Дама с мундштуком

Дама  с  мундштуком. 
Утро  выдалось  ясным  и  солнечным.  Золотистые,  солнечные  блики  резвились  в  яркой,  казавшейся  изумрудной,  зелени  высокой  липы,  которая  тихонько  шелестела  за  окном  и  притягивала  взгляд  свежей  листвой.  Словно  радовалась  новому  весеннему  дню. 
Лиза  очень  любила  весну.  Не  лето,  как  это  обычно  принято,  а  именно  весну.  С  её  изумительными  запахами,  звуками...  Когда  после  долгой  и  изнурительной  зимы,  наконец,  наступает  лёгкое  тепло  и  нежный,  ласковый  ветерок.  Весь  мир  просыпается  от  спячки,  наполняя  всё  вокруг,  хоть  и  тихими,  но  кажущимися  такими  оглушительными  звуками.  Звоном  капели,  щебетом  птиц,  шорохами  деревьев...  А  первый  майский  дождь!  Такой  тёплый,  «слепой».  Его  серебристые  струи,  словно  нити,  медленно  тянутся  к  земле,  чтобы  напоить  её  живительной  влагой.  Капли  дробно  стучат  по  оконным  откосам,  убаюкивая  своим  звучанием,  и  рождая  тонкую  мелодию,  способную  пробудить  в  людях  особые,  дотоле  неведомые,  чувства. 
Лиза  оторвалась  от  созерцания  природы,  и,  посмотрев  на  ряды  длинных  строчек  в  учебнике,  грустно  улыбнулась. 
Весна  в  самом  разгаре,  светит  тёплое,  но  не  жгучее  солнышко;  в  такую  прекрасную  погоду  хочется  гулять,  наслаждаться  жизнью,  а  не  готовиться  к  экзамену. 
Девушка  вновь  углубилась  в  чтение.  Услышав  лёгкий  скрип  двери,  она  обернулась,  и,  увидев  свою  любимую  бабушку,  мягко  улыбнулась  уголками  губ. 
- Лизонька,  солнышко,  ты  всё  учишься, - вздохнула  Марфа  Васильевна, - сходила  бы  погулять,  развеяться.  Ты  же  у  нас  отличница.  В  такой  чудный  денёк  сам  Бог  велел  прогуляться. 
- Я  схожу, - кивнула  Лиза,  тряхнув  рыжеватыми  волосами, - обязательно,  мне  ещё  немного  осталось. 
- Хорошо,  солнышко, - улыбнулась  Марфа  Васильевна,  и  скрылась  за  дверью. 
«Эх,  времена»,  подумала  она,  подходя  к  старому  трюмо,  «мы  в  её  время  гуляли  дни  и  ночи  напролёт,  а  Лизаня  всё  учится  и  учится.» 
Не  то,  чтобы  она  была  против,  что  внучка  столько  занимается,  наоборот,  радовалась,  что  ребёнок  вырастет  нормальным  человеком. 
Но,  с  другой  стороны,  где  ж  это  видано,  чтобы  молодая  и  красивая  девушка  целыми  днями  сидела  над  учебниками.  Да  и  самой,  наверное,  хочется  погулять  с  ребятами,  но  чувства  долга  и  ответственности  с  ней  сильнее  обычных,  простых  желаний. 
Вечером  того  же  дня  Марфа  Васильевна  столкнулась  в  лифте  со  своей  соседкой  сверху,  Эллой  Наумовной  Фельдман.  Машинально  поздоровавшись,  Марфа  Васильевна  погрузилась  в  свои  размышления. 
- О  чём  вы  так  грустите? – вдруг  спросила  Элла  Наумовна, - что-то  дома? 
- Да  нет, - вздохнула  Марфа  Васильевна, - всё  в  порядке.  Только  вот... 
- Что? – живо  заинтересовалась  соседка. 
