Вино

Посвящается моей глубоко любимой подруге.



















«Играй баян огнями страсти,
Играй баян струной любви,
Играй баян слезой вдовы…»

© Автор.


;
Когда началась эта история, я только познакомился с Князем (пишу его титул с большой буквы, ибо выказываю ему многократное уважение). Это произошло в 17.. году, когда наша династия стала известна не только в пределах Москвы, но и слухи о нашем доме стали слетать с уст столичных аристократов. Тогда я перенял от своего покойного отца наше поместье вместе со своей дорогой сестрицей, и тогда я подумывал о том, что для развития популярности нашей фамилии мне и моей сестре стоит обручится с более благородными домами. Жизненной мечтой нашего отца, да упокоит Господь его душу, была мечта о популярности нашего дома не только в пределах Империи, но за границей. Я же решил превратить его мечту во вполне достижимую цель.
Я думаю, стоит вкратце рассказать тебе, мой дорогой читатель, об истории нашего дома, которая начинается от переезда сюда благородного немца со своей семьёй, который является мне настолько далёким родственником, что скорее всего собьёшься со счёту, высчитывая количество «пра». Наш богатый предок переехал сюда в 1560 году, сразу же основав здесь поместье. Так как его территории не так велики и чертовски мало места для занятий земледелием, мы до сих пор стараемся изо всех сил избежать разорения. А о экономическом росте и мечтать вредно. И как говорил мой благородный прадед: «Деньги решают всё», а с нашими запасами зерна и коровьего молока нельзя надеяться и на самую мизерную торговую сделку.
Но не буду жаловаться тебе, мой дорогой читатель, потому что я наконец нашёл выход из этой пренеприятной ситуации и в один из обычных июньских дней я еду в карете вместе со своей благородной сестрой, названной в честь не менее благородной нашей покойной бабки – Катерины. Если бы я начал рассказывать о ней, то история её жизни не уместилась бы и во всю Александрийскую библиотеку. Что касается моей сестры, она принадлежит к более скромным девушкам. Женственная, элегантная, она и по сей день остается красавицей и в её милом личике прослеживаются черты того самого благородного немца. Её великолепная фигура и походка постоянно привлекали к себе мужское внимание, но несмотря на уговоры многих молодых людей выдать её за них замуж я остался верен своей цели и пообещал выдать её за самого благородного человека Империи, а с её ослепительной красотой это было проще простого.
И вот момент настал, и я везу её на бал к Князю Маркову, самому уважаемому холостому мужу во всей стране. В тот день мы с сестрой оделись, как подобает: на мне был красный полукафтан с выступавшими белыми кружевными манжетами и заказанный специально для этого вечера белый пышный парик, а для моей сестры местная швея преподнесла свету наимилейшее платье цвета морской волны. В тот вечер она выглядела просто очаровательно и всю дорогу в карете я осыпал её комплиментами и восторженными возгласами, чтобы она чувствовала себя более уверенно.
Путь до поместья Князя был неблизкий и я успел немного вздремнуть, вследствие чего мой парик слегка помялся, но не настолько, чтобы выглядеть неподобающе. Чем ближе мы подъезжали к дому Князя, где и должно было проходить всё торжество, тем яснее мне было, что более шикарного и роскошного поместья не приходилось мне видеть за все двадцать два года моей жизни. По пути я сумел уловить через утренний туман несколько уютных и в то же время красивейших дач родственников Князя. Они все были разные. Единственную схожесть, что заметил мой глаз, были белые, или же нежно-бежевые колонны с какой-либо скульптурой, которая буквально обвивалась вокруг этих обвораживающих монументов. Где-то это был каменный виноградный куст, а где-то бледный, богато расписанный змей. Когда я попытался представить, каких средств стоили все эти здания, у меня закружилась голова, а виски налились кровью и застучали.
Когда мы подъехали к дому самого Князя Маркова, моё сердце забилось чаще, а волосы на теле поднялись дыбом, хотя я пообещал себе не волноваться. Я вспомнил, что это единственный шанс поднять нашу фамилию на новый имперский уровень. Что касается самого дома, то это был дом с большой буквы. Белый, огромный, украшенный и расписанный на мраморе, он стоили того, чтобы проехать столь долгий путь. Между двумя колоннами в центре в здание вели две широкие овальные лестницы, напоминавшие ноги ребёнка, который только научился ходить. К ним вела дорожка из белых мраморных плит, уложенных в ровный ряд. По бокам от дорожки стояли цветущие живые изгороди, за которыми находились два сада с разноцветными диковинными тропическими цветами, среди которых я со своими скудными знаниями ботаники смог отличить дюжину тропических орхидей «Эйвон лак» и пару красных экзотических протей.
