Созидание глава 5 1964 год часть 5 квартира

КУСОЧЕК НАШЕГО РАЯ, отвоеванного нами в  1964 -м  году.



СОЗИДАНИЕ

ГЛАВА 5  1964 год

ЧАСТЬ 5   КВАРТИРА 

   
   
  ВСПОМИНАЕТ ИРАИДА
   
  Надо сказать, что по какому-то стечению обстоятельств, в этом же году получили квартиру Плешаковы в Каменце (мамина сестра с детьми), Рита (сестра Виктора) с Колей - в Полоном, и мы.
 
  Мы стояли на очереди на жильё года три. Но желающих было так много, что, как и везде, многие стремились попасть туда "по блату".

  Помню, что когда Чернова (жена Гришанова, с которым у меня, и не только у меня, были "натянутые" отношения), председатель местного комитета, поехала согласовывать список лиц, кому выделялись квартиры, в Люберцы, в Исполком, нам шепнули, что, хотя наши фамилии и есть в списках, но это ещё не значит, что нас в них оставят.

 Были фамилии сотрудников, не включённых в списки, но претендующих на жильё по каким-то особым обстоятельствам. Их можно было включить в списки, только вместо кого-то. И, действительно, Чернова собиралась в числе этих "кого-то" подставить и нас.

  Узнав об этом (добрые люди подсказали), я вцепилась в Виктора, трясла его за грудки, уговаривала поехать вслед за Черновой в Люберцы. Виктор был "послушным" гражданином, и дисциплинированным членом партии. Поэтому такой поступок для него был, прямо скажем - не совсем реальным. Но я настаивала, даже немножко шантажировала, не помню уже чем...

  В общем, он поддался моим уговорам, и мы (он, я и мама) поехали вслед за Черновой в Люберцы. С Черновой мы встретился в коридоре, где она бегала со списками по кабинетам. Она удивилась, сказала Виктору, что он зря приехал, что в списках мы есть и т.д. На что Виктор ей сказал, что, если нас вычеркнут из списков, он сейчас же пойдёт к тому же "начальнику", и "выведет её на чистую воду".

Ну, в общем, что-то в этом же духе. Она гарантировала ему нашу "неприкосновенность", и просила его уехать. Но злоба вспыхнула во всём её облике. Мы ещё не предполагали, чем может кончиться её "приветливая" улыбка.

  Таким образом, на этом этапе Виктор отстоял нашу квартиру, хотя и рисковал тем, что Чернова могла представить его поведение, как хулиганскую выходку. И, ей бы, наверное, поверили. А Виктор, всё-таки был членом партии. Буквально на следующий день всё так и произошло.

  Заседание завкома. Доклад Черновой. Обвинение Виктора во всех смертных грехах. Обсудили... Осудили... Предложили - лишить выделенного жилья...
   
   
  (Добавляет Виктор: Была целая эпопея с квартирой, которая дорого обошлась мне.

 ЧЕРНОВА, КОНЕЧНО, ПОЖАЛОВАЛАСЬ - не могла не пожаловаться, муж Гришанов одно время был начальником лаборатории, где Соркин был старшим научным сотрудником, а машина существовала как одна группа. Все мы почему-то невзлюбили Викентия Гришанова, а он нас, что потом перешло на нас всех - у Черновой.

   Но я, конечно, был неправ, таким способом ничего не добьёшься.

Жуков в приказе "похвалил" за этот поступок, объявив выговор.

 А партячейка по приказу сверху собралась, и молча "осудила" меня как члена партии. Это очень смахивало на осуждение, когда поднимают руки по необходимости.

   В это время прошла картина "Тишина" - у меня это было точно так же, как в картине. Бедные ребята не знали, за что осуждать, когда ничего письменного нет.

Нас было человека 4-5: Соркин, Гамий, Климов, Липанов и ещё кто-то. Кравцов, кажется. Все подняли руки......).


   
  Комментируя приписку Виктора, приведу здесь сохранившиеся документы, более подробно характеризующие тот самый момент. А момент говорит о том, как указание свыше беспрекословно исполнялось "исполнителями", и могло раздавить и душу, и волю, и совесть, и самого человека.
   
