Глава 7 - Восток - 1

    Мне было нужно сделать, и отвезти на работу свои фотографии на документы. И за несколько дней до вылета, я направлялся знакомой дорогой в фотоателье. Но перейдя через проезжую часть, и пройдя мимо остановки, на пути, я заметил какое-то необычное движение.
    – Прямо передо мною были трое человек, среди которых была пожилая женщина, и молодые парень и девушка чуть старше меня на вид. Парень хватал эту молодую женщину за голову, и затем, отпуская опять, и снова хватая, он тащил её волоком по дороге куда-то обратно, в то время как она, вся в слезах, и с криками направлялась к остановке, навстречу мне.
    Было утро. Она была на каблуках, в колготках, и в летней лёгкой джинсовой курточке. Но когда её ноги подгибались, и тащимая волоком, обувью она чертила борозды на дороге, то почему-то, она показалась мне кем-то родным.
    Эта картина вызвала у меня такую ясную жалость к той молодой женщине, что вдруг, моментально, словно бы испарились все мои мысли, вечные тревоги, постоянное нервное напряжение, и всё что к тому времени, по сути, уже всегда разбавляло мои обыденные дни. У меня возникло чувство, словно я был роботом или военным вертолётом напичканным электроникой, у которого вдруг за доли секунды, сработала бы автоматическая программная система выбора и наведения на цель. Я ринулся вперёд, подскакивая к той паре. И в какие-то мгновения, с резким поворотом корпуса, я схватил того парня, и рванул в сторону, а потом резко в другую. С такой силой и скоростью, что в считанные мгновения он уже лежал на дороге. И уже заученными к тем годам движениями, я проводил болевой приём на шейные позвонки, и суставы обеих ног одновременно.
    - В университетские годы, я, всё в тех же поисках себя, отдал пару лет занятиям Джиу-джитсу.
    Девушка опешила, и было видно по всему, что она совершенно не знала что делать. А пожилая женщина испуганная той картиной, кинулась к нам, и принялась оттаскивать меня от того парня.
    Но, не было ни страха, ни сочувствия, ни того отвратительного чувства скованности, и чуть ли не стыда, что обычно мне были присуще в драках, если к этому было надо готовиться заранее. Тогда же, я проводил свои жестокие приемы так, чтобы нанести только тот урон, который мог быть оправдан в текущей ситуации, как меня учили. Это говорило о том, что рассудок работал и тогда. Но автоматизм как будто запущенной программы извне, включал словно бы “более приоритетный” набор инструкций действия, выключая на время все прежние чувства.
    Единственное, что напоминало о случившемся – красная кожа на лице и лёгкая дрожь после всего. А днём, позднее, я принёс на работу фото, и долго искал кучу причин, чтобы объяснить, почему я счёл правильным сделать лишь чёрно-белые фото на документы, в то время как, можно бы было подготовить цветные.

    Через неделю, я был уже готов так, как были, наверное, готовы, разве что, первые космонавты в 60-е годы 20-го столетия. В гости на несколько дней приезжала сестра. А перед самым отъездом, несколько часов подряд, в моей комнате сидел друг-сосед, с которым мы вместе росли, качаясь когда-то на качелях во дворе, и разглядывая самолёты в небе, пока я с какой-то странной надеждой, смотрел на восток.
    В какие-то минуты, что-то позволило восстановить в памяти, из раннего детства, и те сверкающие на солнце батарейки, и бабушкины часы в комнате, на столе.
    Билет на самолёт был почти такого же цвета. И, почти такого же цвета, был и сам самолёт, на котором я должен был лететь. А в следующие часы, уже, так же как несколькими месяцами назад улетал мой друг, таким же ночным рейсом на работу в Пекин вылетал я.

    Пролетев словно сквозь ночь, в другой день, через 4 часа я оказался уже на месте, в аэропорту, где, в то время пока в моей Сибири была всё ещё та же ночь, уже стоял свет нового дня.
    Было светло, но туман, и как я только позднее понял – смог, висящий над городом, сильно растворяли ту картину, которая могла бы открыться мне, ещё выходя из самолёта. Меня охватило чувство, что я оказался, просто в тумане. Но без страны, без города и без ясного понимания, где именно это происходило. Всё напоминало, какую-то волшебную сказку, с неопределённым концом истории.

