Проклятие Прохоровки. Часть 3

3.
    - Ну что замер? Иди калитку-то открой! – шутливо подтолкнула его пятилитровкой пива в спину Мария.
     - Ах, да! – Егор словно очнулся ото сна. Он распахнул калитку, пропустил ребят и двинулся за ними, попутно осматривая маленькую, но аккуратную ограду. Трава была вытоптана. Перед домом, там, где по логике вещей должен был быть палисадник с цветами, росла ровными рядами картошка.
Сараи были маленькими, невзрачными, но крепкими, и все на замках. Крыльцо, крытое навесом, было застелено мягкими чистыми половицами, выцветшими от старости.
     Егор пропустил сестру с мужем и ребят вперед себя, а сам замер на минуту, вдыхая странный запах дома, сразу показавшийся ему знакомым…
Картинки из далекого детства начали одна за другой возникать в его мозгу. Словно счищались целительные коросты недавнего прошлого, освобождая старую, так и не зажитую рану…Вот синее детское ведерко на окошке, в нем теперь росла красная, как огонь, герань – он вспомнил его, это ведерко! А еще – старый облезлый велосипед «Школьник» без рамы, повешенный на крючок около крыльца…
   - Ну, где ты там? – послышался окрик Ларисы.
   Егор шагнул в дом, и тут же столкнулся с маленькой сухощавой старушкой, внешне похожей на Юрика, сморщенной, с желтыми короткими волосами и желтоватой, в тон им, кожей лица. Старушка отпрянула немного, пристально посмотрела на Егора маленькими внимательными глазами. В них не было восторга встречи или просто огонька радости, глаза ее были пронзительно пытливыми, любопытными как у ребенка.
    - Вот какой ты вырос, - тихо сказала она, - И вправду, богатырь…Ну проходи в дом, садись. Лариска мне тут за неделю все уши про тебя прожужжала.
     Егор шагнул в широкие сени. Место это было, судя по всему, обжитое: у окна стоял большой стол, заваленный продуктами, рядом высокий новый холодильник. На нем – небольшая двухкомфорочная плитка, а на ней – огромная кастрюля. Все пространство вкусно пахло чем-то очаровательно домашним. Похоже, борщом…
    Тут же по углам стояли большие старые кресла, между ними столик, покрытый желтовато-серыми газетами, на газетах стоял таз с семечками, лежала колода карт.
    Миновав сени, Егор прошел в дом, облегченно почувствовав прохладу закрытого капитального строения после душных сеней. Правда, и запах здесь был уже другой, пахло стиральным порошком и сырыми тряпками.
    - О! Прохасик! – услышал он из небольшой залы. Там на пухлом диване сидел здоровенный рыхлый дядька, с такой же бритой головой, как и у Юрика, с такими же темными сверлящими глазками и совершенно идентичными оттопыренными «локаторами» ушей. На его широкой обнаженной груди теснились наколки, одна на другой. В такой же «живописи» были и его плечи, и руки, и даже пальцы.
   - Это Ваня, - сказала выскочившая из боковой комнаты Лариса. Она попыталась увлечь Егора в глубь дома, но дядька, названный Ваней, ловко вскочил с дивана и стал крутить парня из стороны в сторону.
    - Ты поглянь-ка! Да вылитый Лёсик-Прохасик! Ни хрена себе – в породу удался! Тебе бы его щетину, так одно лицо! Мать, ты видела! А я думал, врет Лариска! Думал, выдумала опять! Нет, ты только погляди! Иди сюда.
     Старушка зашла в залу. Присела на стул перед Егором, навалившись на трильяж.
     - Ну, садись, что ли, сынок…- негромко сказала она. – Не думали мы, что ты найдешься. Вот как-то неожиданно все получилось. Красивый ты какой…А маленький страшненький был, побитый весь. Что ни день, то новый синяк…Не слушался ты никого.
     Егор засмущался.
     Старушка смотрела на него устало, подперев голову рукой, а громадный Ваня уже голосил где-то в глубине дома, в грубоватых выражениях выказывая свое удивление.
     Пока Егор боролся со своим смущением, вся гоп-команда проследовала в сени.
     - Неее! – голосил Ваня, - Пиво на такой случай не годится! Тут покрепче градус нужен! Эт надо же то как, а? Да один в один – рожа-то у него совсем батькина! Реально не ошиблась Лариска! Молодца! Так мы братика-то и отметим сегодня по-человечески!
     - Не надо водки, ребята, - тихо, но упорно увещевала сестра, но ее никто не слушал. Спорящие уже выкатились из дому на улицу, их разговор кусками долетал до Егора через открытое окно. Он услышал, как завелась и уехала Женькина машина, как хлопнула входная дверь. Лариса появилась со стороны сеней, Юрик одновременно с ней «нарисовался» из спальни.
