Журналистка и чудовище 3

                7

    Конечно же, спросили, и узнали его имя. Чингис. Что ж, распространённое бурят-монгольское имя. И долго не могла уснуть Сарюна, ведомая отставленным эффектом, таким вот шлейфом этого рассказа. Но одна ли она?
    На следующий день Сарюна сварила на обед отменные щи из свежих овощей, пообещав в следующий раз сварить такой же борщ, ибо налилась свекла. И ужин оказался такой же пробы. И скажи ей прополоть одной всё поле, то и эту работу ждала бы такая же отменность качества, приложенная к быстроте. Но она не студентка, хотя, получит своё денежное вознаграждение по иной расценке. Ну, да ладно, когда этот вечер уже заготовил им дискотеку в сельском клубе, куда их, конечно, же, пригласили весьма восторженным тоном.

    И завитал аромат косметики. Классический пример приготовления, в котором, как всегда, да выделилась красавица Лаура. Но, в отличие от всех, Сарюна довольствовалась лишь минимальным набором, что слегка удивилась Ника:
  - А что ты так? Всё не можешь отойти?
  - Да нет, но что-то… – и недосказала она, ведомая каким-то своим раздумьем, в которое и не стала вникать подробно её подруга, опять завлечённая в прелести приготовлений, что Алику как-то стало явно не по себе.

    Могла ли предположить Сарюна, что в этой захолустной деревне будет собираться на дискотеку слегка взволнованной. Откуда это? Не могла понять, не могла. Может, хотела развеять печаль, от которой, кажется, вовсе не остаётся следа, уступая место неизвестно чему.
    В первый вечер пребывания здесь она позвонила Роллану, предполагая, что там, в Европе, время движется к обеду. Затрепеталось сердце, когда услышала его голос, но только ли его голос, когда где-то на заднем фоне искристо заливистый смех принадлежал удачливой конкурентке. Но голос Роллана, хотя в его мобильнике и выявилось её имя, не похож был на прежний по дрожанию его, в котором изобразилось не волнение от ожидания, а совсем другое, будто и застала не в том месте, не в то время. Но ведь ясно как на светлой заре, что полетели вместе. И поделилась тогда с такой новостью, что ли, с Никой, которая вроде бы немного успокоила тогда выражением сочувствия, что, может, и явилось каким-то бальзамом в душу. Как знать. Но это было тогда, в первый вечер на дариатской земле.

    Дискотека, эта деревенская дискотека им понравилась сразу. Конечно же, догадывались, что и здесь ощущается старание местной молодёжи, и так проявляющей во всём образец гостеприимства. Конечно, заметили студентки посреди местных, которых точно знали и на лицо, и по именам, других совершенно незнакомых парней, которые, как выяснилось немного позже, оказались из соседнего, более крупного села. Конечно же, они хорошо знали местную молодёжь, ибо мальчишки и девчонки из Дариаты после девятого класса продолжали обучение, покорение среднего образование в этом селе, которое в советские времена являлось центральным отделением совхоза. Но и, конечно же, парни из этого села, да прослышали как-то  про студентов из университета, среди которых доминировали численно представительницы прекрасного пола. И конечно же история бытия с давних времён на все времена.

    Если от ауры местных девушек ощущалась неприязнь, то юноши старались вовсю демонстрировать свои возможности да талант чрезмерный, в которых и на самом деле не откажешь им. Ничуть не хуже городских. Могли сварганить и брейк-данс, и латину, и хастл, а, то и танец живота, который продемонстрировали некоторые тоже студентки из Дариаты, среди которых была и одна из их университета, студентки, проводящие каникулы дома. От них не отстали и они – гостьи,  девушки из университета. Но и между ними, этими зажигательно бурными танцами обязательно вклинивалось медленное танго. Да, отличная атмосфера в свете изобильно вибрирующей цветомузыки вселяла радость, одну лишь радость непомерно огромного размера. Ох, безудержный полёт феерической поры цветущей молодости!

