Путешествие на снежный Хермон

Лев Розенберг


Я решил, что наш Израиль просто удивительная страна для отдыха и развлечений. Лето у нас такое, какое и должно быть – сухое и жаркое. Дети на улице бегают все одинаково одетые – в шортах и маечках, на ногах босоножки, которые даже не надо застегивать. Красота, просто всунул в них ноги и побежал. Ну а море у нас вообще просто сказка. Летом плюс тридцать. Такое теплое и приятное, что из него не хочется и выходить. Если бы не надо было идти домой обедать, а ночью спать. Лично я согласен и день и ночь купаться в море.
А зима в нашем Ашдоде тоже прекрасное время года. К сожалению, часто идут проливные дожди, зато после дождя на улице текут целые ручьи, по которым можно пускать лодочки и кораблики, сделанные своими руками. Правда, не во всякой обуви можно за ними бегать. Кроссовки и ботинки быстро промокают. Хорошо, если у вас к зиме где-то в шкафу для обуви припрятаны резиновые сапожки.
Дожди обычно идут несколько дней, реже целую неделю, а иногда даже и две. Но потом опять сухо и тепло, и снова ярко светит солнышко.
А где-то всего в двух с половиной часов езды на автомобиле от нашего Ашдода находится гора, на которой зимой лежит снег. Это снежный Хермон. Представляете! Внизу тепло, ярко светит солнце, люди все ходят в легких куртках, просто в спортивных костюмах, а на горе Хермон настоящая зима, лежит большой слой снега. А после открытия туристического сезона на горе целое столпотворение. Все с удовольствием катаются с горы на лыжах, санках и на специальных широких досках. А потом,  вволю накатавшись, взрослые вместе с детьми строят из снега снежных баб, а некоторые даже играют в снежки.
Гора Хермон довольно высокая, по высоте совсем немного не достает до неба, и, как вы догадались, пешком на нее взобраться совсем непросто. Для этого есть три  специальных подъемника. Садимся с кем-то их взрослых на него, и он везет тебя на самый верх. В общем, наш Израиль для отдыхающих просто сказка!
У нас вы можете отдыхать в любое время года. Утром зимой вы можете в одном спортивном костюме сделать  физзарядку рядом в парке, на свежем воздухе хорошо размяться на разных спортивных тренажерах, а потом, хорошо разогревшись, через несколько часов с удовольствием померзнуть на нашем снежном Хермоне. А возвращаясь домой в Ашдод, по дороге остановиться в каком-нибудь кафе и заказать на всех большую горячую пиццу, а затем взрослым горячий кофе с пирожным, а своим детям, если их вы взяли с собой, бутылочку кока-колы тоже с пирожным. Кока-кола без пирожного тоже неплохо, но совсем уже не тот вкус. После активного отдыха, чтобы продлить свое удовольствие, пирожное здесь к кока-коле просто необходимо.
Мои родители по несколько раз за зиму едут на гору Хермон отдыхать, кататься на лыжах. Под вечер они всегда приезжают уставшие, но очень счастливые, в хорошем настроении.
Я этих  взрослых просто не понимаю, что это за радости приехать устававшими, и в чем они видят связь между усталостью и отличным настроением. Лично я еще ни разу не видел, чтобы на стройке грузчики, разгрузив машину с мешками цемента, ходили  по стройке от большой усталости очень счастливыми.
Неужели я, когда вырасту и стану взрослым, чтобы у меня появилось отличное настроение, с утра должен буду съездить на Хермон покататься на лыжах, а потом, возвратившись в Ашдод, сходить на стройку и попросить у грузчиков бесплатно  помочь им разгрузить машину с мешками цемента.
Сказать по правде, нам с Рони давно хочется побывать на Хермоне, увидеть снег, покататься на санках, на лыжах. Я раньше никак не мог представить себе, как это можно кататься на лыжах, на простых двух деревяшках, скользить по земле и как кидаться снежками. Рони даже нарисовал смешную картину, как мы детскими лопатками набираем снег и обсыпаем друг друга. Ну как из снега можно слепить снежную бабу, и чтобы она не развалилась и при  небольшом потеплении на улице просто растаяла, мы еще просто не представляем.
