Девочка и клоун

       …«Сегодня мы провожаем в последний путь…», – Борис снял шапку, и первый осенний снежок превратился у него на лысине в блестящие капельки.
      «Какие глупые слова, – подумала Женька. – Словно Енька уезжает куда-то. В какие-нибудь дальние страны. Как мама…»
      Она стояла позади низкорослого отца, с высоты пятнадцатилетней акселератки разглядывала мелкие горошинки влаги на его голове и думала о матери.
      Женька тогда была совсем маленькой, но помнит, как горько рыдала, провожая маму... Или не помнит, а сочиняет… Какая разница? Важно другое – мамин путь не был последним. Она пишет, иногда звонит, даже приезжала однажды и обещает ещё когда-нибудь приехать, а Енька уже не вернётся. Никогда...
     За пазухой завозилась Чуча. Три дня бедолага пряталась от людей и скулила под вагончиком, пока кто-то не догадался приподнять его домкратом.
Девочка почесала лохматую головёнку, и собачка затихла…
      «Наверно надо сообщить Кристине, – продолжала размышлять Женька. – Пусть для неё Енька давным-давно бывший, но он-то любил её до последнего вздоха. Только где искать пропажу? Не напишешь ведь: «В «Цирк дю Солей», Кристине Друцэ», словно «на деревню дедушке»… Да и надо ли? Уже много лет она не даёт о себе знать. Может, и не стоит её тревожить? Как же быть?»
      Женька вздохнула, вытерла слёзы и посмотрела в низкое хмурое небо, будто искала там подсказку. Небо равнодушно брызнуло в лицо холодной моросью…
      В памяти её, конечно же, не сохранилась первая встреча с Кристиной. Отец рассказывал: когда он с годовалой Женькой на руках вернулся  из Франции в Москву, Евгений Костромин и Кристина Друцэ приютили их в своей комнатушке на окраине. Тогда-то клоун и получил свой актерский псевдоним.
      – Енька, – сказала крошка и показала пальчиком на Женьку-старшего.
      С тех пор его все так и стали звать и на афишах писать: «Весь вечер на арене клоун Енька»…
      Вскоре Борис отправил девочку к своим родителям в Запорожье. Шесть лет она жила у дедушки с бабушкой в Бердянске. А когда они умерли друг за другом в один год, отец снова забрал Женьку к себе и привёз в Новгород, где гастролировал его шапито.
     Енька по-прежнему работал в цирке, совмещая выступления на манеже с подсобными работами, а Кристины Друцэ уже не было. И никто о ней не вспоминал, кроме отца и клоуна. Оба они неохотно намекали на внезапный отъезд Кристины за границу в знаменитый «Дю Солей». Дескать, своему возлюбленному предпочла карьеру. Бывает...
     Историю дружбы и любви юных циркачей Женька как паззл сложила из бессвязных, часто хмельных воспоминаний самого Еньки и скупых, невнятных ответов Бориса на её детские расспросы.

     Кристина Друцэ и Евгений Костромин выросли в одном детском доме, одновременно окончили интернат со спортивным уклоном и поступили в цирковое училище. Там они подружились с будущими родителями Женьки – Борисом Лейкиным и Лалой Бондаревой. Обе влюблённые пары мечтали никогда не расставаться, дружить семьями и работать в одном коллективе. Только судьба распорядилась иначе.
     Семья Лалы – известная династия акробатов наотрез отказалась родниться с сыном учителей из Бердянска.
     – Не отвяжется – оторвём ему его еврейский шнобель, – заявили Лале братья. – И ты, Лалка, не валяй дурака. А то и тебя отлучим. Вместо турне по Европе получишь физкультурный кружок в провинции.
     Пришлось отложить свадьбу до тех времён, когда цирковые «звёзды» примут в свои ряды Бориса Лейкина.
     В том, что это непременно произойдёт, причем очень скоро, Борис не сомневался – талантлив был, неглуп и настойчив.
     Евгений и Кристина брачные формальности считали пустой тратой времени и денег. То есть, расписаться они собирались, конечно, но когда-нибудь потом, вначале надо было «встать на ноги». Евгений подразумевал под этим постоянную работу и жильё, а Кристина – славу артистки цирка.