У входа нас встретил пожилой дворецкий неприятной наружности. Морщинистый, с обвившими щеками, носатый он был похож на старого белого бульдога в черном фраке и налепивший на лицо лицемерную ехидную улыбку.
- Здравствуйте, дорогие гости, добро пожаловать в усадьбу Князя Маркова, - он слегка поклонился и я увидел, что его макушка уже полностью лишилась волос. Я вспомнил католического священника 700-ого  года, которого увидел в учебнике по богословию, когда ещё учился в гимназии, и на моём лице невольно разыгралась улыбка. Этот вредный старик, наверно понял, что я смеюсь над ним. Я понял это потому, как он яростно раздул свои ноздри, седые брови нахмурились, а уголки губ слегка опустились вниз. Он стоял так с полминуты, а потом, вернув свою улыбку на место, продолжил. – Как ваша фамилия? Я должен найти вас в списке гостей, – только сейчас я заметил, что он стоит перед небольшим деревянным столиком с чёрной папкой, в которой были записаны имена приглашённых. Краем глаза я сумел разглядеть несколько знаменитых фамилий. На балу уже присутствовала семья генерала Добровольского. Сам генерал стоит одной ногой  в могиле, а его жена только-только отошла от кукол. Ещё одной была семья прусского барона Ульриха Куглера. Он уже присутствовал на балу в компании своей пожилой жены Амалии и их юного сына Отто. К несчастью, Отто  уже был помолвлен с такой же молодой английской графиней.
 - Я Алексей Пихарев со своей сестрой Екатериной. Мы должны находиться в списке почётных гостей, - сказал я, стараясь сдержать улыбку. Теперь я также заметил на груди камердинера повисший на верёвочках позолоченный пенсне, который он поднёс дрожащей рукой к глазам, нахмурился и принялся внимательно просматривать список почётных гостей, и искать нас среди вышеперечисленных особ, постоянно приговаривая: «Пихаревы, Пихаревы, Пихаревы, Пи…». Пока происходило это не совсем приятное моему глазу действо, к камердинеру подошёл, по-видимому, один из лакеев – молодой парнишка лет шестнадцати, и что-то прошептал тому на ухо. В ответ старик утвердительно кивнул, а потом отправил лакея восвояси словами, который, вероятно, не приглянутся твоему слуху.  Потом он продолжил поиск нас  в списке гостей, а когда нашёл, взял со столика перо, сделал им резкое движение по горизонтали и сказал:
- Ещё раз добро пожаловать, проходите, - и указал рукой на широкую дверь.
Благодарю, - ответил я, поклонился, взял свою сестру под руку, приподнял подбородок, и мы вошли в дом.


;
Внутри дом выглядел так, как я себе представлял. Большой холл с высоким потолком, на котором была изображена репродукция «Рождения Венеры». На стенах располагались росписи в виде виноградных лоз или переплетающегося плюща. К входу в бальный зал вели две полукруглые широкие лестницы, устланные красными коврами. Из-за белой вычурной двери на вершине этих лестниц была едва слышна музыка.
- Стефано Ланди, «Человек исчезает как тень…», - донёсся голос моей сестры. Что касается музыкального искусства, то тут она была как рыба в воде. Профессионализм в игре на фортепиано и превосходный звенящий голосок – это было её достоинством и слабостью. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Этой улыбки мне всегда хватало, чтобы сразу же забыть все свои печали и тревоги. И в мгновение ока я перестал волноваться, и понял, что моя благородная сестрица – это мой козырь в рукаве. Наверняка Князю не устоять перед её девственной красотой и её очаровывающими талантами.
-  Конечно, моя дорогая, -  ответил я, чтобы  не выглядеть глупо. Но она всё несомненно поняла. Она была младше меня на три года, но она всегда всё понимала. Так, когда мне было уже тринадцать, и наш благородный отец Николай скончался, моя сестрица с умом приняла сие обстоятельство, несмотря на то, что она была ещё совсем дитя.
