Жил-был я. Кн1. ч1. Тропа

               
         Это было давно. Так давно, что иные уж и не помнят. Память о тех временах скрыта, в потаённых закоулках души. Глубоко и  надежно.
         Но, иногда, толи по воле случая, толи по стечению обстоятельств, память пробуждается. Тонкие призрачные испарения, полустертые мотивы всплывают из глубинных расщелин, проявляясь на завалах иных времён. Появляются и удивляют подробностями, тешат или ранят воспоминаниями. Они, бесценны, ибо числятся давно забытыми или утраченными - что едино. А посему, никогда не надо горевать о потерянном ощущении.
          Остановись и вслушайся - в памяти ничто не пропадает бесследно.
Память ждет  урочного часа, чтобы появиться и окутать забытым ароматом, прикосновением или вкусом, и пробежаться по нервам холодной волной. И показать, ярко-ярко, до физического осязания, картины былого. Минувшего, но возвращенного ею, памятью. Памятью - Волшебной Книгой Времён.
                ---------------------------------------
          Милый моему сердцу, зачарованный край. Здесь, за каждым поворотом, за каждым деревом, пнем и валуном можно обнаружить неожиданное, но узнаваемое. Себя. От бегущего детства, до спешащей взрослости. Увидеть свои следы - надписи, затёртые временем. Провести ладонью по шершавой щеке ещё тёплого Прошлого.
          Родина. Край, уголок. Затерянный полустанок Вселенной, где тебя ждут воспоминания. Нахлынув, они подхватывают и несут туда, где успокоится сердце,  исчезнет боль. Где отдохнёт душа.
                ---------------------------------------
          Невысокий прозрачный лес. Нет в нём ни богатырского размаха. Нет ни чащ, ни буреломов. Нет немереных болот, ни логовищ, ни схронов. В чем же его притягательность?
          Это мой лес. Небольшой, миниатюрный. Лес моего маленького мира, на конце земли, с трёх сторон зажатого морем. Это мой Космос, моя Галактика.
Начало тропы - расстрелянный Клён. Веха. Патриарх перелеска. Он был выше остальных деревьев. Его крона, как остров, возвышалась над заводью тонких берёз и осин. Его кора была изрыта оспинами - ранами от пуль и вбитых гильз. Но несмотря, ни на что он жил, он был могуч и вечен.
          - Эй, мураши, снующие у корней! Что мне ваша суета? Мелкие вы букашки, - смеялся Клён над тщетностью людского тщеславия. - Не попасть вам в вечность, не попасть! Что мне ваши пули и гильзы? Все – ТЩЕТА!
         Из года в год, вы, усердно, вколачиваете в мое тело свои инициалы, имена городов и вехи годов! Где они? Всего, каких - то десять лет и они исчезнут, как исчезли имена ваших предшественников.
         Да-а-а.  Для меня это миг, для вас - жизнь. Тщ-щ-щета, - шелестел Клен.
         Он любил то время, когда налетал кудлатый соленый ветер, когда тяжелые тучи рвались клочьями о его могучие распахнутые ветви. Вот тогда он шумел в полную силу, и шум его наполнял собой всю округу. Его косматая тень, рожденная пугливой луной, хлестала по белой стене лесной заставы, и занозы гильз выпадали из его тела, а следы от ран стирались.
         - Тщ-щ-щ-е-е-е-та, - шумел Клён. - Тщ-щ-щ-е-е- та!
         Давно нет белых стен заставы. Руины разобраны на дачи и гаражи. Нет коновязей, огневой позиции и мишеней. На их месте грядки, грядки и грядки. Нет и болота. Прозрачный перелесок растаял. А на месте Клена, вцепившийся в землю мёртвой хваткой корневищ, пень.
         Я, затаив дыхание, склонился над ним. Так и простоял, подавив желание  сесть на широкий пень.
