Похищенная память 2

                15 

    Алик пропал. Нет, не так, как в тот раз. Совершенно не так. Он предупредил её, что в эти дни будет пропадать у дедушки в его библиотеке. «Я у него видел такие книги, что и  днём с огнём не сыскать», – говорил он при этом. Он пропал, потому, как мобильник его молчал, и ни на что не отвечал. И она знала, прекрасно знала, что он там. Пропади по настоящему, то был бы такой же переполох, как в те две недели. И сердце её изнылось бы от тоски намного больше, чем тогда, ибо он сейчас стоил ей намного больше, чем тогда. И если раньше было как-то так, то сейчас он манил, привлекал к себе вот этим общением, про которое никогда и не мечтала, может быть, чисто со стороны девичьей, с такой пылкостью юного сердца. Было как-то по-другому. Но от этого не хуже, даже лучше. Потому что не было каких-то таких пустозвонных разговоров. И она узнавала от него то, чего никогда не узнала бы в общении со сверстниками. Да и не только. Алик был не тот Алик! Всё вроде бы так, и не так. Но вот само общение, сами эти разговоры, что наплывали сами собой, были ей по душе, очень по душе. И, не тянуло, никак не тянуло её вот на такое пустозвонство в разговорах, что укладывались сами собой в такое уютное русло общения Но, ведь, так и должно быть, когда сердца синхронно выбирают такой путь.

  - Многие забудут про мой успех на турнире, про мой успех на ЕГЭ. У всех свои дела. Все поступают… – говорил он однажды.
  - Я не забуду… – на что ответила она.
  - Ты другое дело.
    Но вряд ли она одна. Как знать.   
    Вот так случайно ли, не случайно, но наткнулась она на Алика, на другого Алика по кличке «Эйнштейн». Хотя, кто «Эйнштейн»? И не любил этот самозваный гений, когда его кто-то называл вот так уменьшительно Алик. Он – Альберт! И проявлялся неописуемый восторг души, когда его величали по такой высокой кличке, как «Эйнштейн». Ох, на каком пьедестале чувствовал он себя! И вот про такую склонность к тщеславию знали одноклассники, но вот разыграть его как-то не осмеливались, и не потому, что он был этаким атлетом бойцовского духа, наоборот он был таким естественным хлюпиком, а потому, что от него действительно изрыгались огромные знания и эрудиция в придачу. Он этого не скрывал, и не собирался скрывать. Но вот в последнее время его как-то и перестали величать такой высокой кличкой. На небосводе зажглась новая звезда. И как назло он был его тёзкой. И он обошёл его на ЕГЭ. Так кто «Эйнштейн»? И черви зависти присосались к сердцу. Но хорошо то, что они выпускники, и не делить больше одно пространство класса. А то бы эти черви заели бы вконец. А так разъедутся они, и некоторые даже по разным краям. Лишь память. Но вот то, что тёзка первый после ЕГЭ, так это навсегда. И отсюда такие червоточины на сердце. Неужели навсегда?

  - Недавно прочитал о Тесле. Невероятный был человек. Властелин мира. Так и называли. И можно подумать, что он организовал Тунгусский метеорит, и этот самый филадельфийский эксперимент, когда исчез корабль. Интересно…
  - Только жаль, что зовут его не Альберт. Хотя…
    Интонация имеет значение. Этому Альберту и не надо было втолковывать дословно, ибо понял он значение и смысл. И потому постарался, быстро как-то заткнуть подальше выпиравшее было тщеславие. Уж что-что, а время не то. Он проиграл на ЕГЭ. Даже вот эта Эля, к которой неравнодушны его сердце да помыслы, пришла к финишу с ним на равных. Но этот тёзка…
  - Он хотел осветить дорогу к Северному полюсу экспедиции Роберта Пири. Что-то не состыковалось и отсюда вот этот взрыв тунгусского метеорита. Миф, пока миф, но метеорит не найден, – говорила с видом мудреца Эля, что было редкостью для её бойкого характера.

    Интонация имеет значение. Хоть как ты не выставляйся умным видом, но эффект должный никак не произведёшь. Она и обозначила это. Если надо, и она может поспорить с этим Аликом, который не любит, когда его так зовут, и неизвестно кто кого. Но другой Алик…, когда он начинает говорить что-то, про что-то, то неожиданно всегда и как-то восхитительно по сути своей, что всегда приготовится внимать каждому слову. Конечно, большое значение, ещё как большое, а то самое важное значение имело то, что шло вот это восприятие от буйных глубин неспокойного сердца. Но ведь и говорит-то он, не имея в виду какого-либо бахвальства или подчёркивания какой-нибудь значимости. Говорит, как есть. И в этом хвала искренности.
  - А я скоро уезжаю… – как бы, между прочим, сказал одноклассник, и спустя паузу он назвал довольно таки престижный вуз в масштабе страны.
  - Желаю тебе успехов, – проговорила Эля так, что выглядело это больше дежурной фразой, что и было на самом деле.
  - А ты?
  - А я остаюсь здесь.
  - Ты бы могла…
  - Я могу и здесь.
  - А Алик куда? – вот так и назвал конкурента, да что конкурента, уменьшительно, что не нравилось ему самому, но прилагая в это такой особенный контекст.
  - На спортфак.
  - На спортфак? – при этом сделал этот непризнанный гений такую ухмылку на лице, что невольно захотелось Эле превратиться в какого-нибудь мастера единоборств и врезать так, чтобы не только искры из глаз повалились, но и все заученные знания набекрень.

    Но истинный мастер единоборств не станет делать так. И Алик тоже. Только экстренный случай позволит мастеру применить мастерство. И Алик сделал так же. Движения самурая. Но когда он знал это? 
    Вот этому Алику до уровня гениальности как до Луны пешком, да с тяжёлым рюкзаком на плече. А выставляется, будто открыл что-то такое, что и вручай нобелевскую. Да хоть бы и так, ей-то что. Как фонарный столб.
  - Я иногда думаю. Откуда у него это? Пропал куда-то, а потом объявился с такими знаниями. Что он делал? – продолжал в том же духе этот Альберт, до умишка которого так и не дошло вот такое состояние души собеседницы.
    А там бушевал тайфун.
  - Ты видел. Мы вместе занимались в библиотеке. Он трудился, пахал. Но не это, не это. Ты можешь сидеть, учить, зазубривать, проливать пот, чтобы доставать знания, чтобы поступить в престижный вуз. Так делают многие. Но вот ты, же, не пойдёшь в армию. Да ни за что. А он готов. Но не это, не это имею в виду. Я не видела человека, что сможет выдать необыкновенное в какой-нибудь ситуации. А он это делает. И это называется волшебный момент озарения! А такое может озарять только гениев. Я это видела. Он, может быть, единственный в своём роде, у которого сознание контролирует мозжечок. Даже самые ловкие животные не смогут сделать это. Они никогда не научатся кушать ложкой. И есть у него другое. И это память! В нужное время он в этом деле равный с Сенекой. И пусть заглохнет твоя зависть! Гениальным всегда завидуют.

    Вот так да! Разметался ураган! Сама неистовость! Какие слова, какие выражения! Откуда это у неё!? Но, главное – точная стрела попала в цель. Да ещё как! Остолбенел как фонарный столб – точное слово. И не надо было ей становиться каким-нибудь мастером единоборств, чтобы дать по умному лбу этого зазнайки. Хотя, после ЕГЭ он сошёл с пьедестала, а, может, и слетел. Но, главное, – какие бури эмоций выдала она. Да…  Хороший адвокат.   

