На пороге семидесятилетия

Паникос Пеонидис
Перевод с греческого языка: Михаил Бородкин

Палубы была пуста в то время, когда Ставрос вышел из своей каюты, в своих неизменных шортах и кроссовках, подтянутый и веселый, для обычной для этого часа спортивной прогулки. Сохраняя прекрасный темп, которому позавидовали бы и пятидесятилетние, он одолел два круга по палубе. После спустился в столовую, взял в буфете сок, чтобы запить таблетки от давления, и чашечку сваренного на пару кофе. Поднялся на палубу, где разместился на шезлонге. Он почувствовал радость и умиротворение от всей этой идиллической картины: терпкий кофе, бескрайнее море и чайки, с пронзительными криками реющие вокруг корабля. Судно лихо перекатывалось с волны на волну, проламывая стены из воды окрашенным в синее и белое носом.

Утренний кофе, иногда в несколько большем количестве, нежели рекомендовали врачи, был одной из укоренившихся традиций Ставроса. Еще крепкий, бодрый старик старательно избегал общения с эскулапами. Он старался жить полной жизнью, занимался плаванием, даже зимой, альпинизмом, хорошо питался, не злоупотреблял тем, чем не стоит злоупотреблять в его возрасте, не считая, конечно, утреннего кофе.

Вообще Ставроса многие считали уникальным человеком. На рубеже семидесяти лет он продолжал быть полным жизни. Это замечали еще, когда он преподавал в старшей школе. На праздничном торте, который ему подарили на прощальном празднике по случаю ухода на пенсию, так и было написано: «Вечно молодому». Он и оставался по сути молодым: предельно вежливый, Ставрос, где бы он ни оказался, словно приносил с собой порцию свежего воздуха.

Как многих жизнерадостных людей, его всегда окружала компания друзей и знакомых, он был желанным гостем на мероприятиях и, конечно, пользовался успехом у женского пола.
Осознав в какой-то момент, что время, отмеренное ему, безгранично (то ли безгранично мало, то ли безгранично велико), Ставрос решил жить по принципу «каждая минута, каждая секунда жизни бесценна». Он стал частым пассажиром круизных лайнеров, предлагавших путешественникам все виды развлечений и отдыха. Его хорошо знали все капитаны и офицеры лайнеров, его часто приглашали в столовую для экипажа, где он обедал или ужинал на правах почетного гостя. Последние несколько лет Ставрос постоянно находился в плавании, «на борту», направляясь то в Эгейское море, то в Италию, то в Испанию или в Египет.

Сегодняшний день был особенным для Ставроса. У него был юбилей: ему исполнялось семьдесят лет, и капитан судна уже отдал необходимые распоряжения команде для организации небольшого фуршета вечером. Вскоре лайнер должен был зайти в порт Хиоса, и Ставрос уже заказал столик в портовом кафе, чтобы посидеть со своими знакомыми по случаю дня рождения. У него были приятели почти на каждом греческом острове.

Лайнер вовремя зашел в порт, и пассажиры небольшими группами стали спускаться по трапу. Многие тут же рассеялись по прилегающим улочкам, чтобы посидеть в небольших уютных кафе или купить сувениры у местных лавочников. Кое-кто взял такси, чтобы отправиться на мастиковые фермы(1), местную достопримечательность. Ставрос же остался в каюте. Одевшись, он вдруг понял, что хочет немного полежать и подумать о жизни. Он знал, что у него отменное здоровье для его возраста — все анализы, которые он сдавал, свидетельствовали об этом. Если и были у него неполадки, то только психологические. Он много думал о том, что его ждет на седьмом десятке лет.

