Сказ о Василисе и Жар-птице

Случилось невиданное – однажды Солнце Красное стало угасать, словно свечка, таяло и тускнело на глазах. Задумался люд честной, как такая оказия случиться могла, и пошли спросить совета у царевны Василисы, ибо слыла она барышней смышленой, посему могла уразуметь, как справиться с бедой такой невиданной. Жила она в палатах своих белокаменных одна одинёшенька. Её тятю и матушку война с басурманами сгубила. Невзирая на горе великое, правила девица умело, и всякий спор меж людей удавалось ей разрешить, советом успокоить и верным словом помочь, посему в народе прозвали её Мудрой.
И вот возле царского терема собралась рать славянская. Василиса вышла к ним на балкон и озарила очи люда простого лепотой своей неописуемой: ланиты румяны, власы ярки и светлы, в косу русскую заплетены, ромашками и васильками украшены, губы спелы, аки вишни, сарафан на ней хохломой расписанный, на челе кокошник бирюзовый, а на ножках её черевички обувных дел мастеров. Царевна посмотрела на род светлый и глаголет чистым родниковым голосом: “Братья и сёстры мои, русы вы удалые, ведаю, с чем пожаловали. Знаю ответ на вопрос, томящийся на устах ваших. Мнится мне, Кощей Бессмертный Жар-птицу заточил в темницу мёрзлую да глубокую. Славяне, каждый из вас помнит сказания от предков о Светиле великом. Как оно черпает силу свою могучую из перьев птицы той невиданной, ежели запереть её, то и свет угасать начнёт”.
Волнение, словно волна на глади морской в шторм, пробежало меж люда отважного. И спросили девицу, красой неописуемой, крестьяне да ратники:  “Как же быть нам, Василиса-Мудрая, царевна наша, дай ответ свой?”.
– Давеча в сердце и разум мой из дремоты пришла ясность и понимание. Надобно отправиться мне к Кощею и вызволить Жар-птицу, – глаголала рати славной Василисушка.
– Дозволь нам, одолеть вражину лютую, – попросили витязи, силы дюжинной.
– Ой, вы дружинники, не сочтите грубостью ответ из уст моих вам посылаемый. Не силушка здесь нужна богатырская, а хитрость лисья, терпение древесное, да ум филина. Посему выполните просьбу мою. Стерегите границы наши, защищайте Русь-Матушку от недругов, покуда я не вернусь восвояси, – молвила им девица, смотря в очи их лучезарные.
Люд покумекал над её словами, да осознав сказ царевны, согласился с речами Василисы. На том и порешили. И вот красна девица стала в путь-дорогу сбираться Жар-птицу на волю вольную выпускать. Одёжу надела простую, походную, в котомку уместила три яблока наливных, да скатерть расписную, ручной вышивки.
Вышла Василисушка из терема своего, поклонилась народу доброму и отправилась поступью лёгкой в лес дремучей в гости к Бабе-Яге, ибо знала та, где хоромы могильные Кощея расположены. Идёт ни день, ни два, а недели долгие, но нет скорби и тревоги в сердце девицы, знает царевна – отпустить в небо синее  надобно Жар-птицу, а коли не сделать оного, пропадёт всякая душа без света белого.
И вот  пройдя буераки, низины и терновник колючий, подошла Василиса-Мудрая  к домику немыслимому. Глядит дом не дом, жильё не жильё, мёртво снаружи, да огонь внутри. Присмотрелась хорошенько, а это избушка на курьих ножках, но входа не видать. Девица не растерялась и глаголет: “Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом”. И вдруг ноги куриные заскрипели, сруб закряхтел, крыша соломенная зашелестела и избушка вперевалку повернулася как надобно. Василисушка дверь увидала и хотела уж постучаться, как в тот же мгновенье створы дверные отворились и появилася Баба-Яга Костяная Нога. Ох, други мои сердечные, словами не описать облик пред очами возникший: на спине горб, словно холм, один глаз прищурен, второй крутится неугомонно, зуб единственный из губ выпирает, точно клык звериный, пряди седы, аки снег, платок шерстяной цвета серого на главе её, одёжа обветшалая, ветхая,  на ногах валенки грязные. Баба-Яга взором причудливым прямо в душу Василисушке заглядывает, опосля, рассмотрев девицу с головы до пят, вопрос задаёт голосом старческим, скрипучим: “Откуда, дитятко ненаглядное, слова заветные знаешь? Избушка моя абы к кому поворачиваться не станет”.
