Продам семена одуванчиков-2

ГЛАВА 2


Освещенная солнцем широкая главная аллея погоста уходила далеко вглубь, по обе ее стороны на засаженных цветами участках размером с гроб ровными рядами стояли нарядные памятники, последнее прибежище дорогих тел заботливо лелеяли пока еще живые родственники старшего и среднего поколения.

«А что с ними будет, если детей не станет? – мысленно спросила я у неба. – Ну, не желают сейчас внуки приезжать сюда к бабушкам и дедушкам»!
- О чем задумалась? – обнял меня за плечи Мишка.

Я промолчала, и мы свернули налево, к папе.  Папа сурово смотрел с мрамора своего монумента и глаза его фотографии косились на мою склонившуюся фигуру, рвущую сорняки в цветочнице.  Я кожей чувствовала этот взгляд и ежилась от страха.   

- Прощай, папочка, - закончив дело, прошептала я и, пытаясь изобразить скорбь,  шмыгнула носом.  Скорби не было, боль затушевалась, - прошло двадцать лет, как отца не стало. Причем его не стало тогда, когда он бросил маму и ушел к другой женщине.

- Пойдем, - снимая перчатки, приказал Михаил. – Еще пять покойничков остались. Кто там у нас на очереди?
На очереди были бабушка и дядя, мы навестили их, прибрались, полили цветочки и собрались идти к брату.  К тому, который не хотел показываться гостям из материального мира.

-Может, сначала к тете с ее мужем заглянем? – спросила я Мишку, надеясь на его согласие.
- Нет! – отрезал он. – В том году мы Романа не нашли, в этом шутник от нас никуда не денется.

Узкая тропка, ведущая к шутнику, вела в неизвестность, завершением которой был, наверняка, забор.  Могилы по обе стороны от нас заросли колючками и осокой, к джинсам крепко цеплялся репейник, дорогу преграждали завалы мусора и разросшиеся без присмотра кустарники одичавших смородины и малины.  Из кладбищенских джунглей выглядывали памятники с фотографиями хозяев вечной жилплощади.

- Кристина! – внезапно услышала я чей-то хриплый голос, - Кристина!
Резко обернувшись, я остолбенела. На меня смотрел дядя Гена Ширяев. Тот дядя Гена, в которого я была в детстве влюблена. Он жил под нами, работал фотографом и умел заразительно смеяться. Его жена, тетя Шура, казалась мне страшной, но красивый муж, как не странно,  любил ее. А еще он любил своих детей – старшую, Людку, и младшего, Валерку. С Людкой мы дружили и ходили в один класс, Валерка был младше на пять лет. Потом мы расстались, переехали в другой район,  и я понятия не имела, что случилось  с бывшими соседями.

«Значит,  дядя Гена тоже преставился, - с болью разглядывая знакомый портрет молодого Ширяева,  вздохнула я. – А могилка такая неухоженная! Может, убраться»?
- Кто это? – поинтересовался Миша и не дожидаясь ответа дернул меня за руку. – Не задерживайся, уже пять вечера, а желательно до шести управиться – погода может преподнести сюрпризы.

Я вновь подчинилась, так как привыкла подчиняться. Наверное, чувство неполноценности у меня в крови. Или нет? Мама часто говорила, что я неумеха, а папа всегда молчал. А потом неумеха стала умехой и окончила институт с красным дипломом, а потом неумеха стала руководителем среднего звена,  но родителям не хотелось признаваться в ошибке и они до конца делали вид, что не увидели в дочери перемен.

Мысленно попрощавшись с бывшим соседом, я побрела вслед за мужем.
- Кажется, здесь надо сворачивать вправо, - остановился он возле следующей свалки. – Там еще елка росла! Видишь елку?
- Вижу, - кивнула я и вздохнула. Лезть в бурелом отчаянно не хотелось.
- Постой здесь, а я поищу Ромку и позову тебя! – пообещал Миша и решительно направился в глубь погоста. Минута, и он скрылся из виду. Деревья как бы сомкнулись, увлекая жертву в свое логово.