                16 

    В эти дни Алик «пропадал» у дедушки. Он жил в маленькой пригородной деревне. На микрике всего полчаса езды. Конечно, микрик не ездил специально туда. Маршрут его пролегал мимо. От остановки надо было идти два километра пешком. Недалеко от леса вот эта маленькая деревушка, что может в будущем и войти в черту города. Но городом здесь, конечно, и не пахнет. Тем более у дедушки. А дом-то его вообще притаился возле самого леса на опушке. И не через деревню к нему надо идти, а как-то мимо неё, ибо так дорога к нему становится короче.
    Дедушка и на пенсии вёл активную жизнь. Во дворе висел боксёрский мешок, который удивлял всегда случайных или не случайных гостей. На вопрос их: «Вы в прошлом были боксёр»? Он обычно отвечал отрицательно, ибо так оно и было. Но для чего тогда это? И стоило послушать его, чтобы узнать его прошлое, которое ничем таким примечательным и не было кроме одного. Но это стоило того, чтобы жизнь его сделалась примечательной и вот этим самым подчёркнуто чертой особенности. Он самоучкой занимался восточными единоборствами. И начинал заниматься, когда они были сплошь окутаны плотной завесой таинственности, овеяны мистической легендой.

    Случайный или не случайный гость присматривался дальше. И замечал штангу, гири, но особенно одну, что отличалась необыкновенной формой. То были две двухпудовки, сваренные друг с другом, но при этом сами рукояти были спилены. 64 килограмма, уподобленные таким образом впечатляли. Конечно, турник не мог сравниться с такой гирей. И брусья из жердей тоже. Но на этом такой спортзал не заканчивался. И надо было особое приглашение пойти за ним по задним дверям за двор, непосредственно к лесу, чтобы убедиться, что здесь есть и продолжение этого спортзала. Вот там-то и были всякие выкрутасы, что в полной мере развивали всё тело и вот этот мозжечок в придачу.
    Алику всё это было интересно, но не более того. Его привлекла в эти дни дедушкина библиотека. Именно она! И больше ничего не надо. Вот здесь-то он и зарывался весь головой. И было отчего!      

    Книги, по большей части, были старые. В основном спортивного содержания. В основном по методике тренировок. Но как знал он, дед его никогда не работал тренером. «Тренироваться, зная методику тренировок», – говорил, и сейчас говорит дед. Оно понятно. Но каких только авторов он открыл для себя в этой библиотеке. Если считать отечественных, то Верхошанский, Озолин, Зациорский, Бойко, Бернштейн и многие другие.  И зарубежных много: Уилт, Хилл, Генри, Баннистер…   
  - А ты не желаешь, посмотреть на мои конспекты, а то и почитать? – спросил его дед.
  - Конечно, и посмотреть, и почитать, – сразу оживился Алик.

    На особой полке выстроились тетради. Тоже старые. Но попадались и новые. Вряд ли кто-нибудь, да и заметил бы их, да вдобавок придал бы интерес, проявив хоть капли внимания к ним. Так и находились они неприметные для чужого взора, но не для хозяина. Читать их он особенно не собирался. Так, ради уважения. Попробуй, разберись в его корявом почерке. Как он открыл первую же попавшуюся тетрадь, так он и бросился в глаза, вот этот почерк, где сам чёрт ногу сломит. Методика тренировок! Надо поднапрячься немного, чтобы прочитать хоть что-то. И, странное дело, он разбирался в почерке, будто сам и был владельцем. Но было что прочитать, было! И он углубился в дебри конспектов.

    О-о, что тут было! Собранные знания из разных источников! Никуда не уйдут. Так и будут дожидаться своего читателя посреди пожелтевших страниц старых, довольно старых тетрадей.
    Позже он узнает, что своеобразный спортзал, библиотека, но особенно вот эти конспекты и были главным сокровищем для их хозяина. И он отметит про себя, что они и составляют сильный духовный стержень его тренированного не по годам деда. А пока корявый почерк открывает ему некоторые грани знаний.

  «…Воины древности тренировались для овладения собственным взглядом и его использованием в поединке. К примеру, они могли пристально смотреть в течение долгого времени на лист, на определённый участок сада, с одной стороны для того, чтобы воспитать свой дух сообразно учению Дзэн, а с другой – чтобы развить способность замечать мельчайшие подробности предметов и отмечать все изменения в формах и движениях.
 …Метод обретения «сверхъестественной» силы. Ритуальная концентрация на данном амулете вводила воина в транс, позволяющий совершать самые невероятные действия. Перед ударом воин смещал свой максимально сконцентрированный взгляд на глаза врага, как бы ударяя своим сознанием по его сознанию с целью ввести нападавшего в мгновенную пассивность и снять этим возможное противодействие своему движению. Атака сопровождалась пронзительным воплем, нарастающим в интенсивности.
 …Древние мастера полагали, что исходящий из глубины живота звук может убить мелких животных и парализовать человека. Различали «воскрешающий» вскрик, применяемый при выполнении приёмов боевой реанимации с целью восстановления сердечной деятельности и дыхательных функций, и крик «умертвляющий». Эффект действия звуковых колебаний зависит не только от высоты тона, но и от концентрации мысли, которая освобождала ментальную энергию и направляла её на ум агрессора».
    Вот так да! Что за статья? И кто автор?
  «Духовные аспекты. Психологический настрой. Искусство взгляда. Транс воина». Масутацу Ояма.
    Так вот кто! Многие его знают, и он знает. Да, умные люди и достигают вершин единоборства!

    Так он раз за разом читал тетради, которых было много, что и не перечитать за раз. И он сделал паузу.
  - Посмотри туда. Видишь, – указал дед на один предмет.
  - Шкатулка.
  - Думаешь, что там?
    Он подумал. Но вряд ли предполагал дед, что с внуком стряслось что-то такое, чего и он сам не может понять. И это что-то в миг, таким проблеском молнии взорвалось, разорвалось и отразилось, чтобы затем унестись с такой же скоростью. И он ответил сразу после такой взорванной ли интуиции:
  - В ней одна из ваших драгоценностей. Но никакие не ювелирные изделия или что-то в этом роде. Нет, другое. Вырезанные статьи из газет и журналов.
  - Как ты догадался? – изумился дед. – Я спрашивал одного, тот ни за что не отгадал.
  - Не знаю.

    Одна из этих драгоценностей, что хранит дед, стоила того, чтобы называться таким обозначением. И он опять углубился в чтение, но уже пожелтевших вырезок из газет и журналов.
    Первая же статья и вот такое название – «Стресс? Отлично».
    И что про стресс? Заинтригованно. Автор – Анатолий Алексеев. Врач-психотерапевт.
  «… Стресс – английское слово, которое широко используется англичанами в повседневной речи, когда они хотят сказать о таких процессах, как «напряжение, давление, нажим, ударение, подчёркивание». Научным термином «стресс» стал в 1936 году, после того как канадский учёный Ганс Гуго Бруно Селье назвал этим словом целый комплекс явлений, происходящих в организме в ответ на какое-либо «стрессовое» воздействие, например, на болезнь, отравление, переохлаждение, перегревание, ожог, психическую и физическую травму и так прочее. Селье обнаружил, что, несмотря на разный характер этих вредных «стрессовых» факторов, все они вызывают в организме, в общем, одинаковые изменения, которые развиваются в одинаковом порядке: сначала возникает «реакция тревоги», затем – «фаза сопротивления» и наконец, если защитные силы организма оказываются активнее вредоносного фактора, происходит возвращение к нормальному состоянию. Если же таких сил недостаточно, наступает третья стадия – «фаза истощения», и печальный итог неизбежен. Все эти ответные проявления живого организма были названы автором «общим адаптационным синдромом» - ОАС.
 …Так вот, Селье теперь считает, что люди не должны, да и не в состоянии избегать стресса, что многие стрессовые факторы являются важнейшими активизаторами в жизни каждого человека.
 … «стресс – это аромат и вкус жизни», а «полная свобода от стресса приводит к смерти», ибо организм, не получая стимулирующих стрессовых воздействий, перестаёт функционировать должным образом». 
    Так, так это – слова Селье.