Царевна, не робея, отвечала на вопрос сей: “В лета вашей младости захаживала к вам моя матушка, и вы за чаем, коим вы, любезная Бабушка, угостили её, проговорились о словах заветных намедни услышанных”.
Баба-Яга прищурилась пуще прежнего и прошамкала: “Помню, помню, дитятко, матушка твоя, славная была. Выпало на долю твою горемычную положить в сырую землю её”.
В изумлении молвила Василиса: “Откуда ведомо вам горе моё неутешное?”.
Яга промолчав чуток, прошептала: “Всё  я ведаю царевна, как и то, зачем ступала тернистым путём ко мне. Но сия беседа обождёт. Заходи, коли пришла. Небось, устала с дороги-то. Обогрейся возле печки, да кашу отведай с маслицем. Отдохни, гостья незваная, опосля сказ вести станем”.
Со словами оными Баба-Яга и царевна вошли в избушку. А в ней чудес невиданных перечислить нельзя: меч-кладенец у стены пристроен был, древо с яблоками молодильными в бадью посажено, да в углу расположено, ворон говорящий человечьи голосом на катке примостился, Кот-Баюн сопел у окошка. Словом, невиданной простому люду утвари, да зверей диковинных было здесь, словно пчёл в улье. 
Василисушка отдохнула на печи, отведала яства, присела на скамью и молвила Бабе-Яге: “Благодарствую, хозяюшка, накормила меня досыта, постелила солому свежую, дабы дрёма была сладка, но не за тем пришла я в избу твою”.
Отвечала ей Баба-Яга: “Ведаю, ищешь Кощея Бессмертного. На кой он тебе сдался? Сидел пять столетий горя не знал, злато перебирал меж перстов своих, а тут ты Василисушка, откуда ни возьмись появилася и расспрашивать о нём стала. Неужто убить его вздумала? Задача сия нелёгкая”.
– Нет, Бабушка, зла не желаю ему. Он же худое против люда славянского затеял. Решил народ честной сгубить и со свету сжить. Украл Жар-птицу – силушку дающую Солнцу Красному. А без Светила родного ни травинка не растёт, ни соловушка не поёт, ни крестьянский сын землю не боронит. Слово дала я братьям и сёстрам своим – вернуть птицу невиданную.
– Помыслы ясны, как день, дитятко. Так зачем ко мне пожаловала?
– Укажи путь-дорогу. Ты одна знаешь, как Кощея Бессмертного отыскать.
Баба-Яга пристально смотрела на царевну, а после глаголет ей: “Дать ответ не трудно мне, да вот только больше тысячи лет я одна одинёшенька. Проведу тебя к нему, а ты мне взамен дев юных отдашь, дабы они песни пели и танцевали подле избушки”.
Василисушка ужаснулась от речей её и глаголала: “Нет, Баба-Яга, не могу согласиться на обмен такой. Сколько слёз прольют матери, ежели девы пойдут на поклон к тебе. Сколько ярости я посею в сердцах женихов и отцов. Не согласна я, но коль одиночество гложет тебя, а тоска лютая воет зверем внутри, после вызволения Жар-птицы из плена, я отдам себя на потеху тебе”.
Ещё пристальнее бросила взор свой Баба-Яга и промолвила: “Ты прошла моё испытание. Не желала я дев славянских для услады, а хотела узреть сердце твоё. Теперь вижу – чисто оно, ибо ты  бескорыстно и полностью готова была отдать жизнь свою за народ родной. Нынче людей подобных тебе, царевна, сыскать тяжко. Посему, подсоблю тебе Василисушка”.
После слов оных вручила Баба-Яга клубок шерстяной, дала провизию в дорогу и сказала: “Брось его, куда он покатится, туда и ты ступай. Не отставай ни на шаг. А ещё послушай мой наказ: Кощей хитёр, береги сердце своё, душу в чистоте соблюдай и верь лишь силе помыслов светлых. Ну, ступай же. Не мешкай. Грядущее сокрыто от взора моего, но мнится, спешить тебе надобно”.