Мы поднялись по одной из лестниц и вошли в бальный зал. Здесь стиль был таким же, как и в холле. Прямоугольный зал, в одном из углов которого играл небольшой камерный симфонический ансамбль. В центре зала на потолке висела огромнейшая люстра. От неё была проведена позолоченная цепь, которая протягивалась по потолку через стену в соседнюю комнату, где, как я понял, располагался рычаг управления. Люстра не горела, зажжены были только десяток бра, которые висели симметрично на каждой из стен.
В центре зала под симфоническую музыку крутились пары в вальсе, а около стен стояли все остальные с бокалами. Всего в зале было около двухсот человек. Сам Князь стоял в обществе  других особ, среди которых я никого не знал. Я указал Князя сестре. Она словно просияла, и я понял, что он ей понравился. Высокий, широкоплечий, слегка упитанный, он походил на самого Давида. Зачатки его бороды были чернее ночи, а глаза - голубее самого ясного неба. В нём, казалось, не было изъяна, лишь небольшие мимические морщины на лбу придавали ему возраста, но статности. Он был одет в синий полукафтан и  белые как снег панталоны.
- Здравствуйте, Владимир, - сказал я, и протянул руку. – Мне хотелось бы вас познакомить со своей дорогой сестрицей, именуемой Екатериной, - я почтительно улыбнулся и указал на свою сестру. Она элегантно сделала реверанс. Князь улыбнулся.
- Ну что же вы, Алексей, зачем же так чопорно, мы ведь с вами почти друзья, - он показал зубы, - а что касается вашей дорогой сестры, то могу сказать, что она так же прекрасна, как и ныне правящая императрица Екатерина.  Да править ей долго, - он поднял свой бокал, в котором плескалось красное как кровь вино.
- Да править ей долго, - голоса побежали по залу, и поднимались в небо бокалы.
Потом он послал лакея за вином (того самого молодого парня, который был жертвой упрёков камердинера) для нас, и меньше, чем через минуту я чувствовал упоительную горечь у себя на языке и во всём своём теле.  Меня согревал пьянящий душу  аромат винограда. Но не просто винограда. Это было что-то неимоверно большое и объёмное. Что-то, что заставляло всё моё сердце трепетать. Я подумал о том, что это, однозначно, самое вкусное вино из тех, что когда-нибудь заливались в моё чрево. Хотя, что говорить о вине, то тут я был в своей колее. За свою жизнь я изучил множество сортов самых отборных вин. Было даже время, когда я целые месяца проводил в доме моего старого друга Альберте Вельо, который прославился на всю Москву огромным запасом разных вин, а так как покер, ещё одна моя сильная сторона, а мы с Альберте постоянно коротали время таким образом, большую часть выпитого мною было выиграно у этого наивного итальянца. Но такого вина как на балу у Князя Маркова я однозначно не пробовал ни разу в своей жизни, а когда я решился спросить сорт этого божественного напитка, то не смог открыть рот. Мне хотелось лишь насладиться этой обстановкой, поддаться своим чувствам и чувствам этих людей, почувствовать всю красоту  и роскошь, отречься от жадности и крохоборства, предаться богатству и вычурности.
Из того вечера я помню немного. Помню, как кружил вальс с одной из дочерей французского барона Жерома Кавелье. Как разглядел в толпе, как показалось, завистливый взгляд камердинера. Как Князь пригласил меня на охоту, и я настолько впал в беспамятство, что осмелился согласиться. 
;
Я проснулся от того, что луч света бил мне в лицо, а голова раскалывалась от боли. Единственное, что мне хотелось сделать в тот момент, это ещё раз испробовать того дивного и прекрасного вина. Все мои члены изнемогали от боли, и казалось, я проделал пешим ходом  кругосветное путешествие. Я оглянулся. Это были мои покои: стол, заваленный бумагами по истории Камбоджи. Чтобы просветить тебя, дорогой читатель, скажу, что Камбоджа, это маленькая страна глубоко на юге Азии. Народ там с давних времён  проповедует Буддизм и очень отдалён от цивилизованного мира не только географически, но интеллектуально и морально.
Я скинул простынь и встал на ковёр из овечьей шкуры. Мягкая и нежная шерсть ковра, пощекотав мне пятки, успокоила нервы, я оделся и вышел из своей комнаты.
Мимо меня пронёсся мой камердинер, но когда заметил меня, остановился.
- Доброго вам утра, Алексей Николаевич, не угодно ли вам чего-нибудь?
- И тебе того же, Андрей. Принеси мне кофе. Как всегда без сахара, - сказал я и вернулся в комнату.
