Тайна тишины, окутавшей город

               

                Тайна тишины, окутавшей город

 Когда-то по этой улице, так же как сейчас, он проходил, так же падал тихонько снег, под фонарем снежинки, словно в красивом танце, словно белые большие бабочки, падали, казалось, что они не падали, а в полете, какие устраивают эти бабочки в брачном танце. Когда же все это было, когда же все это врезалось в память так отчетливо, лет десять назад – это точно, не меньше. Те впечатления остались свежи в памяти, наверное же, он был влюблен, как всегда, без состояния влюбленности, без любви он не мог жить, сколько себя помнит, а потом другой город, другие места, люди, хотя приезжал – но редко, а по этой улице за это время проходил в каком-то состоянии озабоченности, да и вся страна была в таком состоянии. Он вспомнил те тихие времена, не сказал бы, что беззаботные, те проблемы той жизни были будничные, не стояли так остро, решение их не решало проблем жизни и смерти. Когда он шел по этой улице, те будничные проблемы уходили на задний план. Сама эта улица, казалось, находится в состоянии влюбленности, сколько влюбленных проходило по этой улице под фонарями, сколько слов любви слышали эти фонари.


 Он и раньше проходил возле этих деревянных, обшитых досками двухэтажных домов. Часто он здесь проходил, но особенно романтичными были прогулки вечерами, когда уже сумерки сгущались, зажигались фонари, и когда шел тихо снег. По этой улице ходили в школу те девчонки, в которых, как кажется, он был влюблен, одна даже была с его класса. И это влюбленное состояние сохранилось до сих пор, и то состояние выходит в наружу в такие романтичные вечера, когда все дела улажены.

 
 Только в этом месте посещали его такие чувства, где в ряд стояли эти двухэтажные деревянные дома, дальше шли другие. Вот именно это место, даже дома на другой стороне улицы казались и сейчас кажутся симпатичными. Все время он здесь проходил в состоянии влюбленности, окрыленный, что же это за место такое?


 Дальше верх по улице такое состояние защищенности пропадало, и сменялось на некоторую тревогу, как везде в другом месте города, далеко от дома. Хотя это место тоже было далеко от дома, но не оставляло состояние защищенности, защищенность его выражалась в нежных чувствах к одной особе.


 Наконец он дошел до того последнего двухэтажного дома, если подниматься верх по улице, дальше шли  уже в ряд, намного позже выстроенные пятиэтажные кирпичные дома, в первом сразу же после этого деревянного дома на первом этаже расположилась стоматологическая поликлиника, где раз пять он лечил зубы, когда жил в городе, зашел в первый подъезд.


 Встреча его с этой особой была на первый взгляд необычной, даже может быть, что странной. Да, тем ближе он знакомился с этой особой, чем сильнее утверждался на мысли, что она странная. Знакомство с такими людьми происходит довольно просто, и в контакт они входят быстро, и после пяти минут разговора кажется, что вы знакомы давно, сто лет, как-будто этот разговор является продолжением того разговора, который произошел при последней встрече и не был доведен до конца, до какого-то логического завершения, потому что такой тип людей не терпит не домыслов, недосказанного.

 
 Она была одета в тот день в светло-серую шубку из искусственного меха, голова покрыта капором, на ногах, ему показались симпатичными, светлые валенки, в руках была дамская сумка старой модели, она была очень модной лет десять назад.
               
                1
 
 Когда он поднимался верх по улице, она стояла напротив магазина «Подарки», откуда сам вышел полчаса назад и сейчас возвращался обратно в ту сторону, он там выбирал музыкальный диск, но так для себя ничего подходящего и не выбрал. Когда он стал приближаться к ней, вся эта панорама очень отчетливо встала перед ним – напротив магазина «Подарки» стояла она, эта девушка, дома на другой стороне улицы, эти старые деревянные дома на этой, белые березы вдруг всплыли в памяти, как будто все это когда-то он уже видел где-то, возможно, во сне, возможно, в прежних жизнях. После того как он сравнялся с ней, она заговорила, обращаясь к нему как к старому знакомому.


 - Помогите мне, пожалуйста, вынести мебель из дома, - сказала она и уже шла рядом.
 Он продолжал идти по инерции и ничего не мог ответить, потерял дар речи, в течение нескольких секунд молчал, а ноги шли. А ей, наверно показалось, что раз он молчит, значит, согласился, продолжала:
 - Бабушке надо отвезти старый диван, ей на нем будет удобней спать, мне так кажется.
 -А где вы живете? – вдруг неожиданно для себя он произнес, дальше ничего не анализируя, слова из него просто сыпались. – А вдвоем мы сможем его вынести, или еще кто-то будет.
 - А вот в этом доме, - она показала на крайний деревянный дом, - на втором этаже.


 За несколько минут они дошли до того дома. Эти минуты ему показались вечными, по крайней мере, ну, никак не несколько минут, было впечатление, что успели переговорить обо всем на этом свете. Казалось, что в эти несколько минут вместилась чуть ли не целая жизнь.


 Они успели при беседе узнать общих знакомых, охарактеризовать даже некоторых, узнать новость про других, успели даже поговорить о музыке, когда он сказал, что его поиски музыкального диска не увенчались сегодня успехом, с каждым шагом они замедляли ход. Остальное время разговора происходило в меланхолической форме, она о чем-то говорила и снова замолкала, и так несколько раз, пока не дошли до ее подъезда. Она могла идти так и говорить сама с собой, но это было только на первый взгляд, она нуждалась в собеседнике, она то и дело оборачивалась, ждала ответа, смотрела в его глаза, нужна ли она ему, заглядывая в будущее, есть ли место рядом с ним ей там, не тщетны ли попытки, она просила участия, и он вступал в разговор, вставлял слово или просто кивал.


    И потом он вспоминал эти первые минуты встречи, и этот путь до ее дома каждый раз всплывал в памяти так свежо, что если бы это было записано на пленку, некоторые места нашей жизни в памяти стираются, не запоминаются, уходят в лета, а тут стоило ему только вспомнить, он снова входил в те переживания той первой встречи.


    В подъезде свет горел только на втором этаже, потому вначале приходилось подниматься впотьмах. Вот он подошел к дверям, осталось только позвонить, он некоторое время стоял в нерешительности, нажал на кнопку звонка, повторил несколько раз.