    А дальше рассуждает сам Алексеев.
  «…Таким образом, сделаем принципиально новый вывод – стресс полезен. Но в тех случаях, когда стресс начинает оказывать вредное воздействие, он становится  уже дистрессом, и его, естественно, следует избегать, с ним необходимо бороться.
    Как противопоставление дистрессу, шведский учёный Леонард Леви предложил ещё один термин – эвстресс (греческая приставка «эв» означает – «хороший, благоприятный»). Так что теперь всё расставлено по своим местам: любое активное воздействие на организм является стрессом; если оно причиняет вред, его называют дистрессом, а если приносит пользу, говорят об эвстрессе.
 …укус пчелы, как правило, дистрессовый фактор. Но при некоторых заболеваниях поражённое место специально подставляют под жало пчёл – здесь их яд действует как эвстрессор. 
 …Любое состязание всегда является для спортсмена стрессором. И чем выше ранг соревнования, чем оно престижнее, тем сильнее его стрессовое воздействие.
 …у него развивается, хочет он этого или нет, «реакция тревоги». Или, говоря проще, спортсмен начинает волноваться. Волнение это вполне естественное, его не может не быть.
 …дело не в самом волнении, как в таковом, а в его силе и содержании и главное – в отношении самого спортсмена к  его собственному волнению, в умении управлять им.
 …Для того чтобы естественное предстартовое и стартовое волнение не стало дистрессовым, а превратилось в эвстресс, то есть в полезный фактор, нужно, во-первых, точно знать свой оптимальный уровень эмоционального возбуждения…
 …Ибо есть правило, согласно которому любая сложная деятельность, для того чтобы быть успешно выполненной, должна протекать на фоне такого эмоционального возбуждения, чей уровень оптимален для данной деятельности. Если же уровень эмоционального возбуждения будет выше оптимального, спортсмен окажется перевозбуждённым и физически «зажатым»…
 …В случае же недовозбуждённости возникают явления вялости, при которой движение теряет быстроту и «хлёсткость».
 …Когда спортсмен оказывается на оптимальном уровне своего эмоционального возбуждения, то, как правило, возникает прекрасное чувство «внутренней гармонии», душевного подъёма, уверенности в своих силах и технических возможностях – все мышцы «поют», а голова работает быстро, чётко и правильно.
 ..Для наглядности выстроим следующую цепь процессов: стрессор (соревнование) – тревога – растерянность – паника – поражение. Здесь звеном, с которого начинается путь к неудаче, является тревога. Следовательно, именно на это звено надо направить все усилия так, чтобы тревога стала действовать не как дистрессор, а оказала бы эвстрессовый эффект. Что же следует предпринять для этого? Самое основное – надо изменить своё отношение к тревоге. При первых же признаках этого неприятного чувства нужно, ни в коем случае не поддаваясь ему, сразу же как бы «оседлать» появившуюся тревогу и заставить работать её на пользу…
 … Для этого необходимо (как ни покажется странным такой совет) обрадоваться тревожному чувству и даже специально улыбнуться ему, как доброму знакомому. Положительное, а тем более радостное отношение к тому явлению, которое раньше переживалось как неприятное, начнёт нейтрализовать своим положительным началом его прежне неблагоприятное воздействие. Пусть радость в этом случае будет нарочитой, специально вызванной всё равно она поможет уменьшить, а то и полностью снять влияние любой отрицательной эмоции, в том числе и тревоги. А её прежнее дистрессовое воздействие перейдёт в эвстрессовое, то есть начнёт помогать спортсмену. И то волнение, которое зародилось как тревога, получив теперь положительную окраску, станет источником душевного подъёма…
…в результате выстроится принципиально другая последовательность процессов: стрессор (соревнование) – тревога (сопротивление ей путём создания положительного отношения к ней и концентрации внимания на технике движения) – психофизическая собранность – мобилизация – успех! Таким образом, нужно не бояться стресса, а радоваться ему, как помощнику, способному активизировать ваши резервные силы! Храбро встречать его улыбкой и высокой сосредоточенностью внимания на выполняемом деле! Тогда активизирующий потенциал любого стрессора не соскользнёт на предательскую тропу дистрессовых помех, а будет умело переведён в эвстрессовое – мобилизующее воздействие».

    Вот такая статья. Но подумал он, что неспроста дедушка положил эту вырезку на самый верх. Остальные прочитает. Но первое впечатление самое сильное. И можно взять отсюда на вооружение, да ещё как. И этот эвстресс, про который он и слышит, и читает впервые. Но ведь что-то не так с ним, и он знает это, хотя, сама суть укрыта за прочной дверью, куда не знаешь, как достучаться. Он, несомненно, извлечёт пользу из этой статьи. В эти быстрые секунды яркого преображения мы способны на многое, чем организм в состоянии умиротворённости, чем ровное сознание спокойного мозга. Но вот дзен? Хотя, универсальность и есть богатство глубинной сути личности.
  - Статья ещё с советских времён? – спрашивал Алик деда.
  - Да. Из журнала «Физкультура и спорт» прошлого века, того тысячелетия.

    Была привычка у деда то ли щегольнуть, то ли и на самом деле выразиться как-то оригинально. Но стоило ли обращать на это внимание, когда вырезки, в основном, из того века, из другой эпохи. Понятно, что многие статьи вырезаны тогда, когда дедушка активно тренировался в цветущем возрасте. А что спортивной методике эпоха, определённая политикой?
  - А вот видишь те толстые тетради на той полке, – дед указал на полку, которая также осталась вне зоны его внимания.
  - Вижу.
  - Ну, и там про что написано?
    Деду явно захотелось ещё раз проверить его способности отгадывать прикрытое, закрытое, которое внук и видел в первый раз. И стоило попробовать ещё раз. Но была ли концентрация? 

    Это можно было бы назвать неожиданностью озарения, чего никогда не было с ним, не смотря на все успехи мыслительного и познавательного порядка. И тот интуитивный толчок на одном из тестов ЕГЭ не дал тогда такой ярчайшей ассоциации до мельчайших деталей, которая буквально взорвалась и разлилась половодьем, выйдя из совсем спокойных берегов, каковым пребывал секунду назад тихий, адекватный, весьма уравновешенный мозг. И не отнести это видение к воображению. Как будто подсунули готовую шпаргалку. Необъяснимая неизведанность. Но откуда такая картина в движении, как видео, как кино…?

