Прасковея Глава 10 Пути Господни...

Глава 10  Пути Господни…

 Под покровом ночи уезжала Прасковея из ненавистного ей теперь хутора. Оставить тут решила свои все беды и печали. Никакой мне любви теперь не надобно, лишь бы мои детушки были всегда рядом и были здоровы. Только ради них теперь вся жизнь моя будит строиться. Так думала и всю дорогу боялась: « Лишь бы в дороге не родить, а то вон старший Володька уже понимает больно много, от него не спрячешься, да и Витька уже догоняет его и по уму и по росту… Только Толенька ещё мал, но и тот уже баловник шустрый растет, да такой смазливый и кудрявый, ну весь в отца!
 Дорога вела чуть в гору, тяжело мерину, решила Прасковея облегчить бы ему… встала с брички, пёхом пошла. Немного погодя, заломило спину, ноги подкосились… Она поняла, что скоро начнётся… Наказала ребятне остановиться, просто поспать до утра, а сама, взяв с собой лишь икону, да припасённые на этот случай чистые старые уже пелёночки, поползла в придорожные кусты дурмана, щедро распластавшие свои красивые ветви с пушистыми кистями…
 Схватки длились целую вечность. Прасковея, уж на что опытная была, сама повитухой помогала роды принимать, да и то понять не могла, почему воды отошли, а плод никак не мог появиться на свет божий. Стиснув зубы тужилась до седьмого поту, сама порвалась вся, кровью изошлась, а девка никак не хотела выходить из чрева матери своей. До самого рассвета мучилась Паша, не проронив ни звука, но женщина на то и слабый пол, вскрикнула, казалось чуть слышно ей самой, и потеряла контроль и чувства одновременно.  Володя уже не спал. Он сразу понял, что мать рожает и не знал, как помочь своей бедной мамке. Он вертел головой, прислушивался к звукам, доносившимся из-за кустов, но вылезать из-под одеяла, заботливо укрывшей всех сыновей своих Прасковьей, не решался. Но когда тишину раннего утра разрезал звонкий и явно раненый крик, он вскочил и помчался на помощь…
 Его любимая и самая дорогая на свете мамка лежала с закрытыми глазами в луже крови.

- Мамка! Мамулька моя родненькая! Только не бросай нас, христом -богом тебя прошу! А-а-а! Открой оченьки! Ну… мила моя, роднуля моя! Хошь я водицы принесу? Только открой свои очи, мама-а-а!
 
 От его завываний проснулись все братья. Младший просто сидел и выл под одеялом от явно недоброго происшествия. А средний, быстро сообразил, что мамке не завывания нужны в помощь, а кто-то из взрослых и он, не долго думая рванул в ближайшую деревню за подмогой. Он бежал и кричал что есть сил, на всю округу:

- Ой-ой-ой! Люди добрые! Отзовитеся, все кто может! Спасите мамку нашу, помираить она…
 А в деревеньке той лишь одна хатенка и сохранилася. После войны долго стояла бывшая станица полусгоревшая, местами от годов своих развалившаяся. А в прошлом году решилась администрация колхоза восстановить эту крупную, известную некогда станицу. Приехали трактористы и надельщики, распахали все сгоревшее, а новое ещё отстроить и не успели.  Лишь «определили» наделы будущих подворий, да лесу навезли и маленько глины для кирпичей на печки. Вроде и стояла деревня, да народу в ней только одна старушка, да и та, просто слишком стара была, да бедна, так её даже немцы не тронули, мол сама помрёт скоро, зря на неё только пули тратить. Всё это она  потом рассказала. Когда Прасковее родить помогла, когда детишек её успокоила, накормила, чем Бог послал, да и спать в свою горницу отправила.

- Дочка у тебя! Да какая красавица! Больно крупная она для такой, как ты. Вот порвала она тебя всю, ну ничего, я и не таких на ноги поднимала, и тебя подниму… А пока лежи и не ворочайся, нельзя тебе. Не боись, с хлопцами твоими управлюсь, они у тебя смирные, хоть и герои — ишь как за тебя орали на всю округу. Были б живые люди, подняли бы всех на ноги. А только тут из живых - я, да моя старая корова Дашка, ну и пара кур-несушек. А мёртвые не встанут, даже те, что недавно тут захоронены…

 И бабушка Зоя, так она представилась, стала рассказывать Прасковее, не забывая делать своё начатое дело с малюткой и «пораненной» Пашей, о недавней её «находке». Может это и не надо было рассказывать, но бабушка была так стара, что мало уже понимала чего следует рассказывать молодой роженице, а чего и не надо бы…

- И вот ищу я свою оглашенную Дашку, которая гуляет сама по себе, где ей вздумается, а она в лесополосе и прячется от меня. Молока то в ей уже мало, да и то пока не поймаю, не сдою… Так гляжу, а она мычит и что-то толкает своими кривыми рогулями. А оно, то что она толкает, мычит ей в ответ. Гляжу, а это человек! Мужицкой наружности. Молодой ишшо, только подраненый, да так шибко, весь уже в кровище своей, как будто вся кровушка из его и вышла уся… Я к нему, он вроде тёплый был, но совсем без памяти уже, только стонал, да приговаривал: «Параска моя, любушка моя...прости, не поберёгся я…». А потом и затих вовсе. Не смогла я его очухать. Помер он… А какой молодой, да красивый хлопец! Ой, чего ж ты так дрожишь, милая, чего слёзы льёшь, ведь всё позади у тебя, вон, дочка какая лежить уже рядом с тобой. Чай отец такой дочерью гордиться будет, опосля стольких то парней твоих…

 Только и смогла Прасковея громко застонать, закрыв лицо руками, спросила лишь едва слышно:

- А когда это было, баушка?