 
    Поднимаясь в первый раз с этой девушкой по этой лестнице, когда уже почти доходили до второго этажа, у него острой иголкой в уме кольнул вопрос, вдруг неожиданно ниоткуда возникший, что же он тут делает, как так получилось, что он согласился, позабыв все свои дела, и это было не то чтобы странно, а какое-то жало обиды кольнуло внутри. Такое чувство ему было знакомо, такое предчувствие его никогда не обманывало, как-то анализируя потом, он пришел к выводу, всякий раз, когда он попадает в авантюру, а вернее его доводили до ее пропасти некоторые люди, и теперь придется пройти по этому краю пропасти – расплата за что-то, за неосторожность. И такие ситуации возникают постоянно с незнакомыми или малознакомыми людьми. Как говорил один из русских литераторов устами самого величественного властителя нечистей – никогда не вступайте в разговор с незнакомыми людьми.

                2

 
    С таким чувством обиды он уже подходил к дверям за этой девушкой, обида обидой, а ум его оставался ясным, он всегда оставлял эмоциональную сторону вопроса в стороне, раз сделан шаг, нужно сделать и следующий, нужно пройти до конца, а жалость это больше присуще натуре женской.

 
    После третьего звонка дверь отворила она. Дверь открывалась чуть больше, чем на половину, за дверью стояла тумба для обуви, он снял сапоги, дубленку повесил на крючок и прошел в комнату, она пошла на кухню ставить чайник. В таких старых домах комнаты были заметно маленькие, низкие потолки, но на зависть тепло, чем в панельных домах, по жилплощади эту комнату и гостиной не назовешь, в панельных же детская больше, дискомфорт создавался даже больше не из-за того, что потолок низкий, а то, что комната  была узкая, как кишка.


     Он сел в кресло, стояли два кресла и между ними стол журнальный, по длинной стороне комнаты стенка, напротив нее диван, на котором она спит, да, это был тот самый диван, который она хотела отвезти бабушке, бабушка жила в районе вокзала. Еще стояли большие старинные часы с боем. Была еще одна комната, туда он еще ни разу не заглядывал, как говорила хозяйка дома, что там у нее живет больная мать, которая почти прикована к постели, больные ноги, встает и ходит только по необходимости и только по дому, хотя и летом выходит  раз в месяц на улицу, подышать свежим воздухом, размять свои больные ноги. Он упирался одним локтем на поверхность стола, голову сложил на ладони, второй рукой подбоченился и ушел в свои думы, хозяйки что-то довольно долго не было.


 Он начал вспоминать, как они зашли с хозяйкой в эту квартиру, в коридоре было достаточно темно, в гостиной уже сидел мужчина средних лет с усами.


 - Дядя Коля, вот Саша нам поможет вынести, - сказала она, снимая валенки, прошла в комнату. Когда он тоже прошел вслед за ней , только тогда ощутил время, большие часы показывали четыре часа дня, и только сейчас он понял, что в течении каких-то десяти минут он потерял чувство времени, будто такой параметр жизни как время  исчезло, улетучилось, и только после этого он снова окунул себя в его реалии.


 Бой больших часов его вернул снова в настоящее, и хозяйка уже подходила с чашками,с чашек шел пар, она их поставила на стол и села напротив в кресле.


 - Вот сегодня ходила в «Визит», только полчаса назад вернулась. А-а-а, - вдруг вскрикнула она, поднялась и скрылась на кухне, вернулась с печеньем с кремом. – Совсем забыла про печенье. Набрала продуктов на неделю и, - она надкусила печенье и сделала глоток, - по дороге обнаружила, что обманули на двадцать рублей. Что ты думаешь, вернули, отстаивала полчаса, поэтому задержалась.


 Он поднял глаза и направил на нее взгляд понимающе, в его глазах она увидела тепло и нежность.


 - А на улице так романтично, тихонечко идет снег. Мне вспоминается фильм, песня из этого кино, - сказал он и сделал по возможности большой глоток, попытался спеть. – Бабочки летают, бабочки … м-м-м, - как бы промычал он мелодию песни. – Дальше слов не помню, фильм про любовь. Не знаю почему, но когда так тихо идет снег, и под фонарями снежинки летают словно бабочки, я вспоминаю эту песню, фильм, главного героя, вероятно, возникают ассоциации, просто провожу параллели.


 Чашка чая и пачка печенья были уничтожены довольно быстро, во время  чего они перемолвились несколькими фразами.


 В ее компании для него была отведена, в большей степени, роль благодарного слушателя. В основном она все-таки молчала, если начинала говорить,  то говорила неугомонно, и замолкала, и этот момент тишины между ее монологами ему очень нравился, она какая-то была благотворная, наполненная тишина. Он чувствовал себя с ней комфортно, от него не требовалось ничего, лишь его присутствие, его полное присутствие, блуждания в мыслях где-то далеко, либо измена на уровне симпатий, все эта фальшь чувствовалась ею мгновенно, и Саша наблюдал внутренние истязания этого хрупкого создания, ее мысли о своей никчемности, ненужности, не требовалось себя показывать тем или другим, тем более доказывать, что в чем-то ты кто-то.

                3

   
 Все это – эта тишина между разговорами, эти большие часы, бой которых наполнял тишину, этот чай, сама обстановка и сама хозяйка – все это ему очень нравилось. Он начал приходить к ней, это была для него комфортная среда, душевная обстановка, атмосфера дружелюбия царила здесь.


 Он приходил уже третий раз, во второй раз они также сидели часа два, был чай с разговорами с тишиной между ними и бой часов, хотя был телевизор, ни разу не включали.


 - Посмотри пока телек, - сказала хозяйка и удалилась на кухню – Надо приготовить ужин.


 Телевизор был цветной и довольно уже старый, отечественного производства, изображение сносное, если предположить, что ему лет десять.


 После первой встречи он также появился около девяти часов вечера. Как-то так получилось, что после чаепития и разговоров они оказались близки.


 Она с кресла пересела на диван, на стене висела маленькая картина в рамочке. Он встал и начал разглядывать эту картину, спросил, откуда она и кто ее автор.


 - Да, вот год назад ездила в город Е, там купила не дорого, правда красиво, - промурлыкала она.


 Он согласился и уже оказался рядом с ней на диване, она выключила свет и оставила лишь ночной светильник, свет его переливался по комнате красным матовым цветом, отчего комната приобрела еще одно свое качество, она стала интимной. Хозяюшка продолжала сидеть в своей меланхоличной позе, чуть вытянув шею.

   
 - Ну вот, я и закончила с ужином, - сказала хозяюшка, возвращаясь из кухни, возвращая его из воспоминаний. – Пожарила картошку, котлеты. Ты будешь сейчас есть или потом?
 - Да, вообще-то, я бы выпил еще чашку чая, есть не хочу.

