Работа

Достаточно ли осторожны вы в своих мечтах? Я, кружась перед зеркалом в детстве, облаченная в мамину юбку и неумело накрашенная, грезила об известности и славе. Хотела, чтобы сотни восхищенных взглядов были прикованы ко мне одной, стоящей на сцене со снисходительной улыбкой. Чтобы свет блесток и фотокамер слепил глаза, и вокруг царила атмосфера праздника и веселья.
 

Многие девочки в моем возрасте мечтали о чем-то подобном, в перерывах между играми в кукольные семьи и свадьбы, но судьба сыграла злую шутку именно со мной. Мне всего двадцать, но в душе, наверное, все сорок пять. Как же я ненавижу свою работу...

Казалось бы, все из моего давнего наивного желания жизнь предоставила мне - и блестки, и публику, и даже сцену. Правда, заменив праздник вокруг алкогольным угаром, и смешав восхищение во взглядах, прикованных ко мне, с похотью.
Моя милая мама до сих пор думает, что я работаю официанткой в одном из ресторанов столицы. Я не знаю, что будет с ней, узнай она хоть долю правды. Скорее всего, не узнает, но мысль об этом то и дело заставляет вздрагивать и нервно затягиваться сигаретой.

Голос ее начал понемногу пропадать из памяти, зато движения каждого моего танца из нее, наверное, никогда уже не стереть. Когда я звонила маме последний раз (месяца три назад, наверное), она показалась мне жутко усталой и скрывающей слезы, говорила, что очень скучает. Я ужасно хотела напиться после этого звонка, но алкоголь меня уже давно не берет - стали привычными даже откровенно лошадиные дозы... Пришлось просто выть в голос, кусая подушку, то ностальгируя о детстве, то ощущая себя полным дерьмом.

Но сколько можно ныть?! Сама ведь подписалась на всю эту мерзость, вполне добровольно. Романтики захотелось, или еще чего - точно не сказать. Я ошиблась, да. Но жизнь ошибок не прощает.

Вот я легко соскальзываю с кожаного сидения внедорожника, остановившегося у клуба. Вот уже каблуки громкими точками отмечают каждый мой шаг на тротуарной плитке. Запах духов окутывает меня сладкой вуалью, длинным шлейфом тянется позади. Яркий макияж дополняет фальшивая дерзкая улыбка. Последние приготовления в гримерке, пара фраз от подруг, так же улыбающихся, но выглядевших чертовски устало. Мелодия, знакомая до рефлексов. Мой выход.

Толстым кошелькам, жадно сжирающим меня взглядами, мой танец кажется страстным и диким. На самом деле, двигаюсь я уже давно на автомате, как запрограммированный бесчувственный робот. Сегодня, правда, нужно постараться - для одной важной персоны из еще более важной конторы.
А вот и он. Моя цель, тот, ради кого я трясу задницей с особым рвением. Лысоватый и невысокий, с заметным брюшком под дорогой рубашкой. Да, можно было так не усердствовать - он давно уже не сводил с меня увлеченных и жаждущих глаз, как и десятки других, ему подобных...
Мелодия звучала, воздух вибрировал под жаркий бит, легонько бряцали пайетки, усыпавшие короткое платьице, как звезды - ночное небо, которого никто из собравшихся здесь не видел, да и вряд ли вообще когда-либо замечал. Наконец, все. Изогнувшись в поклоне, можно было выдохнуть. Отправиться в гримерку выпить воды и поправить макияж, а затем - самое неприятное... Вернуться в зал, поддерживать беседу с тем из "кошельков", которому больше всех приглянусь, выпивать за его счет, изображать "взаимность девочки без комплексов", и делать вид, что в принципе не имею даже намека на мозги. На "продолжение банкета" соглашаться, улыбаясь так же глупо. Или страстно. Или презрительно. Смотря что больше нравится клиенту. Ненавижу свою работу...

Наш конторский друг уже нализался настолько, что дважды запнулся в слове "подполковник", представляясь по форме. Заказал мне мартини, жаловался на жизнь, я участливо кивала сквозь ревущую в зале музыку, слыша лишь обрывки стандартных фраз вроде "жена - стерва, начальство - сволочи". Его нерешительность начала раздражать. Хотелось закончить с ним поскорее, и хоть ненадолго почувствовать свободу. Смешанную с отвращением к себе самой, но что поделать?..
Низкие частоты сотрясали барабанные перепонки и, казалось, сбивали сердце с ритма. На коленях подполковника я оказалась по своей инициативе, после чего он нетерпеливо предложил поехать к нему. "Здесь слишком шумно и нормально поговорить не удастся". Надо же - оригинальная формулировка.

Ночные огни города летели навстречу машине, словно кометы, сгорая где-то позади. Правил для нас не существовало, и пару раз я всерьез испугалась, что пьяный клиент на всей скорости врежется в бетонное ограждение или еще какое-нибудь препятствие на пути. К счастью, как всегда, обошлось.
Подполковник попал ключом в замочную скважину спустя несколько минут мучений, и, наверное, вдохновленный этой победой, решил сразу перейти в наступление. Мерзкие поцелуи на моей шее, вспотевшая ладонь под платьем...

Стой, дядя, а как же предложить даме выпить? Коньяк жгучим темным янтарем льется в бокалы...

Я любила море и Хемингуэя, грезила о великих целях, гонялась за самой большой "рыбой". Она измотает меня, поставит жизнь под угрозу? И пусть. Мне казалось это свободой, но в то же время загнало в клетку, из которой, наверное, не хватит сил вырваться никогда.
Подполковник засыпает и уже не проснется. Сначала яд парализует его мышцы, а потом остановит сердце. Он даже не поймет, что произошло, последним воспоминанием его буду я - красивая и смелая, мой дерзкий смех, эхом отражавшийся от высоких потолков и дорогого хрусталя.
Теперь дело за малым. Вставить флешку в его ноутбук, скопировать все файлы, протереть все, к чему прикасалась. Выйти из подъезда, сесть в машину, всю дорогу следовавшую за нами, доложить об успехе очередной операции...

Ах, мама, мама... Ты отдавала мне себя без остатка, и мне так хотелось, чтобы ты мной гордилась... Но все сложилось иначе, и не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь снова.
Меня знатно обработали патриотизмом, рассказами о том, что для высоких идеалов служения Родине все средства хороши. Сломали все мои принципы, научили убивать уколом булавки... Теперь, когда я уже поняла, что все совсем не как в кино про агентов, не то, о чем мечталось, пытаться "спрыгнуть" поздно.
Выход есть всегда, в моем случае - только вперед ногами.
Сбежать не получится - достанут из-под земли и меня, и родных. Да, мама, теперь я расплачиваюсь за самую большую свою ошибку. Ради тебя теперь продолжаю выполнять задания. Иногда страшные, иногда мерзкие, болезненные, заставляющие просыпаться в кошмарах только лишь от воспоминаний.

Меня поздравят с завершением дела такие же подполковники, только из нашей организации. Потной ладонью приветственно сожмут мою руку. Дадут отдохнуть недельку среди военных опротивевших рож. Их убивать не нужно. Я больше не хочу никого убивать, мне хочется к морю и маме. Но всем на это, конечно же, наплевать.
А дальше - новые города, новые документы, легенды и образы. От ослепительной танцовщицы до вокзальной бомжихи, от библиотечной мыши до базарной торговки. Я не буду выделяться, или привлеку внимание каждого, вызову восторг, или отвращение. Я рядом с вами, но вы не догадаетесь о моей роли. У меня десятки лиц, но я - человек без лица.

Как же я ненавижу свою работу...