- Так когда? Ежели сщас май, так по осени ишшо, до дождей как раз и было. Потом ещё мастеровые приезжали, я им и поведала, где прикопала парня. Милиция наведалась, я им тож усё, как тебе и порассказала. Только дожжи уже были, никто его и не переховал посля. Обещалися, но он тама так и лежить. Я ему и крестик смастерила из веток, своими старыми чулками связала, да цветов полевых иногда ношу ему на могилку. Говорят, что если за чужой могилкой ухаживаешь, то и твою родню на чужбине тоже кто-нибудь да попроведает. Мои же хлопцы усе на проклятой войне сгинули, кто где...и муж мой старый и два сына… даже невесток с унучатками нету — в плен угнали и так не вернулся никто. Одна я теперя, Боженька меня никак забирать не хочет, а я и не тороплюсь. Вон одну божью душу провадила на тот свет, другую просто спасла. Значит сгодилася я еще на этом свете. А ты иконку то свою отпусти от себя, дай я её оботру от кровушки твоей, и в изголовье у тебя поставлю… Вот так оно лучше будет. Бог он и на расстоянии тебя услышит, не боись… А где папка то ваш и как звать тебя, потом мне расскажешь, мила моя, а теперя поспи, поспи…

 И Паша провалилась в густой, не отпускающий её до следующего утра сон… Снился ей её муж Герасим, что-то наказывал ей, она вроде соглашалась. Потом Михай привидился, улыбался, целовал её, за дочку хвалил, от себя оттолкнул посля, сказал, что рано ей к нему...
 А наутро, проснувшись раньше всех и увидев у себя подле кровати, свернувшихся калачиком старших своих сыновей, расплакалась от умиления, глядя на верность к ней этих маленьких, но уже настоящих мужчин. Вот оно, моё счастье. Бог что-то забирает, но даёт взамен иногда такое важное и действительно нужное для тебя. Так что нужно принимать это с благодарностью и смирением. Жить надо ради живых! А мертвых просто помнить…
 Попробовала встать, тяжело но надо и на двор выйти — по нужде… Только привстала, кровать скрипнула, дети разом открыли глаза:

- Ма! Ты чего? Что подать тебе?

- Сыночки мои, помогите мамке встать, да до ветру на двор бы мне…

 Пришаркала на своих «чунях» бабушка Зоя:

- А ну-ка мальцы, кыш отсюда покеда мамка не управится… Счас, милая я принесу тебе всё, что надобно, лежи пока…

 Так и задержалась у бабы Зои вся эта семейка, пока Прасковея не смогла самостоятельно ходить и кормить грудью свою народившуюся дочурку. Посоветовавшись со своими «мужчинами», она назвала дочку Зоей, а зарегистрировала потом её на фамилию и отчество  Михая.  Жили у старушки почти до осени. Жили бы и дальше, так бабушка Зоя, как будто их ждала — возьми, да и не проснись однажды… Пришлось им, захоронив её рядом с Михаем, взять на привязь её непокорную «Дашку» и отправиться по ранее намеченному пути.


                Эпилог

Долго на свете пожила Прасковея. Бабушка Паша, так её называли мы, её внуки. Достойных она вырастила сыновей, верных своей матери и благодарных ей, за то, что рискуя жизнью своей и терпя лишения и трудности, все лучшее для них делала всю свою жизнь, до самой смерти. И когда однажды, неслухи- внуки, которых бабушка тоже нянчила в детстве и баловала, растила  до юности, обидели её, она не особо печалилась. Жалко конечно было ей её старую любимую икону, которую неслухи порезали на «пистолетики». Но они же не со зла, так она думала. Лик «Спасителя» совсем поистёрся от времени, а дети, они же не смышлёные, да и в школе атеистами воспитаны…
 Так и померла, с этой мыслью. Легко, совсем не мучаясь болями и немощью — просто заснула. Запомнилась мне лежащей в гробу, словно ангелочек - в беленькой косыночке, с полуулыбкой своей неизменной ласковой и выбившимися из под платочка белоснежными седыми кудряшками...


P.S.  Только закончила писать повесть о своей бабушке, пришла печальная весть - умерла Зоя -самая младшая дочь. Она была моей любимой тетей,живущей в Украине со своей семьей. Царство тебе небесное, моя тетушка!