    При первых звуках тихой, замедленной музыки Джеки уж самым первым пригласил даму, такую, как и себе под стать. Не трудно было догадаться, что такой избранницей окажется Лаура. И составили они пару самого изысканного вида, что так и возрадуется сторонний взор, хотя, не у всех, далеко не у всех со стороны обоих полов, судя по некоторым взглядам, источающих огни холодных бликов. И что-то такое прошептала Лаура в тонущих звуках блаженной музыки, что не услыхало ни одно ухо значение её слов, которое стало доходить до студенток позже, не только с течением дальнейшего обстоятельства, но и тем, что поведала она свой разговор некоторым студенткам, распахнувших любопытствующие уши. И как-то выставился в не очень нужном свете этот, довольно, видный статный парень. Ох, бедный Джеки! И не смел он больше, приближаться к ней после, наверное, уж задиристого языка этой красавицы Лауры, источающей яд. Хотя, может и громко сказано. Просто, напросто да отшила бравого парня, что далеко не редкость в повседневной жизни. 

    Сарюну же пригласил Алдар, тогда как её подругу Нику ни на шаг не отпускал Альберт. Но никто даже не подумал покушаться на территорию его души. И как-то понимала Сарюна, да и остальные тоже, что в таком благородном поведении местной молодёжи есть толика, и, скорее, в большой, огромной доле, влияние этого таинственного всадника, воздвигнутом на вершину культа личности, да и только.
  - Он бывает на дискотеке? – спросила во время музыки танго Сарюна, без всякой тени смущения, этого доброго парня, партнёра по дивному танцу, движимая взбудоражено профессиональным духом.
  - В более молодые годы бывал, но не так уж часто, хотя, и сейчас молодой, – отвечал Алдар, понимая прекрасно этот животрепещущий интерес к нему, кумиру местной молодёжи, гордости родного края.
  - А как он танцует?
  - Я бы сказал – лучше всех. И знаете, у него непревзойдённый талант поймать движение с первого раза. Увидел и исполнил. В этом плане он истинно гений, поэтому-то у него сильнейшая, отточённая техника единоборств.
  - Ну, а медведя? Он же не заборол его, не нокаутировал, не применил какой-нибудь технический приём.
  - В том-то и дело. Эрик говорил, что сильно шокировались они тогда, но и спросить никто не посмел, никто. Для нас это такая же загадка, такая же тайна, как и для вас.   

    Дискотека давно перевалила за середину, темпом в такт музыки, приближаясь к финальному аккорду, когда случилось то, что бывает иногда, то ли украшением, то ли атрибутом непременным такого мероприятия, как дискотека. Но, в общем-то, и запахло дракой в довольно таки мирном пространстве, в котором, казалось, и не должно было случиться такому казусу. В эпицентре его так и выставились в боевой стойке вездесущий парень Джеки и юноша из соседнего села, видом такой же завидной статности, которого и дариатские ребята, и ребята из соседнего села звали Дэном. И не могли понять студенты, как и в случае с Джеки, имя ли это, или его кличка, такой псевдоним. И тут же обозначились две группы поддержки. И нужно отметить, что на стороне этого Дэна находились и дариатские парни. Что ж, все они получают среднее образование в школе соседнего села, потому не удивительно такое объединение. Да, назревала вот такая междоусобица. И случиться бы этому, если бы не одна девушка по имени Сэсэг, которая, как выяснилось позже, была  родственицей таинственного всадника, овеянного тайной, сплошь да повисшим мраком. Она-то и объявила громко, чересчур уж громко, но которой, однако, прислушались, и секрет такого послушания раскрывался просто, ибо она заметно кивнула на северо-восток, как и Алдар тогда:   
  - Я позвоню ему, он решит.

    И наступила тишина ожидания, ибо отбилась всякая охота танцевать, что смолкла музыка. А что касательно студенток и студентов, то возросло любопытство в разы непомерно, безмерно. И в этой ситуации как-то поймала себя на мысли Сарюна, что у неё давно вскипело какое-то такое замаскированное желание увидеть его, и что, совершенно независимо от воли и разума, взял да пробил этот вожделенный час. Осталось ждать… 
    Молчали все. Не играла музыка. И даже самые отъявленные любители навороченных танцев оставили всякое желание, преисполненные другим, другим. Все ждали…
    И нарушилась внезапно гнетущая тишина. И напрягся слух. То был пугающе зловещий отзвук барабанной дроби, ударной точно в такт, мерно завораживающей, что в тиски сжимались трепетно и разум, и сердце в ожидании. И подумается невольно, что так и ждут своей участи ягнята на заклание, не тихо блеющие в молчании. Но какая параллель может быть?! Ведь просто ждут они того, кто разрешит по справедливости спор тех, у кого рядом с разумом вот так и затесались кулаки, как неоспоримое свидетельство всяких доводов, аргументов.