- Внучка  моя, - вздохнула  пожилая  женщина, - две  дочери  у  меня,  одна  замуж  вышла,  когда  за  тридцать  было,  вот  Лизоньку  мне  на  старость  лет  родила.  А  младшая  и  вовсе  до  сих  пор  одна,  учатся.  Да  и  девочка  такая  же,  двадцать  лет  уже,  она  до  сих  пор  и  не  встречалась  ни  с  кем.  Ведь  самая  золотая  пора – молодость.  Что  делать? 
- Всё  правильно, - кивнула  Элла  Наумовна, - они  не  хотят  сейчас,  хотят  потом...  А  потом  поймут,  но  всё,  поздно,  жизнь  на  исходе... 
Дверцы  лифта  разъехались,  Марфа  Васильевна,  грустно  улыбнувшись  соседке,  и,  кивнув  на  прощание,  вышла  на  площадку,  а  соседка  поехала  дальше. 
Утром  Лиза  отправилась  на  свой  экзамен. 
По  пути  она  читала  книгу,  и,  увлечённая  чтением,  буквально  налетела  на  кого-то.  Подняв  глаза,  она  увидела  приятную  пожилую  женщину  с  сумками  в  руках.  Одна  из  сумок  упала,  и  из  неё  выкатились  груши. 
- Ой,  извините,  пожалуйста, - пролепетала  девушка,  и,  присев  на  корточки,  стала  собирать  плоды  в  сумку, - я  зачиталась. 
- Так  ты,  Лиза,  и  не  заметишь,  как  жизнь  пройдёт, - с  укоризной  сказала  пожилая  женщина, - а  жизни-то,  почитай,  и  не  было,  ты  всё  за  книгами  да  за  учебниками. 
- Вы  меня  знаете? – удивилась  девушка. 
- Так  живу  над  вами, - склонила  голову  женщина, - я  Элла  Наумовна  Фельдман.  Тебе  бабушка  не  говорила  обо  мне? 
- Да  нет,  не  привелось, - мотнула  головой  Лиза,  и,  увидев,  как  у  женщины  вытянулось  лицо,  добавила, - наверное,  говорила,  но  я  не  помню... 
- Понятно, - улыбнулась  Элла  Наумовна,  и,  взяв  девушку  под  руку,  сказала, - пойдём-ка,  Лиза,  на  лавочку. 
Они  дошли  до  ближайшей  скамейки,  и,  присев,  Элла  Наумовна,  поправила  уложенные  волосы,  и  горько  вздохнула. 
- Понимаешь,  Лизавета,  твоя  бабушка  очень  беспокоится  за  тебя.  Годы  уйдут,  ты  останешься  одна.  Что  тебе  эта  степень?  Что  она  тебе  даст?  Ты  будешь  одна,  со  своими  степенями,  но  без  мужа  и  детей.  Ведь  самое  главное  в  жизни  человека – это  его  семья  и  дети,  а  всё  остальное  потом.  На  старости  лет  ты  будешь  грустить,  ты  всё  поймёшь,  но  прошлого  не  вернуть... 
- Это  бабушка  вас  попросила  поговорить  со  мной? – тихо  спросила  Лиза,  сдунув  со  лба  рыжий  локон. 
- Нет,  детка, - вздохнула  Элла  Наумовна, - она  не  просила.  Просто  я  увидела  её  печальной,  спросила,  что  случилось,  а  она  поделилась  со  мной  своими  переживаниями.  Она  любит  тебя,  детка.  Скажи,  ты  счастлива?  Как  часто  ты  видишь  маму? 
- Мама, - эхом  проговорила  Лиза,  словно  пробуя  это  слово  на  вкус,  и  её  красивые,  зелёные  глаза  уставились  в  одну  точку. 
- Что  такое,  Лизонька? – участливо  спросила  пожилая  женщина. 
- Мама  всё  время  на  раскопках, - горько  сказала  девушка, - вместе  с  папой.  Я  их  вижу  от  силы  три  раза  в  год,  меня  бабушка  вырастила,  они  оба  доктора  археологии.  Я  по  ним  всё  время  скучаю,  а  в  книгах  легче  забыться. 
