Госпиталь

Я лежал на операционном столе, абсолютно голый и привязанный по рукам и ногам!

- Отойди.

Врач анестезиолог подвинул плечом операционную медсестру и накинул на меня сложенную вчетверо простыню.

Громко щелкнув, загорелась лампа над головой.

Я зажмурился. Так даже лучше. Ни белых кафельных стен операционной, ни суетящихся вокруг врачей…

Так лучше, страх остался снаружи, за тонкими веками, сквозь которые пробивался яркий свет операционной люстры.

- Ну что, товарищ офицер, готов? – я пытался махнуть головой, но её уже тоже кто-то прижал к столу.

- Молчанье знак согласия. Начинаем! Укол…

Судя по голосу, это веселился тот самый, прикрывший меня анестезиолог. Резкая боль от укола в правой руке, и свет померк. Лампу выключили? Да нет, это меня выключили…

Пока меня «нет» отмотаем пленку событий ровно на два дня назад.


Я на тренировке по рукопашному бою. Все как всегда. Разминка, растяжка, «физика», повторение пройдённого, разучивание нового, спарринги.

- Легли на пол, на спину! – тренер остановил бегущую шеренгу посреди зала. – Последний остался стоять. Напряглись, орлы! Побежал!!!

Оставшийся стоять спортсмен, стараясь наступать аккуратно на пресс, побежал по лежащим товарищам. Он бежал, а мы лежащие на полу только кряхтели да охали под ступнями не самого легкого в мире мужчины!

- Упал! Следующий пошел! Не тормозим! Пресс, пресс держим!

Очередной «мастодонт» поднимался из конца лежащей на полу шеренги и несся по дорожке из наших бедных животов!

- Да кто же вас так откормил?! – «раздавленная» очередным бегущим, билась в моей голове мысль…

Ага, вот и моя очередь потоптаться по коллегам. Пробежал и опять на пол. Следующий заход! И так минут пятнадцать – упал, побежал, снова упал.

- Разбились по парам. На прошлой тренировке мы отрабатывали… Начали!

Люблю я Владимира Семеновича Высоцкого! У него на все случаи жизни есть стихи и песни. Например, вот эта:


«Удар, удар, еще удар, Опять удар и вот,
Борис Буткеев - Краснодар проводит апперкот.
Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел,
Вот апперкот, я на полу и мне нехорошо».


Прямо про нас, носящихся по залу, наносящих и отражающих удары.

Домой после тренировки я пришел как всегда усталый, но довольный! Как бы банально это не звучало. Пока раздевался, опять заболел правый бок. Еще в раздевалке после душа мне даже пришлось присесть на скамейку от острой пронзительной боли внизу живота. И вот опять.

- Оттоптали мне правый бок, «слоны» откормленные! – мысленно поругался я на коллег по тренировке. – Ладно, скоро пройдет…

- Саша, ужинать иди – с кухни позвала мама.

- И я с папой, - сын оторвался от игрушек и подбежал ко мне стараясь забраться на руки.

Но поднять я его не смог. Лоб покрылся испариной. Ноги и руки задрожали и ослабли. Очередная порция острой боли в правом боку заставила присесть на диван.

- Подожди, сынок, папа посидит немножко.

Из кухни вышла удивленная мама.

- А кушать? Что это вы расселись, мужчины мои?!

Боль все нарастала. Правда из острой, дергающей превратилась в постоянную ноющую. Так и ушел я спать, выпив обезболивающего, голодный и прижимающий руку к нестерпимо саднящему боку.

Скорую вызывать оказался.

- Потерплю. А если до утра не пройдет, то пойду к себе в поликлинику.

На том и порешили.

Ночь далась мне очень тяжело. Кроме боли начали донимать мысли про аппендицит! А вдруг это именно он? И что делать? И сколько можно терпеть.

Утро принесло некоторое облегчение и надежду, что все обошлось, что просто кто-то слишком сильно на меня наступил на вечерней тренировке.

Но в поликлинику сходить все же решил. На всякий случай.

Наша ведомственная поликлиника имела свои особенности. Например, не очень большой поток посетителей. И еще одна особенность – большая часть посетителей это были весьма здоровые люди, посещавшие поликлинику только для прохождения планового медосмотра!

К сожалению, это сказывалось на квалификации врачей. И убедиться мне пришлось в этом в самый не подходящий для меня момент.

- Молодой человек, все, что Вы мне рассказали не похоже на симптомы аппендицита! – женщина терапевт смотрела на меня как на паникера-предателя, который решил покинуть поле боя в самый решительный момент.

- Если у Вас что и было, то уже прошло! Так что идите – служите!