Неожиданно для себя Ставрос почувствовал, что сваливается в какой-то тоннель. Еще вчера, думая о своем среднем по европейским меркам возрасте, он полагал, что все еще находится в тихой гавани «от сорока до шестидесяти». Но что будет дальше? К какой возрастной группе можно теперь его отнести? И что его ждет, образно говоря, за поворотом? В его одиноком, таком одиноком положении…

Старик лежал на кровати с закрытыми глазами, и перед ним, словно кинолента, проносилась вереница образов из прошлого. Женщины, сумасшедшие выходки, путешествия. Темных углов в его памяти почти не было, все воспоминания были цветными и яркими, повсюду играла музыка. И был лишь один изъян: отсутствовала отправная точка, нечто весомое и важное, за что можно было бы зацепиться. Не было в его памяти образов, которые он мог бы разглядеть со всех сторон. Не было ни любимой женщины, ни детей. Да, вот что! У него не было детей. Он жил один в своем роскошном доме, в городских условиях, со своим ветхим, но еще бодрым отцом. Ставрос вспомнил, что в детстве отец почти никогда не разговаривал с ним. Он никогда не играл с ним в мяч. Как старик ни старался вспомнить хоть что-нибудь приятное, его детские годы казались пустыми. Может, из-за тяжести последовавших лет, а может, и нет… Потом он поступил в Афинский университет. Там он и бросился в омут столичной богемной жизни, незаметно поработившей его и выбросившей затем на обочину нормального социального существования.

Как выяснилось, у всего есть срок годности, и этот срок наступил вот так, неожиданно для него. Так называемый «средний возраст» ушел в небытие, как ушли в небытие мечты и надежды, с ним связанные. Ему почти семьдесят! Ставрос чувствовал, что идет по тоннелю, стены которого медленно, но неуклонно сужаются, а впереди ждет только мрак.
Лайнер немного покачнулся на волне, и Ставрос пришел в себя. Посмотрел на часы: уже скоро одиннадцать. Он быстро оделся и вышел из каюты. Корабль был почти пуст. Старик поднялся на верхнюю палубу, туда, где находилась капитанская рубка. Он хотел найти капитана. Ставрос и капитан хорошо ладили друг с другом. У капитана, чувствовал Ставрос, есть какая-то своя правда. Некогда отчаянный мореход, капитан в молодости бороздил моря и океаны и управлял тяжелыми и неповоротливыми танкерами, но сейчас нашел себе тихое пристанище на неспешных круизных маршрутах.

Ставрос нашел капитана в каюте. Тот выглядел удивленным:
— Что ты здесь делаешь? — спросил он старика.
— Ищу работу, — ответил Ставрос.
Капитан прищурился:
— Тебе нужны деньги?
Ставрос устало присел на кровать. У него был вымотанный вид, и это неприятно удивило капитана.
— Мне страшно, дружище, мне страшно,— прошептал Ставрос.
Капитан поднялся, принес кофейные чашки и кофейник. Они помолчали, потягивая крепкий кофе.
— Как же мне страшно… — повторил Ставрос.

Встреча в портовом заведении была запланирована на полвторого. У Ставроса было время, чтобы выговориться капитану. Старому морскому волку было очевидно, что его собеседник, как утопающий, отчаянно ищет дружескую руку, которая могла бы удержать его на поверхности воды. Перед темным тоннелем, отправной точкой которого было семидесятилетие, Ставрос чувствовал себя таким одиноким и никому не нужным.

Уже почти все гости собрались, когда пришел Ставрос в сопровождении капитана. Дружеские улыбки, рукопожатия, объятия и поцелую. Национальная греческая музыка.

— Прожить тебе до ста лет!
— Железного тебе здоровья!

Официант едва поспевал приносить новые угощения и уносить пустые тарелки, наполнять холодным вином бокалы. На празднике царила непринужденная атмосфера. Гости стали расходиться, когда оранжевое солнце, окутанное дымкой, коснулось моря. Последними ушли капитан и Ставрос, странно задумчивые в тот вечер. Но их шаги были твердыми, словно они маршировали на параде. Путешествие старика продолжалось…

****

Мастика- ароматическая смола мастикового дерева. Используется в парфюмерии, косметологии, пищевой промышленности, изобразительном искусстве. На основе смолы изготавливается связующее вещество.

****

Паникос Пеонидис родился в г. Лимасоле (Кипр) в 1925 г. В годы Второй мировой войны служил в британском добровольческом экспедиционном корпусе. Выпускник философского факультета Университета Софии (Болгария). В разные годы являлся функционером различных политических партий левого уклона. На протяжении ряда лет был советником по связям с общественностью Кипра при миссии ООН. Председатель Совета Директоров Театральной Организации Кипра. Автор повестей, эссе, автобиографического романа и критических статей.