До полудня я сидел у себя и просматривал бумаги по вышеперечисленной теме, пока в комнату ко мне постучали.
Войдите, - мой голос эхом пронёсся по стенам моих покоев, и в комнату вошла моя любимая сестра.
- Доброго дня, мой дорогой братец, ты сильно задержался, карета уже ждёт.
- И куда же ты собралась?
Моя сестра приподняла левую бровь, тем самым выразив искреннее удивление.
- Что же это значит, братец? Вчера на балу ты сам пообещал снова наведаться к Владимиру  в гости. Неужели ты не помнишь? Тебя, вероятно, опьянило вино, оно ведь было такое вкусное.
Я не мог подобрать слова, но выбора не осталось, придётся ехать.
- Конечно, дорогая сестрица, дай мне несколько минут, сказал я и она, тяжело вздохнув, вышла, закрыв за собой дверь.
Я остался наедине со своими мыслями. У меня было время, чтобы всё обдумать. Неужели это великолепное вино оказало настолько одурманивающий эффект. Что ещё  я пропустил мимо своей памяти? Какие ещё события произошли параллельно от моего сознания. Мне в мгновение стало страшно и стыдно. Каким человеком я предстал перед благородными людьми. Что могло сотворить моё бессознательное тело? А самое главное, что подумал обо мне  Князь. Вероятно, что всё обошлось. Иначе моя дорогая сестрица не ждала бы меня у кареты. Что ж, надо ехать.
Через несколько часов мы подъехали к дому Князя. По лицу Владимира Маркова было видно, что он пребывал в более чем хорошем настроении.
- О, Алексей. Желаю тебе долгого здравия, мой любимый друг.
- Взаимно, Владимир, - я был поражен, - кстати, на удивление из вчерашнего вечера я помню чрезвычайно мало. Если вам будет угодно, соизволите ли вы просветить меня по поводу минувшего вечера.
- Дорогой, - отвечал мне мой, как оказалось, лучший друг, поблёскивая белыми зубами, - вы были сильно пьяны. Особенно это проявилось, когда мы поехали на охоту. Вы, должно быть, откажетесь мне верить, но вы обещали всем нам, - он окинул своих друзей, которые стояли с ним вчера на балу, небрежным жестом руки, - одолеть бурого медведя в кулачном бою. И вы уже собрались выполнить свой обет, но благо мой товарищ Александр, - он показал на молодого человека с черной косматой бородой, -  вовремя подстрелил дикого зверя.
- Полагаю я должен выразить глубочайшую признательность вашему другу, - сказал я и почувствовал, как от стыда мои щеки налились румянцем, - но я считаю своим долгом спросить, как же вам понравилась моя дорогая сестрица?
Князь выпрямился, его глаза загорелись огнём и он, как бы не подавая вида, произнёс:
- Господа, нам с Алексеем Николаевичем следует поговорить наедине.
В мгновение ока множество ног мелко засеменили в сторону большой дубовой двери. Когда гул из удивлённых возгласов и сотни шагов затих, Князь огляделся и подошёл ко мне почти вплотную. Он посмотрел мне прямо в глаза и в них я смог разглядеть лишь безутешную надежду.
- Мой любимый друг. Премного благодарю тебя за возможность познакомиться с твоей многоуважаемой сестрой Екатериной Николаевной. Право, она мне очень понравилась, я надеюсь, что наши чувства взаимны. Вы не могли бы донести о моих чувствах ей, или мне самому признаться? Право, мой друг, я чертовски волнуюсь, - он говорил отрывисто, и с его лба стекали капли пота, затекали в глаза, в нос, текли по щекам и капали с подбородка. Князь снял свою белую перчатку и тыльной стороной ладони вытер влагу со лба.
- Боже мой, Владимир, бросьте так неоправданно волноваться, - я положил руку ему на плечо, - я уверен, что моя сестра ответит вам взаимностью, - (к тому же, как бы это прискорбно не звучало, положение нашего дома таково, что она не может не испытать подобного чувства). Я искренне улыбнулся, - если вам будет угодно, я передам ваши слова Екатерине своими словами, или цитируя.
 - Да, да, конечно, это будет лучше, благодарствую.


;
Несколько дней спустя мы с сестрой прибывали на очередном вечере в поместье у Князя. Как оказалось, моя дорогая сестрица с первого взгляда присмотрелась к Владимиру и была целиком и полностью готова на продолжение отношений.