    Ближе к полудню, я добрался-таки, в апартаменты, где должен был проживать. Окончательно рассвело, и было не пасмурно, и жарко. Но в небе было почти незаметно, ни облаков, ни круглого солнца, а всё кругом выглядело так, будто бы, раннее утро так и продолжалось до самого вечера.
    Запомнился сильный и заполняющий всё вокруг, отвратительный запах, от какой-то азиатской еды, готовки, копчения и вяленого блюда, ассоциирующегося даже на уровне подсознания с чем-то полу съедобным.
    В противовес, моим ожиданиям, не было всего того многообразия культурных памятников и строений, и музыки и инструментов, которые часто ассоциируются со словом - “Китай”. Это был просто огромный город, со своим бурным течением всех тех дел и забот, которые заполняли быт, этих людей. Но, разве что, с иными, совершенно чуждыми не привыкшему человеку крайностями.
    На улицах то и дело были всякие продуктовые лавки и базары, где можно было что-нибудь приобрести и перекусить. Начиная от сухариков, какие продавались и у меня в Сибири, и заканчивая вялеными скорпионами на вертеле, вместо привычного нам шашлыка. Которые готовились прямо на улице, а порой и прямо в помещениях супермаркетов, в каких-то 5 метрах от отдела обуви или игрушек для детей.
    Но в той суматохе, напоминавшей со стороны, муравейник, каждый знал, и помнил, что ему было надо делать.
    Помнил, что должен был там делать, и я. И спустя 1.5 дня, которые мне выпало прожить как выходные, я уже сидел в огромном офисе китайского отделения той компании, в которой я работал.

    Офис был просто неимоверно большим. На столько, что зайдя в дверь с одной стороны, для того чтобы оказаться в противоположном конце комнаты, было нужно пройти между рядами из столов, работавших там людей, порядка сотни метров подряд.
    Со всех сторон, сидели в основном, азиатские люди, тогда казавшиеся мне почти одинаковыми на лицо. А рядом с ними, были и индийские инженеры, и европейские сотрудники из Германии, из Франции, из соединённых штатов Америки, из Италии, и со всех наверно возможных стран мира. В их глазах не было ни удивления, ни особого интереса, когда среди них оказался и я. Все они были давно привыкшими к такой интернациональной работе.

    Работа давалась мне не сразу легко. Но разобраться, и успешно войти в русло, мне в итоге всё-таки удалось. Я работал с троими молодыми китайцами, которые были практически без опыта работы, (как и я), и с индийской молодой девушкой по имени Прийя. А вскоре, к нашей команде подключили и шестого сотрудника, также из молодых китайцев, без прежнего опыта работы. Его звали Ин Сай.
    Ин отличался от всей группы, в которой я работал, необычайной отзывчивостью, приветливостью, и схожей с чуть ли не самопожертвованием, активностью в работе, и исполнительностью. Сам же он, был родом из восточной части Китая, где люди, как правило, такие же небольшие ростом как уже во Вьетнаме. Поэтому своей субтильной внешностью он чем-то напоминал моего друга Ивана.
    Чуть ли, не дожидаясь вопросов, он уже готовил ответы на них, помогая всеми силами выполнить каждое дело так скоро, как это было возможно.
- Ин Сай и стал для меня настоящим хорошим другом в Пекине.

    Тянулись недели, и постепенно я привык ко всему, что меня окружало, а отсутствие русской речи рядом, для меня было уже чем-то естественным. Я начал ловить себя на том, что помимо произношения, и всей английской речи, которая в исполнении от меня, порой, уже могла быть принята за родную речь даже носителями языка, я начинал уже и думать тоже на том языке.
    А порой, отойдя от своей гостиницы, на несколько километров, и сидя в какой-то очередной забегаловке, где мы также и ужинали, с Ином и другими ребятами после работы, и выходя на улицу, - мне казалось что будет достаточным просто повернуть за угол какого-то соседнего дома, и пройти несколько метров, для того чтобы оказаться у себя дома на Родине.
    - В действительности мой дом был в тысячах километрах, оттуда. Но тоска была лишь временной и не частой. А я привыкал и осваивался в чужой стране так, будто она была уже моей страной.