А вчера за ужином мама с мамой заговорили о поездке на Хермон.
– Послушай, Татьяна, – говорит папа. – Вчера в последних известиях по телевизору передавали, что уже открыли для отдыхающих сезон катания на горе Хермон. Как ты думаешь, не махнуть ли нам туда в ближайшие выходные?
– Знаешь, я, пожалуй, не против, – ответила мама и добавила, что после каждодневного однообразия отдохнуть от суеты покататься на лыжах было бы совеем неплохо.
А давай, Татьяна, съездим на Хермон только не в свой выходной, а среди недели. И народу там будет поменьше, да и дороги к Хермону, я думаю, будут без пробок. Я могу взять на работе законных своих пару отгулов, а ты возьмешь пару дней в счет отпуска.
– А наших красавчиков опять на целый день оставить на маму? – спросила, вздохнув, мама.
– Ты, как всегда, из ничего делаешь неразрешимую проблему, – возразил папа. – Таль у нас уже довольно самостоятельный, сам ходит в школу на все тренировки, на музыку. Успевает иногда кое-что по дому помочь бабе и деду. Да и учиться стал так, что приятно стало посмотреть его дневник, по всем предметам только отличные оценки. Я думаю, свой телефон он уже заработал. Ну а Рони кроме бумаги, карандаша и красок вообще ничего не нужно. Он у нас тоже прекрасный мальчик. И вообще, он, если ты по-хорошему попросишь, сделает для тебя все, что угодно.
– Послушай, Миша, – немного задумавшись, предложила мама, – может, стоит в этот раз Рони и Таля взять с собой на Хермон? Едут же на Хермон некоторые с детьми.
Папа удивленно посмотрел на маму, а мы с братом от неожиданности даже затаили дыхание. Неужели на этот раз нам тоже повезет и папа с мамой возьмут нас с собой на Хермон?
– Я думаю, Татьяна, – наконец, заговорил папа. – Хотя наши дети, правда, иногда и бывают не очень послушным, но только иногда, а в целом они оба очень классные ребята, и я в целом совсем не против взять их с нами на Хермон.
– Ура! – от радости мы с Роней закричали прямо за столом.
– Но, Миша, Таль тогда пропустит день в школе и занятия по музыке, а Рони не пойдет в свой сад, – возразила  мама. – А у нас за все заплачено за месяц вперед.
Услышав маму, мы с братом приуныли, но я Рони успокоил:
– Не получилось и не надо, и без какого-то там Хермона проживем.
Но тут наша баба Роза, как всегда, встала на нашу защиту, за что мы с Рони ее сильно любим.
– Я думаю, что Таль давно уже заработал для себя передышку от школы, тренировок в спорте и занятий по музыке. И стать большим человеком или профессором он успеет и на день позже. Ну а Рони тоже отличный парень, что его не попросишь, он все сделает, да к тому же, как красиво он рисует. Да еще скажу вам по секрету, Ронина воспитательница в саду, я думаю, будет совсем не против один раз среди недели отдохнуть от самого шумного ребенка.
– Тогда все решено, – сказала за всех мама и, увидев наши счастливые лица, добавила: – Смотрите, красавчики, чтобы нигде от нас не отставали ни на шаг, слушались.
 А папа добавил:
– Вставайте из-за стола и идите в свою комнату готовиться к поездке. И не очень задавайтесь! Мы в любую минуту можем передумать и изменить наше решение.
Но мы с Роней прекрасно знаем своего папу. Он никогда не меняет своего решения. Он может очень строго с нами разговаривать, а в глазах его всегда искрятся доброта и улыбка. Мы хорошо знаем, что папа нас обоих тоже крепко любит, а мы его. И вообще, если наш папа кому-то что-то пообещает, то, как говорит иногда моя мама, расшибется в доску, а обещание всегда исполнит.
***
Угадайте, кто сегодня раньше всех проснулся? Ни за что не угадаете. Сегодня раньше всех проснулись я и Рони. В пять часов утра мы уже успели заправить свои кровати, аккуратно в стопочку сложить все свои книжки, тетради, карандаши, умылись и даже без всяких напоминаний почистили свои зубы.