Мы как обычно стояли поодаль от бальных танцоров в кругу интеллигентных персон. Князь стоял рядом с моей сестрой. Они разговаривали и улыбались друг другу, и от такого зрелища я наполнялся счастьем. Это, безусловно, была победа. Моя победа и победа всего нашего дома. Я понимал, что мы с сестрой совершили огромный скачок навстречу интеллигентному обществу. Если наши дома соединяться родственными узами, в чем я, безусловно, не мог сомневаться, наша фамилия разнесётся по всей Империи, и, конечно же, начнётся светлое будущее. Сейчас мне оставалось лишь коротать время за бокалом вина и торопить долгожданную помолвку, а в будущем и свадьбу. Конечно же, скажите вы, я слишком рано радуюсь, ведь вы полагаете, может случиться что угодно: моя дорогая сестрица допустит непоправимую ошибку в обольщении Князя, или же у неё появиться конкурентка из более достойного дома. Но я был уверен в своей дорогой сестрице и  расслаблен как никогда.
 - Дорогие гости, будучи организатором сего мероприятия, я предлагаю любому желающему проявить свои способности в области музыки. Мадемуазель  Сенье, не угодно ли будет вам начать наш маленький марафон. – Князь стоял на небольшом деревянном помосте рядом с камерным оркестром. Его голос звенел, отражаясь от позолоченных стен.
Из толпы на помост поднялась молодая девушка лет тринадцати в розовом платьице, элегантно сделала реверанс и присела за освободившееся фортепиано. Когда Князь спустился к остальным, она начала играть простую народную песню. Нотки белого фортепиано играли звонко и легко. Песня продолжалась не больше пяти минут, а когда закончилась, за музыкальными инструментами выстроилась целая очередь. После долгих моих уговоров я убедил свою сестру принять участие в столь занимательном мероприятии.  Как я узнал чуть позже, Князь тоже собирался играть, но, когда я спросил, какой инструмент он освоил, он лишь многозначительно улыбнулся и вздохнул.
Перед тем, как на сцену вышла моя сестра, на сцене побывало больше дюжины благородных персон. Когда на помост поднялась моя дорогая сестрица, присутствующие замерли. Моё сердце бешено забилось, ибо я испытывал сильное волнение по отношению к своей сестре. Я знал, зачем Владимир Марков затеял подобное мероприятие и это понимал не только я, но и моя дорогая Екатерина. Если она выступит подобающе – это соответственно скажется на их отношении.
Екатерина поклонилась, развернулась к роялю, провела по нему своей утончённой ручкой. Лёгкий поток воздуха  скользнул по роскошным изгибам инструмента. Моя сестра села на белую кожаную банкетку, поставив ступни на пятки перед позолочёнными педалями. Её утончённые пальцы слегка прикоснулись холодным клавишам. Она вздохнула и заиграла. Я узнал это произведение с первой ноты. Несмотря на мои скудные познания в области музыки, я знал  «фугу Фа-диез мажор» Иоганна Себастьяна Баха как свои пять пальцев. Это произведение моя сестра учила полгода, каждую неделю играя мне выученную часть. Она сумела отработать его абсолютно безошибочно, избегая малейших помехов. Я был уверен, что это произведение будет сыграно идеально.

Когда она закончила, зал разразился аплодисментами. Восторженная публика восклицала и дивилась.
- Superbe, tout simplement superbe , – восхищался Жером Кавелье.
- Um dieses edle Bach stieg aus dem Grab , - приговаривал покрасневший от возбуждения Ульрих Куглер.
Хлопал  в ладоши и благородный Князь. Его  лицо выражало полное восхищение, и я догадывался, о чём он тогда думал. Когда аплодисменты, наконец, стихли, он окликнул своего слугу.  Когда тот подошёл, Князь что-то шепнул ему на ухо, и слуга в спешке покинул зал,  ловко огибая гостей. Через несколько минут он возвратился с большим чехлом из чёрной кожи кубической, но слегка изогнутой формы.
Владимир взошёл на помост и обернулся лицом к присутствующим.
- Дорогие гости, - сказал он широко, и даже слегка жутко улыбаясь. - Сейчас мне бы хотелось представить вашему вниманию музыкальный инструмент, являющийся в данный момент новинкой даже для наших иностранных гостей. Агний, принеси мне его, - он протянул руку и к нему на помост вышел тот самый слуга с тем самым чехлом, и начал его раскрывать. Из чехла он вынул устройство, прежде незнакомое моему глазу. Оно было такой же формы, как и чехол.  Середина была квадратная с чёрной камерой и стенками в виде буквы «Z», сбоку изобретение было покрыто тёмным деревом, на нём красовались круглые, систематично распределённые кнопки белого и черного цвета. Если посмотреть на это чудо техники сверху, оно будет напоминать длинную шляпу.