И я поплелся на службу. День прошел как в бреду. А вот наступившая ночь превратилась просто в кошмар! Настоящий кошмар! Так больно мне не было еще никогда. Обезболивающие не помогали. А под утро, часа в три или четыре я испугался. И не просто испугался, а понял, что я могу умереть! Правда! Понял, почувствовал, проникся этим пониманием, а потом испугался. Очень. В соседней комнате спит мой маленький сын, а я здесь умираю…

В поликлинику я пришел раньше врачей. Да и настроен был очень решительно.

- Здравствуйте! Делайте что хотите, но мне нужно в госпиталь! Я умираю.

Врач, которая вчера отправляла меня служить, сегодня едва взглянув, засуетилась, забегала… Буквально в течение 10 минут меня уже везли на нашей машине в госпиталь. Я ехал и всю дорогу скрежетал зубами. Каждая неровность асфальта, как тупым ножом, входящим под ребра, отдавалось во мне.

В приемном покое меня уже ждали два врача. Я сам не маленького роста, но на эту парочку смотрел «глубоко» снизу. А какие у них были руки! Огромные руки! Моих надо было сложить две или даже три ладони, что бы получилась одна ладонь хирурга.

- Так, что тут у нас приключилось? – слегка надавливая мне на живот, приговаривал один из них. – Больно? А так? И здесь?

Он переглянулся со вторым врачом.

- Да. Хорошо, в смысле – плохо. - Врач мыл руки, поглядывая на меня в зеркало. – Звони в операционную, пусть срочно готовят… Операция через полчаса максимум! Максимум!

Неожиданно все пришло в движение. Из неоткуда появились санитары, укладывающие меня на каталку. Через минуту рядом оказалась медсестра, которая брила мне живот, очевидно подготавливая место для операции. Каталка ехала, медсестра брила, а я лежал на каталке и кажется, даже не думал ни о чем.

Я успокоился и поверил двум мужчинам, явно знающим свое дело. У мужчин с такими руками и сердце должно быть большое и доброе! Значит, все будет хорошо, в смысле – хорошо!

Мы въехали в широко распахнутые двери операционной.

Я лежал на операционном столе, абсолютно голый и привязанный по рукам и ногам…

- Начинаем! Укол…


Первый раз мое «возвращение» было очень трудным, и скоротечным. Я пришел в себя часа через три после операции. Открыл глаза и не смог сфокусировать взгляд. Глаза смотрели в разные стороны! Правый направо, левый налево. Или правый налево, а левый направо. Смотреть в одну сторону они отказывались категорически. А как их заставить я не знал. Я вообще ничего не знал в то первое «возвращение».

Только за доли секунды, когда глаза все же смотрели вместе, я увидел смутные силуэты моих спасителей, стоящих около кровати.

Свет опять «выключили».

За окнами начинало темнеть. Глаза уже почти слушались, и я смог оглядеться. Небольшая палата на четыре койки. Две заняты кем-то, одна аккуратно застелена, на четвертой, ближе всех к двери, лежу я.

В ногах моей кровати стояли те же две фигуры в белых халатах.

- Неужели они так и не уходили? – мысль вяло проползла в моем мозгу. – Не похоже. Что-то в них изменилось….

Что именно изменилось в облике врачей, я не успел рассмотреть, так как организм исчерпал все имеющиеся у него силы и снова отключился.

Придя в себя в очередной раз, я понял, что уже ночь. В палате было темно. И только свет из коридора, проникавший через небольшое остекление в двери выхватывал, словно прожектором, две фигуры крепко державшихся за спинку моей кровати.

Похоже, кровать качало! Или меня качало. Да нет же, это качались не в такт два врача – хирург и анестезиолог. Они были пьяны. Сильно.

Хирург, как наиболее стойкий товарищ ткнул своего коллегу в бок локтем и показал на меня пальцем.

- Как дела? – его вопрос, обращенный ко мне, повис в тишине ночной палаты.

Я долго соображал что сказать. Мозги с трудом возвращались к нормальному состоянию.

- Как себя чувствуешь? Слышишь меня? – анестезиолог перегнулся через спинку кровати, пытаясь внимательно вглядеться в мое лицо.

- Не знаю… Тошнит слегка… - с трудом подбирая слова и с еще большим трудом ворочая непослушным языком, произнес, почти прошептал я.

Они как то в раз выдохнули, обмякли и, обнявшись, пошли к двери.

- Теперь будет жить – хирург снова вставил свой локоть в бок соседа, показывая на меня огромным пальцем.

- Будет жить – эхом отозвался анестезиолог. Слегка покачиваясь, странная парочка вышла из палаты.