     …Весна 1992-го обещала свободу, а принесла хаос.
     Когда четверо друзей окончили цирковое училище, государственное распределение уже отменили. Пришлось как-то устраиваться по собственному разумению.
     Евгений удачно попался на глаза проректору («Костромин, ты чем занят? Как так ничем? Непорядок!») и стал ассистентом преподавателя на кафедре клоунады с зарплатой, близкой к символической. Зато Кристина нашла неплохую «кормушку» в духе времени: тренировать богатых дамочек в престижном фитнес-центре. Вариант, бесконечно далёкий от её мечты летать под куполом цирка в лучах софитов и славы. Кристина утешала себя: это временно, скоро всё изменится. На манеж Женька с Кристей выходили, но только в праздничных антрепризах да на корпоративных вечеринках, куда их – молодых и красивых – приглашали охотно.
     Борис нанялся в ночное варьете участником акробатического шоу. Возвращался рано утром, пропитанный кабацким духом, и проваливался в сон до вечера. Беременная Лала вела нехитрое домашнее хозяйство, недовольно морщилась, но молчала – платили Борису в злачном месте очень хорошо.
     Вчетвером друзья сняли двухкомнатную квартирку в пригороде, однако все  вместе пожили в ней недолго. Уже в декабре руководство училища выбило сотруднику-сироте комнату в коммуналке на окраине Москвы, и к Новому году Евгений въехал туда со всем своим богатством: Кристиной, матрасом, двумя табуретками и четырьмя чашками. Вечером 31 декабря в три чашки налили дешевое вино, а в четвертую - для Лалы - сок...
     В марте Лала родила девочку. Назвали Женей.
     – В честь тебя, – порадовал друга Борис.
     Евгений пришёл к роддому в рыжем парике, с Чучей в кармане. Собачка прыгала через скакалку и ходила на задних лапах. За окнами хохотали молодые мамаши.
     Лала показала дочку – из туго свёрнутого кулька смотрели библейские глазищи Бориса. Кристина, смеясь, утверждала: бессмысленным взглядом новорожденная сильно смахивает на Чучу. На что Борька счастливо парировал:
     – Это ты, Крыська, с Чучей на одно лицо!
     Лохматая собачонка действительно выглядела миниатюрной пародией на Кристину с её воронёной копной кудрей и жарким взглядом молдаванки.
     Карикатурное это сходство однажды так потрясло Кристину, что она, не торгуясь, отдала половину стипендии продавцу на птичьем рынке. Назвала покупку Чучундрой и тут же у прилавка вручила её Костромину:
     – Вот тебе подарок, это настоящая клоунская собака. Сделай с ней номер.
    
     Номер Костромин сделал – незатейливый, но забавный: клоун Женька ищет свою пропавшую собачку и находит на последней ступеньке стремянки. Пока, смешно оступаясь, Женька карабкается наверх, собачка забирается ему на голову и прячется в ямке шляпной тульи. Разумеется, бестолковый клоун этого не чувствует и продолжает искать. «Вы не видели мою собачку?» – спрашивает он маленьких зрителей. Дети ему помогают, но Чуча удирает и прячется в партере среди хохочущих ребятишек…
     Евгений радовался детскому смеху, Чуча радовалась его радости, и оба вместе они восхищались ловкостью воздушной гимнастки Кристины Друцэ - без своей подруги Костромин выступать отказывался. Надо сказать, ни один режиссёр не пожалел, что согласился на его условие - акробатический номер «Полёт ласточки» неизменно сопровождался бурными овациями...
     Вскоре после рождения маленькой Женечки, Борис и Лала увезли её во Францию, где тогда гастролировали Бондаревы. Лала не сомневалась: гордые родственники вместе с ребёнком и Борьку примут...

