РОСЬ

Вечер зорькой налился красною, значит ветру быть завтра сильному, что качает и гнёт берёзоньки и ломает дубы непокорные. Слышишь, дрозд напевает песенку, все судачит о чём-то с иволгой, он живет вон за той поляною, возле старого тёмного кладбища…

 Песня та не простая, внученька, песня та о России матушке, о великих делах и храбрости, о небесной любви несказанной. Ты же слушай, внимай и радуйся, расскажу я тебе сказание, что услышал давно от прадеда, вон могилка его на краешке, под рябиной, отцом посаженной…
 
За седой пеленою времени, там, где прошлое прячется славное, затаилась от глаз предание о великих и храбрых воинах, что родились в земле владимирской, возле славного города Мурома…

 В доме старом с крыльцом бревенчатым, крыша мхом вся покрыта ягельным, жили вместе с родною матушкой и отцом, их безмерно любящим, трое братьев, услада родичей. Дружно жили в почтенье к старшему и в молитвах простых ко пращурам, каждый к делу с малА приученный и учебой усердной славные. Мать дарила им слово доброе, отдавая себя по крупиночке, а отец приучал их к кузнице и к искусству мужскому, ратному…

Время быстро слетело соколом, уж мужчинами стали мальчики, в скорбный день проводили матушку на погост, в тишине и горести. А потом за большою тризною поднимали ендОвы с брагою, поминая любовь её вечную и желая ей облака лёгкого…

Воздыхали со скорбью искренней, обнимали отца и плакали, не стесняяся слёз по матушке и клянясь ей в любви да верности. За печальной решили трапезой, что сидеть им с отцом не надобно, а идти им прямой дорогою во Владимир, к великому князюшке, напроситься в дружину храбрую, защищать добрый люд от вОрога…

Но судьба всё решила по-своему, изменилось течение времени. Постучалась беда неминучая в воротА и оконца русичей. Зазвенели мечи набатами, закричали от горя матери, что сынов своих, грудью вскормленных, отправляли на брань великую…

А отец, провожая воинов, всё махал им рукой размашисто, а потом у калитки старенькой, долго, стоя, смотрел на всадников, что скакали, сверкая копьями, им намедни с любовью выкованными…

Ворон серый над речкой кружится, степь гремит кочевою конницей, что несет на себе звериное, ненавистное чёрное воинство. Грязь летит от копыт бесчисленных, звонко бьют о доспехи палицы, на ветру бунчакИ развеваются и обозы скрипят колёсами…

 В сёдлах, низко склоняя головы, скачут пылью покрытые воины, за спиною колчан со стрелами, а в руках по мечу железному. Кровью нАлиты очи черные, жаждут смерти народу русскому, смерти страшной, такой, чтоб в памяти, не осталось бы и предания…

Ручейками, ручьями, речками, из долин и лесов, кто посуху, кто на чЁлнах, большой ватагою, собиралося храброе воинство, чтобы биться за землю свЯтую, за могилы отцов и пращуров…

 Встретил ратников князь с дружиною, встал пред ними с главой непокрытою, чтобы молвить о том, что ведомо, только храброму воину русичу. «Ворог землю тиранит родимую, всё горит под копытами изродов! Встанем братья мы нАсмерть у озера, что в народе Стрелецким нарЕчено. Справа лес там дремучий до севера. Слева топь, ни пройти даже колпице. Ну, а спереди враг многочисленный, что незваный пришел к нам в отечество. Вы же знаете слово верное, слово предками нам завещанное, что на свете нет большей доблести, чем сложить жизнь за землю милую и за други своя нареченныя !»

 Не учить мне вас делу ратному, не одно уж прошли сражение, пусть седые давно уж воины, встанут в первых рядах, как старшие, примут натиск с душой отважною и повергнут врага в смятение. А потом уж за вами очередь, молодые и силой крепкие! Вы сражайтесь за землю русскую, так чтоб кровью залилось озеро, да не нашею кровью, вражеской…

Мне же нужно от вас три витязя, крепких телом и верой сильною, ратным делом в бою искусные, чтоб сразиться пред схваткой с противником по неписанным воинским правилам.
Разомкнулись ряды передние и сомкнулись за гордою троицей, что пришла аж из города Мурома, чтобы биться по чести с вОрогом….

Две стены из щитов и маковок, две стальные огромные силищи, стоя друг перед другом в молчании, ожидают победы в сражении. Супостатово войско сплошь чёрное, слышен хрип не напоенной конницы, злобно реют над конницей оводы...

 В одеяниях белых, с знаменами, шепчут что-то в молитвах русичи, гордо реют над ними соколы, предвкушая победу не скорую...

Трёх батыров послали вОроги, чтоб сразиться пред битвой с русскими, заколоть их мечами острыми и сразить наповал в сражении, опозорив и князя, и воинство. Встали в ряд, ощетинившись копьями, закричали слова непонятные, вызывая на сечу противника и увидели, вдруг, они ратников, из тумана на бой выезжающих…

«Рось!», -  воскликнули братья, обнявшися. «Рось!», -  ответило белое воинство. Древний клич загремел над ложбиною и настиг поутихших кочевников. Понеслись на врага трое витязей, а навстречу им ринулись воины и сошлись они с грохотом копий, о щиты свои древка ломающих…

 Старший брат, увернувшись от палицы, меч вонзил свой в живот неприятеля, а затем, улучив, вдруг, мгновение, отрубил супостату голову. Конь споткнулся у брата среднего, покачнулся он на мгновение и настигло копье в три сажени, точно  в сердце его, отважное. Третий витязь ударил кочевника прямо в грудь, не теряя времени, острым краем меча, закаленного, и не стало батыра проклятого.  Тот, кто брата убил не выдержал и умчался от страха к сородичам, те же вмиг порешили поганого, за трусливый побег, с презрением…

«Рось!» - вскричали с отвагой русичи, ну а братья подняли среднего и простившись с ним, да и с воинством, понеслись на врага с молитвою. А за ними уж мчались всадники, и шеренгой, простые воины, чтобы биться с врагом до смертушки, до последнего вздоха русского. Побежали враги, не сдюжили, не сдержала земля их, матушка, ведь для них она злая мачеха, и не будет врагам спасения…

Не прожили в той битве витязи даже часа, но разве, внученька, так уж важно течение времени? Ведь сгорели они в мгновение, но не просто, а ярче молнии, что оставила память светлую о героях и храбрых воинах! Я же сказ свой закончил с присказкой, а тебе уж пора, красавица, к Берендею во царство сонное, пусть приснится тебе желанное…