Рони в свой рюкзачок положил целлофановый пакет, в который положил все приготовленное бабой Розой для снежной бабы: две морковки, разные по длине – для носа, две маленькие фиолетовые луковички для глаз и тонкий горький красный перец для рта. И разные куски материала от ее старого халата с пришитыми на нем пуговицами, а еще новую кроличью шапку-ушанку деда и две пары детских варежек. Варежки Рони подержал в руках, потом надел на руки и спросил меня:
– А для чего нам нужны эти варежки?
– Не знаю. Я за свою долгую жизнь ни разу не видел, чтобы люди у нас в Ашдоде ходили по городу в варежках.
Но брат сказал:
– Раз баба Роза для нас приготовила варежки, значит, для чего-то нам они там на Хермоне понадобятся.
В машине мама села с нами на заднем сидении. Рони, как малыша, усадили на специальное сидение и застегнули на все замки. Мама и я, как уже вполне взрослый мужчина (это вам не какой-то четырёхлетка) просто пристегнулись ремнями безопасности к сидениям. В это время папа поставил в багажник машины огромные складные сани, сделанные когда-то давно на заводе по его чертежам и две туго набитые огромные сумки, наполненные всякой ерундой. Если бы вы увидели эти сумки, то подумали бы, что мы всей семьей на машине решили съездить на отдых за границу во Францию или в Рио-де-Жанейро. Наконец, папа захлопнул крышку багажника, сел в машину, и мы поехали.
Пять минут в машине была абсолютная тишина. Потом Рони ни с того ни с сего вдруг спросил у папы:
– Папа, скажи, а ты зубы свои уже залечил? Они у тебя больше не болят?
Папа от неожиданности даже обернулся:
– Спасибо, сынок, за заботу. Я перед нашим путешествием на Хермон успел залечить все зубы.
Я посмотрел на маму и покачал головой. Какой смешной наш Рони, нашел, что спросить у папы. А папа наш тоже хороший артист. Маленькому мальчику сказать спасибо. Смех да и только. А мама мне в ответ прочитала целую лекцию: порядочные люди всегда благодарят своего собеседника абсолютно за все хорошее, за то, что кто-то интересуется его благополучием, здоровьем, есть ли у вас деньги, не кончились ли они у вас раньше времени, не хотите ли вы есть, хорошо ли работает у вас новый телевизор, собираетесь ли вы  в свой выходной на море, достали ли вы билеты на концерт. «Ты, Таль тоже должен научиться почаще говорить это волшебное слово – спасибо».
– А у нашей бабы Розы зубы никогда не болят, – повернул в нашу сторону голову Рони. – Она родилась сразу и со своими, и даже еще с запасными зубами. Я видел сам в ее шкатулке, в коробочке запасные зубы.
Папа улыбнулся и сказал, что если ему, Роне, так не повезло родиться без запасных зубов, тогда надо научиться беречь те, что у него есть, и не забывать их чистить пастой, хотя бы утром и вечером перед сном и больше не грызть зубами карандаши, линейки и твердые орехи.
– Знаешь, мама, ты права, – говорю я маме. – Когда нашего Рони о чем-то просишь без всякого «спасибо» и «пожалуйста», он никогда это не сделает. А если попросишь со словами «спасибо» и «пожалуйста», он сразу сделает – и сложит свои игрушки, и снимет в прихожей свои кроссовки, и даже может сам пропылесосить в зале ковер. А еще на прошлой неделе баба Роза, я и Рони были в нашем парке. Баба Роза сидела со всей подругой бабой Симой на скамейке, а я, Рони и мои подружки Сорит, Томар и Мирьям катались с горок, потом разговаривали о всякой всячине, а рядом с нами на скамейке сидела пожилая женщина, наблюдала за нами, а потом подозвала нас всех к себе и сказала:
– Ребятки, я больная диабетом, и мне сейчас очень плохо. Я боюсь, что не смогу сама добраться до своей квартиры. Мне срочно нужно съесть чего-то сладкого. У вас случайно нет с собой конфеты или кусочка чего-нибудь сладкого.
У нас не оказалось. И тут Рони проси:
– А деньги у кого-нибудь из вас есть?