    Звук барабанной дроби увеличивался, в котором угадывался легко цокот копыт, вносящий некий холодок в души, истомлённых ожиданием, что и кошки заскребли. И вдруг нарастание прекратилось резко, укрепив тишину навострённых взоров лишь в одну точку, в которой отобразилась дверь. Ещё череда мгновений и он войдёт…
     И наступил долгожданно интригующий момент…

    Он шёл меж рядами неспешно спокойно, и от того, может, торжественно, и от того, может, величественно в тишине затаённой, что навевалась от данной ситуации, куда его позвали. То было шествие кумира!
    Источал ли взгляд его какое-либо философское значение иных концепций? Холодный блеск холодного огня и страшный оттого, как выражение, извержение  властного слова дьявольского духа.

    Взошёл он на сцену, в которой пристроилась, воздвиглась весьма дорогостоящая музыкальная аппаратура. Подали стул со спинкой, куда уселся взором сосредоточенным, в котором мгновенно отразился блик от мудрости неведомо далёкой и глубинной по сути. Но как рассудит он?
    Поднимались на сцену Джеки и Дэн, как зачинатели этой ситуации, походкой весьма уж скромной, что статность фигур как-то притулилась на задворках. И подходили к нему, и, нагибаясь поочерёдно, да выкладывали кое-какие аргументы, превозносящие их правоту, но так тихо, что не услышать в отдалении. Но затем пригнулись оба, будто погнувшими травами от ветра, и слушали, выслушивали вершителя судеб данного пространства, который говорил так тихо, что не услышать в отдалении. 

    Компромисс был найден, но, скорее навязан, и потому вот эти двое, некогда и оседлавшие коня бравирования, да пожали друг другу руку, что подняло резко градус на потепление, да повышение настроения всеобщего, потому как помимо всего этого и улыбнулся он, этот, для студентов, таинственный всадник, живущий за холмом.
  - Ну, давай отличную музыку, – говорил искренне весело таинственный всадник в микрофон ведущему диск-жокею, который тут же стремглав также весело, да лихо подпрыгнул к аппаратуре, весь готовый к определённым манипуляциям. 
    Ну, а он, обладатель неимоверной силы, феноменальный мастер единоборств, сошёл непринуждённо упруго и направился к выходу, спокойно и просто, отстранив величественный признак. Вот скоро и пройдёт мимо студенток. Ох, Лаура, отважная красавица Лаура, подалась чуть вперёд, будто на подиуме красавиц мира…

    Что было это? Скорее и взыгралась неистово, и забурлила кровь от романтической профессии, в которой-то и должна присутствовать всегда инициатива и отвага! Но было ещё что-то, чему и нет объяснения в данный миг. Что-то да всколыхнулось. Неужели и поэтому, а не только по зову журналисткой крови, да и выдвинулась Сарюна из задних рядов. Но не просто так. И держала она не на вытянутой руке айфон, на мониторе которого осталось, и вновь преобразилось то событие, да отразились те самые блики холодного отлива, от которых помутит того, кто и взглянет.
    Он проходил мимо Лауры, конечно же, обратив внимание, ну как не обратить на красоту эффектную, но вместе с тем и красоту уж истинно природного розлива. Но прошёл мимо, подходя уже к ней, чтобы также, но вряд ли обратив внимание на неё, да пройти мимо, пройти и выйти из клуба, да на иссиня-чёрном вороном коне ветром ускакать на северо-восток за тот самый пологий холм. Но…, изгиб судьбы, как необъяснимый поворот реки-времени…, потому что увидел монитор айфона, затем её, и узнал.