     Через год Борис вернулся. Не один, с дочкой. Объяснять ничего не стал. Сказал только, что Лала очень занята в семейном репертуаре, постоянно гастролирует и заниматься девочкой физически не имеет возможности. «Не может, и всё», – поставил Борис точку в вопросе своего отцовского одиночества, отвёз Женьку к родителям в Бердянск, а сам с азартом молодости и бесстрашием акробата занялся созданием собственного цирка...
      «Не будем мелочиться», – гордо заявил он, давая новорожденному шапито имя «Звёздный».
     Какими-то невероятными, мистическими путями Борису удалось собрать коллектив и заключить несколько контрактов. В состоянии эйфории он уже видел себя вторым Ги Лалиберте, а «Звёздный» – вторым «Дю Солей» и убедил друзей присоединиться к победному маршу.
     В предвкушении творческой свободы Евгений ушёл из училища, Кристина бросила «новых русских» дамочек.
     Из Европы прилетела Лала – красивая и чужая. Но вскоре улетела обратно – независимый бизнес Бориса при ближайшем рассмотрении показался ей бесперспективной авантюрой…
     Первые годы вольной жизни «Звёздного» действительно больше походили на битву за жизнь. В центральные города передвижной цирк не пускали – там работали свои стационары. Провинция встречала артистов уныло и зло. Их обкрадывали, били, дрессированных животных несколько раз пытались отравить. Бориса прессовали одинаково жестоко и бандиты, и чиновники.
     Однажды под Самарой криминальные братки арестовали купол за ими же придуманные долги. Тогда клоун Женька Костромин и его «летящая ласточка» Кристина Друцэ продали свою московскую комнату и спасли «Звёздный»…
     Постепенно цирк окреп, даже кое-где в маленьких городах стал популярен. И когда туда приехала подросшая Женька, он, по выражению Бориса, уже не висел одной ногой над пропастью.
     Вот только Кристины в квартете друзей уже не было - она, печально поведал девочке клоун, бросила их, уехала работать в знаменитый цирк Дю Солей...
 
     Зимой Женя Лейкина жила и училась в Москве, в интернате для детей артистов, и с нетерпением ждала весны. В мае отец её забирал, и до осени они кочевали со своим шапито по провинциальным городкам и посёлкам.
      Каждый год в «Звёздном» что-то менялось: шатры, вагончики, адреса… Маленький коллектив тоже постоянно менялся. Неизменным оставался лишь «союз основоположников» – так Борис Лейкин называл себя с дочкой и друга юности Евгения Костромина с его лохматой напарницей Чучей...
      Беда стряслась на гастролях в Задонске: внезапно умерла Чуча. Она и не болела, и не слишком была стара, но – умерла. Ночью. Прямо у клоуна в постели – они всегда спали вместе.
      Енька запил. Несколько дней он не просыхал, поминая почему-то вместе с Чучей Кристину, обеих называл предательницами. Протрезвев, попросил у Бориса отпуск и уехал, не сказав куда.
      Вернулся Костромин через через пару недель, привёз щенка – точную копию старой собачки. Назвал её тоже Чучундрой, быстро научил прятаться в шляпе и продолжил выступать с прежним номером.
     Каждый день клоун смешил людей, но сам никогда не смеялся и даже улыбался редко, что совершенно не смущало Женьку. Она была счастлива, когда друг находил для неё время.
      «Ну что, тёзка, – печально говорил Енька, – чем займёмся в законный выходной? Пойдём, порадуем животы или будем учить уроки?»
      Заниматься летними заданиями Женьке не хотелось, она выбирала «животы», и они шли в город есть пирожные и мороженое. То есть, сладости от пуза девочка ела одна, а Енька пил пиво…
     Клоун научил Женьку жонглировать кольцами и шариками, показывать фокусы, крутить сальто… Только Борис этого не одобрял. Он уготовил дочери совсем другой путь: "Звёздному" требовался свой экономист, так что после школы Женю Лейкину ждал соответствующий институт. Но... Куда денешься от арены, если ты на ней выросла?..
     С Енькой, когда на него накатывала тоска, случались разные неприятности. То зависнет в какой-нибудь провинциальной пивнушке и отстанет от цирка, то перед репетицией напьётся, отключится у себя в вагончике, и его придётся будить ведром холодной воды…
     Борис друга неизменно защищал.
     – Он отдал цирку всё, что имел, а я могу дать ему только работу, больше ничего. И он будет работать здесь столько, сколько захочет, и так, как сможет, – отвечал Лейкин на возмущение своих сотрудников. С каждым годом Енька мог всё хуже.
    