   
  Судя по числам, события развивались следующим образом.
   
   Секретарю парткома
   Предприятия п/я 14
   Тов. Малову В.И.
   
   З А Я В Л Е Н И Е
   
  Вчера, 30.10.64 г., было проведено заседание заводского комитета по обсуждению моего нетактичного поведения в комиссии по распределению жилья.

  Беспрецедентное собрание вылилось в обвинение меня, как руководителя, во всех смертных грехах, в приписывании мне высказываний и действий, не совершенных мною.

  Явно тенденциозный характер собрания придала собранию председатель завкома Чернова А.И.

  Прошу организовать комиссию по проверке фактов, происшедших 29.10.64 г., а до этого приостановить действие решения завкома, введённого в заблуждение.

   Коммунист
   Нач. лаборатории В. ДУДКО.
   31.10.64 г.


    
   
   РЕШЕНИЕ ПАРТГРУППЫ ОТДЕЛА Љ 7

  Рассмотрев дело о нетактичном поведении коммуниста Дудко В.А. в комиссии и исполкоме, выразившееся в недоверии к общественности и неправильному поведению членов семьи, остановить которых он был должен, а также, учитывая то, что он осознал совершенный им поступок, принёс извинения общественности в лице заводского комитета, собрание партгруппы постановляет:

  1. Осудить нетактичный поступок коммуниста Дудко В.А., совершенный в общественном месте.

  2, Считать, что наказание отобранием выделенной площади является крайней мерой.

  3. Учитывая, что подобный проступок совершен впервые, и что тов. Дудко В.А. осудил своё поведение, и дал обещание о не повторении в будущем, просить треугольник предприятия оставить за семьёй Дудко В.А. выделенное жильё.
   
   По поручению партгруппы отдела № 7

   Подписи.........................................

   
   
   
  Находясь в стрессовом состоянии, была написана докладная записка, которая не была подана в завком.
   
   
   В заводской комитет
   Предприятия п/я 14

   Копия: Директору предприятия
   Тов. ЖУКОВУ Б. П.
   
   От начальника лаборатории № 35 ДУДКО В. А.

   
   О Б Ъ Я С Н И Т Е Л Ь Н А Я     З А П И С К А
   
  Жить и учиться в комнате, где меньше 5 кв. м. на человека, и где двое маленьких детей - тяжело, поэтому болезненно восприняла моя семья 29 октября сообщение о том, что выделенная предприятием жилплощадь не утверждена жилищной комиссией исполкома.

  В последнее время у меня сложилось мнение, может быть, ложное, что у председателя завкома тов. Черновой личное отношение к нашей семье не совсем доброжелательное, поэтому в разговоре с ней 29.10.64 г. мной неосмотрительно была сказана фраза: - "В своём отношении к нам Вам нужно было бы быть честнее". Но, почувствовав нетактичность своих слов, я тут же принёс ей свои извинения.

  Кроме этой фразы мной нигде никогда не было произнесено ни слова оскорбления, обвинения или недоверия ни по отношению к парткому, завкому или дирекции по отношению чьей-либо работы или деятельности.

  Жена и тёща решили ехать в исполком, чтобы лично просить о получении жилплощади, хотя я и настаивал на том, чтобы не ехать туда. Однако они были в таком нервном возбуждении, что я был вынужден их сопровождать. Узнав, что в исполкоме и комиссии не приёмный день, что попасть на заседание исполкома нельзя, мы встретились там с представителями нашей организации, приехавшими отстаивать жильё для лиц, не получивших его, в том числе и для нас.

  Жена и тёща со слезами на глазах, совершенно в корректной форме попросили тов. Устинова С.Ф. и Родионова Н.Т. постараться отстоять для нас квартиру, на что они ответили, что для этого они сюда и приехали. Успокоенные, мы все уехали обратно.

  Ничего предусмотрительного, недисциплинированного с нашей стороны в этом не было, так как в нашей стране каждый имеет право обращаться в любое время за разъяснениями и помощью в любые вышестоящие организации, тем более, по такому животрепещущему вопросу, как жилищный вопрос.