У Тамар было пять шекелей. Рони схватил деньги и побежал куда-то вверх по аллее. Я даже не успел его остановить, как он скрылся из виду. Пока я опомнился, что произошло, Рони бежал уже к нам обратно. В руке его был зажат целый кулек конфет. Подбежав, он сунул конфеты женщине прямо в руки и сказал: «Кушайте на здоровье!» Женщина съела две конфеты, и ей сразу стало легче. Она отдала нам остальные конфеты, а потом достала из своего кошелька десять шекелей и отдала их Томар.
– Спасибо вам, мои родные, – сказала она нам. – Сегодня вы меня спасли, вернули к жизни. А тебе, мальчик, – сказала она нашему Роне, – особое спасибо. Твои родители должны гордиться таким хорошим сыном.
Папа сразу засмеялся:
– Я знал, что мои дети просто необыкновенные дети!
– Самые обыкновенные и пока никакие не герои, – как-то сердито сказала мама. – Просто люди в нужную минуту должны всегда приходить на помощь. Я рада, что наши дети уже это все понимают. – А потом добавила: – Ты особенно не прислушивайся, о чем мы  разговариваем. Следи лучше за дорогой, везешь ведь не кирпичи для стройки, а людей.
– Не волнуйся, – снова заулыбался папа. – Я уже не первый год замужем, слава богу, уже двадцать пять лет сижу за баранкой.
Услышав папу, я задумался. Ну, конечно, что папа двадцать пять лет водит машину, это я понимаю, как иногда говорит папа, это и ежу понятно, но при чем к этому, сколько лет он женат на моей маме, – этого я никак не пойму.
– Знаешь, мама, я хочу тебя сейчас чем-то расстроить. Дело в том, что я решил, что я абсолютно бесталанный и сейчас даже не знаю, кем буду, когда вырасту. С одной стороны, кажется, и в школу я пошел сразу во второй класс, и учиться мне отлично совсем не трудно, но многие мои друзья в моем возрасте уже достигли намного больше, чем я. Взять например мой любимый футбол. Когда кто-то случайно бьет меня по ногам, я иногда от боли и обиды даже плачу, а потом пять-десять минут отдыхаю, совсем не играю. А мой друг Шимон, вратарь нашей команды, когда в него сильно бьют мячом, просто кривится от боли, но никогда не плачет, даже когда ему бывает очень больно и от боли по щекам у него льются слезы, он все равно продолжает играть и ловить даже не берущиеся мячи. К нему уже давно присматриваются тренеры даже из взрослых команд. А на тренировках по капоэйро у многих ребят разные финты получаются намного лучше, чем у меня. И еще, мама, я стал в последнее время после школы часто заходить к своей подруге Мирьям и знаешь, хотя ей столько же лет, как и мне, она играет на пианино во много раз лучше меня. У нее очень быстро бегают по клавишам пальцы. Она многие музыкальные произведения может сыграть прямо с листа, и, вообще, может сыграть такие сложные вещи, которые я никогда сыграть не смогу.
– Скажи, Таль, а сколько времени в день ты занимаешься музыкой? – спросила мама.
– А мне не надо заниматься музыкой каждый день, – говорю я маме. – У меня занятия музыкой только два раз а неделю.
– А дома ты часто садишься к инструменту? – продолжает мама свой допрос.
– Нет. А зачем? Когда кто-нибудь меня попросит что-нибудь сыграть, ты, например, папа, баба Роза или моя баба номер два из Бат-Яма.
– Вот видишь, сколько времени в неделю ты занимаешься музыкой, а твоя Мирьям каждый день по два часа. Как ты думаешь, должна она хоть немного лучше тебя играть на пианино? А ты хоть знаешь, по сколько часов в день занимается профессиональный музыкант. Я тебе скажу: и по пять, и по шесть, а иногда и по восемь часов в день, а по вечерам еще играют на концертах.
– Тогда музыкантом я быть не хочу. После твоей музыки у меня не останется времени ни на компьютер, ни на футбол.
– Для настоящего музыканта надо в жизни от многих увлечений просто отказаться, – продолжает учить меня мама.
– Тогда я лучше откажусь от занятий музыкой, чем от игры на компьютере, – надул я свои губы.