 
 Он нырнул в коридор, чтобы покурить, хозяйка бренчала на кухне посудой. Он закурил сигарету, именно здесь в этом месте у него начался роман с ней в ту первую встречу.


 - Я, вообще-то, не курю, но с тобой одну только, - сказала она в тот вечер, - говорят, что медики даже рекомендуют одну сигарету раз в месяца три.
 - В хорошей дозе, нужной, яд тоже полезен, - ответил он.

 
 История с диваном закончилась тем, что этот дядя Коля посидел, выпил пару чашек чая и, в конце концов, за разговором убедил хозяйку, что диван ей более полезен, чем бабушке, из их разговора он понял, что дядя Коля и хозяйка либо хорошие знакомые, где дружат семьями, либо дальние родственники. И в итоге они остались одни в квартире, дядя Коля незаметно для них обоих оказался в коридоре, надевал свои боты.


 - Да и мне пора на работу, надо успеть за пятнадцать минут добраться, я на «Газели», - это были его последние слова, перед тем как за ним захлопнулась дверь.


 Это как-то привело их чувство, что они остались одни. Да, «Газель» там была, перед подъездом, вспомнил он, все продумали, кроме одного, самого мелкого пустяка, мог ли он, была ли у него возможность поехать вместе с ними в район вокзала, разгрузить диван, но это было уже не актуально. Но все же любопытство взяло вверх, спустя некоторое время он решился все же у нее спросить.

 
  - А как вы собирались его там разгрузить, на вокзале, - спросил он, кивая в сторону дивана. – Ведь вы даже не узнали, смогу ли я поехать туда, и помочь вам с этим делом.

                4


 На этот вопрос ему ответила только тишина, она нелепо улыбнулась, возможно, вопрос прозвучал нелепый, какой вопрос таков и ответ. Что досаждать глупыми вопросами, стремясь показаться умным, лучше помочь такому хрупкому существу, она и так завалена проблемами, забита жизнью, сколько одиноких людей выбросила демократия на улицы, скольких она оставила один на один со своими проблемами, жизнь только для сильных, таков лозунг данного времени. Это все прозвучало уже когда-то в истории, в Спарте, где выкидывали с кручи убогих, и сейчас эхом доносятся эти призывы, все вернулось на круги своя, пожилые люди оставлены на произвол судьбы, будто выброшены с той кручи, как ненужные, как груз, не лучше ли принять участие в ее проблеме, проявить сочувствие.


 В другой комнате, где она сказала, что больная мать, послышался тихий стон, стон был жутковатый. Первый раз он услышал это, когда они стояли и курили с хозяйкой в тот первый раз.


 - Это моя больная мать, - сказала она. – Она почти не ходит.


 Так он узнал, что в квартире еще кто-то есть. После некоторого молчания она сказала, что ей холодно, он обнял ее. Так они постояли немножко, по его телу прошли токи, он услышал,  как ее дыхание стало прерывистым, и это било в сознание, руки автоматически начали гладить ее по телу, она повернулась к нему лицом.


 Он сделал, наконец, последнюю затяжку, и голос хозяйки позвал его к чаю.


 Была глубокая ночь, когда он уходил от нее, перед выходом часы показывали без пары минут половину первого. На улице было не холодно, горели фонари, снег уже не падал, напрямик через пруд до дома  добираться около получаса.


 После последней встречи он у нее долго не появлялся, по своим делам проходил рядом с ее домом, заходить, не заходил, пока есть не решенные дела, как-то не тянуло, да и днем дома ли она, у нее был свободный график работы. Она разбирала корреспонденцию одной фирмы, вернее ее филиала в городе, головной офис фирмы находился в городе Е, потом разносила их адресатам. А у него самого тоже была работа, связанная со свободной деятельностью, на свободных хлебах. Так в заботах и размышлениях у него проходили дни, недели, пока случайно не встретились возле ее дома.


 - Ты был на С? – спросила она его, спрашивая про район, так как он шел с той стороны. – Там все еще есть магазин «Каприз»?
 - Да, он есть, - ответил он после приветствия, больше никаких вопросов, где он был все это время, чем занимался, это был ее не вымышленный стиль, он даже знал, что у нее не возникало даже таких мыслей, это была ее природа, ее естество. Они  вошли в подъезд, стали подниматься.
 - Знаешь, - она обернулась вполоборота к нему на ходу, - я забыла купить сыр. Может, ты сходишь, хочу сделать пиццу.


 Он утвердительно ответил и пошел в магазин «Визит». Он не спешил, он шел тихим шагом, все это можно было сделать за десять минут, он потратил чуть меньше часа. Он впал в воспоминания, размышляя о последней ночи с ней.


 После последнего визита к ней еще прошло несколько времени, как позвонил телефон, это была она, она просила, чтобы он пожил у нее хоть недельку, он же обещал переехать к ней на следующий день, положил трубку и задумался, сидя у себя на диване.

 
 После той пиццы у него осталось какое-то жуткое чувство, осадок, нет не из-за самой пиццы, пицца удалась на славу, и даже не из-за хозяйки. Его тревожила мать, которая находилась за стенкой, хотя он ее и не видел, но этот стон, эти жуткие вопли, они начинались обычно в полночь, возможно, это было связано с биологическими часами человека, когда обострялись боли, может, существовала и другая какая причина.


 На следующий день, собрав в чемодане самое необходимое, он поехал к ней. Он поехал вечером, потому что знал, что она дома, около девяти часов они уже сидели в обычной обстановке и пили кофе. Он очень утомился за последнее время из-за своих дел и прилег на диване, хозяюшка ушла на кухню, потом уже сквозь сон слышал, как она пошла в другую комнату, где была ее мать.

                5


 Он открыл глаза, в комнате было темно, никого не было, он понял, что заснул сразу же, как прилег, лежал в одежде, посмотрел на часы, было половина двенадцатого, значит, проспал около двух часов. Так с открытыми глазами он пролежал еще некоторое время, пока его не привели в чувство вопли из соседней комнаты.


 Он встал, прошелся по комнате, заглянул на кухню, в коридоре посмотрел, хозяйки нигде не было, вернулся на диван.


 - Светка! – позвал он хозяйку, ответа не последовало.


 Тогда решил он раздеться и лечь спать. Пока раздевался, стелил постель, вспоминал последнюю неделю, сложная она была, не все просто получилось, сложил штаны, свитер и рубашку на стуле возле дивана.


 - Да, сложная и не простая была эта неделя, - пробормотал он, и его глаза стали тихонько закрываться.