  В этот же вечер тов. Радионов Н.Т. успокоил нас, сказав, что квартиру нам утвердили. А на следующее утро тов. Чернова А.И. сообщила мне, что в 12 час. состоится заседание завкома по вопросу "о нетактичном поведении нач. лаб. Дудко В.А.".

  В несколько возбуждённом состоянии т. Чернова А.И. мою фразу преподнесла завкому извращенно, заявив, что в нечестном отношении ко мне я обвинил не её лично, а весь заводской комитет, приписав мне дополнительно фразу о махинациях в жилищной комиссии, хотя в том своём разговоре я такой темы даже не касался.

  В выступлениях же тов. Устинова С.Ф., Радионова Н.Т. и Рябушева фигурировали, в основном, жена и тёща, руководство которыми я не смог осуществлять, а, следовательно, не имею права руководить лабораторией.

  Подавленный чудовищностью обвинений в политической незрелости, в неумении руководить действиями, а, следовательно, и лаборатории и т.д., я не смог достаточно чётко отвести нелепые эти обвинения.

  Поэтому у членов завкома создалось превратное представление обо всём происходившем.

  На заседании завкома я ещё раз публично извинился за своё неправильное выражение, а также принёс извинения всему завкому, если своим поступком невольно обидел весь этот выбранный орган.

  Тем не менее, завком выразил мне недоверие, как руководителю лаборатории.

  Анализируя своё поведение 29.10.64 г., я считаю, что как коммунист и руководитель, не должен был так говорить, и поступать. Глубоко осознав всё происшедшее, я понял, что обязан значительно строже относиться к своим высказываниям и поступкам, а также быть более требовательным к своим близким.

  Учитывая всё вышеизложенное и полученный мною жизненный урок, прошу заводской комитет пересмотреть своё решение в сторону его смягчения.
   В.ДУДКО. 2.11.64 г.


   
   
  Вместо приведённой здесь докладной записки на имя самого Жукова Б.П. было написано коротенькое заявление. Наверное, с политической точки зрения это было правильнее.
   
   
   Директору предприятия
   п/я 14 тов. ЖУКОВУ Б. П.
   и в заводской комитет
   от нач. лаборатории Дудко В.А.
   
                О Б Ъ Я С Н И Т Е Л Ь Н А Я    З А П И С К А
   
  Жить и учиться в комнате, где меньше 5 кв. м. на человека, и где двое маленьких детей - тяжело, поэтому моя семья болезненно восприняла 29 октября сообщение о том, что выделенная предприятием жилплощадь не утверждена комиссией исполкома.

  В исполкоме жена и тёща неправильно повели себя, а я не только не сумел остановить их, но и сам вёл разговор в ненужном направлении.

  Считаю, что такое отношение с общественностью было недопустимым с моей стороны, и обязуюсь, что ничего подобного в дальнейшем больше не повториться.


  В связи с изложенным, прошу рассмотреть также вопрос о выделении мне жилплощади, и решение завкома от 30.10.64 г.

   В. ДУДКО. 2.11.64 г.

   
   
   
   ПРИКАЗ
   ПО КАДРАМ ПРЕДПРИЯТИЯ ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК Љ 14.

   № 1073 / К  от 3 ноября 1964 года.

 
 Начальник лаборатории № 35 тов. Дудко В.А. 29 октября 1964 года, при рассмотрении вопроса распределения жилплощади, допустил бестактность и оскорбления по адресу жилищной комиссии и заводского комитета профсоюза предприятия. Рассматривая этот вопрос, заводской комитет резко осудил недостойное поведение тов. Дудко, противоречащее его работе, как руководителя и воспитателя коллектива лаборатории.

  Учитывая, что тов. Дудко В.А. глубоко осознал допущенные ошибки, дал обещание впредь не допускать таких случаев, добросовестной и активной работой оправдать оказанное ему дирекцией и общественными организациями доверие
   
                ПРИКАЗЫВАЮ:
   
  За недостойное поведение, допущенную бестактность и оскорбления по адресу жилищной комиссии и заводского комитета профсоюза предприятия, начальнику лаборатории № 35 тов. Дудко В.А. ОБЪЯВИТЬ ВЫГОВОР.

  Предупредить тов. Дудко В.А., что при повторении подобных случаев будет рассмотрен вопрос о возможности его дальнейшей работы как руководителя подразделения предприятия.
   