      Куда бы ни приехал «Звёздный», клоун сразу находил собутыльников, но всегда ухитрялся протрезветь к началу выступления. Поэтому все сильно удивились, когда он исчез перед самым выходом на арену. Вот только что стоял за кулисами с Чучей в чемоданчике, вдруг раз – и нету! Парик, зелёные штаны с оранжевым пиджаком, собака – на месте, а клоуна нет. Искать его времени не было, и Борис приказал дочке одеваться.
     – Давай, выручай, – бормотал он, натягивая на Женьку костюм и подворачивая длинноватые рукава. – Номер ты знаешь, Чуча тебя слушается. Ограничься пропавшей собачкой, остальные трюки пропусти…
     Женька отработала репризу, и была невероятно счастлива. А клоуна Еньку нашли в станционном буфете. Он рассказывал местным алкашам, как ненавидит цирк, потому что цирк – это смерть, и плакал. Женька очень испугалась. Она решила, что Енька окончательно свихнулся. Борис успокоил дочку, а друга уложил спать. Даже выговор ему не влепил, чем сильно озадачил коллектив...
     Погиб клоун Енька неожиданно и нелепо: ночью возвращался пьяным в свой вагончик на окраине провинциального городка, шёл через заброшенную стройку, оступился, упал в залитый водой котлован и утонул.
     Обнаружить утопленника помогла Чуча Вторая. Она скулила и выла на краю ямы до тех пор, пока не подошли люди. Когда тело Еньки увезли в морг, собака забилась под вагончик, и три дня её не могли оттуда достать…