     - Ну что замер, братишка, присаживайся, - обняла его сзади за плечи Лариса. Обняла сильно-сильно, прижалась лицом между лопатками, казалось, даже тихонько всхлипнула. Она усадила Егора на диван, рядом примостился Юрик, покачивая головой, как китайская фарфоровая собачка – игрушка для автомобилей.
    - Мам Люб, ты бы хоть альбомы принесла, что ли, - сказала Лариса.
    Желтая старушка вынесла несколько альбомов с фотографиями. Положила их на стул перед диваном, и тут же, словно нехотя, подвинулась сама.
     Лариса начала листать альбомы, показывая Егору себя, Юрика и Ваню молодыми, подчас совсем детьми. Мелькало и лицо мамы Любы, более молодое, но вечно изможденное, зеленовато-желтое.
    - А вот ты! – сказала Лариса и ткнула пальцем в фото, где из-за чьей-то юбки выглядывал чумазый малыш.
    - Я? – удивился Егор.
    - Ты, ты…А ведь какой был хулиган! Ни на минуту нельзя было оставить! То сигарету дюгнет, то деньги подрежет у деда! – шамкая, поддержала мама Люба.
    - У какого деда? – недоуменно спросил Егор.
    - Так…у моего деда, у Пашки, царствие ему небесное, - сказала старуха тоном, подразумевающим, что Егор несомненно должен знать этого неведомого ему деда Пашку.
    - Ага, - захохотал, поддерживая мать, Юрик, - Т-тебя Ва-ванька назюкает, курить да-дасть, а т-ты у деда из кА-кармана червончик-то и того…
     Егору стало не по себе. Он уже два года как бросил курить. Случилось это после долгих увещеваний тренера Сыр Сырыча, после многочасовых бесед с наркологом Людмилой Евсеевной…До этого, конечно, он и на учете был. Помнится, бычки собирали с Димасом около урн соседнего с детдомом общежития. Ох, и сладкие бычки! Да только накуриться ими было невозможно.
     Теперь было понятно, откуда «ноги росли»…Так он курить начал еще до детского дома! Странно, что ничего из своего дошкольного и додетдомовского детства Егор почти не помнил…
   - А отчего дед Паша умер? – спросил он, желая перевести разговор на другую тему.
    - Ясно отчего – от туберкулезу, - ответила странным тоном мама Люба,
-Он, сволочь такая всю жизнь им болел, и меня заражал раза два. Хорошо, детям не досталось. Он как умер, так все перекрестились, веришь?
   - Верю, - ответил Егор, - А это кто? Отец мой? – спросил он, ткнув пальцем  в благолепное, очень похожее на него самого лицо.
  - Тю…- протянула старуха, Это ж Егор Алексеевич, дед твой родной. По папе. Солидный был мужик, суровый. Директором школы работал. Так к нему не подойди – важный такой был. Не признавал он нас за родню, честно говоря. Хотя – что мы ему сделали?
   - Д-да какая мы ем-му родня-то? – промычал, мотая головой, Юрик.
    - И правда что! – подхватила Лариса, - Я у мамки-то была от первого брака, не от Лёшки Прохорова. Так какая вы ему родня? Вот Егор только…
    - Дааа…- обиженно протянула мама Люба, - А мог бы и поласковее быть. Что мы ему плохого сделали? Дитя вот подымали, ему не вялили. Хоть бы деньгами раз помог!
    - Мама! – укоризненно отрезала Лариса, - Просила же!
    - Все, все…- махнула рукой та и отвернулась к окошку.
     - А папины, мамины фото есть? – спросил Егор.
     - Нету…- протянула свекровка, - Да и откуда бы им взяться?
     - Может, у дедушки Егора Алексеевича есть?
     - А можа и есть. Только самого его лет пять как похоронили, а Клавка-то поди все на помойку выкинула.
     - Какая Клавка?
     - Да вторая дедова жена, мачеха отца твоего. Он как бабку похоронил, так она хвостом вокруг него и закрутила. Бабка родная твоя – чёрт, не помню уже как и звали-то, она учительшей была. Заболела, долго лежала, дед за ней горшки носил, вымотался. А как померла она, так и схлестнулся с этой Клавкой, заведующей рынка. Ох, и оборотистая жаба была! Она-то отцу твоему и подпортила…
    - Мама! – опять взревела Лариса.
    - Все…молчу, молчу, - обиженно протянула сухостойная свекровь и ушла в сени.
     - Я тебе потом все, Егорушка, объясню. Тут история длинная…- Лариса виновато посмотрела в глаза брату и снова обняла его, крепко-крепко, сиротливо-горько…- Конечно, никаких фотографий нет уже. Продала Клавка дедову квартиру и уехала. Стала бы она хранить их, ага…чушь! Арбуз есть пойдешь? Или борщика тебе налить? Сама варила.
    - А давай борща! – неожиданно для себя согласился Егор. В его голове была какая-то каша из оборванных фраз и несвязанных друг с другом событий. Хотелось стряхнуть с себя все это, умыться или пойти на улицу подышать…
    - Наливай, - сказал он сестре, складывая альбомы в стопку.