 Но вдруг в соседней комнате началась какая-то возня, шум, и даже что-то похожее на взвизг, нечто переходящее в ультразвук, так, что он даже почувствовал некоторое давление в перепонках ушей. Лунный свет проникал в окно, и ему нравился этот полумрак, свет наполнял всю комнату. Не долго он созерцал эту красоту, дверь  соседней комнаты открылась, и при лунном освещении он увидел такое, во что бы сам никогда не поверил, расскажи ему об этом кто другой, в проеме дверей вырисовывался странный силуэт, вначале даже не разобрал, напоминало человека в каком-то маскараде. Силуэт стал приближаться, когда он разобрал, что там стоит, у него волосы стали дыбом. Это было что-то из ряда вон выходящее, первая аналогия приходила со скульптурами нечисти Натр Дам де Пари, или еще что-то из мистических кинофильмов. Это что-то было из числа нечисти, называемых демонами.


 Но это было красивое существо, оно издавало короткие звуки, похожее на звуки летучих мышей, вдруг встало по середине комнаты, взгляд демона был прикован на нем, существо имело крылья, руки, и нижние конечности с копытами, как и рисовались демоны на картинах, крылья были на подобие крыльев летучих мышей, так же с перепонками, кожа была светло-серая, обильно покрыта волосами, и переливалась при лунном свете. Все это, возможно, должно было бы вызвать восторг красоты и грации, но с его стороны не последовало такой реакции, он лежал окаменевший, чувство реалии держалось на тонком невидимом волоске, ясность осталась только в уме. Голова его лежала на подушке, было какое-то волнение, но все его чувства ушли куда-то вглубь, но ни истерики, ни каких других ответных реакций адекватных в данной ситуации не последовали, он лежал без движений, без чувств, с ясностью в голове, и окаменевший всеми своими членами тела.


 Существо покружилось на месте по середине комнаты, глаза горели неоновым зеленоватым светом, он глядел, словно околдованный, не отрывая ни на миг от нечисти взгляда, оно все испускало эти свои звуки. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что это особь женского пола, она также обладала отдаленно теми качествами, что и женщины - шармом, грацией, красотой.


 Оно еще пару раз покружилось, потом направилось к журнальному столу и нажало на кнопку магнитофона, заиграла чудная музыка, она очень гармонировала с этой лунной ночью, с танцем невиданного существа. Предчувствие его не обмануло, это так просто не должно кончится, нечисть прервала свой танец, и направилась прямиком на него, она вытянула руки перед собой, почти доставала его лица, страх комом подступил к горлу, он, что есть силы, закричал и полез под подушку.

                6


 По истечении нескольких минут он все-таки решается сбросить подушку с лица, так как события не находили своего продолжения, с ним ничего не происходило, комната была пуста,  была ночь, и ее освещала луна, была тишина. Он вытер ладонью пот с лица, его бесило от всего этого, больше от того, что здесь предстал в роли какой-то никчемной марионетки, он привык в жизни быть активным, а тут находился под чьей-то властью, против своего желания, как под гипнозом, овладели его движениями, его чувствами. Но весь его пыл исчез мгновенно, улетучился, когда он, развернувшись, обнаружил рядом лежащую Свету, она лежала на животе, начала разворачиваться.


 - Ты что, кошмар приснился, - пробормотала она сонным голосом и поцеловала в щечку.
 В ее глазах он увидел полное недопонимание, Света заметила в его поведении некий конфуз.
 - Что? Все-таки кошмар, все успокойся, все кончилось, спи, спи, - успокаивала она его.
 - Да, возможно, кошмар, - пролепетал он.


 Свет от сети на магнитофоне горел, время подходило к половине первого. Опять наступила тишина, только было слышно дыхание Светы, и как тикали эти большие часы.


 - Света, Свет, - позвал он ее, ответа не последовало.


 Он лежал и стал смотреть в потолок, физически хотелось спать, но беспокойство от пережитого не давало заснуть, волей-неволей он начал анализировать, да, конечно, это был кошмар. За всю свою жизнь таких ярко-выраженных кошмаров в его памяти было несколько. В классе во втором его преследовала ведьма по улицам какого-то средневекового города с вытянутыми руками во сне. Когда она почти догоняла его, он просыпался в холодном поту, и этот сон потом продолжался в других снах. Сознание того, что эта ведьма, уже бросало в дрожь, а еще раньше в кино баба-яга доводила его до такого состояния. Чего боишься, как говорят, во сне они и добивают, домогаются. Если говорить научным языком, наши фобии проникают в сознание и начинают работать во сне на подсознательном уровне. После крещения в нем поселился страх перед дьяволом, дьявол в образе быка во сне догонял его, просыпался в холодном поту, дыхание прерывалось, приходилось отдышаться, продолжать сон, а кошмар продолжался, снова просыпался, и так продолжалось в нескольких снах.


 Но у него присутствовало странное чувство, что все это не был кошмар, чувство, что это была явь, не оставляло его, что это зрелище в ночь с грациозным танцем некоего существа при сопровождении чудной музыки не было плодом его воображения или из природы сна. Вот магнитофон включен в сеть, ведь он же помнит, что он был выключен, Света так тщательно пытается показать, что спит, во всем в этом он почувствовал фальшь. Природа ума такова, что раз убедившись в чем-то, начинает неистово метаться, искать все, чтобы доказать свою правоту, свою точку зрения, находить причины, искать нужные факты, чтобы их подвести к нужному знаменателю.  В итоге, кроме беспокойства, ничего не несет, ясность ума все это отметала в сторону, да, это был кошмар, говорила о не состоятельности ранее приведенных доводах, фактах. Само допущение оного звучало как ересь в его успокоившемся уме.


 - Света, Свет, - позвал он, пытаясь даже немножко растормошить.
 - Что, - услышал он тихий голос.
 - Где ты была, когда я тебя искал? 
 - Помогала матери.


 Бой часов прервал их и нарушил общую тишину, время было час ночи. На следующий день он проснулся один и довольно поздно. Сделал кофе, выпил чашку и лег обратно в постель. Во второй раз он проснулся далеко за полдень, часы показывали половину четвертого, повалялся, убрал постель, сел в кресло, начал разбираться в своих бумагах, за которыми провел много времени. Хозяйки все не было.


 Эта неделя для него выпадала свободная от дел, все дела у него начинались только со следующей, как всегда бывало, что выпадала такая неделя, после бурных трудовых дней. Он уже привык к такому ритму жизни, что выпадали такие свободные недели, возмещая рабочие выходные и бессонные ночи. Это даже ему нравилось, подходило к его биоритму.