    Шли новые и новые дни, и однажды мой обычный быт, взбудоражила новость от ребят из соседнего номера в гостинице.
    - После 6 месяцев работ в командировке (из которых последние 3 проходили в городе Гуанчжоу на заводе), домой, через Пекинский офис, возвращался мой лучший друг Иван.
    Спустя день, и уже зная, когда друг должен был подъехать, я ждал его на улице. Было наверно около 3 часов ночи.
    - Вскоре, на дороге показалось такси, из которого, сопровождаемый словами благодарности на китайском языке, от водителя, с громадной сумкой, казавшейся чуть ли не больше его самого, выходил Иван.
    Он был такой же худой, как и раньше, но ещё и обросший волосами чуть ли не до плеч со всех сторон. И всё это было более-менее вероятно увидеть. Но что-то было в нём на тот момент такого, что я не мог сразу понять, но видел невооружённым глазом, также, как автомеханик сразу видит разницу между битой и новой машинами.
    Взгляд у него был на самом деле какой-то другой.
    Сам он напоминал собой какого-то американского героя из кино, который просто выполнял своё дело. А артист, игравший которого, мог бы легко и качественно сосредоточиться на своей роли, но был бы равнодушен ко всему остальному, за что ему по контракту уже не было бы обещано гонораров.

    Мы взяли крепкого вина, сели в номере, и тут же, выпив и закурив, друг спросил о чём-то чисто бытовом, (на подобии телевизора), а после этого как бы вдогонку, добавил:
    – “Изменился?”.
    Я ответил что да. И что он стал как то увереннее, взрослее.
    На что он, как-то, словно будучи для меня чуть ли не родным дедушкой, или учителем в школе, и пытаясь, будто бы уберечь меня от лишних сложностей, добавил.
    - “Скоро женюсь”.

    Уехав ещё ранней весной в командировку вперёд меня, и проработав сначала в Пекинском офисе, Ивана отправили на заводские работы в город Гуанчжоу, где проводилось тестирование оборудования нового завода, нашими русскими инженерами.
    - Там где работал Иван, жизнь была совсем другой, отличной во многих аспектах от той жизни, которая проходила в Пекине.
    Работа делалась малыми группами людей, и в качестве переводчика, для его команды из двух человек, была предоставлена китаянка, со знанием английского языка, которая для удобства обращения к ней, предпочитала называть себя Дженнифер.
    Дженнифер, находилась почти безостановочно рядом с Иваном, и уже работавшим там ранее, другим нашим инженером, Максимом. Будучи давно женатым, и проживая там не один, Максим, не нуждался в каком бы то ни было ещё внимании. В то время как Дженнифер было почти негде жить, поскольку она имела неописуемо плохие удобства, которые, с её маленькой зарплатой, предоставляло ей китайское руководство компании.
    Так, в конечном итоге Дженнифер переехала жить к Ивану, в его номер отеля, что и послужило естественным началом их близких отношений.

    Всё это должно было радовать меня. Но, я на долгое время запомнил тогда свою реакцию, на это известие от старого друга.
    - Это было чувство, полностью противоположное радости! И оно было мало схоже, в том числе, и с завистью тоже.
    - Меня разразило какое-то неимоверно глубоко пронзающее, прямо до костей, - ощущение панической безвыходности. Возникло чувство, как будто бы, поражения меня наповал, от снайпера с расстояния в 2 километра, даже без начатого ещё для меня боя. Ведь какими-то несколькими месяцами назад, на Родине, я мог также как всегда, гуляя по городу с этим казавшимся всем робким пареньком, до бесконечности перебирать с ним, один на один, все те, казавшиеся нам реальными, причины, по которым мы были снова и снова словно бы вынуждены жить как два “памятника культуры” среди всего мира вокруг.

    Меньше всего я ожидал, что друг опередит меня в этом.
    И это очень сокрушило меня. В тот день я должен был искренне порадоваться встрече с другом. Но, вместо этого, я искренне загрустил о себе. Почти не расставаясь уже, с того дня, с бутылкой вина, все свои вечера в Китае.
    Позднее я узнал от обиженного на меня тогда же Ивана, что помимо Дженнифер, пока неделю её не было рядом, он принялся в те дни гулять по уличным проституткам, проверяя их, одну за одной, на близкую для себя “пригодность”.
    - Я проиграл ту “гонку”.