                17

    Плеск тихих волн синего моря был едва уловимым звуком, которого затмил один лишь звонкий смех. Она шла по этим гладким галькам пустынного дикого берега, куда они пришли от суетного пляжа, от песков облюбованных туристами. Ушли далеко, что гул невнятных голосов да крики удовольствий давно потонули в этом плеске тихих волн. Лазурная синева высокого неба не прерывалась ничем, чем могли послужить даже далёкие намёки белых дымчатых облаков. И потому солнце без всяких препятствий разливало неуемное тепло дивной россыпью сверкающих лучей, что отдавались искрящим светом в брызгах фонтана, что временами создавали они искренней игрой у прибрежных вод синего моря. Но это было лишь фоном, что представал в невообразимом движении перед ним. То был временами бег неудержимой стихии, то застывшая картина в движении волны, то ещё другое, но также прекрасное, а то она просто и шла по гладким галькам дикого берега, несущая улыбку, то преисполненную кокетства, то ласково чарующую, как память незабываемого лета. И потому всё было как-то искреннее и чистое в её создании, что он тянулся непременно к этой планке, как к идеалу, дорогому, непостижимому. Миг, навсегда пленивший сердце! И есть куда вернуться памятью, когда времена и переживания не очень лёгких чувств тяжестью обвалятся на всю твою суть.
    Нет, не повторится то лето, не повторится тот плеск тихих волн, и не обует его чувство того мига, что так будет ласкать его лишь воспоминанием тихим и нежным о том  неповторимом лете,  что ушло навсегда, и осталось таким островком в безудержном океане памяти. Как вчера в отдалённом течении реки-времени.

  - Что? Трудно? Конечно, не отгадать ни за что, – предположил дедушка, внимательно взглянув на него.
    Не увидел он и доли того, что и нужно было бы увидеть. Глубокие черты задумчивости были, скорее всего, приняты им за тщетную попытку отгадывания. Но и не только он, любой бы мог предположить такое. Обыкновенный взор.
  - Конечно, не трудно догадаться, что здесь конспекты. Но вот о чём? Да, не методика тренировок. Ты, наверное, и не подумаешь никогда. Здесь я конспектировал из разных книг, журналов, газет статьи о разных научных открытиях, изысканиях. Конечно, всё не по моей специальности, но просто знание – это тоже богатство. А вот в этой шкатулке вырезки статей о самых любопытных вещах. Это тоже сохранённые знания, – говоря это, как бы победоносно, дедушка извлекал откуда-то ещё одну шкатулку.
  - Она больше никогда не писала после этого письма? – вопрос этот заставил сначала удивиться немного дедушку, но по мере некоторого истечения времени, что-то схожее с некоторым озарением, этакой вспышкой памяти, стало менять в нём, укрепившуюся было, маленькую победу в некоторую иную сторону, что выражалось подобием неожиданного изумления, что вырывалось уже неподвластно.    
  - Что ты имеешь в виду? – спросил дед вполне ошарашено.
    Алик пересказал как есть этот миг у синего моря.
  - Но это же моё воспоминание! Я никому никогда не говорил про это. Но откуда...?! – изумление продолжало властвовать над его состоянием.
  - В конспектах письмо.
    Дедушка так и озирался по сторонам, не отдавая себе отчёт. Да, стоило посмотреть на него в эту минуту.
  - Конечно, конечно. Я совсем забыл. Но как?!
    Великое удивление! Повергающее изумление! Да хоть как. И всё это имело отношение к дедушке. Но, то ли ещё предстоит. Потому что есть предчувствие…

                18

    - «Если ты движешься в высшую реальность, низшие миры происшествия должны быть отброшены. В низшем нет объяснения высшему, потому что там не существует самих  терминов объяснения, они бессмысленны. Но интеллект может ощутить промежуток, может узнать о промежутке. Он может прочувствовать: «Что-то произошло вне меня». Сделав хотя бы это, интеллект уже сделал много…» – говорил он тихо, чуть прикрыв веки, что тихий ветер и не образовал шелеста листьев, и не рябили тихие волны, ибо неоткуда было взяться им в этом поле особенной пространственной ауры.
    Дед его опять впал в состояние полного удивления. И взор его также накинулся на него, как и мгновения назад.
  - Когда ты говорил такие слова? Как я понимаю, это не твои слова, – говорил дед, всё также находясь во власти потрясения.
  - Ошо. Индийский философ. В твоей библиотеке.
  - М-да, кажется, я что-то такое припоминаю. А ты что, читал его?
  - Читал.
  - И ты специально выучил оттуда цитаты?
  - Нет.
  - Но тогда…?
  - Не знаю, но вот они пришли на ум. Но вряд ли я савант.
    Дед призадумался. Слова популярного философа двадцатого века вполне подходили к данной ситуации, когда внучёк вот так, да и обозначил тайну, которую он хранил в себе так сокровенно, что было так дорого ему.
  - Дедушка, скажи, если можешь, а можешь и не говорить. Я понимаю.
  - Что сказать? – недоумение отразилось на лице его.
    Опять внук выкинет что-то такое. И это что-то не заставило себя ждать.
  - Её не стало после того лета?
  - Кого? – настороженность промелькнула во взгляде деда.
  - Та, что шла по берегу далеко от пляжа.
  - Да, – оттенок печали присутствовал таки в голосе его.
  - Ты женился на бабушке не по любви.
  - Как сказать… –  помедлил немного дед, но вскоре улыбнулся и не замедлил с ответом. – Зато сколько вас появилось на этом свете. 

    Потрясения, такого шока на этот раз не последовало. Наипотрясался. Но вот откуда внучёк выдаёт такие вещи? Стоило подумать. А ведь никогда он не думал о нём слишком уж особенно. Не единственный внук. И если, бывало, приезжал этот внук, и всегда с родителями, то в первую очередь он садился за его компьютер и начинал без удержу играть в какие-то игры, состоящие сплошь из стрелялок , где попадались, опять же сплошь и рядом, жестокие драки, где применялись разные приёмы. Смотри, смотри, а приёмам надо учиться, проливать трудовой пот, ибо любая тренировка – это и труд, и пахота неимоверная. А так, внучёк и развлекался сполна. Хотя, начал заниматься боксом, что он вполне одобрял такой его выбор. Мужское дело! А став постарше, стал залезать в Интернет. Он использовал его для знаний, а этот внучёк, опять же, для забавы. Но теперь стрелялки да драки отошли назад. Другое. Музыку стал скачивать, всякие фильмы смотреть, да ещё другое. А вот чтобы на его книги, так он никогда и не кинул туда свой детско-юношеский взор. Но вот с недавних пор что-то зачастил к нему. И ни разу за компьютер. Когда спросил, мол, что так, то в ответ, что и дома хватает. И стал посматривать его книги, журналы, газеты. Поглядел один раз для любопытства, а там журнал спортивного толка. Так он же на спортфак собирается! И больше не проявлял к такому его чтению интереса. Читает, так читает. Так даже лучше. Но не подумал бы, ни за что, что он в его-то возрасте возьмётся читать Ошо. Задорная юношеская мечта да вольный ветер в душе – вот что должны полыхать буйным пожаром, а не ровное зарево мудрого просветления зрелых лет вышагивать степенно. И вот сейчас он стал вспоминать прелюдии такого вот странного поведения внука. Так, так. Он же пропал полгода назад, заставив тем самым всех всполошиться. А как же. Всех на ноги поднял, а потом объявился. И вот сейчас что-то вытворяет такое…

  - Ты где тогда пропадал? – спросил он, ничуть не заботясь о церемонности или бесцеремонности.
  - Не знаю.
    Ответил вот так просто и всё. Хотя, многие пропавшие не знают, потому, как у многих бывает, что память отшибла. По телевизору сколько показывали и будут показывать. Но вот сейчас, когда он напряг память, то увидел, что вот такая перемена случилась с внуком именно после того отсутствия, которого он и не помнит. Да, что бы ещё спросить у него. Да, хотя бы проверить его ещё раз на Ошо. Как он знает, внук, вроде бы, ничем таким и не выделялся. А тут ещё и школу отличником окончил.
  - Что можешь сказать из Ошо. Вроде бы ты говоришь, как будто специально заучил.
  - «Рассудок – это попытка познать непознанное, а интуиция – происшествие в мире непознаваемого. В непознаваемое можно проникнуть, но невозможно его объяснить. Возможно ощущение, но не объяснение».