  - Так это Вы? – то был голос искренности и удивления, который извергнул он, притормозив, остановившись резко, что разом обернулись все, ибо все и навострились во внимание тонко заостренное, трепетом вздымая тишину изумления. 
  - Да, это я, – отвечала Сарюна, согласно кивнув слегка.
  - Так Вы учитесь?
  - Да, учусь, учусь готовить для всех… – отвечала неопределённо она на, можно сказать, вполне определённый вопрос.
  - Я как-то не очень понимаю Ваш ответ. Но… – и как будто замялся этот носитель тайны, навеянный мраком, когда надо, истинное воплощение чудовища, как воинственный монстр, но продолжил, – конечно, Ваше право отвечать так тому, кто спрашивает без разрешения.
  - Нет, почему же. Я впервые поварю, готовлю еду для всех. Сейчас это моя прямая обязанность.
  - А-а, но понятно…, но… разрешите пригласить Вас на танец, если можно, на классический вальс? – вот так, да изменив круто тему, говорил он, говорил не громко, но так, что был услышан теми, кто стоял невдалеке, хотя, кажется услышали все.
  - Да, конечно, – голос же её был тих.

    Взоры всех были устремлены в одну точку. Почти все были уверены в том, что он встретил свою знакомую, кроме Ники. А красавица Лаура так и вскинула удивлённые, изумлённые брови, но в расширенных глазах которой выражения огней такой эмоции лишь оттенили нечто другое, другое, что высветилось неожиданно бледным заревом зависти. Никто не заметил.
    Могла ли Сарюна предположить такое  даже самым смелым предсказанием, но явилось это нежданно феерическим откровением истины данного момента. Как будто получала она в этот миг внезапно, но вожделенно даруемое покровительство, что так и было воспринято всеми, как и есть без всяких оговорок. И потому она на вершине, и потому она оказалась неожиданно увенчанной королевой бала!

    Тем временем он, слывущий монстром, на миг оставив Сарюну в ожидании ли, шёл, подходил к сцене, где диск-жокей, увлекшись происходящим, пока так и не подобрал музыку зажигательных огней. И говорил он тихо ведущему дискотеки, похлопывая дружески по плечу, что тот лишь радостно кивал, а затем и поставил что-то такое под заказ, что да устремится чарующими звуками по пространству сельского клуба, по пространству светлых аур. Но никто не знает звуки предстоящего вальса ли. Пока никто.

    Было ли это схоже с музыкой «короля вальса» Иоганна Штрауса? Нет, не его «Сказки Венского леса» и не его «Весенние голоса». И не «Вальсы любви» Иоганнеса Брамса, и не «Грустный вальс» Эдварда Грига. То лилась музыка в идиллической гармонии духового и инструментального, которая и не звучала здесь никогда под сводами сельского клуба, в котором и старалась молодёжь подтягиваться к городу соответствующим набором. Чарующие, о-о едва ль воздушные звуки вальса искреннего, сокровенно прекрасного, как светлой ауры чистый свет! И где такую вытащил диск-жокей?!

    Она почувствовала какую-то странность его руки, рук, когда и прикоснулся, и прикоснулись. Чувство будто в объятиях такого непередаваемого, невыразимо душевного комфорта. Было ли с ней такое? И долго искать ответ в движении танцующего мига. Но, неужели эти руки могут всегда свершить стремительно неотразимые движения, удары из кун-фу, каратэ, свергающие, низвергающие, повергающие…? Но какая метаморфоза?!
    И закружились в не очень быстром темпе…
    Да, они были достойны друг друга в волнующе трепетной кульминации захватывающего, запоминающегося момента, как откровение истины, что и сверкнёт бесценным бриллиантом по долгой, долгой дороге жизни, и освещая, и даря тепло.      

    Спутник по танцу, этот таинственный всадник, монстр ли, чудовище, нет, нет, человек благородный духом в свете светлой ауры вспыхнувшей, вёл её уверенно и бережно по волне трепетно вдохновенной, над фейерверком цветисто ярких огней восхищения, да и зависти одновременно. Ну, а каковой же была она?
    Сарюна в изящно плавном кружении – как воплощение парящей лёгкости изысканных граций велением мерно заливистого такта, как возвышенно поэтизированное выражение определённо строгих линий венского вальса, как сама утончённость величавой статности лебединой, как дыхание лирики фантастически пленительной, как реющий полёт идеального стандарта. Но кто увидит смешение тихой грусти в сверкании искр манящей надежды на взлёте, что и отразятся мерцающим бликом от слезы невольной…?