                7


 Это свойство черной шкатулки притягивать внимание, начало потихоньку действовать и на него, любопытство начало щекотать его под мышкой, что же это кроется за стенкой. Сегодня он ни разу еще не слышал никакого шума, возни, тем более стона. Но то, что произошло вчера, и то, что там может быть, он как-то связывал внутренне, интуиция давала пищу или даже уверенность в том, что вчерашняя картина была живая, а не природа сна. Эта уверенность его ни на чем не основывалась, и тщетно он искал этому подтверждение. И для более полной уверенности у него жило чувство, что что-то должно быть, что-то он должен найти, увидеть, интуиция подталкивала, подсказывала, что это что-то находиться в той комнате, и что очень скоро что-то произойдет, над его головой витала такая атмосфера ожидания. Но если смотреть историю, то все открытия начинались с паранойи, потому что существуют рамки, табу того порядка, что то, что ты предложил, не имеет под собой никакой обосновательной почвы, блеф, утопия, в худшем случае, паранойя. Паранойя для данного времени для данного порядка, но будущее грядет и примет это, и все это станет нормалью для каждого. Но эта не значит, что не существует такой болезни, как паранойя, тут тонкая грань между психическим и ментальным. Здесь интуиция выступает как генератор паранойи, интуиция дает некое представление будущего на уровне осязаемого и ощущений, раскодировка этих ощущений через ум, и есть открытие чего-либо, отсюда следует, что обоснование понятия через ум и есть открытие, переход, вернее, перевод из разряда параноиков в разряд открывателей. Что значит паранойя такого человека, это просто значит, что он говорил о вещах, из ряда вон выходящих, которые не приемлет властвующее большинство, звучит как ересь в данное время, любители вешать ярлыки просто перевешали названия. Паранойя эта только в глазах тех закостенелых мозгов.


 После всех доводов «за и против», он пришел к выводу, да, что он теряет, и решился заглянуть в ту комнату, не успел встать с кресла, как защелкал замок в дверях, и вошла Света.


 - Привет, что-то я задержалась, - попыталась она показать наигранное изумление, сняв верхнюю одежду, прошла в комнату.
 - Привет, привет, ты даже на обед не приходишь? – спросил он.
 - Да я была, это ты просто так крепко спишь.
 - Да быть не может, это просто ты так тихо ходишь.


 На этом у них разговор, вообще-то, и состоялся, до того как лечь спать у них так никакого разговора и не вышло, она готовила ужин, после ужина сказала, что сильно утомилась, почти по всему городу моталась, и ни каких сил не осталось.


 На следующий день с единственной на этой неделе деловой встречи Саша вернулся  очень довольный, результаты ее превзошли все возлагаемые ожидания, хозяйку застал за работой, за уборкой дома. Он на этот раз нарушил все правила поведения с ней, свою роль рядом с ней, Саша около получаса непрерывно говорил, напористо, эмоционально рассказывал, шутил, полученный позитивный заряд от встречи, просто бил ключом из него через край, эта энергия его заряжала Свету позитивом, словно мощный разряд молнии. Хозяйка в свойственной ей меланхолии выполняла по дому работу, поливала цветы, мыла пол в коридоре, начала чистить картофель, и при этом все время молчала, только иногда глядела на рассказчика большими глазами изумления, и хлопала своими густыми  ресницами хлоп-хлоп, а он все ходил за ней, куда бы  та не пошла, из кухни в коридор, из коридора в гостиную, и обратно, пока весь этот эмоциональный заряд не выплеснул в наружу, после чего только вернулся за рабочий стол. Весь вечер проходил в молчании, после ужина опять сел за работу, ему не терпелось завершить начальный ее этап, хозяйка села рядом в кресле, включила музыку тихонько и слушала. День его закончился далеко за полночь, Света уже спала возле стенки. Саша пошел выкурить последнюю сигарету в коридоре, стоял, курил и прислушивался к дверям соседней комнаты, он выкурил всю сигарету, но никакого шума не услышал, не решившись туда заглянуть, пошел спать. Разделся, лег, Света даже не шелохнулась, он развернулся от нее на другой бок.

                8


 На третий день его переезда к Свете за завтраком Саша услышал, наконец,обещанную причину своего пребывания здесь, по телефону сначала не стала говорить, а потом как-то не сложилось.


 - Мне надо съездить на два дня, оставлять пустой квартиру не хотелось, - начала она.
 -Да, конечно, конечно, раз уж переехал, - поспешил он ответить, заметив за ней некоторую неловкость.
 - За эти два дня не надо ничего делать особо.
 - Не беспокойся, все будет в норме.
 - Матери становиться все хуже, за лекарством я поеду.


 Вот это и была вся причина, которую она так долго собиралась ему рассказать. Он больше ничего не расспрашивал, так как знал, что любые расспросы касаемо этого дела, утонут в ее несостоятельности как-либо доходчиво объяснить ему, в чем же все-таки суть, в чем соль вопроса. Примерно, образно он понял, что нужны лекарства, а какие лекарства, куда поехала, осталось висеть в воздухе, в этом была его беда в отношениях с ней, хотя он умел находить плюсы в негативе, вернее превращать минусы в позитив, он додумывал конец ее историй, умственно конструировал развития событий, с ней для него оставалось много места для фантазий, недосказанное с ее стороны, недомолвки, упущение каких-то фактов находило продолжение в его варианте. Создавалось впечатление, что встретились два параллельных мира, совершенно разных по восприятию мира, совершенно разных по обработке информации этого мира, а в итоге и преломлялось все это через эти я в наружу по разному, возможно, взаимодополняя друг друга, может и находя общие точки соприкосновения, ведь на чем-то они сошлись, несмотря на многоликость мира, он так однообразен, весь мир похож на одно лицо, вероятно, потому что творец один, а весь мир он и есть. Он смотрел на нее, ему казалось, что все, что касается Светы, ему уже давно все известно, все понятно, но когда он хочет услышать предполагаемое, то из ее уст выходит совершенно другое, давно устоявшиеся вещи в его понимании, в понимании тех, кого знал давно, стало для Саши аксиомами, то в понимании хозяйки, вернее в ее интерпретации вещь могла иметь совершенно другой толк, все было шиворот навыворот, в этом был, наверно, его интерес к ней, с ней вещи, давно знакомые, открывали свои новые грани.