    Но, как бы там, ни было, теперь мне становилось уже совершенно не на кого “равняться”, защищая свои собственные блоки и барьеры, которые для меня давным-давно стали к тому времени правилами.
    И, наверно, это было, в конечном счёте, хорошим примером для меня, что бы понять, - что, примерно, могут порой испытывать близкие нам люди, пытаясь почему-то ограничивать нас от того, что могло бы сделать счастливее нас самих...
    - Это всё помогало беречь и охранять свои комплексы и свои блоки, тому, кто их нёс в себе.
    И что-то схожее с этим, каким-то чудовищным и искажённым способом, проявления “любви”, руководило моими родными, ругавшими за мои же страдания с юных лет, меня же самого, не позволяя мне чувствовать ни поддержки, ни вкуса победы. Это было отличным способом сказать себе, что “вечный ребёнок” будет вашей “личной куклой” ещё и ещё. А вы сами, можете продолжать снова поступать так, будто вы бессмертны.
    Увы, это мне тоже, лишь предстояло понять.
    А тогда, я проводил свои дни, с бутылкой почти каждый вечер, и пытался, словно бы найти замену той новой бреши, которая сильнее всего терзала меня в ту пору.

    В последующие дни я дорабатывал своё время в командировке. С другом Ином, мы побывали на развалинах Великой Китайской Стены, в той её части, которая была недоступна обычным туристам приезжавшим в город на короткие несколько дней или недели.
    - Мы часами шли через лес, и через горы. Но найдя в конечном итоге развалины стены, которые было почти невозможно увидеть из глухого азиатского леса, мы прошли уже по самой стене, от далёкого и дикого, безлюдного места где-то в лесу, до того, где была уже обновлённая и отреставрированная часть этой стены, подготовленная специально для туристов, в туристическом парке – Бадалин.
    А ещё несколькими днями спустя, и побывав, уже второпях, в нескольких местах города и пригорода, не посетить которые было бы просто “трагедией”, я возвращался на Родину в Новосибирск.
    Ин подарил мне ракетку для большого тенниса, надеясь, что теперь я начну играть и в теннис. После долгих и частых игр с ним в бадминтон, который я любил ещё с детства, и в который часто играл у себя во дворе.

    Было около 4 часов ночи, когда провожавшие меня друзья уже разошлись-таки восвояси.
    - На дороге, посреди столицы страны восходящего Солнца, с сумками стоял я. В то время как, сквозь ночь, где-то уже ехала машина такси, на которой я и добирался до аэропорта.
    Остановившись, водитель услышал от меня такой впечатляющий набор речей, на его родном китайском языке, что воспринял меня, чуть ли не родившимся в его стране европейцем. И половину дороги до аэропорта, он безостановочно говорил и говорил мне о чём-то. Рассказывая, вероятно, всю подноготную. Начиная от того, почему ему приходится работать в такси, с его (возможно) великолепным образованием, и, заканчивая (возможно) тем, когда и как поздно он женился, и как зовут его детей.
    Проехав полпути, я, несколько раз подряд, на том же чистом китайском, объяснил ему заранее выученными наборами речей и выражений, что я и примерно не понимаю и не понимал ничего из того, что он пытался до меня донести.
    - Это несколько обидело китайского водителя, и, уже предпочитая больше молчать, всю дорогу, мы приехали в аэропорт.

    По пути во время регистрации, рядом со мной, были многие соотечественники. Среди которых, больше остальных, мне запомнилась, средних лет женщина, которая говорила и по телефону, и с остальными вокруг, так громко, что не обратить на неё внимания было попросту невозможно.
    - Она, почти безостановочно ругалась, поливая то и дело всеми возможными выражениями русской речи, какие только можно было себе представить, направо и налево, всех китайцев, Китай, китайский язык, китайскую культуру, и всё что имело отношение к этой стране.

    В Китае я прожил и проработал 4 месяца подряд с середины лета и до конца осени того года.
    Слыша, озлобленные выводы той дамочки, я вспоминал, когда-то приехавшим туда, с чувством отвращения ко многим вещам, которые мне тогда были непривычны, - самого себя. В мыслях крутились слова для ответа, которые я кое-как удержался, дабы не выпалить ей так же во всеуслышание:
    - “Ваши 2 недели на отдыхе, прошли на самом деле зря! Потому что в действительности, вы по прежнему, и представления не имеете, ни о том, какие великолепные люди есть среди китайцев, ни о том, как эта культура жила без вас многие и многие тысячи лет”.

    Рассветало. И спустя каких-то пару часов, я уже улетал из того сказочного места, которое, отличаясь во всём, от того к чему я привык с детства, по-прежнему походило на сон наяву.
    - Мне одновременно и хотелось оказаться на Родине, и почему-то казалось, что я и улетал тогда почти с Родины, куда-то прочь.

    И вместе с рассветом, который словно догонял наш борт следом, ранним ноябрьским утром, я вернулся домой, в Новосибирск.