Вот это новость! Это они про меня что ли? А что, мог и не жить? Значит, все это время они не уходили из госпиталя. Приходили и смотрели на «дело рук своих». Ждали, не надо ли вмешаться. Смотрели, справится молодой организм или нет.

- Теперь будем жить – обрадовался мой организм и снова отключился.

Следующий день прошел под знаком боли. Наркоз закончился, и боль вовсю отплясывала свой танец в моей правой половине. Терпел, сколько мог, а потом попросил сделать укол.

Снова приходили и хирург и анестезиолог. И вместе и поодиночке. Они были бодры и оптимистичны. Настоящие военные врачи!

Соседями по палате у меня оказались два бойца - пограничники. У одного была тяжелая форма аппендицита, что было у второго уже не помню. Лежали в госпитале они уже достаточно долго, больше месяца. Раны не заживали… Поэтому они и лежали в офицерской палате, так как считались «тяжелыми».

Не знаю от кого, но к тому моменту, когда я смог внятно разговаривать, они уже всё про меня и мою операцию знали.

- Товарищ майор, у Вас удалили аппендицит, уже практически начался перитонит! – со знанием дела объяснял один. – Еще полчаса и все… Еле успели. Так зав. отделением сказал! Вам и операцию, поэтому делали под общим наркозом.

- Мы тут давно лежим – подключился к беседе второй – Насмотрелись и наслушались всякого – он ухмыльнулся, очевидно, вспоминая это самое «всякое».

- После операции под наркозом кто кричал, кто плакал, кто ругался матом! А Вы, товарищ майор… - он замолчал и как-то очень серьезно посмотрел на меня. – А Вы все время молчали!!!

Второй пограничник усердно закивал головой.

Это здорово конечно, только я не виноват. Абсолютно себя не контролировал под наркозом и отходя от него.

Ближе к вечеру мне еще раз пришлось пережить тяжелое испытание.

Соседи мои по палате ушли на вечернее построение. Было такое развлечение в нашем госпитале. Весь ходячий рядовой состав выстраивался в коридоре. Уж не знаю зачем, но руководству, наверное, было виднее.

Остался я один в палате, лежу. И вдруг понимаю, что действие обезболивающего укола закончилось. Огромная, все нарастающая волна боли накрыла меня. Крепился, бодрился, но вскоре понял – не справиться мне с ней.

Нужно делать еще укол! Были бы рядом бойцы, позвали бы врача… Ладно, попробую сам встать. Это была плохая мысль. Моя попытка слегка приподняться на кровати закончилась потерей сознания.

К счастью отключился я на несколько секунд. Пришел в себя. Боль не исчезла. В нескольких метрах от меня, за дверью слышен гомон переговаривающихся ребят. Я напрягся и попытался закричать. Голоса не было совсем… А боль даже от такого незначительного усилия, кипятком обожгла мой изрезанный правый бок.

Я закрыл глаза и несколько минут лежал не двигаясь, приходил в себя.

Кто-то очень злой продолжал железными щипцами ковыряться в моей ране, стараясь причинить как можно больше боли…

Мой мутный взгляд бесцельно скользил по противоположной стене палаты. Стена, кровать, тумбочка, кнопка на стене, следующая тумбочка… Стой! Обратно. Кнопка на стене!!! Это же спасение! На кнопку нажать и на посту дежурной медсестры загорится лампочка. Сестра придет и меня спасет!

Я видел такую же кнопку над своей кроватью. Ура! Осталось только дотянуться до неё.

Проявляя чудеса гибкости, преодолевая боль в боку, я со второй попытки сумел не только дотянуться до заветной кнопки, но и нажал на неё!

Но ничего не произошло… Я лихорадочно вдавливал кнопку, казалось в саму стену. Снова и снова! Но ответом мне была полная тишина. Кнопка не работала. Вот тут меня опять, как в то утро охватило отчаянье и страх.

Я испытал все доступные мне способы привлечь к себе внимание и все они не сработали! Я беспомощно лежал на кровати, изнемогая от боли и понимал, что помочь мне некому. Если что, просто тихо уйду и все…

Сознание начало постепенно меркнуть. Последнее, что помню это крики моих соседей по палате. Наверное, они вернулись после вечерней поверки. Значит, счастливые концы плохих историй бывают не только в кино. Сестра пришла – меня спасла!

А дальше все было хорошо. Буквально на третьи сутки я бочком-бочком ходил в столовую, принимал посетителей, желающих навестить «героя» в госпитале. В общем, мы с моим удаленным аппендицитом, уверенно шли на поправку.


Рецензии