 
 Этот мир и она были совершенно из разного теста, поэтому она была одинока, у нее почти не было приятельниц, не было друзей, одинокие маяки в этом безбрежном мире, но Саша понял, что некоторые непонятные вещи в жизни доселе, стали понятны через призму ее логики. Ее логика была состоятельна, но не применима на большую часть сего мира. Он, чтобы не показаться невежей, не спрашивал сразу, а наблюдал, анализировал, пришел к выводу, что между ними огромная пропасть, но такая пропасть, если бегло пройтись, существует и между женщиной и мужчиной, совершенно разные образы бытия, но если он видел с женской половиной общие точки соприкосновения, то здесь пропасть еще разделяла в личностном плане. Эти выводы отдаляли от нее, он пришел решать проблемы совместного бытия с его антагонизмами, с его магнетизмом, тут столкнулся совершенно с другим миром, ранее приобретенные шаблоны взаимоотношений в социуме в данной ситуации напрочь отказывались работать, приходилось изобретать велосипед, где главным принципом стало «не навредить», терпеливо выжидать, конструируя новый тип взаимоотношений, бухаясь в океан психофизиологических особенностей напарницы данного отрезка времени жизни. Как бывает, что неизведанное отпугивает, так и притягивает, внутренне он уже от нее отдалился, дал времени сделать свое, расстанутся, когда оно придет, изобретать велосипед – это неблагодарное занятие, отход от нормали  - это грех, и почувствовал проклятие высших сил за это, расплата за содеянное, внутренне каждый знает, что грех, что от истины. В нем поселился страх, как носитель грядущего проклятия. Он увидел все свое будущее, которое проистечет связанный с этим.

               
                9


 На следующий день она уехала, в каком направлении, в какой город он не знал, зато этот день они провели вместе, никуда не выходили, просмотрели пару фильмов по телевизору, валяясь на диване, потом слушали ее любимую музыку, Света уходила готовить обед на кухню, а он продолжал валяться дальше, он отдыхал.

 
 Только раз была попытка серьезного разговора. Света сидела на кресле, меняла кассету, он развалился на диване, разговор шел от нее, а так до этого были разговоры ни о чем. Так эти разговоры со стороны кажутся таковыми, посторонним людям, на самом деле это очень важная составляющая совместного проживания, где имеют смысл постановка вопроса, тембр голоса, поза, взгляд, мимика, да все, любая деталь, не внимание ко всему этому звучит как оскорбление к другому, отсюда и склоки, ссоры.


 - Ты как думаешь, демоны есть, ангелы служат на небесах? – задала она вопрос, после того как затронули тему детей, у кого, сколько их будет, кто сколько хочет.
 - Вот этого никто не видел, это взято на веру, - машинально ответил он.
 - Значит на веру.
 - А ты сама видела их, - Саша пытливо посмотрел на нее, она молчала. - А я вот видел демона тут у тебя.


 Света повела плечами, как бы уходя от ненужного ответа, глаза смотрели на него, это были совершенно другие глаза. Такой взгляд он видел у нее в первый раз, как будто смотрел другой человек, в этих глазах увидел глаза умного человека, понимающего, а не того, кто утонул в бытовых проблемах, в этих глазах была искорка разума, разума знающего что-то.


 Начала звучать музыка и она воскликнула:
 - А первая моя любимая.
 Так начатая тема заглохла в ее восклицании и музыке.


 Эти два дня без хозяйки поначалу его нисколько не беспокоили, первая ночь взволновала, когда она пришла, днем ничто не предвещало бури, даже в голову не приходило, не было мыслей, что могло бы нарушить душевное равновесие. День как-то прошел обыденно, но после девяти часов вечера его кольнуло в бок беспокойство. Он сидел и стал ждать чего-то, чего, не понимал сам. Он стал умолять судьбу, чтобы это был всего лишь кошмарный сон, не явь, даже ругал себя за беспечность, что днем даже не удосужился зайти в соседнюю комнату. Саша лег в постель и пытался себя успокоить, потерянное внутренне равновесие привести в изначальное положение, так за такой борьбой и уснул. Так прошли первый день и ночь без хозяйки.


 Следующий день он полностью провел у себя дома, только к ночи вернулся в квартиру Светы. По дороге домой прошелся по магазинам, выбрал себе, что нужно было, сделал заметки, что в каком магазине есть, прогулялся, подышал свежим воздухом.


    Саша не замечал никого на обратном пути, даже на той улице, где ему казалось романтичным все раньше, не заметно прошелся, он ощутил себя, осознал только тогда, когда вошел в ее квартиру, и дверь за ним захлопнулась. В этот момент у него появилось беспокойство в душе, волнение. Теперь идея заглянуть в соседнюю комнату казалась ему неудачной, потому что в таком состоянии его любая неожиданность, которая может испугать, может довести до инфаркта, от этой идеи он сразу отказался. Саша пытался вести себя тихо, не шуметь, чтобы не разбудить мать хозяйки. Когда начинал собираться ко сну, часы показывали половину двенадцатого.


                10


 После той недели, проведенных у нее в квартире, Саша долго не появлялся там, как-то несколько раз встречались на улице, перемолвились словами, узнали как дела друг у друга. Появился он у  нее уже спустя пару месяцев, на улице уже было тепло, солнце грело, снег весь растаял, белое чудо талыми водами ушло в реки, просочилось в почву, у деревьев набухли почки, но свежая трава еще не пробивалась сквозь прошлогоднюю. Саша посидел у нее, попил кофе, она была вся в заботах, что-то все бегала, рылась в бумагах, через некоторое время он от нее вышел. А на улице все шло к тому, что  через недельку все должно было быть в зелени, с каждым днем становилось все теплее.


 Потом до самого лета он ее не видел, проходил под ее окнами, когда вся улица благоухала ароматами, цвела черемуха, потом уже цвела сирень, так прошла весна, самое благоприятное время романтиков, так и не повстречал ее. Только однажды, когда уже открылся купальный сезон, хотел как-то зайти позвать купаться, но встреча произошла само собой. Когда он загорал на берегу пруда, заметил ее еще издали, она шла с каким-то тюком в руке, когда приблизилась, понял, что это было покрывало, пришла загорать.


 - Ну, как дела? – спросила она его после приветствия, расположилась рядом.
  Они купались и загорали, пока солнце не скрылось за горизонт, она его пригласила к себе.


 Саша давно собирался спросить Свету, но как-то все не получалось, не было подходящего момента, либо подходящего настроя. У него создавалось впечатление, что вторгается на чужую территорию, когда собирался спросить про последнюю ночь с ней, что она сама должна все объяснить, рассказать, но она не только не рассказывала, но и не собиралась, настраивался зимой, весной.