- Это, мои дорогие друзья, баян, привезённый мне из Новой Англии пару лет назад. За два года я освоил этот инструмент и сейчас продемонстрирую это перед вами, - он сел на стул и поставил баян на колени и заиграл.
 Я слышал звенящий звук, но не мог понять, как это устройство работает. Я заметил, что для игры на этом инструменте он сводил и разводил края, сжимая и разжимая чёрную камеру и нажимая при этом на кнопки с двух сторон, я не слышал звука струн и это ещё больше меня удивляло.  Видимо, этот «Баян» работал по принципу передвижения воздуха, но как? Мне было не столько интересно произведение, которое играл Князь, столько сам принцип игры.
Его выступление продолжалось порядка двух минут, но когда закончилось, помимо безутешных аплодисментов в воздухе витало непонимание и немое удивление.
Я краем глаза взглянул на мою дорогую сестрицу и выражение, которое всплыло на её лице, обрадовало меня так, что я моя откровенная улыбка растянулась чуть ли не до ушей. Она была влюблена. И не просто влюблена, но готова отдаться ему прямо сейчас и прожить с ним остаток своей жизни.
Я посмотрел на Князя, который выхватил из толпы взгляд Катерины. Его глаза пылали огнём ответной и безутешной любви, и моя душа кричала как никогда. Я представил, как бы гордился мной отец, если бы был жив и моя мать, не потеряв она рассудок сразу после его смерти.
И внезапно я начал делать то, о чём прежде и не думал – я начал молиться. Я – человек науки и прогресса, принесенный в этот мир исключительно биологически, в тот момент действительно на мгновение принял существование некой высшей силы.  Но только на   мгновение.
В тот день я искренне был рад за свою сестру и за себя.

;
Я, мой дорогой читатель, не считаю нужным вести подробный отчёт свадьбы Князя и моей сестры и тех событий, которые ей предшествовали, включая помолвку, так как эти вещи наверняка хорошо знакомы тебе.
После музыкального марафона в усадьбе Владимира её хозяин выступил перед моей сестрой с предложением ей выйти за него и та, конечно же, сразу согласилась. Через два дня состоялась скромная помолвка, за которой на следующий же день последовала шумная свадьба, на  которой  я познакомился с дочерью знаменитого полководца Зыбина и её очарование отчаянно бросает меня в беспамятство, как только я вижу её упругую соблазнительную фигуру, русые кудри и широкую, но простую улыбку. Девушка она бойкая и чрезвычайно беззаботная, и я думаю, что она прямо создана для меня.
Что касается вина, то после первой дегустации оно уже не кажется мне таким вкусным, и я не впадаю в беспамятство каждый раз, попробовав его. Более того, теперь оно мне кажется абсолютно обыкновенным бордо, каких у старого Альберте было больше всего в  коллекции.
Мы с Князем стали ежедневно кататься на охоту. Сначала в сопровождении других благородных персон, потом с его друзьями, которые всюду ходили за ним, а потом лишь наслаждаясь обществом друг друга. На таких прогулках Князь нередко рассказывал мне историю своего дома. Оказалось, его прямой предок был писарем Ивана ;, а когда наше государство превратилось в империю, предок Владимира женился на дочери австрийского барона. Накапливая состояние изо дня в день, из года в год, из поколения в поколение и при этом участвуя в государственных делах и находясь на дружеских порах с Романовыми, династии Марковых удалось достичь небывалого господства, какого моему дому стоило дожидаться ещё несколько десятилетий, но я был готов ждать, зная, что всё возможное я уже сделал.
Но событие, о котором пойдёт речь в этой главе, полностью изменило ход истории и заставило насторожиться всех аристократов и принять меры по укреплению своих поместий.
Через полторы недели после свадьбы я (моя сестра была постоянной жительницей поместья) пребывал на балу у Князя. Все гости уже были хорошо мне знакомы. Особенно полководец Валентин Зыбин со своей дочуркой Ириной. Они пребывали на балу по моей личной просьбе, и я надеялся ещё больше сблизиться с «Зыбой» (как она сама себя на шуточно называла). Меня же она не менее шуточно называла «Великий и достопочтенный король» и если бы большинство интеллигентов взглянули на это с какой-то оскорбительной стороны, то мне же эта шутка даже нравилась.