- Знаешь,  Лиза, - медленно  начала  Элла  Наумовна, - есть  у  меня  одна  знакомая...  В  детстве  она  мечтала  стать  академиком  физико-математических  наук.  Не  о  семье  девочка  мечтала,  а  о  том,  как  она  будет  писать  работы  и  книги,  как  будет  получать  премии,  и,  что  её  будет  знать  мир.  Но  она  об  одном  забыла...  Что,  получив  всё,  это  в  итоге  ей  станет  не  нужно...  Захочется  простых,  житейских  вещей – любимого  мужа,  детей,  семейного  очага.  А  рядом – лишь  успехи,  от  которых  без  близких  людей,  рядом  с  которыми  можно  разделить  свою  победу,  мало.  Мало  быть  успешным,  нужно  быть  счастливым,  а счастье  можно  найти  только  рядом  с  дорогими  и  близкими  людьми. 
Даже  те,  кто  всю  жизнь  говорил,  что  им  ничего  этого  не  нужно,  что  им  и  так  хорошо,  к  концу  жизни  понимают,  что  нет,  не  хорошо.  Что  им  тоскливо,  одиноко...  Если  бы  у  неё  просто  были  родственники,  пусть  чужие  дети,  но  рядом  с  ними  ей  было  бы  лучше...  А  у  неё  совсем  никого...      
Женщина  замолчала,  глаза  её  уставились  в  одну  точку,  она  о  чём-то  думала... 
- А  чем  всё  закончилось  для  этой  женщины? – прервала  Лиза  возникшую  паузу. 
- Ничем, - эхом  отозвалась  Элла  Наумовна, - она  одна,  как  перст,  не  имеет  никого,  лишь  статуэтки,  от  которых  толку  никакого,  да  пару  кошек.  Кошки  скрашивают  её  монотонную  жизнь...  Извини, - вдруг,  словно  очнулась,  она, - ты,  наверное,  на  экзамен  опаздываешь?  Беги.  Только  не  забудь  о  том,  что  я  тебе  сказала.  Хорошо? 
- Хорошо, - кивнула  Лиза,  и  припустилась  бегом. 
Она  подбежала  к  институту  за  десять  минут  до  экзамена,  быстро  вошла  в  вестибюль,  и  замерла.  Прямо  перед  входом  висела  большая  фотография  их  библиотекарши,  Екатерины  Захаровны,  перевязанная  чёрной  лентой. 
- Что  случилось? – ахнула  Лиза,  обращаясь  к  вахтёрше  Фаине  Николаевне. 
- Умерла  наша  Екатерина  Захаровна  прошлой  ночью, - вздохнула  вахтёрша, - она  дни  и  ночи  проводила  в  своей  библиотеке.  А  что  ей  было  делать?  Ни  семьи,  ни  детей  у  неё  нет,  одинокая  старушка,  так  и  умерла  в  своей  библиотеке,  сидя  за  столом. 
Сердце  Лизе  словно  сжала  невидимая  рука.  Она  вспомнила  свой  сегодняшний  разговор  с  Эллой  Наумовной  и  побледнела.  Ей  стало  ужасно  жалко  бедную  Екатерину  Захаровну,  милую,  одинокую  старушку,  всегда  улыбчивую  и  такую  добрую...  в  ней  всегда  было  столько  внутреннего  света... 
Свой  экзамен  Лиза  сдала  на  отлично,  педагоги  очень  хвалили  её,  и,  наслаждаясь  хорошей  погодой,  девушка  медленно  брела  домой.  Ей  было  немного  грустного  после  сегодняшнего. 
- Лиза! – вдруг  окрикнули  её. 
Девушка  обернулась,  и  в  этот  момент  к  ней  подбежал  молодой  человек,  в  котором  она  узнала  одного  из  третьекурсников. 