                8

    Сарюна уснула под утро. Всё вспоминала этот фееричный вечер и этот единственный танец. Когда смолкла музыка их вальса, то говорил этот кумир местной молодёжи голосом (куда ж подевался гром парализующий, да извержение «звуков-убийц») отмеченный приятно бархатистым ли баритоном всего лишь несколько слов:
  - Скоро футбол начнётся по телеку. Команда играет, за которую болею с детства.
    Что скажет она, человеку, которого не знает, совершенно, не знает, что скажет этому, по прежнему, таинственному всаднику для неё, для них? Кивнула машинально, да и только. Может, этими словами, да приоткрывал он и то понемногу завесу от собственной тайны. Но как понимала она, что и для местных-то он, сам местный, и то не раскрыт до конца. Ведь до сих пор не просили его про тот случай на полянке с медведем, когда взыгралось в нём неудержимое господство воинственного инстинкта неосознанно звериной отваги, которое и видела она в то утро ясного дня.  Местные ребята, притом выпускники школы, годящиеся в младшие братья, постеснялись, потому что он и есть настоящий покровитель, и не только для них, для всех, он, наделённый, что ни на есть, могущественной силой, увенчанной ореолом мистических истин. 

    Он поклонился ей тогда в этот вечер, незабываемый вечер дискотеки, прижав к сердцу соединённые ладони, одним этим величественным жестом и возведя её на вершину высочайшую, так и выказав галантность непревзойдённую.
    В тот вечер Алдар, Эрик и ещё некоторые ребята также поспешили на футбол. После дискотеки их провожали на край села, как будто по заведённому графику. В иномарку Джеки набились, как огурцы в банку, притом этот парень, не такой уж плохой от натуры, всё ж и позволил такое (что ему, сыну олигарха), хотя, конечно же. и возмечтал о том мгновении, когда прокатит красавицу Лауру в единственном числе. Но лишь повздыхал, тогда как Лаура, что не похоже на неё, не уселась позади ни на мопед, ни на мотоцикл раскрученных марок. Она так и пошла вместе с ними, в числе которых кроме неё были Ника да Альберт, тогда как остальным досталось место, включая и парней, нашедших с местными общий язык, а, то и новых друзей.  Но что подвигло на это Лауру? Скорее, неожиданно, непомерно возросшее любопытство, в сферу которого и вошла она, Сарюна, как знакомая именно этого всадника, статностью в ряду уж сильно великолепных киноактёров, вот так и вгоняющего в эмоции волнительного трепета. Но не стала спрашивать её про обстоятельства их знакомства, не стала.

    Почти под утро пришла к выводу о том, что она же и есть журналистка журнала, в котором от обложки до обложки расписываются истории, места и случаи, сплошь да овеянные легендами, иногда и самого мистического свойства. И вспомнила слова некогда, уже ли некогда конкурентки Лоры: «…а может, когда-нибудь и возьмёшь у него, у этого интервью».
    Утром она встала, может, не так бодро, но и без никаких усилий. Что ж, это одно из требований её профессии. И так же быстро сварганила отнюдь не лёгкий завтрак. Но вот странное дело, за обедом, бригадирша Гунсэн, обычно разговорчивая, да и добродушная тоже, не проронила ни слова с ней, именно с ней, лишь сухо кивнув на приветствие. Но стоило ли удивляться этому. Да, её не было на дискотеке, но это не говорило о том, что она в неведении про их единственный танец. Нет, конечно, же, нет. Об этом если не говорит, то знает всё село. Это вам не город, где можно годы прожить и не знать ничего про соседа по лестничной площадке, и не желать знать. Другой менталитет! И понимала она, и даже знала с той поры, когда спросили студентки про него, ибо заметила тогда ту непредвиденную дрожь. Вот она-то и завидела в ней конкурентку. Но ведь каждый или каждая обратит внимание на тот факт, что движение-то на этом полигоне чувственных страстей лишь в одну сторону, в которой цель едва ли достижима. Но причём тут она? А что таинственный всадник? Если это на самом деле безответная направленность души, то и он-то причём? Всё дело в ней самой. Потому и не станет она вот так и распинаться как-то перед ней, перед этой Гунсэн. Она сделает своё дело и уедет в город, и вряд ли когда-нибудь да ступит её нога на территорию Дариаты, так далёкой от города.   