    Да, всё так. То последнее лето с ней. Но не мог он видеть это, потому что это невозможно. Тогда невообразимая интуиция, что взорвалась у него и указала на письмо, которое он скрыл именно в конспектах. Какое-то наваждение. Стрела ясного взора, да и только! Такое ясновидение. А письмо было отдельно от всех, ибо оно не входило в территорию его нынешней семьи, уже большой для него (давно уже нет на этом свете законной супруги) состоящей из сыновей и дочерей, внуков и внучек и вот этого неординарного, даже невероятного внука. А он, к тому же, непринуждённо и точно выдаёт цитату Ошо, которого признали одним из тысячи величайших деятелей двадцатого века, совсем к месту, к ситуации.
  - Я читал, но специально не заучивал. И эти отрывки пришли как-то сами собой, – сказал внук, будто прочитал мысли, которых никому не поймать, не уловить, ибо они его, и только его, но, может, и не всё так.
    Дедушка стал ещё раз разглядывать вот этого внука, который был у него совсем не единственным, но который вот так и открылся ему с такой неожиданной стороны, что и запахло какой-то чертовщиной невероятной. Стоит подумать.
  - И всё это после тех двух недель? – осторожно спросил дед.
  - Видимо так.      
  - И… где ты был?
  - Не знаю, не помню.
  - А что ты ещё умеешь?

    Алик рассказал ему про случай в городском парке, когда с фонаря снял шары и подал их мальчику, во взгляде которого отражался невыносимо грустный блеск печали. Но вот про случай в лесу не стал рассказывать. 
  - Ты хочешь сказать, что во время тех двух потерянных недель в тебе открылся необыкновенный дар?
  - Скорее всего, не открылся, а именно подарили.
  - Но кто?
  - Не знаю.

    Что сказать? Он вроде был, как был. И те же руки, и те же ноги, и та же душа со своими переживаниями, чувствами, устремлённостью, и та же память, где детство разгуливает по разным местам, которые он знает, ибо не забывал никогда. Но эти две недели? Ведь и после них он помнит всё, что надо, и даже чересчур, доходящее порой до феноменальности. И тянется всё это оттуда, из тех двух недель, как от дебрей утерянной памяти. Скорее, похищенной. Но кто похититель?!
  - Может, ещё раз проверим твои способности? – и промелькнули в глазах у дедушки лукавые огоньки с оттенком явно юношеского задора.
  - Я представляю, – только и выдохнул Алик без всякого удивления, ибо он уже представил. 
    Мозжечок не контролируется сознанием.
    Застывший меч самурая, как ровная гладь тихой воды. Психология «дзэн». Но он не самурай.
   «Yugement» - «суждение» в фехтовании.
    Мозжечок не контролируется сознанием.
    Он единственный.

    Они проходили мимо боксёрского мешка, что висел довольно умиротворённо на широком турнике. Мимо брусьев из жердей, мимо штанги, мимо гирь, особенно той, сваренной из двух двухпудовок, но при этом сами рукояти были спилены, и потому необыкновенные гири.
    Он получил особое приглашение пойти за ним по задним дверям за двор, непосредственно к лесу, чтобы увидеть продолжение этого спортзала на свежем воздухе. Вот там-то и есть всякие выкрутасы, что в полной мере развивают всё тело и вот этот мозжечок в придачу. И вот она дверь. Раньше, приезжая к дедушке вместе с родителями, он не удосуживался никогда подойти к этой двери, заглянуть за неё. Знал, что за ней начинается лес. Леса не видел он что ли. Да каждым летом с родителями на Байкал, где не только леса, но и вдоволь дивной безбрежной тайги. А тут под городом…  Нет уж. Компьютер, прежде всего. Так и окунался он весь головой в виртуальный мир, ленясь явно заглянуть на мир за этой дверью.   

    Скрипнула тихо дверь, приглашая его на территорию, особенную территорию. И она заслуживала вот такого эпитета, когда лишь стоило с первых шагов увидеть всё это, узнать эту значимость, ощутить на себе их притягательное воздействие. Конечно, человеку, далёкому от понимания теории и практики спортивной тренировки, не понять всего этого, что он соорудил своими руками, всё же и есть на самом деле, неординарный, можно уверенно сказать, необыкновенный дед.

    Это была мастерская. Настоящая мастерская, где куётся, вытачивается, доводится до ювелирной огранки мастерство. У него и не смел, повернуться язык, чтобы спросить: «Для чего это? Зачем тебе это?» Потому что это было его увлечение, даже больше, намного больше, чем увлечение. Это была любовь дикая, страстная, что и составила стержень его души навсегда, пока движется хоть один мускул, хоть один литр крови.

    Он ступил на его территорию, особенную, бережно хранимую. Это было не продолжение спортзала во дворе. Всё это не так, далеко не так, совсем не так. Скорее, и эта особенная территория-мастерская, и спортзал во дворе, и сам дом, как крыша над головой, сама ценность – библиотека, компьютер, за которым он готов был просиживать часами, когда приезжал в гости, и недавно купленный ноутбук, как и огород, и маленький сад с ранетками и вишнями, составляли единый комплекс, единый организм. И во всём этом витает дух хозяина, счастливого по-своему, да так, что и позавидуешь по-хорошему. Это совершенно точно.

    Неожиданно откуда-то под ноги выскочил суслик довольно упитанного размера. И никакого страха перед человеком. Стоило присмотреться, чтобы заметить нору из под сосен.
  - А, здорово сосед! Как дела. Вон, знакомься, внук. Видишь, я ему показываю наши места, – говоря слова приветствия, дед чуть ли не сунул грызуну под нос припасённую заранее горбушку хлеба, что до этого торчала в кармане, но на который он внимания не обратил.
    Так вот откуда такое бесстрашие!
  - Обычно, суслики полевые животные, а вот этот пристроился на опушке леса, – продолжал дед. – Прикармливаю. Не знаю, слух у него, не слух, но когда подхожу, он всегда ждёт меня. И тренировки мои смотрит. Хороший сосед!
    Суслик тем временем вовсю уминал вот это подношение хозяина усадьбы. Но видать по всему, и он такой же равный с дедом совладелец территории. И успевал он при этом поглядывать на гостя своими юркими глазёнками, мол, кто ж ты такой?

    Что-то было за гранью, что-то глубинное от истины неведомой вот в этих двух неделях, покинувших долговременную память сознания именно этого периода, а то и похищенных.
    Он видит, как его дед протягивает за собой на самый верх эту лебёдку. Монотонно. И так каждый раз, и каждый раз. Но для чего?   