– Послушай, сынок, – не выдержал папа и присоединился к нашему разговору.– Ты особенно из-за музыки не переживай. Я, например, очень люблю музыку, притом люблю и народную, и классическую, а играть ни на каком инструменте не умею, даже у меня не было никогда желания научиться, и, как видишь, живу до сих пор. И иногда бывая на концертах, от игры хороших музыкантов я получаю больше удовольствия, чем если бы я на каком-нибудь инструменте сыграл бы какую-нибудь пьесу. Теперь о твоем футболе. Во взрослом футболе играют сотни парней, а уровня Пеле и Меси добиваются единицы. А к тридцати годам от изнурительных тренировок и частых игр у футболистов теряется скорость, реакция, скапливается накопленная годами усталость. И некогда хорошим футболистам приходится уступать место в команде тем, кто помоложе и не так измотан каждодневными тяжёлым трудом профессионалиста. И совсем ещё не старые футболисты, некогда любимые многими болельщиками, должны уходить из футбола и подыскивать себе новую работу. И ой как не сладко им иногда приходится, так как многие, кроме футбола, ничего делать не умеют.
Мы все молчали, слушая папу.
– А насчёт капоэйро ты, Таль, не расстраивайся. Ты совсем недавно стал ходить на тренировки и тебе пока всего семь лет. Походишь ещё, окрепнут руки и ноги, и через полгода ты уже ничем не будешь уступать тем, кто давно уже тренируется. И ещё что я тебе сказать хочу. Твоё капоэйро далеко не каждому во взрослой жизни может пригодиться. Оно нужно в основном для укрепления мышц и умения управлять своим телом. Да и девочкам очень нравятся накаченные крепкие ребята.
– А мне все равно, что нравится твоим девочкам. Если им так нравятся все сильные и накаченные, пусть они сами ходят заниматься капоэйро, а потом хвастаются друг перед дружкой своими бицепсами, – сердито ответил я папе.
Мне не хотелось больше говорить с папой, и я обратился к маме:
– Знаешь, музыкой я хочу заниматься не только для себя, в основном для бабы Розы и деда Изи. Им очень нравится музыка, вот для них я только и занимаюсь. И иногда играю для них. А ещё потому, что скоро у бабы Розы будет день рождения. Денег своих для подарка у меня нет, а у тебя и у папы просить я не хочу. Что это за подарок за чужие деньги!? Вот я и решил лично для своей бабушки Розы в качестве подарка сыграть, как настоящий артист, «Турецкий марш» Моцарта. Теперь я каждый день после школы бегу к Мирьям. Она со мной занимается. Мы с ней медленно уже разобрали этот марш. И сейчас я каждый день у Мирьям под её руководством вначале на пианино делаю специальные упражнения для рук, а потом с каждым днём стараюсь играть всё быстрее и быстрее. Ну а ноты мне тоже уже не нужны. Я этот марш уже выучил наизусть. Мирьям говорит, что недели через две, как раз ко дню рождения бабы Розы, я смогу этот марш сыграть прекрасно.
– А я тоже уже сделал подарок для бабы Розы, – влез в наш разговор Рони. – Я для неё нарисовал красивую картину. Правда, мама, картина тоже хороший подарок?
– Правда, сынок, правда, – ответила мама. – Я считаю, что самый лучший подарок для бабушки – это что-то сделанное для неё руками её внуков. К такому подарку даже не обязательно что-то говорить. По подарку видны всегда и твои хорошие пожелания, и любовь, и преданность. Для нашей бабы Розы ваши подарки будут лучшими подарками на свете.