 - Как ты, Свет, в ту ночь так появилась, что я не заметил, - наконец-то, настроился уже за чашкой кофе у нее на кресле, сидя напротив, пристально на нее глядел. – Каждый раз, что я не замечаю.


 Он продолжал на нее так же смотреть, она сидела напротив, глядела в окно, продолжая пить кофе. Бурные воспоминания захлестнули его, Света же сидела на кресле, и он видел, что она не может скрыть, что ей что-то известно, что-то знает.


 В ту последнюю ночь все началось как прежде, когда появилась эта нечисть, мысли  были в беспорядке, они бегали в черепной коробке с такой скоростью, что уж скоро утомился. Сценарий появления демона ни на йоту не изменился, только у него что-то в животе заболело, там, будто началась изжога, да и мысль своего одиночества, отсутствия хозяйки давило на психику. Была полная луна, играла музыка, демон, исполняющий свой демонический танец, на сегодняшний приезд Светы, хоть поздно, не было никаких надежд. Танец существа по времени продолжался дольше, чем в тот раз. Тем больше это чудовище кружилось в грациозном танце, чем глубже скреблись кошки на душе. Демон взмыл в воздух, продолжая свой танец, показывая виртуозность акробатики. По комнате оно летало бесшумно, грациозно, вдруг появились звезды, большие, яркие, будто отверзлись небеса, и в этом звездном небе продолжалась танцевальная вакханалия демона.


   Саша лежал и наблюдал за всем этим в оцепенении, пространство расширилось, не было стен, потолка, лишь звездное небо и демон в демоническом танце. Вдруг к первому демону присоединился откуда-то с пространства другой. Он был почти такой же, разве что цвета другого, и по размерам мельче. Демон был желтоватый, первый переливался голубым отблеском. Тандем закончил танец, и снова появились стены, потолок, и они стояли перед ним, казалось, что они между собой переговаривались каким-то образом, голосов он не слышал, по-видимому, телепатически. Почти вплотную перед ним стояли два ангела тьмы, видимо, что-то решали, и не могли прийти к единому мнению, видно было, что между ним происходит бурный спор, так, что желтый даже ударил серого. Саша догадался, что спор идет из-за него, что демоны не поделили его, серая прорвалась в его сторону, вытянув руки, пальцы рук почти достали его лица. Саша очень смутно представил в памяти конец тогдашней ночи, последнее, что он еще видел, так это как желтая нечисть набросилась на серую, по-видимому, отгораживая его.


                11

 
 Он проснулся в холодном поту, время на часах было половина первого ночи, рядом же снова лежала Света. Она была без ничего, он попытался позвать ее, но в горле было сухо, и в наружу не вырвалось ни звука, тогда дотронулся до ее рук, рука была холодная, как будто только что с улицы. Он растормошил ее, она только проговорила:
 - Чего тебе, спи, давай.


 Но заснул он все-таки довольно быстро. «Опять, что ли кошмар», - были его последние мысли перед тем, как уйти в небытие сна.

 
 - Я не понимаю, - сказала Света, ставя чашку на стол, пристально глядела в глаза Саше. – Ну, хожу я тихо, чтоб лишний раз не разбудить мать, она большее время спит, просыпается, у нее почти уже все болит, лучше же пусть спит, правда.


 Сначала ему показалось в этом голосе обида, но по ее поведению он понял, что это не так. Он ошибался, она перешла на другую тему, стала рассказывать смешной случай из своей жизни, и рассмеялась. Света замолчала, наступила тишина, опять воцарилась атмосфера меланхолии. Она, не сказав ни слова, пошла в комнату матери, Саша пошел курить в коридор.


 В эту ночь он остался у нее, много времени прошло, после того как он был здесь. Он докурил сигарету и расположился на диване, она предложила ему кофе, он согласился. После стольких чашек выпитого кофе, тонус был повышенный, уснуть было бы невозможно, но никто спать и не собирался.



 На следующий день они проснулись к обеду. Но ушел он от нее под вечер. Был превосходный летний вечер, на улице стоял теплый плотный воздух, нагретый солнцем за день. Прежде чем пойти домой он спустился к пруду. Разделся, полез в воду, так хорошо он себя давно не ощущал, чувствовал себя в превосходной степени. В воде он получал такой эмоциональный заряд, что хотелось орать во весь голос, доплыв до середины пруда, развернулся.


 По всему берегу были разбросаны группы людей, все наслаждались летним вечером, купанием. Любовался пейзажем: на западе небо было багряное, зеркальная гладь пруда отражало все в себе без искажений. Через некоторое время станет заметно, как сгущаются сумерки. Домой он уже добрался в потемках.

 
 Через неделю он уехал в другой город по своим делам, пробыл там довольно долго, приехал только в конце лета. В городе Е он остался из-за хорошей возможности заработать, работал очень плотно. В конце недели вечерами выходил гулять по вечернему городу, обосновывался в каком-нибудь летнем кафе, где играл джаз-банд. После, насладившись музыкой и вечерней атмосферой, возвращался домой под звездным небом. На следующий день с новыми силами брался за работу. Потом снова конец недели, иногда с приятелем, когда один, шли в знакомое летнее кафе, так каждый день, неделя за неделей прошли летние дни, все как по расписанию. За день до отъезда поехали с приятелем на озеро, может, этой поездке он бы не придал такого значения, если бы не случай. Изрядно загорев, Саша решил залезть в воду, а потом и расположиться в тени стройной осины, не испытывать судьбу, а то мало ли, тепловой или солнечный удар. После того, как вышел из воды, он не помнит, долго ли пролежал под деревом, спал ли, но когда открыл глаза, то на воде стояла она, та самая Света, которую оставил в другом городе, она шла прямо на него, стал протирать глаза, но тут услышал голос приятеля рядом:
 - Ну, что, а я тут подумал, что ты совсем отрубился.


                12


 - Да, нет, все я уже иду, - сказал он и посмотрел обратно на гладь воды, Светы там уже не было. «Не пора ли мне во всем разобраться», - Саша пробормотал себе под нос.


 - Что, что, что ты там говоришь? – переспросил его приятель.
 - Да, всякий кошмар видится, всякие черти, девки по воде ходят.
 - Тревожный сигнал, не перегрелся ли ты?

   
 Действительно, это был тревожный сигнал, за последнее время он устал от этих видений, привидений, демонов, кошмарных снов, за этот год их было больше, чем за всю жизнь. Саша понимал, что, действительно, пришло время разобраться, поставить точки над «и», возможно, само время пришло и стучало в двери его жизни, чтоб проявиться и поставить все точки.