    С самой вершины понеслась стремительно лебёдка, что скорость так и нарастает. Но не одна она понеслась вихрем вниз. За ручки держится, что ни на есть, настоящий фанат. А вот и определённый отрезок участка, как цель всего этого действия. И дед, пока ещё не дед, ибо присутствует не цветущая, но уходящая молодость, в этом месте отделяется от лебёдки. Стремительно летит вниз. Сейчас расшибётся, да так, что или голова вдребезги, или руки-ноги на перелом. Но нет и нет. Какая группировка?! Стремительное сближение с землёй. Встреча! Но не мешок с непонятным содержимым свалился бесхозно, потому и беспомощно. Другое, совсем другое. То было это соприкосновение страстное, но лёгкое, как будто объятие с возлюбленной, будто взял на ладонь как хрупкий лепесток. И несколько перекатов, где одна лишь демонстрация сноровки неугомонного тела. Две-три секунды. А, может, и пять. Но ликует, торжествует ловкость, что вырвалась неуемно и дико и встрепенулась в неистовой радости, и опять же, от этого пресловутого мозжечка. Главное - сам процесс этого безмерно радостного мига, где куётся, лепится, творится тело и мозжечок в придачу. И ради всего этого долгая монотонность протягивания лебёдки наверх. И так каждый раз. 

    Где спала интуиция, когда дед привёл его к стене, накрепко и удало сколоченной из досок-пятёрок высотой более двух метров? «Что предстоит мне?» – завихрился мысленно вопрос, при котором и нет предчувствия или же подобное анализа предстоящего.
  - Я знаю, что в твоём виде спорта нет такого. Не учат этому, да и зачем. Но раз ты говоришь, что с тобой случилось что-то непонятное, что ты и сам не знаешь, хотя бы покажи своему деду вот такую свою феноменальность.
  - Что я должен сделать?
  - Ты должен повторить за мной.
  - А что?
  - Я много лет самоучкой постигаю восточные единоборства. Ты знаешь про это.
  - Я слышал от людей, что Вы однажды продемонстрировали это. Да так, что головы поотлетали у тех, кто выступил против Вас.
  - В том случае я защищал людей, невинных людей.
    В голосе деда явно присутствовала гордость за тот миг биографии. Но ведь и у него есть свой миг, даже два боевых мига за короткий отрезок биографии. Дед не знает про это.

  - Я покажу тебе в прыжке удар пяткой назад с разворотом на триста шестьдесят градусов. В кун-фу это соответствует Усиро-гери.
    Дул тихий ветер, разнося тихий шелест в кронах тонких сосен. Развевалась рубашка у деда, скрывая под собой его немеркнущее тренированное тело, что пестовалось, лепилось, творилось годами вот таким трудом кропотливым, что и накопились вёдра пролитого пота.
    Дед встал в стойку наизготовку. Взгляд устремлён вперёд. Он с любопытством большим ожидал продолжения. То ли ещё будет.
    Дед сделал шаг вперёд и взметнулся вверх, разворачиваясь кругом на триста шестьдесят градусов. При этом тело сжалось как пружина, и ноги тоже, но особенно правая. Наступило приближение со стеной. И тут он «выстрелил» сжатой правой ногой. Вот так отпустилась пружина! Оттянутая стопа ребром вонзилась в стену, чтобы отскочить резко, будто ударили током. Как в боксе ударная рука. И возвращение в исходную, туда, откуда и было начало. В следующий миг дед уже стоял в той же стойке наизготовку. И это-то в его года?!

    Сколько времени продлилось бы восхищение мастерством, сноровкой, резвой прытью старого возраста, но дед отошёл от боевой стойки и обратился к нему:
  - Но внук, ты поражаешь меня в последнее время. Ты стал читать совсем другие книги. Наизусть цитируешь Ошо. Наконец, ты меня поразил окончательно и бесповоротно тем, что увидел моё воспоминание. Не знаю, где ты пропадал две недели, что с тобой могло случиться. Бывает, показывали по телевизору, что находятся пропавшие люди, но с отбившейся памятью. Никак не могут вспомнить, кто он и откуда. Но в твоём случае с твоей головой произошли совсем другие случаи. Ты какой-то экстрасенс стал. И память феноменальная, да и кругозор другой. Ты как будто выбился из своего возраста. Но это ладно. Другое. Я всё-таки не могу поверить, что ты смог взбежать на фонарный столб. Кошка – да, но человек…  Он может только взбираться, но не пробежаться.
  - А мастер стиля Ба-гуа?
  - А куда загнул. Не знаю, не знаю. Но когда в кино мы видим, как летают по небу мастера кун-фу, то мы знаем, что это вымысел, воображение режиссёра. Малые дети и то не поверят до конца.
  - Я не спорю. А что про фонарный столб, так пусть будет так.
  - Как?
  - По твоему.
  - Э-э, нет, нет. После того, как ты цитируешь философа, да ещё умудряешься увидеть моё воспоминание, любого заставишь поверить во всякие небылицы. И я что-то начинаю верить в такое. Но мне нужно доказательство!
  - Какое?
  - Повтори за мной.
  - Зачем?
  - Чтобы достичь этого, я потратил годы. Тысячи и тысячи повторений! Не знаю, сколько потов пролил. И теперь я хочу посмотреть вот этими своими глазами, потому что у меня какое-то детское ожидание чуда, вот такой демонстрации феноменальности.
  - Что посмотреть? Да и зачем?
  - В спорте высших достижений, да и в цирке тоже, на постижение мастерства требуются годы и годы большой работы, очень большой. Неимоверный труд! А в своём рассказе о фонарном столбе ты за просто так сказал, что в тот миг сознание рулило мозжечком. И взбежал без всякой подготовки. Ты видел и читал мои книги. Я не специалист по физиологии, наконец, я не тренер. Но эти книги я покупал, чтобы знать, как тренироваться, чтобы не искать чёрную кошку в тёмной комнате. И мне трудно даётся понимание вот такой лёгкости.
  - А что это даст, если я попробую повторить.
  - Я могу поверить в разную мистику, экстрасенсорику, но вот про такое нет. И знаешь почему?
  - Почему.
  - Потому что я проливал пот на освоение элемента сложного движения. Но не это сейчас, не это. Другое, другое.
  - Что другое?
  - И всё-таки покажи мне чудо!
  - Нет, нет. Я согласен. Чудес не бывает. На всё нужен труд. А то, что Вы предлагаете совершить, так моё тело никогда не вторгалось в такое пространство движения. Сознание и весь мой организм не знают точные линии этих движений.
  - Так и должно быть. Но покажи… – не унимался дед.

    Здесь не было, и никак не могло быть того экстрима, что бушевал на трамвайной остановке или же в лесу, когда в минуты сильного стресса души он точно вычертил дубинкой путь меча самурая. Сознание и мозжечок вошли в полную гармонию! Но это было лишь частью, таким элементом от более высшего. Но вот парк, фонарный столб. Там не было экстрима души. Там было сочувствие. Там были эти глубинные глаза, в которых плескалось горе. И они подвигли его на это. И он знает, что во всех этих трёх моментах биографии он превысил порог допустимой рекуперации мышц. Но вот сейчас? Ну, что ж, он попробует. Хотя, какой там экстрим.

    Он постарался изобразить стойку из арсенала восточных единоборств. Но куда там. Выглядело это совершенно нелепо. У него совсем другая стойка. И этому учил тренер его вида спорта. Безнадёжно махнув рукой, он отошёл от щита, сколоченного ладно из крепких пятёрок.
  - Да, видимо, всё так. Мозжечок никогда не подчинится разуму просто так. Пахота, и ещё раз пахота. А ты всё же попробуй настроиться. Чутьё у меня какое-то. Да и чудо хочется увидеть, – не унимался дед.
    По его настойчивой просьбе он пошёл на вторую попытку.

