Быть царём или не быть?

         
 В небольшой, побеленной, а от того светлой комнате, куда привёл Яков Иисуса, за столом, в резном кресле из дерева, сидел Учитель Праведности - главный наставник общины ессеев в Кумрани. Еще не старый, на вид лет пятьдесят, брови черные, широкие, нос большой, с горбинкой, глаза карие, острые. Одет он был в темно-бордовый хитон и такого же цвета, только с белыми полосами головную накидку, из под которой выбивались курчавые  волосы. Широкая  борода закрывала грудь и своими, закрученными  концами - местами седыми, доходила чуть не до пояса.
 
  Кроме стола, за которым сидел Учитель, кресла и широкой деревянной скамьи, оббитой овчиной, в комнате находился еще и небольшой стеллаж, на котором были размещены свитки и несколько статуэток, вырезанных из желтого иерусалимского камня. А еще стеллаж украшали кружки и пара ваз, сделанных из обожженной глины и расписанных глазурью. Одна из таких ваз, наполненная фруктами, стояла и на столе. Здесь же находилась чернильница, и лежали исписанные пергаментные листы.

 Яков поклонился, это же сделал и Иисус. Учитель Праведности приподнялся, отошел чуть в сторонку от кресла и тоже поклонился. Яков вышел, Учитель пригласил Иисуса присесть на скамью, а сам вернулся в кресло. Некоторое время сидел, молча, разглядывая Иисуса.

 Перед ним был довольно молодой человек, лет тридцати, не больше, приятной наружности. Лицо чуть продолговатое, загорелое, волосы длинные, густые, темные, стянутые темно-бордовой тесьмой, проходящей через лоб. Небольшая курчавая бородка была аккуратно подстрижена. Но главное, что больше всего привлекало в этом  человеке – это глаза. При темных волосах и смуглой коже  они были зелёные,  внимательные и умные. В них ощущалась сила духа и внутренняя твердость, но временами они были и мягкими, ласкающими, что всегда трогало женщин. 

 А еще, в его облике была та магическая неопределённость, что притягивает взгляд практически всех, кто смотрел на него, а особенно когда встречался с ним взглядом или, когда он говорил, обращаясь непосредственно к тебе. В такие мгновения ты уже не мог оставаться равнодушным, твоё существо не зависимо от  желания, было подчинено его уму,  воле, словам, жестам и всему, что он говорил и делал. Похоже, что всё это и почувствовал Учитель, глядя на Иисуса.
 
  -Я вижу, Иоанн прав, в тебе есть, что-то от Господа и Святого Духа, - сказал он, помолчал, точно раздумывая над сказанным, и продолжил. - Тебя ждет непростая судьба, тебя  будут любить, боготворить, молиться на тебя, но будут и ненавидеть, и бояться. Тебе будет не просто жить на свете, если это вообще  будет тебе  позволено  сильными мира сего, а потому стань  выше самых сильных. Тебе надо быть не только мессией – духовным вдохновителем чаяний и желаний народа Иудеи, но и его царем. Еврейский народ уже заждался тебя и вот ты пришел. Теперь слово за тобой.

Учитель замолчал, потом спросил:
- Так что скажешь, Иисус из Назареи, услышав  эти слова?
- Не скрою,  приятно слышать подобное из уст Учителя Праведности, к словам которого прислушиваются многие и не только здесь, но почему Я удостоился столь высокой  чести?

- А разве ты не знаешь, что по отцу  принадлежишь к роду царя Давида, а по матери к роду Аарона - первосвященника. Ты потомок обоих родов – царского и первосвященников, а значит ты мессия Аарона и Израиля – первосвященника и царя.
 
 Учитель помолчал, глядя в упор на Иисуса, и добавил, - Мы это проверили, удостоверились и подтверждаем.

- Да, я знал, кто я и откуда. Мать и отец говорили мне об этом, но они говорили еще и о том, что  подобное родство опасно для меня. Одно время мы скрывались в Египте, и я полагаю, что еще не пришло время говорить об этом, как и о некоторых других истинах.

