О растворении. Записки сумасшедшего

Читал намедни Джека Керуака. Это я не затем, чтобы выпендриться – с таким же желанием Ерофеева читаю и даже Донцову. Но в этот раз Керуака с полки взял. Перевод, естественно. Не скрою, который раз читаю, перечитываю. Наш человек. Язык сочный, смачный, писал не иначе, под кайфом. Одно удовольствие читать. Нравятся мне выражения некоторые, просто, до не могу.

Читал и думал о своем. Помню, в институтские времена увлекся я книгами Блаватской. Как бы Керуак сказал, врубался в них днем и ночью. И запомнилось мне рассуждение Елены Петровны об универсальном растворителе. Она очень логично и завлекательно пишет. Я с ней спорить не спорю, с женщинами вообще спорить не следует, будь то хоть вахтерша, хоть кассирша из гастронома, хоть писательница. Не стоит с ними спорить.

Мне же растворитель этот вспоминается не химии ради. Вспоминаю я жену свою, Царствие ей небесное. Прожили мы, как потом люди посчитали, сорок три года и пять месяцев и не заметили того. А вот без нее считаю не года – часы считаю, тянутся, спасу нет. Просыпаюсь утром и одно думаю: как до вечера день избыть.

Не о том речь, как плохо мне – это все равно только мне и прочувствовать, никому больше. А вспоминаю я разговор один вечерний. Не помню, с чего начали, а осталось только рассуждение. Жена говорить не охотница была, молчаливая, это я – трепло пожизненное. Как она меня выносила, не знаю. Но в тот раз высказалась на тему семьи.

Признак настоящей семьи, сказала тогда жена моя, это когда я растворяюсь в тебе и в детях. И ты - то же самое. Семья, это когда нет уже меня и тебя, и эгоизмов наших уже нет. А есть мы. Раствор одного в остальных. 

Я, по привычке дурной, острить начал, а она улыбнулась, погладила по руке: не надо, мол. Но я сразу остановиться не могу, спрашиваю с ухмылкой дурацкой: а что за растворитель такой, который людей друг в друге растворяет? Вздохнула она и говорит: как же ты не знаешь, да ведь это – любовь. Что же еще? И пропали у меня смешки отчего-то. Поцеловал руку ей и, сколько лет прошло, сколько ее уже нет, помню тот разговор.

Елена Петровна, наверняка, права по-своему. Я ее, избави Бог, не критикую и не принижаю. Много она книг перечитала, много по миру поездила. Но только кажется мне, в самое главное так она и не врубилась. Да простит она мне мои слова: они же только от горечи. Никто не растворится во мне, и я ни в ком не могу и не хочу. Живу старым засохшим обрубком. Только и надежды встретиться после.