Снявши бороду-по усам не плачут

                Подарок для Аркадия Бабченко
     Думаю, не ошибусь...
     С этих высокопарных, прочувствованных строк, вполне достойных наидостойнейших говножуев, хитро схоронившихся в залежах стародавней мудрости, разбросанных там и тут, начал я очередной подгон неглупому, но длинному, что внушает, мужику. Длинный - это опасно. Длинный - это подозрительно. Наконец, длинный - это удар по самолюбию. Мне-то, конечно, в хер не тарахтел рост и вес всяких-разных, я подружке, вон, только до плеча достаю, бывало, обниму ее, а ручонки мои, по росту, само собой, ниже талии, причем, значительно. Но ей это нравится, прямо скажем, одобряет она эдакое неравенство, гладит меня по голове и всхлипывает от счастья, кричит, что никакой Уимблдон не сравнится с поползновениями аза, грешного, рукосуйного, ерзкого и охального, как бэтээр Юнус-бека Евкурова в рейде на Приштину. Начать-то начал, но потом раздумал. На хрен, ни к чему пиетет между мужчинами. Тут надо просто, тыр-пыр, е...ся в сраку. Снова я задумался, стремно как-то вырисовывается : мужчины и е...ся в сраку, ладно, Пряников, он все стерпит, а  этот - длинный, как Филипп Киркоров. Нет, хорош вступлений и расшаркиваний, тем более, что знакомы почти три года, короче, держи историю.
     Как известно, профессор Капица жил в блиндаже на Пулковских высотах. Блиндажик ничего себе, в три наката, с печкой и рябиной на крыше, огородик рядом, ягода полезная, черешня, там, костеника, манго-киви, прочий фрукт и поздний овощ, не хуже, чем у людей, в общем. И вот раз слышит он топот. Выскакивает из блиндажа в чем мать родила, в гимнастерке, сапогах, в фуражке, но без подворотничка, не до того ему было. Глядь : граф Невзоров верхом на Грегуаре Свинадзе. Марширует неторопливо по высотам, вострым глазом осматривает окрестности, напевает что-то про себя, мужественно и скромно. Увидал Капицу, дернул повод нетерпеливо, приблизился и спрашивает :
     - Ты зачем ?
     А Капица он - не русский. По самой фамилии евонной ясно, что не русский. Тут и ламца-дрица и всякое-такое, не поддающееся расшифровке. Стоит, глазами хлоп-хлоп, руками разводит, не розумем, мол, пан, ни хера. Рассмеялся ласково граф, склонился к насельнику высот, потрепал за ухом, угостил папироской и ускакал. В даль. Капица вернулся в блиндажик и вот тут-то и прорубило его. Выскакивает снова наружу и кричит :
     - Да ну на х...й.
     Бежит на станцию, прыгает в поезд и уезжает в Переделкино. А в Переделкине в то время стояли на постое. Кто и какой части не скажу, преждевременно это, намекну, что они не просто так. Берут, значится, Капицу за руку и ведут в лес. Приводят и показывают. Ну, тот, натурально, обмер, дрожит. Еще бы, никогда и слава богу, что никогда, но тут-то - вот оно.
     Короче говоря, до х...я  чего было потом, но суть не в этом. Ее, вообще, нету, сути. Важен факт. А факт в том, что сто раз сказав уже кем-то и когда-то сказанное, становишься умнее. Наверное.
     Вот такая история, скучная, но правильная. С маленькой фальсификацией : не так все было. На самом деле не было никогда никаких Капиц. А были всегда, ныне и присно и во веки веков Малахов, Толстой и Венедиктов. И были и будут, пидарасы и гниды, сявки сраные, закозлиные. И хер на них. И на скучную историю тоже хер. Лови лучше сказочку.
     Однажды жили в лесу филологи. Работали помаленьку, слова разбирали, труды писали, жили-были, хлеб жевали, дни и ночи коротали, бороды растили, длинные, закозлиные. И встречают раз прямо посреди леса маленькую девочку Машу. Катасонову. Если б я знал, кто это, то сказка была бы подлиннее и почетчее. Мораль : " Не всякий конь долетит до середины Днепра, а уж лошадь подавно".
     А в самом конце открою я тебе, Аркаша, истину, тайну великую, ты только никому и никогда. " По х...й - на х...й все равно, выше-ниже зае...сь. И соответственно : кому чо, кому ничо, а кому и хер через плечо". Длинный. Конский. Иншалла, короче.