- Но эти слова уже произнесены - здесь и сейчас! Мы поддержим тебя всеми доступными нам средствами, у нас широкий круг последователей, наши общины имеются во многих местах Иудеи, в том числе и в Иерусалиме. И все они и еще сотни других готовы отдать за тебя свои жизни, если ты возглавишь Израиль и поведешь их на праведные дела.

-В последние дни в пустыне   у меня были соблазны, о некоторых можно лишь мечтать, но я говорил «нет», скажу это  и сейчас.

- Но почему!? – не сдерживая эмоций, воскликнул Учитель. До этого невозмутимый и убедительный он чувствовал себя уверенным полководцем, ведущим войско к победе и вдруг такой финал.- Подобного отказа народ Израиля не поймет и не простит, - жестко сказал он и встал.
 
 Не моргая,  в упор Учитель смотрел на Иисуса своими черными, колючими глазами, но, затем, отведя взгляд в сторону, успокоился, сел и, снова заговорил:
- У нас еще есть время, мы будем ждать, а ты думай над моими словами, и больше всего думай над чаяниями и надеждами еврейского народа.
- Об этом я и думаю, - спокойно сказал Иисус,  - но только  миссия  моя иная. - Он встал, поклонился и вышел.

 В полдень вся община ессеев вновь собралась для совместной молитвы и ритуального омовения. А ближе к вечеру, после общей трапезы, наступало время вечерних молитв. Каждый член общины брал на себя обязательство посвящать треть вечернего времени обучению, что они и делали, расположившись под деревом. Здесь  заучивали  молитвы, читали священные книги, а еще обучались грамоте – учились писать и читать, выводя палочками буквы и слова на засыпанной  песком площадке.

 Иисус поужинал, посидел под деревом, потом спросил Якова, где найти Сусанну и пошел её проведать, а заодно и попрощаться – утром следующего дня он собрался уходить.

 Когда Сусанна увидела Иисуса, то сказать, что она обрадовалась, значит, ничего не сказать. Увидев его, она просто засияла от счастья. Подбежала, остановилась, смущенно смотрела на него, теребя и перебирая края своей головной накидки. Щеки её покраснели, а в сияющих и влюблённых глазах стояли слезы.

- Я думала, ты уже ушел, - сказала она и опустила взор. – Мне дали место в комнате, и сегодня я работала на кухне – мыла посуду и помогала готовить еду.
- Я завтра ухожу, вот пришел попрощаться, - сказал Иисус.- Я говорил с Яковым и он обещал, что  позаботится о тебе, чтобы никто не обижал и ты могла бы здесь остаться. В общине живёт много молодых, хороших ребят и по уставу желающим можно заводить семью. А я, как и обещал, буду молиться за тебя и всегда помнить.

 Сусанна, склонив голову, молчала, а когда подняла, то глаза её были полны слез и, не удержавшись, они покатились по щекам. Девушка вытерла их краем накидки, заглянула в глаза Иисусу и тихо спросила:
- А мне нельзя с тобой? Я буду в сторонке, как это было в пустыне, и не буду тебе мешать.

- Я сам не знаю, что будет со мной завтра, а здесь тебе будет хорошо.
 Почувствовав, что Иисус собирался уходить, Сусанна решительно сказала:
-Тогда, подожди, я принесу камень, что унесла из пустыни,  верни его назад, - она развернулась и убежала. Возвратившись, достала прикрытый накидкой круглый голыш, которым толкла ячменные зерна  и подала Иисусу.
-Вот, возьми. Мне будет тяжело смотреть на него, и вспоминать тебя. Завтра пойдешь, оставь его в пустыне. Может он еще кому-нибудь принесет счастье хоть на мгновение, как принес его мне.
 
 Сусанна еще  постояла, искоса и робко глядя на него, потом по-детски шмыгнула носом, сказала: «Прощай!» -  развернулась и быстро ушла.

…А через полгода она появилась в Капернауме, где и нашла Иисуса. Как сказано в Евангелии от Луки  в его свите были Мария, называемая Магдаленою, Иоанна, Сусанна «и многие другие, которые служили Ему именем своим», но эти три,  пришли первыми.

Это еще одна из глав романа "Однажды в ЯЛТЕ"