         Великан был царствен. Могуч, подстать «тыщ-щ-щелетним» дубам. Его не сразили ни века, ни стихия, ни оружие. Его, просто-напросто, спилили, убийством поставив точку на его вековом «тщ-щ-е-е-та». Его тело принесло много хорошего материала и много тепла.
         Дачи, гаражи, времянки, нужники - Средние поляны. Ближние поляны погибли ещё раньше....
                ---------------------------------------
         Я на тропе. Узкая каменная гряда. Справа и слева лужи неглубокого болота. Кочки, на кочках трава и листва. Состояние души - отрывочные утренние воспоминания о прошедших сновидениях. Под ногами клубками змеятся узловатые корни. Надо бы переступить. Ан-нет, опять не заметил за ними круглого булыжника и запнулся.
         Виляя, тропа неожиданно приводит к финишу. Его венчает раскинутый взрыв Орешника.
         - Я рад тебя видеть, Старина!
         - Привет-привет! - часто и радостно застучали друг о друга прямые стволы Орешника. - Тук, тук, тук, ты, ты, ты.
         - Я, Старик. Сколько дивных удилищ ты подарил мне когда-то? Сколько вкусных орехов я сорвал, походя? И, кстати, твои были самые вкусными. А твой раскидистый шатёр? Помнишь, здесь всегда был наш «штаб», и мы его ни разу не «сдали»!
          Я провёл рукой по ветвям.
          - Тук, тук, тук, - стучали палки стеблей.
          Я потрогал широкие ребристые мохнатые листья.
          - Ты, ты, ты, - шумела листва и роняла слёзы плодов……
          - Присядь, отдохни, посмотри, вот она, моя ветвь, я качал тебя на ней, тебя, ещё младенцем. Помнишь?
          - Помню.
          - Поговори со мной, я люблю тебя слушать. Ты, ты, ты.
          - Я, я, я, я, - вторилось ему.
          Я беседовал с Орешником долго, до тех пор, пока не стала жечь пальцы третья сигарета. О чём? Да, обо всём, что может интересовать состарившихся и одиноких. ….
          - Мне пора... Но. Я вернусь, Дружище... Обещаю!
           Листва Орешника вздрогнула: «Уже?...»
          - Уже. Прощай, - повторил я и собрался в путь. Но, уходя, оглянулся. Мне показалось, что Орешник сгорбился и, как-то, по-стариковски, поник прямыми упругими стеблями. Тихо, без ритма, чуть слышно и горестно, постукивая мне в след: «Тук-тук,.... тук».
          Я отвёл повлажневший взгляд.
          Но что-то произошло. Через мгновение он опять застучал ветвями, молодо  и радостно! Он тянулся вверх к небу и к солнцу. «Смотри! Смотри!» – звал Орешник.
          Над лесом клубилось и клокотало, клубилось и клокотало зелёное облако Клёна! Крона бушевала весело и призывно. Шумело. Завораживало свежестью и великолепием!
           - Так это. Ты? Жив?! Дружище, Клён!
           - Конечно! - шумел он.
           - Господи! Конечно,... а я-то подумал. Да, о чём это я? Ты прости... Порадовал. Пора-до-вал! - я любовался молодостью своих друзей. Такого чистого свежего доброго зеленого цвета я давно, очень давно, не видел. Я подпрыгивал и махал им руками! Я кричал им, как в детстве: «Эге - ге - гей!»
           Но время не ждёт. Оно уходит. Уходил и я. Клён и Орешник бодро шелестели мне вслед, качая упругими ветвями: - Мы рады... Мы помним... Мы ждём! Я уходил, мой путь лежал за Дальние поляны, на Ту Сторону.
            Прощальный шелест друзей становился тише, глуше, он таял, неуловимо, превращаясь в тихое, по-стариковски, неуверенное и печальное – «тук-тук... тук»
В сердце похолодело. Я не обернулся.



Далее: http://www.proza.ru/2016/07/09/1635