– Вот видишь, Таль, какой хороший подарок я сделал для бабы Розы! – обрадовался Рони. – А ты говорил, «что это за подарок»? «Это просто лист бумаги». Хочешь, мама, я расскажу тебе, что я нарисовал? На красивой открытой машине в платье принцессы, с золотой короной на голове, стоит на машине наша баба Роза, а рядом скачет принц на белом коне. Это наш деда Изя. Баба Роза ведь всегда всем говорит, что ей в молодости просто повезло, она повстречала настоящего принца. Ну, я и посадил этого ее принца –  деда Изю – на белого коня. Впереди стоит стол с огромными трёхэтажным, как по телевизору, тортом, а по сторонам от стола стоят с цветами встречающие нашу принцессу. Это – все жители нашей улицы. От цветов во все стороны летят много разноцветных звёздочек. Таль посмотрел картину и сказал, что получилось неплохо, только он не понял, к чему это я нарисовал вокруг цветов множество мух и пчёл. Я тогда очень обиделся на Таля и сказал, что он зря ходит в школу, всё равно он до сих пор ни в чём не разбирается. Это у меня нарисованы не мухи, это от цветов идут прекрасные запахи. – Но тут Рони увидел снова на моём лице улыбку и почти закричал: – Лучше, чем смеяться над тем, в чем ты не разбираешься, подпиши красиво под рисунком внизу: «Любимой бабочке Розочке от Рони».
Мама с укором посмотрела на меня и покачала головой. А я сказал:
– Ладно, вот приедем домой, я и подпишу. Я ведь не знал, что это запахи. Но ведь и ты не сказал «пожалуйста».
***
Наша соседка с пятого этажа баба Сима часто говорит моей бабе Розе:
– Кажется, зашла я к тебе, Розка, на пару минут, а проболтала с тобой больше часа.
Точно так получилось сегодня у нас. Не успели мы в дороге друг с другом обо всём поговорить, как из окна машины показался снежный Хермон. Я вам скажу, гора Хермон такая высокая, что мне сначала показалось, что вершина упирается в небо. Я  представить себе не мог, как мы будем взбираться на такую высоту. «Может, где-то сбоку есть такая большая лестница, по которой можно взобраться на вершину горы? – подумал я. – И сколько на той лестнице должно быть ступенек, чтобы забраться на самый верх, наверное, тысяча, а может, даже и две».
– Пока на такую высоту по лестнице взберёшься, не захочешь и кататься, – сказал я маме.
Оказалось, попасть на вершину, на самый верх, совсем и не трудно. Для этого есть специальные подъёмники. Садишься с кем-то из взрослых и поехал себе аж на самый верх. При подъёме от высоты и увиденного просто захватывает дух. Я бы с удовольствием ещё бы покатался на подъёмнике, если бы не надо было спускаться вниз. А вниз спускаться ещё страшнее, чем подниматься.
Вчетвером снежную бабу мы слепили быстро. Сначала все вместе из снега скатали огромный ком, и папа с Роней маленькой лопаткой убрали лишний снег, подровняли, и  получилось настоящее туловище снежного человека. Вместо рук папа проткнул верх туловища палкой от швабры, а мама на концы швабры надела рукава срезанного с бабиного старого халата и по концам привязала веревочкой, чтобы они не слетели. Вместо головы мы снова слепили уже небольшой ком снега, и папа закрепил его на туловище. Я  из маленьких фиолетовых луковиц сделал глаза, а морковку прилепил как нос. Ну а рот, который сделал из красного горького перца, очень не понравился Рони.
– Таль, наша баба получилась очень злая. Рот надо срочно переделать, он должен быть полукругом к низу, а по концам вздернут к верху.
Рони взобрался к папе на руки и поправил рот. Действительно, снежная баба стала всем нам улыбаться. И мы все по очереди стали с ней фотографироваться. А потом мы с Роней, наконец, догадались, для чего баба Роза всунула нам в рюкзак две пары варежек.
Когда мы лепили снежную бабу, наши руки так замерзли, что варежки оказались очень кстати.
Рони набрал целый целлофановый мешок снега и потащил его в машину.
– А это для чего? – спросила мама.
– Это я повезу домой и покажу снег бабе Розе и деду Изе.
Мама улыбнулась и сказала:
– Наши баба и дед снег за свою жизнь видели много раз.  К тому же в нашей машине, тем более с отоплением, твой снег всё равно не довезёшь, он обязательно растает и превратится в воду.