   
   ДИРЕКТОР ПРЕДПРИЯТИЯ: / ЖУКОВ /

   Верно: Степакова.

   
   
  Второй раз мы могли потерять квартиру, когда уехали отдыхать. Списки утверждались у Устинова, после чего их должны были повезти 7-го числа на утверждение в Исполком.

 Те, кто к этому дню не представили свои документы (а их нужно было собрать - целую кучу), автоматически оставались "за бортом".

И опять-таки добрые люди предупредили маму, и она "галопом по Европам" собирала необходимые документы, и во-время их представила Устинову.

  И почему только всегда получение квартир достаётся с таким трудом, и не только, конечно, нам...

  И, наконец, после всех этих переживаний мы получили квартиру.
   
   

   Р С Ф С Р
   Исполнительный комитет Люберецкого Совета
   депутатов трудящихся
   
   17 дня ноября месяца 196 4 г.

   ОРДЕР № 6663

   Выдан гр. Дудко
   (фамилия)
   Виктору Анатольевичу
   (имя, отчество)

   с семьей, состоящей из 4 х человек
   на право занятия 2 х комн. 
   площадью 29,9 кв. м в квартире № 19
   дома № 4 корпуса №
 
   по адресу п.Дзержинского ул. Лермонтова

   на основании решения исполкома Люберецкого Горсовета
   29/Х - 1964 г. № 1191/68
   
   Нач-к гор(рай)жилуправления

   Зав. горкомхозом подпись / Костин /………………………………….
 
   ПЕЧАТЬ
   
   
   Настоящий ордер является единственным документом, дающим право на занятие указанной жилой площади.
   Передача ордера другому лицу запрещается.
    Ордер действителен в течении 10 дней.

   
   На обороте:
   
   СОСТАВ СЕМЬИ
 
 
  п. п. ! Фамилия, И. О. ! Родственные отношения
  ______________________________________________________________
   1.            Дудко И. В. !                жена
   2.            Дудко С. В.                дочь
   3 .          Дудко О. В.                сын

    
   Нач-к гор(рай)жилуправления

   Зав. горкомхозом подпись……………………………. / Костин /

ПЕЧАТЬ
   
   
   17 /Х! 196 4 г.
   Ленинская типография зак. 1671 - 3000 Х 100


   
   (Добавляет Виктор: Характерно, что с Костиным мы позже пересеклись, когда он стал начальником Управления и заведующим жилищной комиссии Мосгорисполкома, и нам нужно было получить прописку в городе Москва!).
   
  Мы получили собственную двухкомнатную квартиру по улице Лермонтова № 4, на пятом этаже нашего пятиэтажного дома. Под нами на 4-ом этаже такую же квартиру получили Иваньковы (Валентина Ивановна Иванькова работала в лаборатории Виктора, а Лёня, её муж был начальником лаборатории).

  У Иваньковых было двое сыновей, а у нас были два разнополых ребёнка.
  Нам полагалась трёхкомнатная квартира. Но это было не единственным минусом, допущенным при распределении квартир. И, как мы предполагаем, к этому решению приложила свою ручку та же Чернова, имеющая не малую власть, как председатель завкома.

 Квартиру нам дали на последнем - пятом этаже, в доме, не имеющем лифта. А, ведь у нас были маленькие дети, и Олега мы ещё долго таскали на руках, не считая - колясок, санок и т. п. тяжёлых вещей.

  Особенностью нашей квартиры было ещё и то, что при строительстве дома, она служила кладовой для строителей, а, когда крыли перекрытие и крышу дома, то на угол положили плиты, которые пролежали долгое время, в том числе и при морозе на земле. Это предопределило, что весной угол дома, как раз над нашей угловой квартирой потёк. Пришлось нашему ЖКО и Устинову (зам. директора по общим вопросам) долго и со скрипом устранять эти недостатки. А мы в угловой протекающей комнате долго не могли ночевать, пока не были устранены все протечки…

  Наш дом стоял на вершине горки, а предыдущий, стоявший параллельно нашему находится на 1,5 - 2 этажа ниже. И с верхотуры нам было видно всё, что происходило в том доме, а им только половину наших туловищ.