Я разглядел в толпе Князя и мою сестру, но не нашёл. Тогда я посмотрел в центр зала и обнаружил мужа и жену,  парящих в вальсе. Князь порос бородой, а моя сестра рядом с ним выглядела взрослее, но, в общем, они смотрелись превосходно. Моя сестра была ростом до его подбородка, и это им, несомненно, шло. На тот момент Князю было двадцать шесть, и он был старше моей сестры  ровно на семь лет, а это, как ты знаешь, мой дорогой читатель было идеальной разницей в возрасте, что выходить создавать семью. Все присутствующие в этом зале знали, что это идеальная пара.
В тот день я кружился в вальсе с Ириной Зыбиной, и был абсолютно счастлив. Князь, видимо, изрядно выпил, так как был «навеселе», и после долгих танцев мы решили, как всегда, отправиться на охоту. Моя сестра до последнего уговаривала нас не ехать, но упрямый характер Князя настоял на своём. Что-то она наверняка тогда почувствовала.
Мы сели на лошадей: я на рыжего гостевого коня, а Князь на своего бойкого, но слегка свирепого арабского скакуна. Дорога до места охоты продолжалась около часа. В пути стояло гробовое молчание, ибо Князь, по-видимому, дремал, сладко посапывая и положив голову на сильную шею коня, поэтому я перебирал патроны от своей старенькой пищали , стараясь не разбудить его благородство.
В тот день мы заехали как никогда дальше, потому что так желал упрямый нрав Владимир. Мы слезли с коней и угодили в грязь, которая простиралась во все стороны на много-много футов. Минувший несколько часов дождь размочил её и поэтому каждый наш шаг сопровождался мокрым всхлипыванием и недовольным возгласом, когда эта гадость умудрялась проникнуть в сапоги. Пройдя некоторое расстояние, я подумал о том, что, вероятно мой слабый организм не выдержит подобной прогулки и я обязательно подхвачу пренеприятную простуду. Но, увы отступать было поздно.
- Алексей, - голос Князя доносился до меня непривычно в сопровождении звука грязевой трясины. – Я ведь всегда мечтал сам убить медведя, представляете? – от выпившего вина интонация его голоса проделывала, как циркач, удивительные пируэты.
- Никогда бы ни подумал, что это является настолько страстным желанием! - я выразил искреннее удивление.
Тогда он резко остановился, развернулся ко мне, вытер губы тыльной стороной ладони, взял меня за плечи, и, смотря мне в глаза, сказал:
- Дорогой, нет, не просто дорогой, мой любимый и единственный друг, позволь мне ещё раз поблагодарить тебя за то, что ты послан ко мне Богом. За то, что ты и твоя сестра одарили меня бесконечной любовью, которой я, верно, совсем недостоин. А эти отморозки, которые вечно меня преследовали, - он скорчил гримасу и сделал небрежный жест рукой, - им были нужны только деньги, понимаешь? Почему бы просто не попросить?
Из его рта я чувствовал запах того самого пьянящего вина. Не того, которое я пробовал последнее время, но то, которое я испил всего раз, на той самой встрече, которая стала началом для отношений моей сестры и Князя. Внезапно в моей голове пролетели все воспоминания по тому вечеру, причём не просто отдалённые воспоминания, но так, будто это было вчера. Я уже не слушал Владимира, а лишь наслаждался божественным, но испепеляющим запахом из его рта.
По моим ощущениям мы стояли там вечность, пока меня не отвлёк отдалённый рёв. Внезапно моё сознание прояснилось, и я вскинул на изготовку свою старенькую пищаль, готовясь нажать на курок.
В двадцати футах от нас на двух лапах стоял бурый медведь, причём такой огромный, какого я никогда не видел. Я выстрелил. Расплавленный свинец угодил животному в шею, образовав большую рану, из которой бурным потоком хлынула кровь. После звука выстрела последовал второй, выпущенный уже из испанского дробового карабина Князя. Второй патрон попал зверю точно в грудь, нанеся смертельную рану. Но несмотря на сильный урон, медведь ринулся на нас. Я бросился в сторону, и почувствовал прикосновения грязи к своему лицу, и на мгновение мне было нечем дышать.