Василиса-Мудрая в ответ промолвила хозяюшке избушки: “Благодарствую, Бабушка, живи в радости, день проводи с добром. Все советы твои принимаю, за гостинцы низкий поклон”.
С этими словами  бросила на землю клубок шерстяной Василиса, лишь только он тверди коснулся, тут же покатился проворно, указывая путь-дорогу. Царевна тотчас последовала за ним. А Баба-Яга ещё долго смотрела ей в след и думу думала о гостье незваной, но долгожданной.
Идёт дальше Василисушка, за клубком следует, а вокруг свет белый серым становится. Посмотрела царевна на Солнышко Красное да опечалилась. Словно блюдце малое было оно и уменьшалось с каждым часом всё стремительнее.
– Светило наше родимое, – крикнула ему девица – не печалься, справимся мы с бедой окаянною. Вернём тебе силушку прежнюю. Ты только потерпи, родненькое. –
– Как же мне не кручиниться, другиня моя ненаглядная, – лучами ей Солнышко отвечало – жизнь моя угасает, подобно углям костра догорающего. Но есть надежда на спасение света белого, ибо давно наблюдаю за твоими деяниями, и радость оживает во мне великая, когда сердце твоё бескрайнее обогреть и выручить стремится каждую душу нуждающуюся. Торопись девица, час тревожный близится, спешить тебе надобно. Вызволи Жар-птицу и в тот же миг обретёт весь мир спасение. 
Услыхав призыв о помощи царевна не жалея живота своего побежала, точно лёгконогая лань, за клубочком. Он катился всё быстрее и быстрее, а она  следовала за ним, не отставая. И вот вконец выбившись из сил, очутилась Василисушка пред хоромами хладными, с башнями заострёнными, стенами высокими, рвом глубоким. Вокруг земля пеплом покрылася, коршуны песнь с неба чёрного могильную кличут. Ни радости, ни добра не сыскать возле дома Кощеева. Взяв клубочек с собою, прошла девица по мосту откидному в палаты зловещие. Разглядывать стала хоромы, коих было великое множество, но лишь тоску морозную находила она в каждой комнате. Слуха её не коснулся ни смех детский, ни задорная музыка гуслей и балалаек. Одна сплошная замогильная тишина хозяйкой был средь потолков и стен. Озираясь в царстве Кощея, пришла Василиса в зал тронный. А там, средь колонн и камина потухшего, смотря на окна широкие, восседал на троне злодей лютый. Весь худой и костлявый, зубы жёлтые, руки длиннющие, оскал волчий, глаза впалые, нос с горбинкою, из одёжи плащ чернявый и корона золотая, рубинами, да изумрудами украшена.
– Какая встреча, Василисушка! – с ядом на устах глаголал Кощей – Ты ли это? Как я рад приходу твоему. Будешь гостьей моей почетной. Устроим ужин званный и нечисть пригласим, а после станем кружиться на балу, распевая песни и коленца ногами выкидывать.
– Не за праздностью я проделала столько долгий путь Кощей. Иного мне от тебя надобно, – молвила спокойным голосом царевна.
– Чего же желает сердечко твоё? А! Знаю, знаю! Звон злата, блеск его манит тебя. Журчание монет, аки реки, услада для слуха твоего. Так и быть, дам я тебе мешки да горшочки доверху набитые металлом драгоценным. А в придачу осыплю серебром, малахитами и сапфирами.
– И этого мне не надобно от тебя.
– Ух, какая ты разборчивая. Другое ей подавай. Ну, ладно, уговорила. Сделаю тебя владычицей всей земли. Станешь править народами разными, ссоры меж ними заводить, раздоры сеять, вражду взращивать. Как тебе такое предложение?
– Не пытайся злобными утехами угодить мне, ибо помыслы мои, основанные на добре и роде славянском, устремлены к свету. Отпусти Жар-птицу сей же час, и я с миром уйду восвояси.