 А в доме напротив было мужское общежитие. Занавесок плотных на окнах не было, а на многих окнах они вообще не задёргивались никогда. К мужчинам часто приходили в гости, естественно, девушки и женщины. Порой можно было наблюдать интимные картинки. Мы были молодые, и нам было любопытно подглядывать иногда за чужой жизнью.


   Из окна нашей маленькой угловой комнаты была видна дорожка вдоль корпуса больницы, которая выходила к остановке автобуса - было удобно от остановки прямо пройти к нашему дому через больничный двор, (а также было видно, кто по ней идёт, но саму остановку  видно не было).

  На все перечисленные минусы, тогда мы даже – почти не обратили внимания.

  Мы переехали в новую маленькую квартирку, на верхнем этаже, в углу дома, и были счастливы неимоверно.
   
  Счастливы! Счастливы! Счастливы!
   
  Нашей мебели хватило, чтобы обставить всю квартирку. Мы купили наш первый кухонный гарнитур - цвета белого с салатными дверками.

Дальнюю угловую комнатку мы сделали спальней. Там поставили диван, который разложили, и использовали как кровать. Рядом, у окна стоял маленький письменный столик, за которым в то время, в основном занималась я, так как Виктор работал только у себя в кабинете (секретность).

 Дальше стояла деревянная кроватка, в которой спал Олег, а вдоль второй стены стояла Ёлкина кушетка. В большой центральной комнате, которая была проходной, стоял сервант, книжные полки, диван-кровать, а в середине - круглый стол и стулья.

  Позже, когда малыши немного подросли, мы их переместили спать в проходную комнату, а сами остались в маленькой.

 А ещё позже, поменялись - маленькую комнату превратили в детскую, а сами перебрались в проходную...

  Переехав в новую квартиру, я, особенно первое время упивалась этим радостным обстоятельством.

 В этом же подъезде получили квартиру Андреевы (Валя работала в лаборатории у Виктора), а прямо под нами жили Иваньковы.

 Помню, в первые дни я пекла на радостях какие-то пирожки, и носилась с ними по всем соседям, угощая их пирожками.

 Надо отметить, что Иваньковым доставалось больше всего беспокойств от нашей "радости". Мы не раз их затопляли. Но больше всего неприятностей им доставляли наши "застолья". Когда я перешла на работу в Москву, у нас дома часто собирался мой коллектив, состоявший, в основном, из молодых специалистов - девочек. Для того, чтобы не было им скучно, мы приглашали в компанию молодых людей, не женатых, и общительных, типа - Рудика Палладия. В общем, праздники длились за полночь. Как-то Валя Иванькова спросила - "Ну, я всё понимаю, танцы и т.д., но зачем в 4 часа ночи мебель передвигать?"... А это мы укладываясь спать, передвигали стол, раздвигали диван, сдвигали "валетом" кресла и т.п....

   
  На этот раз, в отличие от получения первого нашего собственного жилья - комнаты в коммуналке, новоселья мы не справляли. Нет, конечно, отмечали, но только с родными и самыми близкими друзьями - Смирновыми и Сухаревымы-Алексеевыми.
   
  В этой маленькой квартирке мы прожили 12, не побоюсь сказать - самых счастливых лет из 57-и (на сегодняшний день).
   
   Это были годы наших достижений: я окончила институт, начала свою карьеру, уйдя с предприятия на работу в Москву, получала огромное удовольствие от своей работы в ЦНОТ-ХИМе.

   Виктор вступил в партию, закончил аспирантуру, стал начальником лаборатории, защитил диссертацию, и, наконец, тоже перешёл на работу в Москву, где мы получили квартиру, обеспечив нашим детям московскую прописку, а внуки, и правнуки, которые уже родились в Москве, считаются коренными москвичами.

 Я не хотела сказать, что остальные наши годы были менее счастливыми. Они были труднее...

  Но это всё было потом, а пока мы радовались нашему счастью. Теперь мы могли принимать гостей, а их у нас всегда было много. Кто-то приезжал, кто-то уезжал. Проездом у нас останавливалась вся Витина родня. А родственники Степановых всегда останавливались у моих родителей.