- Миша! – пискнула я. Молчание.
- Миша! – памятуя, что в мире скорби кричать нельзя, громко проговорила я. Снова молчание.
- Миша! – заорала я, наплевав на рекомендации тех, кто не попадал в подобную ситуацию.

А потом схватилась за смартфон. Короткие гудки потрясли настолько, что я чуть не заплакала.
Второй звонок оказался удачным.
- Кристина, - сквозь помехи спокойно произнес супруг. – Иди вперед, Кристина, и только вперед! Я там!
- Нашел Ромашку? – обрадовалась я.
- Нашел, - согласился Мишка.
- Но, почему вперед? Ты ушел направо.
- Не перечь мне, - голос в мобильнике завибрировал. – Иди, куда я сказал!

Почувствовав, что подкашиваются коленки, я облокотилась на что-то твердое, а потом отдернула руку и обернулась. Светловолосая пожилая женщина на фото смотрела на меня с укоризной.
- Простите, - пролепетала  я.
 Глаза покойницы подобрели. И я ясно увидела на ее губах полуулыбку.
Затравленно оглядевшись по сторонам, я обнаружила, что очутилась в центре внимания местного населения. Странным образом памятники повернулись ко мне фасадами и с любопытством наблюдали за незваной гостьей.

«Хоть бы один человек встретился,  - взмолилась я небу, равнодушно висящему надо мной. – Хоть бы Мишка объявился! Так в какую сторону надо пробираться? Где забор? Где выход из ада »?
Я набрала номер Мишки, но сухой женский голос уведомил меня, что абонент недоступен.

«Итак, - начала рассуждать я. – Стоять на месте и трястись от страха нет смысла, надо куда-то двигаться. Вряд ли кладбище простирается на километры, скорее всего, метров триста, так я их одолею быстро. А если упрусь в забор, потопаю назад, к главной аллее.  А муженек у меня получит»!
Что получит муженек, я не знала, так как была совершенно не злопамятна и быстро забывала планы мести, роящиеся в голове минуту назад.

Взяв себя  в руки, я пошла. Боковым зрением видела мрамор и портреты на мраморе. У портретов были пристальные взгляды, они провожали мою спину с явным сожалением. Во время путешествия я неоднократно пробовала звонить, но Мишка оказывался неизменно недоступным.   

Несколько раз из кустов, громко хлопая крыльями, взлетали вечно голодные вороны, они кружили над моей головой и орали так, что от ужаса волосы становились дыбом.  Птицы объединились в стаи также как объединились в землячество покойники, только я находилась в гордом одиночестве.

Наконец, стало тихо, и я облегченно вздохнула.  Воронье испарилось, будто его никогда не было, фотографии погоста потупили глаза, но их рты с приподнятыми уголками губ приобрели злорадствующее выражение.  Сделав еще несколько шагов, я наткнулась на калитку в заборе.

«Назад не пойду, - будто отвечая кому-то, мелькнула в голове внезапно прилетевшая мысль. – Только вперед! Там должны быть живые люди».
На душе стало легко, я протянула ладонь и толкнула последнее препятствие к свободе.

То, что я увидела по ту сторону кладбища, заставило отступить. Тяжелый серый туман клубился над застывшей в немоте землей и скрывал от взора мои белые кроссовки. Он доходил до середины голени и, казалось, стремился подняться выше, чтобы поглотить и бедра.  Я метнулась назад, но не нашла ручки дверцы, ядовитый синий забор высился трехметровой глухой стеной, за забором сияло солнце. Здесь солнце отсутствовало, сизая дымка уныло висела в воздухе, она состояла из крохотных, но различимых глазу песчинок, тускло переливающихся в пространстве.