    Чуть подул сильнее ветер, что отразилось стоном в кронах тонких сосен. И немного погнулись травы. Внезапно потемнело. То были чёрные облака над головами, скрывающие свет, как декорация к зрелищу невиданному, неповторимому, что произойдёт, свершится внизу, в недалёком истечении реки-времени. И потому всё вокруг невольно принимало мрачное, но угрожающее очертание. Как предзнаменование перед грозной невероятностью, перед грозным волшебством…
    Он постарается… 

    Включи воображение. Стакан терпкой воды стресса, в котором гадкое волнение,  будоражащий мандраж, неуемно дикий страх, так и пузырятся газами, будто газированная вода. Включи воображение. Пусть всплывёт перед незамутнённым взором далёким и ясным этот неповторимый мир твоих грёз. Вдохни своё, взбудоражь свой дух как смерч, как бушующий пожар в тихом море медитации. Пролог перед действием.
   Тихое журчание ручейка, несущего воды свои с крутых стремнин туда, где отливается синевой великое море-озеро. Байкал! И потому многое сказано, сильно вложено в смысл. И он, чистотой первозданного кристалла, один из многих, многих, что превращает его в жемчужину планеты. И потому в этот миг преображается, возрождается взбаламученная вода дистресса в волшебный эликсир эвстресса. И возликуют волнительно и радостно разум и дух! Желанное состояние, как глоток воды в пустыне! Всеми молекулами запросилось тело в невероятность движения, как вздыбился скакун нетерпеливо вскачь. Будет, будет эта свобода! Потерпи…
    Психотехника!

    Изумление имело место быть. Внук встал в боевую стойку, и стан его точно очертил геометрию такого положения. Точно художник линии! Как будто обучение многих лет. Неужели разум его подчинил мозжечок?! Ох, что-то будет…
    Метод обретения «сверхъестественной» силы. Ритуальная концентрация на данном амулете вводит воина в транс, позволяющий совершать самые невероятные действия. Включи воображение!
  «Когда я смотрю внимательно,
    Я вижу подорожник,
    Цветущий у ограды!»
  «Хайку Басе. Дзэнский мистик и мастер. Восточный подход к реальности. Это великое прозрение. В этом есть безмерная поэзия, но чтобы почувствовать эту поэзию, вы должны быть очень тонкими. Интеллектуально её понять нельзя; это можно понять только интуитивно. Подорожник – это очень обычный цветок, он растёт сам собой у дороги, это цветущая трава. Она такая обычная, что никто никогда на неё не смотрит. Это не драгоценная роза, это не редкий лотос. Легко увидеть красоту редкого лотоса, плавающего в озере. Как можно его не увидеть. На мгновение тебя обязательно захватит его красота. Или прекрасная роза, танцующая на ветру, на солнце…на долю секунды она захватывает тебя. Она ошеломляет. Но подорожник – очень обычное, распространённое растение. Ему не нужны ни уход, ни садовник; он растёт сам по себе, где угодно. Чтобы внимательно рассмотреть подорожник, нужен медитирующий; нужно очень деликатное сознание; иначе ты пройдёшь мимо, не заметив его. У него нет очевидной красоты, его красота глубока. Его красота – красота очень обычного, но само обычное содержит в себе необычное – даже цветок подорожника. Ты его упустишь, если только не проникнешь в него сочувствующим сердцем. Басе захватила его красота, он перенесён в другой мир. Что произошло? На самом деле это не подорожник, иначе он привлекал бы глаз каждого. Это прозрение Басе, его открытое сердце, его сочувствующее видение, его медиативность. Медитация – это алхимия: она может превращать грубые металлы в золото, она может превратить подорожник в лотос», – таковы слова, изречение Ошо.

    А что говорит он, а что говорит его сердце в этот трепетно торжественный миг доказательства? Но чего?
    Тени чёрных облаков послужат фоном его медитации, в которой его заострённый мозг ухватили эти строки философа. Но не он, не подорожник явится его прозрением, его интуицией, тем самым амулетом, зазывающим в волшебное царство транса, в котором да и сбудется сама невероятность, само торжество сверхъестественной силы. Другой, другой. И он поймал. У него своя вспышка разума, своё прозрение. Улалзай – лилия. Цветок Бурятии! И травы, бурят-монгольские травы алтаргана, ая-ганга. Его амулет! Вдохнуть этот живительный запах благоухания, как эликсир родной земли, и обоняние само по себе вознесётся на пьедестал. А дух?!
    Из дальних звёзд мироздания
    да услышу запах ая-ганги,   
    воздающий мне силу.
    Запах не увидишь, не услышишь. Но кто сказал, что в дальних звёздах всё будет так. Может, и будет всё как музыка родной земли, от которой бешено заволнуется сердце, заволнуется дух.
    Он готов!

    Он – воин смещает свой максимально сконцентрированный взгляд на глаза врага. Он – воин бьёт наотмашь сознанием по сознанию.
    Пронзительный крик взорвавшейся интенсивности. Дикий по невероятности! Звук зародился из глубин живота, из той точки, что на два сантиметра ниже пупка. Он, его дед, стоит в стороне, а не напротив этого неожиданно феноменального внука. Но сдавило каждый мускул, каждую клеточку тела, где лишь сердце отрабатывает свой ход биением быстрым, неспокойным. Что это? То был «умертвляющий» крик, эффект которого выплеснулся мгновенно не только от высоты тона, от такого карающего воздействия звуковых колебаний, скорее, от сконцентрированной мысли, что выстрелила ментальную энергию, направленную на разум оппонента.

    Само движение,  сам молнии блик движения, что последовал за криком, что исторгнет разве что монстр от единоборства, такой всесильно высший мастер, был точно под стать невероятному прологу, что вот так да представился на суд истины. Это было единение, настоящая конвергенция биологического и механического металлического, что преобразовалось в смерч вертящегося волчка, скорее, его фрагмент в один круг на триста шестьдесят градусов. Адская машина! Так и не уследил глаз за полётом молнии, как внук тем же методом вихря и вернулся на исходную. Другой звук, похожий на треск, донёсся позднее.

    И стих ветер, и прекратился стон в кронах тонких сосен. И чёрные облака поспешили уйти, будто сняв декорации с невиданного зрелища. Подтверждением тому служила дыра, зияющая в тренировочном щите. Не выдержала доска из пятёрки! И он свидетель этому, да ещё разве что этот суслик, его тихий сосед. А вот и он у своей норы, наблюдает как всегда.
  - Ты видел, – обратился он к такому соседу.
    Конечно, суслик не ответит. Но что-то странное было в его форме, неподвижно застывшей. Не вертится, не встрепенётся, как бывало. Присмотрелся зорко. Но как!?
    Подбежали оба. Грызун лежал на боку. Никогда не придётся ему отведывать угощение из рук соседа, наблюдать за его тренировками. Убийственная сила звука под ветер, под стон тонких сосен, под декорацией чёрных облаков.
  - Как это? – взглянул вопросительно дед, тогда как в глазах его отразилась неприкрыто печаль.
  - Я не напрашивался…  миг стресса, надуманного стресса. Отсюда этот крик. Статья Омутацу Оямы.
  - Я знаю, знаю наизусть. «Транс воина». Так называется статья каратиста высшего мастерства, великого японца, основателя стиля кёкусинкай, – говорил тихо дед, в голосе которого смешались и печаль, и изумление.