– Ишь ты какая! Этого ей хочется. Ты, поди, пройди испытания мои, а тогда и разговор вести будем. Раз от щедрых предложений отказалась, в чём я вижу глупость великую, стало быть, задам я тебе задачи непосильные. А ежели не справишься, то станешь моей навеки.
– Да будет так. Не боюсь я тебя. Сказывай, чего желаешь.
– Ух, какая смелая! Люблю таких. Ну, что же, начнём. Понимаешь ли, Василисушка, не едал я ничего уже более ста лет. Накорми меня досыта. Да вот только в краях моих не растет, не обитает ничего съестного, а увидеть снедь хочу немедля.
Царевна взирала на него спокойно. А Кощей руки потирал, наслаждался уверенностью своей, ведь не найти рядом еды. Какого же было его удивление, когда девица из котомки своей, кою намедни предусмотрительно взяла с собою в путь-дорогу, достала яблоки наливные. Они были спелыми, красными, с запахом душистым и сладкие, как мёд.
Василиса разложила их в ряд и промолвила: “Фрукты сии особые, волшебные. Кто съест хоть одно яблоко, вовек голода знать не будет. Отведай мои гостинцы, сам и убедишься”.
Деваться некуда. Взял костлявыми перстами одно яблоко и как откусил, так уж не смог остановиться, проглотил его враз целиком и почувствовал сытость, кою не испытывал уже долгие лета.
– Так, так, так, – супостата тревога охватила, чуял он – отдать придётся Жар-птицу и думу стал думать, какую задачу ещё задать красной девице – даю тебе следующее испытание. Справишься с ним, так и быть, заберёшь птицу желанную, а коли не справишься, так уж будешь моею. Хочу узреть в сей миг всю Русь, покажи мне свою родную землю, коей так дорожишь.
Злодей захихикал, ибо знал – не справиться царевна с оной задачей. Откуда же ей карту взять? И нарисовать её девица не успеет.
– Ну что же ты молчишь? А? Никак язык проглотила? Исполняя моё желание, немедля! – с этими словами Кощей ещё пуще побелел и злобно посмотрел на гостью.
Василиса со спокойствием вновь опустила длань в котомку и расстелила скатерть, кою вместе с яблоками прихватила. Махнула рукой и вдруг на белоснежных нитках как по волшебству стала вышивка проявляться и складываться в карту земли русской. Через мгновение пред злодеем появилась вся Русь-Матушка, как на ладони.
– Как же это? – опешил Кощей – Нет… не мыслимо! Не могла ты одолеть меня. Ах ты, плутовка! Берегись гнева моего – и Костлявый с яростью лютою затопал ногами, замахал руками и тут же твердь стала выбиваться из-под ног.
От гнева он обезумел и не заметил, как стали рушиться стены жилища его. Василисушка достала клубок Бабы-Яги, дабы указал он выход их хором падающих, и пустилась скорее по ниточке к спасению. Царевна бежала так быстро, как могла и лишь чудом успела уйти целёхонькой. Она стояла среди выжженной земли и взирала на развалины, под которыми навеки вечные Кощей Бессмертный сам себя и схоронил. А рядом на груде осколков и валунов стояла клетка с Жар-птицей. От грохота и шума дверь птичьей темницы отворилась, и создание невиданное вылетело на свободу. Её перья горели ярким огнём, когти были остры, из-под них вылетали искры, глава пылала алым пламенем и венчалась короной светящейся.
Жар-Птица расправила крылья свои, взмахнула и в тот же час, Солнце Красное засияло лучами с прежнею силою. Свет вернулся на Русь-Матушку. Вновь из своих норок выглянул зверь всякий, цветы и травы устремились вверх, ветер носился средь ветвей, реки полноводные журчали весёлые песни, твердь дышала полной грудью, ибо пахари, как и прежде, приняли за работу.   
На прощание в знак благодарности Жар-птица опустила своё перо на длань Василисы, и как только оно коснулось руки, в тот же миг царевна вернулась в родные края. Словами не описать, други мои сердечные, ликование народа славянского. Устроили пир невиданный  и поныне. Василисушку обнимали и целовали, произносили хвалебные речи и дарили цветы, а после празднества с новой силой трудились на земле русской, кою освещало Солнце Красное.