– Значит,  – задумался Рони, – наш снег – это просто вода? Да? И лёд на катке тоже вода, и пар от горячего супа тоже вода, и в кране, и в ванне, и даже в море и в океане? Всюду вода? И дождь, и град – всё  это вода? – и тут Рони, наконец, заулыбался. – Я вспомнил, мама, когда наш дед Изя играет  сам с собой в шахматы, он берет какую-нибудь фигуру в руку, долго думает, потом ставит её куда-то и сам себе говорит: «Потому что без воды и ни туды, и ни сюды».
Папа в это время для нас собрал санки. Все отдыхающие подходили и с завистью смотрели на санки, ни у кого таких не было, больших да ещё с рулевым управлением. Он передал санки нам, а сам пошёл получать для себя и мамы лыжи. И мы с Рони по очереди с мамой катались с огромной горы вниз. Вниз сани так быстро летят, что просто захватывает дух, а мама как настоящий лётчик управляет на большой скорости, поворачивает руль то вправо, то влево, чтобы наши санки съезжали точно по середине трассы.
Родители ушли катать на лыжах, а за нами присмотреть папа попросил своего хорошего знакомого по работе дядю Борю.
Я решил первым поближе познакомиться и спросил:
– А у вас есть помидоры?
– Есть, конечно, – ответил дядя Боря и попросил свою жену Ноам достать из сумки нам по помидору.
– Дядя Боря, отрежьте ножом половину от помидора.
– А это ещё для чего? – удивился дядя Боря.
– А вы потом немного уменьшите нос из морковки у вашей снежной бабы и прямо на него наденете помидор и ваша снежная баба превратиться в клоуна Олега Попова.
Но тетя Ноа сердито сказала:
– Если хотите скушать, то пожалуйста, на здоровье, а выбрасывать просто так продукты – это не очень хорошая идея. Помидоры сейчас очень дорогие.
– Не переживайте за свой помидор! Скоро придут папа с мамой, и я принесу вам красных помидор целый килограмм, – поддержал меня Рони. – Между прочим, нам для снежной бабы не жалко было истратить даже 1000 помидоров. Хотите знать, мы для нашей снежной бабы не пожалели и бабин старый халат и даже новую деда Изи шапку-ушанку, даже с этикеткой.
– И даже палку от новой швабры, – добавил я.
– Ну раз так… Тащи Ноа нам самый красивый помидор.
Приделав к снежной бабе новый нос, новые знакомые были очень довольны.
– Вы, ребята, меня уж извините, – сказала тетя Ноа. – Я была не права. Благодаря вам у нас получилась снежная баба просто красавица.
Через какое-то время мы с Роней решили пройтись немного, но только подошли к соседней снежной бабе, как тетя Ноа вернула нас обратно, предупредив никуда от них не отходить, пока наши родители не придут за нами, а то потеряемся, и нас никогда не найдут.
Но я возразил:
– Мы никогда в жизни не потеряемся. Если мы заблудимся, то подождём до вечера, когда разъедутся все отдыхающие и мы останемся на снежном Хермоне одни, и папа с мамой, если захотят, сразу нас найдут.
- А вы свой домашний адрес знаете? – спросил дядя Боря.
– Конечно, знаем, – не дав мне сказать, вмешался в разговор Рони. – Вы хорошо знаете наш Ашдод? Да? Так вот мы живём все в Сити. Знаете в Сити большой супермаркет?
– В какую сторону от автобусной станции? – серьезно спросил дядя Боря. – Влево, вправо, вперёд, назад? Всюду там есть большие супермаркеты.
– Да в любую сторону, – ответил Рони. – Надо немного пройти, потом пройти через двор, потом через второй двор, и потом сразу второй дом от угла – это наш дом. Заходите в лифт, нажимаете первую кнопку сверху, и вы сразу оказываетесь у двери нашей квартиры. Если вы, подойдя к двери, услышите лай нашей собачки Венты, это значит, что вы не ошиблись, и наша Вента первая встречает вас.
– Всё понятно, – засмеялся дядя Боря. – Я получил исчерпывающий ответ, как в лучшем информационном бюро.
Вскоре за нами пришли уставшие, но довольные родители. Мы попрощались с новыми знакомыми, сели в машину и поехали домой. До Ашдода мы доехали всего за десять минут, так как в машине мы с Роней сразу уснули и проснулись, когда уже подъезжали к нашему дому.
15.2.2016 года, Ашдод.