    После обеда Ника подозвала её на уединение, явно с каким-то секретом для неё:
  - Ты заметила что-нибудь.
  - А что я должна заметить?
  - Здесь другой менталитет.
  - Ну, конечно другой. Это не город, далеко не город
  - В том-то и дело что не город. Здесь все обсуждают твой медленный вальс с ним.
  - Примерно я понимаю. А как ты узнала?
  - Сейчас расскажу. И расскажу про другое.
  - А что другое?
  - Я видела его.
  - Как? Где? – невольно вырвалось из груди, что Сарюна взволновалась даже рядом с подругой, что та приметила сразу, и удивление приливною волной накатило ли.
  - Сарюна, ты…?
  - Нет, нет. Но ты говори.
  - Утром ещё я отпросилась у нашей бригадирши Гунсэн и пошла в магазин. Вот там-то и услышала, можно сказать, во всю сплетни о вашем танце. Местные бабы так и размусоливали. Сама знаешь нашу бабскую природу.
  - Ладно, а дальше.
  - Но, видимо, он пользуется уважением у всех без исключения. Все говорят о нём как-то даже возвышенно уважительно. Ну, конечно, как-никак, а защитник всей деревни, всей округи. Но вот у них теперь явно повышенный интерес к тебе, именно к тебе. Ну, послушала так, и пошла после магазина в поле. И знаешь, невдалеке от поля я увидел коня и этого всадника. Но он был не один. Сам фермер, наш работодатель, этот местный олигарх тоже верхом на лошади. И кони не скачут. Так, идут не спеша. А он, видимо, был на его фазенде, на его роскошной вилле. Так, разговаривают весело между собой. Видимо, он к нему приезжал по каким-то делам. И прощались так хорошо, так крепко пожимали друг другу руки. Видимо, большие приятели, очень большие.
  - Видимо… – только и оставалось поддакивать.

    А какой комментарий может быть. Они местные. Какие-нибудь свои дела. Но мысли вновь захватили её, и память опять и настойчиво воспроизводила вчерашний вальс. Она так и чувствовала его руки, их странность, какую-то неведомую волну, от которой ей, почему-то, было как-то хорошо волнительно, и в душе какая-то комфортность, уют и ещё что-то такое, что определение не поддаётся разуму. 

    Вечером она, как и все, пошла на волейбольную площадку. А что ей оглядываться на кого-то? Пришла и почувствовала, нельзя не почувствовать, что будто всё окружающее пространство задышало уважением, что подчёркивалось сразу же, когда один из местных парней обратился к ней уже на Вы, тогда как ко всем было непринуждённое обращение на ты, и тогда, когда ей уступили место на скамейке обозрения. Конечно, она понимала, да и знала по рассказу Ники, что во всю расспрашивали про неё, и что знают теперь, что она далеко не студентка, и что принадлежность к этой профессии, а в далёкой от города деревне ещё как, лишь усиливало отношение к ней с таким вот трепетным подтекстом. И было помножено это, конечно же, той ослепительной кульминацией вчерашней дискотеки, когда выразила вместе с ним, именно с ним, исконную суть элегантного орнамента, такой канвы классического вальса уж так изящно утончённо, что это не могло не стать предметом обсуждения, да ещё какого, особенно среди прекрасной половины местной молодёжи. Потому и не удивительно, что донеслось это до ушей Гунсэн, которая, лишь вскинутым взглядом, да обернётся изредка ненароком. Что у неё на уме? Но ведь студентки и студенты загордились произошедшим фактом, включая и красавицу Лауру, что ничуть не посчитала это за поражение, да откуда. И потому, ведомая сложившимся обстоятельством, она старалась не проявлять, не взрываться эмоциями возбуждённо радостного зрителя, болельщика такого яростного. Что это, в общем-то, ей удавалось. Хотя, заметила, что скрылась-то печаль, именно её печаль, даже не оставив тягуче вязкий шлейф за собой, уступив покорно место чему-то совсем другому, в чертах, в особенностях которого ещё лишь предстоит разобраться.         