    Взметнулась упругая волна, как и есть, между частотами от 16 Гц до 20 кГц, что и воспримет человеческое ухо. Но была здесь какая-то «замочная скважина», что придала ей силу этакого монстра, такую иглу сверхневероятного тона. И если выдержал тренированный дед, то «сосед» не смог. Но откуда? И понимал внук, что всё оттуда, из тех берегов реки-времени, что окутались туманом густым в эти самые две недели.

    На следующий день он уезжал. Конечно, было приятно провести время у дедушки, неординарного дедушки, необыкновенного, но пришло время. Вчера, ещё вчера он неожиданно проникся тоской, да так, что защемило сердце. И была эта тоска по ней, именно по ней, будто находился он от неё далеко, далеко, в другом конце огромной страны или же в другой стране, в другой стороне живительного шара, что вращается в необыкновенной, уникальной зоне «златовласки».

    Хотелось, как никогда, ходить по улицам родного города или в каком-нибудь парке родного города, как и тогда, когда он с ловкостью кошки влез на фонарный столб и помог, тем самым, совсем неизвестному человеку совсем юного возраста. Ходить, смеяться заливисто где надо и не надо, и разговаривать, разговаривать, да хотя бы хоть о чём, но больше, всё же, получается так о чём-то таком, чего и не бывает, не должно быть в общении двух совершенно молодых разумов, и это больше походит то ли на дискуссию, то ли на лекцию с его стороны. Но пусть будет так. У каждой пары своё неповторимое! И у них своё, свой штрих, своя черта, свой стиль. О чём говорить? Уж с кем, с кем, а с ней-то это не заваляется. Да хотя бы про дедушкину библиотеку, про его конспекты. Но вот про его воспоминание о том лете не стоит. И так влез в слишком затаённое, спрятанное в глубоких дебрях памяти. Но скорее подсунули как шпаргалку. Нет. Он расскажет ещё про такое испытание, про проверку его способностей, в котором он ненароком убил грызуна, такого скромного, приятного «соседа», о чём он искренне сожалеет, сочувствует вот такой печали деда. Расскажет не для бравады, ибо в разговорах, беседах с ней совсем не до этого, ибо выступает вперёд вот этот анализ, что почему-то не превращается в какое-нибудь прение в научных кругах, а опять же в доклад, в лекцию с его стороны. А она верный слушатель. Расскажет и про то, как после его удара осталась зиять дыра в щите. И про это расскажет, опять же, не для бравады. Опять же для анализа. Хотя, какой там анализ. Всё это и будет бравада! Старая, как мир, старая, как и с тех времён, когда бравый охотник возвращался домой в пещеру и бравировал перед отмеченной, перед выбранной сердцем про мамонта, которого загнал вместе с остальными такими же бравыми парнями, охотниками в глубокий обрыв. Но он, конечно же, был при этом чарующе воинственном процессе, что, ни на есть, первым героем.   

    Кстати, о зияющей дыре в щите. Он попросил починить шит, на что дед сказал:
  - Пусть будет так, как есть. Буду показывать друзьям. Буду гордиться внуком. Пусть это в какой-то мере хвастовство. Не позволял себе такого, да на старости лет позволю.
  - Я приеду, и мы сделаем другой щит.
  - Какой уж там новый щит на склоне лет.
  - Нет. Обязательно сделаем вместе. Я скоро приеду специально для этого. У тебя был правильный путь. Дойди до конца. Мне бы так… – говорил он волнительно горячо, что глаза у деда немного увлажнились от этого.
  - Правильно говоришь. Сделаем. У тебя будет свой путь. И я вижу в нём благородство. Пройди твёрдо.
    В пору было увлажниться и его глазам. Но комок к горлу подкатил от его слов, так это точно.
  - Скажи-ка мне напоследок что-нибудь из Ошо. Дай возможность, ещё раз удивиться.
    Ого! Как аттракцион! Но что сказать из великого философа, как многие считают его, справедливо считают. Но, кажется, что-то пошло на ум.
  - Сознание, интеллект, нус, логос, ум. Весь разум создал эту глобальную цивилизацию. Египетские пирамиды, календари, математика, астрономия, великие географические открытия, великий прорыв в космос, интернет, нанотехнологию и многое, многое другое от интеллекта. Хорошее, отличное, выдающееся, гениальное создал именно осознанный разум, но не интуиция. Сон Менделеева, эврика Архимеда – это следствие, продолжение работы от сознательного. Это мои слова, моё убеждение. Именно интеллект создал цивилизацию! У индийского философа своя концепция. Потому Ошо и говорил: «У тебя есть прошлое, настоящее и будущее. Инстинкт то, что принадлежит к животному прошлому. Интеллект – это человеческое. Это наше настоящее. Именно так мы функционируем – из интеллекта. Все наши науки, весь наш бизнес, все наши профессии, всё то, что происходит в мире: наша политика, наша религия, наша философия – всё это основано на интеллекте. Интеллект человечен. Инстинкт почти непогрешим, потому что он так стар, так закалён, так зрел. Твои глаза моргают – делаешь ли это ты сам? Они продолжают моргать сами собой – это инстинкт. Твоё сердце бьётся; дыхание продолжается; не интеллект заботится обо всех этих существенных вещах жизни. Они в руках инстинкта, потому что инстинкт абсолютно непогрешим. Он никогда не забывает, что нужно дышать, никогда ничего не забывает. Интеллект имеет большую погрешность, потому что он очень нов; это нововведение. Он только спотыкается в темноте, пытается сообразить, что где и что к чему. И поскольку у него нет корней в опыте, он заменяет опыт верованиями, философиями, идеологиями. Они становятся фокусом интеллекта. Но все они не безгрешны, потому что они созданы человеком, придуманы тем или другим умником. Они применимы не в любой ситуации. Конечно, если каждый следовал бы инстинкту, не нужно было бы никакой религии, никакого Бога, никакого священника. Животным не нужен Бог, и они вполне счастливы. Ни одно животное, ни одна птица, ни одно дерево не скучает по Богу. Все они наслаждаются жизнью во всей её красоте и простоте, не испытывая никакой боязни попасть в ад и никакой алчности попасть в рай, не создавая никаких философских разграничений. Всё существование, наверное, смеётся над человеком, над тем, что случилось с человеческими существами. Птицы никогда не сражаются в религиозных войнах; не делают этого ни деревья, ни животные. Именно из-за того факта: что если бы поощрялся инстинкт, эти религии потеряли бы всякое логическое обоснование, всякую причину для существования – религии хвалят интеллект. И третье, что есть в твоей природе – это интуиция. Подобно инстинкту, но на другом полюсе твоего существа – за пределами ума, принадлежащего миру интеллекта, - находится мир интуиции. И инстинкт с интуицией прекрасно действуют вместе: один на физическом уровне, другая на духовном уровне. Интуиция даёт вам секреты существования, приносит безмерное молчание, безмятежность, которые нельзя потревожить и нельзя отнять. Мир нуждается в великом бунте, который вывел бы его за пределы интеллекта, в тишину интуиции. И точно так же, как инстинкт действует прекрасно, тихо и без всякого шума, действует интуиция – и даже ещё тише, ещё прекраснее. Интуиция – это мистическая роза, которая ведёт тебя к предельному экстазу и бессмертной жизни. 

                19      

    Продолжение следует...