 Я лежал так с полминуты, а потом медленно поднялся обернувшись, я увидел лежащего замертво медведя, но не обнаружив нигде Князя. Я прислушался и смог отличить сдавленный хрип, раздающийся под медвежьей тушей. Я бросился к мёртвому животному, и со всей силы навалился на него. Когда мохнатая туша откатилась, я увидел ужасную картину: тело Владимира бездвижно лежало в грязи, придавленное тоннами шерсти, мяса и костей, и было изранено когтями и клыками. В кулаке у обездвиженной руки был зажат позолоченный окровавленный кинжал. Кровь на земле перемешивалась с грязью. Я снова услышал хрип, и посмотрел на лицо Князя. Он лежал, давясь собственной кровью, а потом еле слышно заговорил, практически зашипел: «Мой первый медведь».  А потом он улыбнулся, и я увидел, что его белые зубы окрасились в алый цвет.
 Он уснул, и я с тоской подумал, что это был первый и последний убитый им медведь.
Эпилог
Тот день я запомнил в мельчайших подробностях. Помню, как вернулся я тогда в поместье Князя, весь в грязи и крови. Тогда я рассказал эту историю лишь предоставив слушающим общую картину происходящего. Я помню нескончаемые слёзы, которые бурным потоком текли по щекам моей дорогой и любимой сестрицы. Помню, какую жалость я испытывал по отношению к ней, и отчасти, к себе, ибо я был его дорогим, и не просто дорогим, но любимым и единственным. Потом моя сестра сквозь слёзы спросила меня о том, какие последние слова были произнесены его устами, если ему представилась возможность, а мне возможность его услышать. И тогда я понял, кем на самом деле был Князь – психопатом, помешенным на скромной цели убить медведя. Он скрылся под маской Князя, но это был не Князь, а нечто безумное и ужасное. Что-то невообразимо тёмное, но умело скрывающееся за обликом света. И любовь к моей бедной сестрице было лишь ещё одной маской с целью скрыть желание убивать. Возможно, когда-то Князь был человеком, достойным уважения, но безумная цель убила душу и наполнила её гнилью и могильными червями. «Теперь тоже самое случится и с телом», - подумал я с тоской.
- Он говорил о тебе, дорогая сестрица, говорил, как безумно он тебя любит, - сказал я и попытался изобразить жалость.
Остаток того дня я был полностью погружён в свои думы. Мне до последнего казалось, что смерть Владимира не случайна. Тогда я начал искать зацепки, которые бы помогли мне выяснить правду. На поиски я потратил больше месяца и смог восстановить картину событий «за кулисами», после которых голова пошла кругом, а в горле встал ком. Оказалось, что один из гостей слышал странный и чересчур оживлённый разговор, который доносился с кухни и состоял, как ему показалось, между камердинером и одним из лакеев, которые говорили неких «слезах Вероники», которые сложно достать. Вскоре я выяснил, что «Слёзы Вероники» по-другому называют «Молочная ягода», которая растёт в Южной Америке и её сок вызывает ощущения, схожие с теми, которые испытывал я и, по-видимому, Князь. Оказалось, что на встрече, когда моя сестра познакомилась с ним, лакей перепутал бокалы и мне досталось вино, отравленное «Слезами Вероники».
Также я выяснил, что из соседнего поместья в день свадьбы из цирковой труппы сбежал медведь Гризли, который является самым свирепым о всей тайге. Служащий в цирке признался, что забыл закрыть клетку со зверем после того, как принёс ему ужин, но я определённо знал, что это смелый, хитрый и хорошо продуманный план.
Когда в моей голове беспорядочно блуждающие мысли сложились в одну ужасную и пугающую картину, я с ошеломительной скоростью бросился в управление канцелярии, дабы те поймали преступников. Но когда мы прибыли в поместье Князя, оказалось, что бывший камердинер по неизвестным обстоятельствам покинул поместье сегодня утром, а лакей, который разносил вино, застрелился на наших глазах в висок и сувенирного мушкета Князя.

Сейчас, мой дорогой читатель, я сижу у себя в запертой комнате и дописываю это рассказ, стараясь всячески заглушить мысли в голове. Я не могу больше спокойно общаться с людьми, ибо кто знает, какое чудовище может прятаться за человеческими масками, и меня не оставляет чувство, что случай с Князем был далеко не последним. Грядёт восстание. Но вот в мою дверь вероятно стучится Андрей, который принёс мне мой кофе. Мой горячий кофе. Мой самый обыкновенный опьяняющий кофе…