    Его сегодня не было, что, в общем-то, не явилось каким-либо откровением. Но почему рвануло ветром грусти по территории её души? Откуда…?
    Вот так и прошёл очередной день. А что же ждать от следующего?
    На следующий день после обеда потянулись все в магазин, где, в отличие от города, запросто можно было отовариться в долг. И зная про то, что по договорённости оплата будет произведена по окончании работ, отпускали им без всяких там вопросов. Но брали студенты, однако, в меру. И Сарюна пошла вслед за ними, чуть отстав от всех. Может, в одиночестве будет легче разобраться в том, что опять не дало заснуть до поздней ночи. И этот образ, который так и представал ярким очертанием, и не собирался никак уйти, покинуть память ли воображения.

    Издалека увидела, что столпились студенты и некоторые ребята из дариатской молодёжи у магазина. Видать, подошли к перерыву. Но заметила ещё кого-то, сидящего на широких перилах и как-то вальяжно прислонившегося к стене. Ну и ладно, местный, да местный. И вдруг… взгляд её обратился на коновязь, что торчала всегда одиноко невдалеке. Но нет, сегодня не была она одинока. Конь вороной грациозного бега широкой уздой составил ей компанию. И тут от неожиданности и вспрыгнуло сердце, и пустилось в танец, но отнюдь не вальс, а что-то от чечётки неистовой, от искромётности, бурлящей плавности латины, и ещё от чего-то, заставив дыханию перехватиться сначала, а потом и выразить учащённое состояние сердца. Но и взволнованность в придачу. Потому как-то замедлила немного шаг, приближаясь неуверенно. Но почему? И откуда…?

    Усевшись на перилах развалившись, опёршись так о стену, он действительно походил на бравого ковбоя из вестерна, но вот без шляпы. А если подать?
    Но вот подошла к нему Лаура, ох и шустрая натура, (вот бы её в журналистки!) вооружившись истинно красотой неописуемой, от которой ох как трудно устоять. Игривые жесты изящного кокетства послужили прикладным дополнением, да ещё каким, из всего её богатейшего арсенала, дабы обезоружить этого кумира. И победить! Ох, Джеки, Джеки?! Ни за что не устоял бы этот городской парень, этот сынок олигарха, запросто растаяв пломбиром мороженным от зноя беспощадного, что нахлынет от чарующего образа красавицы Лауры. Но ведь это Джеки, а он, таинственный всадник, вот этот истинно чудовище, готовое в миг любой извергнуть продирающий по сердцу жуткий всполох  пламени чёрного огня от глаз разъяренно, что огнём по сердцу. Или в противоположность остекленело застывшим выражением, как невообразимо ассиметричное отображение таинственно неведомой сути холодного дьявола продёрнуть ознобом противно остылым по сердцу.

    Но этот монстр, однако, улыбнулся этаким признаком необходимой галантности, подчёркивающей высоту воспитания, и всего лишь. Искренность гуляла в стороне походкой совсем неспешной, совсем. Но на, то Лаура…
    Сарюна подошла, но так, что не увидеть её позади голов. И наблюдала, укротив ли строптивость взволнованной души, за безуспешными атаками Лауры, как показалось ей. Но заметила, что, впрочем, заметили все, что в руках таинственного всадника покоится раскрытой страницей одна такая книга, которую почему-то обошла вниманием эффектная Лаура.

    Вот тогда-то память молнией и представила то, как однажды обезоружила и Роллана, и Лору, да так, что чаша весов-то перевесила тогда в её сторону. Но, похоже, в дальних краях другой страны Лора вовсю берёт реванш. Но это в беге данного момента нисколько не взбудоражит разум её, когда тихим ветром ли, бурей назревает другое, другое. И это её оружие, именно её оружие, которому нет равных, хотя бы в том, что владеющих им во всём мире всего лишь по пальцам посчитать. Потому она применит этот приём неожиданно для всех, ибо она журналистка, ибо у неё неистово профессиональная хваткая суть. Готово ли её, именно её таинственное оружие?   
  - Здравствуйте, – было для начала её приветствие, что отстранилась немного Лаура, упрятав таки возмущение, ибо вот эта журналистка, всё же, имела право, да ещё как.   
  - Здравствуйте, – ответным приветствием даже привскочил кумир всего региона при виде её, призвав всю искренность по сути ли душевной, что да поспешила разгуляться бодро ли торжественно в самом нужном месте нужного момента.