Она  был  очень  хорош  собой,  тёмноволосый  и  широкоплечий,  с  ласковой  и  доброй  улыбкой.  Однокурсницы  ей  не  раз  говорили,  что  он  давно  неравнодушно  смотрит  на  неё,  но  в  тот  момент  Лизе  было  всё  равно.   
- Привет, - с  улыбкой  сказал, - я  не  ошибся,  ты  ведь  Лиза? 
- Да, - кивнула  девушка,  и  тоже  улыбнулась, - Лиза. 
- Это  тебе, - он  протянул  ей  очаровательный,  приземистый  букетик  белых,  нераспустившихся  тюльпанов,  украшенных  листьями  и  упакованных  с  прозрачную  плёнку. 
- Спасибо, - слегка  смутилась  девушка,  почувствовав,  что  щёки  начинают  предательски  алеть. 
- Я  Герман, - представился  молодой  человек, - можно  тебя  проводить? 
- Можно, - рассмеялась  Лиза, - если  ты  Герман,  то  не  только  можно,  но  и  нужно. 
- Интеллектуально  подкованная  девушка  в  наше  время  редкость, - рассмеялся  парень, - можно  пригласить  тебя  на  свидание? 
- Можно, - уверенно  отозвалась  Лиза  и  написала  ему  свой  номер  телефона. 
Вечером,  глядя,  как  Лиза  прихорашивается  у  зеркала,  Марфа  Васильевна  стояла,  прижав  руки  к  груди,  и  не  могла  прийти  в  себя  от  удивления. 
- Бабуль, - вдруг  сказала  Лиза, - а  кто  она  такая – Элла  Наумовна?  Наша  соседка  сверху? 
- В  каком  смысле? – очнулась  Марфа  Васильевна. 
- В  смысле,  с  кем  она  живёт?  Чем  занимается?  Семья  у  неё  есть? 
- Нет  у  неё  семьи, - вздохнула  пожилая  женщина, - она  с  детства  мечтала  стать  академиком  физико-математических  наук,  старалась,  училась,  в  итоге  добилась  всего,  чего  хотела,  о  чём  мечтала.  А  потом,  оглянувшись  назад,  поняла,  что  осталась  одна  на  всём  делом  свете.  Её  старушки  во  дворе  зовут – дама  с  мундштуком. 
- Как-как? – замерла  Лиза  с  кисточкой  для  нанесений  туши  на  ресницы,  не  донеся  её  до  глаза. 
- Она  всё  время  курит  ужасные  ментоловые  сигареты,  от  которых  отвратительный  запах,  в  красивом  лазуритовом  мундштуке, - вздохнула  Марфа  Васильевна, - этот  мундштук  ей  подарил  один  поклонник,  которого  она  очень  любила,  но  отказала  ему.  Её  в  тот  момент  интересовала  лишь  карьера,  а  он  потом  женился,  но  она  всё  время  сидит  на  балконе  и  курит  тонкие,  длинные  сигареты  в  этом  мундштуке.  Она  явно  любила  его,  наверное,  любит  до  сих  пор,  только  сама  себе  в  этом  признаться  не  может,  иначе  бы  не  сидела  часами  со  своей  сигаретой,  и  со  своим  мундштуком... 
- Любит, - эхом  повторила  Лиза. 
- Грустно,  когда  человек  остаётся  один  на  всём  белом  свете, - протянула  Марфа  Васильевна, - так  нельзя...  Рядом  должны  быть  родные  и  близкие... 
- Да,  должны, - растерянно  пробормотала  Лиза,  и,  услышав  звон  телефона,  взяла  трубку, - да,  я.  Да,  сейчас  выхожу. 
- Лизонька,  ты  куда? – спросила  пожилая  женщина. 
- На  свидание  с  Германом! – весело  воскликнула  Лиза  и  выпорхнула  за  дверь. 
- Вот  тебе  и  на! – воскликнула  Марфа  Васильевна, - ну,  раз  Герман,  значит – это  точно  судьба!