     После похорон на поминках в столовке, больше похожей на ангар гулкой пустотой и голыми серыми стенами, артисты быстро напились. Разговор из приглушённо-печального превратился в шумно-возбуждённый. Старый хохмач, дрессировщик пуделей, вполголоса (чтобы до Женьки не донеслось, но она всё равно слышала) рассказал похабный анекдот, кто-то шикнул на грянувший смех, и все смущённо посмотрели на Бориса.
     – Ладно, – махнул он рукой. – Чего уж там. Покойный тоже любил выпить и крепким словцом запустить. Сидите, ребята, а мы пойдём.
     Их проводили благодарными взглядами – представления в тот день отменили по случаю траура, и труппа радовалась неожиданному выходному. Хотя, конечно, безвременная кончина добродушного клоуна опечалила всех. Но печаль преходяща, а жизнь вечна…
     Борис с Женькой вышли в темноту. Дверь за ними захлопнулась, дребезжа алюминиевым каркасом с фанерной вставкой вместо стекла. С приклеенной на ту фанеру афиши, радостно выпучив глаза, смотрел Енька в шляпе, из тульи выглядывала потешная собачонка. «Цирк-шапито «Звёздный»! Акробаты, жонглёры, дрессировщики! Весь вечер на арене любимец публики…» Борис рванул афишу – на двери остались белые клочки, смял и сунул в карман. Молча они дошли до раскинутого на окраине шатра. Рядом полукругом темнели жилые вагончики артистов и платформы с клетками животных...
     У вагончика клоуна Борис остановился.
     – Жень, ты пойди, разбери там вещи… Если что-то личное, возьми себе… Ну, а костюмы, реквизит… пусть пока постоят. Посмотрим. Кто его заменит, тому и достанутся… Я пойду, сторожей проверю.
     Женька кивнула и открыла незапертую дверь. Оглядела знакомую комнатку в таком же, как у них с отцом, доме на колёсах. Постель не убрана, одежда разбросана... В углу сундук с реквизитом и Чучин чемоданчик, на столике под окном чашка с остатками чая... Где-то, наверное, есть письма…
     Женька решила всё-таки отыскать адрес Кристины. Это правильно: дать знать женщине, что друг её детства умер. Может, она захочет приехать и попрощаться с Енькой на его могиле, которую никто не будет навещать, когда уедет цирк…
     Девочка собирала и складывала на постели небогатые пожитки клоуна. Чтобы не расплакаться, она вслух разговаривала с Чучей.
       – Как ты думаешь, где нам найти адрес этой негодяйки Кристины, а? – Чуча в ответ моргала печальными глазами и вздыхала. – Ну что ты молчишь? Где он, этот «Дю Солей»? Не знаешь?..
     – Зачем тебе «Дю Солей»? – в вагончик вошёл отец.
     – Ну… я думала… – смутилась Женька. – Наверное, надо сообщить Кристине...
     – Не надо, – Борис сел на единственный стул. – Нет никакой Кристины.
     – Как нет? Но…
     – Женя… – Борис замялся. – Понимаешь… Он придумал эту историю... Ему проще было пережить предательство, чем безвозвратную потерю…
     – Папа! Ты о чём? Кто придумал? Что придумал?
     – Енька придумал историю Кристины. Её давно нет. Она погибла. Упала с трапеции.
     – Папа! Как же так?! Не может быть! Я тебе не верю! – в голове у Женьки завертелся холодный вихрь, сбивая и путая мысли...
     – Это правда... Она рисковая была, азартная… Не пристегнула лонжу, чтобы эффектней... – Борис с трудом проталкивал слова через сжатое горло. – Кристина разбилась у него на глазах, но он отказался в это верить. Тронулся немного. Придумал, будто она уехала в «Дю Солей». Поначалу даже письма ей туда писал… Когда напивался… Я не мешал – так ему было легче. Мы… Я… не хотел тебе говорить, чтобы... потому что… В общем, не хотел. Незачем.
     – Выходит, Кристины уже давно нет…
     – Давно. И Евгения нашего теперь тоже нет. А зрители есть. И все билеты проданы. Поэтому готовься. Пока я не найду другого артиста, вы с Чучей будете выступать. Хорошо, что афишу менять не надо. Ты ведь у меня тоже Енька…
     Борис грустно усмехнулся и вышел.
     Женька посидела немного и открыла сундук. Достала старые костюмы, баночки с гримом, шляпы, ботинки с загнутыми носами, смешные парики и нелепые галстуки... На самом дне стояла небольшая картонная коробка. Под крышкой сверху лежала свёрнутая в несколько раз афиша. Девочка аккуратно развернула сухо потрескивающую бумагу…
     Протянув тонкие руки к трапеции, на Женьку летела весёлая акробатка в чёрном трико: смеялись алый пухлый рот и большие карие глаза, и даже смоляные кудри, казалось, задорно хохочут, радуясь свободе падения... Навстречу акробатке неслись буквы: «Полёт ласточки! Воздушная гимнастка Кристина Друцэ». Под афишей лежали несколько писем, адресованных в «Цирк дю Солей»...
     Женька не стала открывать конверты и читать письма. Она бережно собрала бумаги обратно в коробку и поставила её в большой пакет. Сверху девочка сложила зелёные штаны, оранжевый пиджак, рыжий парик и шляпу с глубокой ямкой в тулье; опустила за пазуху доверчиво сопящую Чучу, выключила свет, с пакетом шагнула в темноту, осторожно, словно опасаясь разбудить спящего, прикрыла за собой дверь вагончика.
     Завтра клоун Енька как обычно выйдет на манеж и будет смешить людей и радоваться их смеху.
     Потому что все билеты проданы.



     Иллюстрациия: картина екатеринбургского художника Игоря Сидорова. 
                www.igorsidorov.com