    Ну, уж тут-то и вовсе отошла Лаура, дабы не исполнить роль статистки сиротливой, тогда как все остальные, затаённым дыханием, так и пребывали весь внимание. Но ведь не суждено, пока не суждено, узнать никому, что за спектакль, невиданное представление предстоит увидеть за недалёким, совсем близким изгибом будущего, что развернётся через несколько мгновений. И не узнать пока, пока, что за оружие приготовила журналистка, какая заготовка у неё, но точно коронный приём, что применила однажды, изумив безмерно Роллана, что и расширились глаза. Тогда-то и обошла лихо на вираже вездесущую Лору. Но это так, так. А сейчас будущее ждёт, ожидает, выжидает за неведомым углом…

  - Если Вы не против, то я хотела бы узнать, что за книга…? – говорила, спрашивала она тихим тоном, без никакого кокетства, в котором искреннее любопытство, вот так завуалировав своё оружие, и возымела какое-то превосходство.
  - Я давно читал, решил повторить немного, – говорил, отвечал тихим голосом этот таинственный всадник, тут же протягивая книжку небольшого формата, мол, посмотри да оцени.
  - Автор Леонид Репин. «Ключ к успеху». Восьмидесятый год прошлого века. О-о, это старая книга, – продолжала Сарюна, ведомая хитрой тактикой, всё тем же тоном искренности любопытства, да и только, с большим вниманием осматривая обложку, но, затем вернувшись на ту страницу, на которой и была она приоткрыта, – а на каком абзаце Вы остановились? – уже спрашивала, утаив заготовленный приём, коронный ли.
  - Вот здесь, – указал отрывок из страницы ничего не подозревающий кумир Дариаты.

    И прочла она, взглядом пробежавшись по странице (но это внешне, внешне…), и вернула в том, же, положении книгу владельцу. Но никто пока не знает, никто, и он не знает, в выжидании мнения об этой книжке научно-популярного жанра о спорте высших достижений.
    И был ли ветер, обдувающий разумы разом? Но начинала она не громко, не сказать, что шёпотом, но едва слышно в тишине затаённой (вот уж истинно суть журналистки!), где для уха внушительно слышно даже само колыханье трав:
  - Читаем далее монографию Пресмана: «в связи с этим невольно напрашивается предположение о существовании системы «аварийной» сигнализации одновременно всем органам, не связанной с нервной сетью; такая сигнализация могла бы обеспечить практически мгновенную общую «мобилизацию» организма при его эмоциональных состояниях. Представляется вероятным, что в этих случаях центральная система передаёт электромагнитные сигналы по всему организму «тем, кого это касается», на «аварийной частоте».

    У всех без исключения обозначились вскинутые брови удивления, изумления, ох изумления, и у Ники тоже, ибо она не раскрывала никогда вот это оружие ли (?) своей подруге, лучшей подруге (вот секрет души!). Задело, ещё как задело это и таинственного всадника, прикоснувшегося сейчас к другой тайне (!) другого человека. А она продолжала невозмутимо:
  - Так что же, внутри нас существует нечто вроде радиосвязи? Вполне возможно, считает Пресман. Хотя, конечно, это гипотеза самого учёного. Но, правда, гипотеза достаточно обоснованная. И если научиться пользоваться такой связью, изучив её принцип действия и механизм, то, возможно, к психологической настройке спортсмена перед стартом прибавится и другая настройка, которую условно можно назвать физиологической настройкой.
    И был ли ветер, обдувающий разумы разом…?


                9

    Вечером она, как и все пошла на волейбольную площадку. Но теперь-то уж точно не на кого оглядываться, ибо шла туда приглашённой, ещё как, приглашённой, и это знают все, потому как очевидцев множество. Но кто пригласил?! И это ни для кого не секрет. Сам идол, кумир Дариаты!

    Продолжение следует...