Чай с нембуталом

                Подарок для моей возлюбленной Марии Алехиной
     - Твой друг похож на кота, - твердо и безапелляционно заявил я ей и презрительно сплюнул. - Шмыгает, гад, туда-сюда, рылом щерится. Одно слово - два слова.
     - На х...й ?
     Она вопросительно приподняла брови, став похожей на актрису Васильеву из " Здравствуйте, я ваша тетя", не хватало только нарисованных фломастером веснушек на физиономии.
     - Вообще-то, Антон Мырзин, - уточнил я наименование гада, - но можно и так.
     Сел к ее ногам и задрал голову.
     - Клевые у тебя сиськи, - я мечтательно вздохнул, - и ссущая девка - вумат, но...
     Я недобро усмехнулся.
     - Вот скажи мне, только по-чесноку, по кой хер ты размениваешься на фуфел ? Черножопые исчадия тьмы, морячки, всякое-такое. Если не можешь зафаловать Удо Кира или оживить Брандо, то и не надо ничего. Ламца-дрица, бля. Оставь кал этот хохлам.
     Она выхватила у меня сигарету и затянулась. Кончила, по-ходу. А я продолжил нагнетать.
     - Лимонов - ништяк, как факт биографии ништяк, но этого мало.
     - Прилепина и Шаргунова, что ль ? - Она закашлялась и умоляюще посмотрела на меня.
     - Не, - улыбнулся я скудоумию и вялой фантазии иконы, - даже не Проханова. Знаю, мечтала бы со мной замутить, но хер вам всем, я на Мадонне не женился, Машу люблю и буду век ей верен. И Дите. И Кристине. Может, Пряникову...
     - Ой, - охнула она, - Пряников тоже ?
     - Ну да, тоже фашист.
     Она рассмеялась и полезла мне в штаны.
     - А я уж испугалась, - нашаривая бормотала она, - думала : пидарас. Фашисты - это хорошо, как еврейка говорю.
      Очень скоро она разочарованно откинулась от меня, опять закурила, уставилась в потолок. Сама виновата. Ну, не стоит у меня на вас, гражданки Никаноровы, не стоит вообще. Была б Собчак поумнее, я б и не укатывался от овцы, терсился бы поблизости, трогал бы ее за всякие интересные места. За нос, например. Он у нее такой трогательный. У меня сразу встал. До потолка. Бля, не знаю, что с собой делать, прет меня девка эта, необъяснимо прет. Исходит от нее некий маразм, что ли, не знаю, как сформулировать. Передонова процитировать разве ?
     - " Она мажется и поросячью молодость в жилы себе пускает. А уж ей сто лет. По виду и не скажешь. Трупцем припахивает".
     - Пиз...ц, - кивнула она, - в-натуре, ты мое счастье. Фашист, гомофоб да еще и некрофил.
     - Я и педофил, если ты не знала.
     - Догадывалась, - она пригорюнилась и тихонько запела.
     - Горит и кружится планета...
     Допела и зарыдала, припав на мое плечо. А я, нахмурясь и ответственно покашливая, смотрел незрячими глазами на ее грудь и вспоминал...
     Ротенфюрер Папке, пригнувшись, бежал по ходу сообщения, глинистыми отвалами выметнувшегося из многострадальной земли Украины, из блиндажа гауптмана, что дымил печуркой под Мариуполем, в бункер фюрера, в Берлин. Он очень быстро бежал и прибыл к нам через неделю.
     - Бежит кто-то, - вскрикнула Ева и показала пальцем. - Неужто Сванидзе, сука ?
     - Задолбал, козел, - выругалась Лени, покосившись на игравшего в шашки с Ширахом фюрера, - все бурундуков ищет. Вторую ночь " Лейбштандарт" не спит, реагирует на нарушения контрольно-следовой полосы. Выбегают по тревоге, а это Сванидзе.
     - Пидарас, - констатировала Ева и прижала ладошку к бровям, всматриваясь в приближающийся силуэт. - Не, походка не грузинская.
     Я лежал на траве, положив голову на теплый бок Блонди. Приподнялся и направил флотский бинокль на темную точку.
     - Папке.
     Девчонки переглянулись и радостно захихикали. Папке. Он всегда не просто так. В прошлый раз он принес весть о невероятном подъеме экономики дистрикта Русланд, фюрер хотел даже застрелиться, но Ширах махом разрулил ситуацию. Папке - Железный крест, фюреру - Еву, мне - Лени, а дистрикту - пожелание дальнейших успехов в освоении космических технологий пошива кроссовок " Найк". Было это, если мне не изменяет память, двести лет назад. Кроссовки шьют в Китае, но дистрикт гордится. Тем, что гениально переиграли китайцев. В чем переиграли, зачем и отчего, не уточнялось, но три дня были объявлены праздничными, проводились концерты Ваенги и Цыгановой, ублюдки в сапогах и гимнастерках бодро топотали по площадям и улицам, выкрикивая бравые лозунги, торжествуя и купаясь в говне.
     Фюрер вместе с Ширахом, услышав наш разговор, прервали игру и удалились. Что ж, понятно. Визит ротенфюрера не для слабонервных.
      - Что ?!
      Ева заорала во весь голос при приближении Папке, пытаясь сбить предстоящий накал. Не помогло.
     - Победа, бля !
     Папке разорвал на груди черный мундир и бросил фуражку под ноги.
     - Дамбас наш ! Крым наш ! Луна наш ! Пальмира наш ! Все наш ! И даже кильманда гутык баш.
      Ева сняла с меня Рыцарский крест и торжественно повесила ротенфюреру на шею. Пожала руку. Подозвала Лени и продиктовала Указ фюрера о переименовании ротенфюрера Ганса Папке в обергруппенфюрера Кужегот Фенаминыча, эсквайра, гибралтара и лабрадора. Я встал, подошел к музыкальному центру, щелкнул кнопкой и мужественный вокал Алисы Лайт сотряс теплый воздух вечного лета...
     - Вот такая история,- уходя сказал я, - фальсифицированная, само собой. На самом деле Папке принес весть о совместном параде в городе Бресте, которого не было. Вообще, ни х...я не было. Но будет. Х...й знает что. Но обязательно будет. Лет через шестнадцать выяснится, что виноват во всем один мужичонка несуразный, понтовавшийся под знающего, но оказавшийся самым обычным жуликом. И расскажет нам всем об этом маршал Маркин.
     - Пиз...ц, однако, - выкрикнула она.
     - Так а я о чем говорю ? Три года уже говорю. Пиз...ц и ахуй.