И тогда я поглядела вперед. Ровное шоссе отутюженным асфальтом уходило в неизвестность прямо из-под моих ног.  Оно словно выныривало из основания забора.  На дороге никого не было. Не было машин, людей, животных, даже докучливые комары, любители кладбищенской сырости, не звенели въедливо над ушами. Стояла оглушающая тишина. Повинуясь чьей-то непреодолимой воле, я, как сомнамбула,  двинулась вперед, в голове стучали молоточками обрывочные мысли, которые, не сформировавшись, путались в направлении и цеплялись друг за друга.

Постепенно туман стал рассеиваться, проявились очертания пирамидальных тополей, выстроившихся церковными свечками вдоль совершенно пустой трассы. Приглядевшись к деревьям, я ахнула. Кроны тополей были кем-то съедены, вместо крон черными змеями поднимались к небу извилистые, сухие, будто обожженные, ветки.

- Спокойно, Кристина, - не останавливаясь, громко приказала я самой себе. – Если есть дорога, значит, она ведет в поселение живых. На кладбище возвращаться нельзя, там тупики и мертвецы, зорко следившие за тобой! А Миша меня найдет, он догадается, куда я пошла! К тому же, я выберусь туда, где функционирует сотовая связь, и позвоню ему.

Ускорив шаг, я чуть ли не побежала дальше. Впереди замаячил указатель, направо находился населенный пункт.  Я чуть ли не подскочила от радости, но радоваться было рано. Названия населенного пункта я прочитать не смогла, его крепко обняла сизая дымка.  Только виднелись две буквы – «А» и «В».

Свернув по направлению этих букв, я понеслась к намеченной цели, а остановилась, когда миновала холм и стала задыхаться. И тут, в низине, пропитанной сыростью, проявились дома. Они были одинаковыми, многоэтажными и свечками стояли на приличном расстоянии друг от друга.  Меж домов, лишенных парковок с автомобилями, простирался просторный проспект с фонарями из черного металла на длинных столбах.

Покачиваясь, фонари тускло освещали окружающее пространство.  Наступали сумерки, самое время для прогулок горожан, пробок для авто и сверкания неоновых витрин. Но, в городе стояло мертвое безмолвие, прерываемое порывами завывающего ветра.

Отдышавшись, я спустилась с холма и направилась к первому же серому блочному  зданию. Напрасно я вглядывалась в окна, надеясь на электрический свет в них, света не было. Зато на первом этаже  я обнаружила парикмахерскую «Эльжбета» с изображением худой брюнетки с красными оттопыренными губами на стеклянной двери.  Дверь в парикмахерскую была закрыта на замок. К цирюльне пристроился офис или магазинчик с нелепым названием «Пырей ползучий», возле входа в него на деревянной доске объявлений висела приклеенная записка, написанная крупным размашистым подчерком: «Продам семена одуванчиков оптом и в розницу».   

«Что за муть! Прикалываются, наверное! » – фыркнула я. Но, порывшись в сумочке, нашла ручку и на всякий случай записала в блокнотике номер телефона продавца.

По мере продолжения экскурсии по городу, я окончательно приуныла – ни одной машины не увидела я на широком проспекте, ни одного человека и, как ни странно, ни одного дерева или травинки на обложенном мраморной крошкой  потенциальном  газоне. Всхлипнув, я побрела по направлению к центру. По обе стороны от меня на первых этажах зданий-близнецов находились магазины, но в них ничего не продавали, кафе, но в них не слышалось музыки, заведения неизвестной ориентации, но без вездесущих гомо сапиенсов.

Воздух посвежел, стало зябко. Меня зазнобило, а потом бросило в пот. Повинуясь внезапному порыву, я вынула из сумочки смартфон и набрала номер продавца одуванчиков.
Секунда, и пошел вызов, а затем усталый мужской голос произнес:
-  Алло, я вас слушаю! 

Продолжение: http://proza.ru/2016/07/15/362