 Приехав домой, он сутки отсыпался. Это был бурный город, с сумасшедшим темпом жизни, а дома все ж было спокойней, монотонней.


 Так подходил к концу последний месяц лета. Больше половины этого года прошла, и она прошла в трудах. Саша планировал недели две отдохнуть после командировки, не обновлять свои контакты по работе, но уже через день пошли звонки.


 Был теплый летний вечер, он вышел на балкон, закурил сигарету, он созерцал последние из летних вечеров, по небу пролетала стая каких-то птиц, было невозможно определить, что это за птицы, по небу неслись черные точки, небо над горизонтом затянулось темной пеленой, на зените оно еще было светлым. Докурив, он еще постоял, упираясь руками на перила балкона, в комнате зазвонил телефон.


 Эта звонила Света, она говорила, что почти каждую неделю звонила ему, все лето не могла застать, после пяти минут разговора в конце она попросила, чтобы он зашел как-нибудь, выкроив время, и не затягивал с визитом по возможности.


 - Конечно, не могу обещать конкретно, когда смогу, у меня тут пока не было, появились дела, ставшие со временем неотложными, конечно же, зайду, - положил он трубку.


 Дела, которые он планировал сделать быстро, расквитаться с ними, затянулись, неделя прошла, началась другая, а дел не стало меньше. Задуманное, что, приехав, отдохнет, не получилось, начался очень плотный график работ. Решив один из крупных дел, он посидел в кафе за чашкой кофе, теперь его мысли были далеко от дел, он отдыхал от них, проходя возле дома Светы, он зашел к ней, он шел к ней целенаправленно.


 Они вышли погулять. Посидели на скамье в сквере, прогулялись по берегу пруда. Воздух был необыкновенно теплым, на ней было летнее платье, после того как наговорились, шли молча, даже когда дошли до подъезда, вошли без слов, за чаем она настроила его на серьезный разговор. Света сидела, пила чай, под рукой на столе держала книжку, судя по обложке, она была уже довольно потрепанная.


 - Вот эта книжка, она очень древняя, - начала Света, - это страшно древняя книга. Она попала мне в поезде, когда мы направлялись с тур группой в один из пригородов Стамбула.


 Три года назад, в лотерею выиграв путевку в Стамбул на две недели, она поехала в Турцию. Путешествие по Турции происходило обычно, сколько нового, удивительного она почерпнула за эти дни, новые люди, новые нравы, совершенно другим показался ей весь этот мир. Жили в гостинице в Стамбуле, несколько раз выезжали на экскурсию в окрестности.


 Вдруг Света начала плакать в середине рассказа, крупные капли слез потекли по щеке, он опешил, побежал на кухню, вернулся с чашкой холодной воды. Она сделала пару больших глотков и успокоилась. Саша сидел напротив, ждал развязки событий, либо она окончательно снова пуститься в свои возлияния, либо возьмет себя в руки и успокоиться совсем, ему даже было безразлично продолжит она дальше или уже никогда не закончит свой начатый рассказ.


                13


 - Свет, успокойся, не надо, если тебе так больно все это вспоминать, не рассказывай, - попробовал он заговорить с ней.


 - Не надо, не успокаивай меня, я должна это тебе рассказать, именно тебе должна, - зарыдала она снова.


 Довольно быстро взяла себя в руки, продолжила рассказ. «Именно мне, должна, что за чушь, все-таки довольно странная особа», - кружились у него мысли в голове, пропуская начало рассказа Светы.


 - … так вот я села в поезд, взяла билет, надеялась, что там найду свою группу, по времени как приходит туда поезд, я должна была успеть, - успокоив свои мыли, Саша начал вслушиваться в монотонный голос Светы, она обоим налила по чашкам кофе, продолжила. – Я понять тогда не могла, знать даже ..


 У Саши на мгновение создалось впечатление, что она снова впадает в истерику, но постепенно ее дыхание стало спокойным, рассказ стал ровным.


 Как он понял из дальнейшего рассказа, что пропустил скорей всего то, что она каким-то образом отстала от группы и решила самостоятельно догонять их.


 Она прошла по вагонам и, выбрав место, села. Напротив сидели мальчик и мужчина средних лет, волосы с проседью, он показался ей больным, глаза впали глубоко от долгой изнурительной болезни, склонил голову на плечи мальчика. Так они ехали, мужчина с мальчиком не проронили ни слова, Света раскрыла книжку, стала читать, проехали еще две станции. Мужчине вдруг стало плохо, он стал метаться в судорогах, она не знала, что делать, мальчик что-то шептал ему и гладил по волосам, сообразила сбегать за кондуктором, на ломанном английском и жестами объяснила, что там больной человек, убедила пройти за ней. Кондуктор пощупал пульс, что-то сказал на своем, и удалился. Света сидела и оторопела от увиденного. Мужчина продолжал биться в конвульсии, но через некоторое время его приступы болезни отпустили, изо рта пошла пена, у мальчика только прослезились глаза, и все гладил по волосам. Мужчина открыл глаза, взгляд показался ясным.


 Мужчина заговорил с ней на русском с акцентом:
 - Я прошу у вас прощенья, но это должно было произойти, я должен вам все это передать, не доехал я, не доеду, все, все…


 Света с изумлением смотрела на него, а он продолжал:
 - Я передаю вам эту книжку, теперь она ваша, теперь все это произойдет, как написано.


 - Вот эта та самая книжка, - сказала она, обращаясь к Саше, протягивая ему книгу, сама продолжила дальше.


 Переплет книги была кожаная, не толстая, на обложке тиснением был выведен круг, разбитый на сектора, в секторах какие-то знаки, буквы, открывать не стал, продолжал слушать.


 Мужчине опять стало плохо, так и не приходя уже в сознание, скончался, его вывели на следующей станции, а уже следующая была ее. Ей казалось, что все это происходит не с ней. Так с книжкой в руке она и вышла из вагона, как в полусне прошла по перрону, вышла в город, тормознула такси, поехала по адресу. Как оказалось, она опоздала, группа уже поехала в горы, где находился старый мужской монастырь, где происходили раскопки, и последние находки там оказались уникальными.


 Это находилось в горах, в трех километрах, она решила пойти пешком, если повезет, на попутке.


 - Все это меня утомило, - произнес Саша тихо, Света остановилась.
 - Я утомился, - повторил он, - я хочу отдохнуть, послушать музыку, просто отвлечься, понимаешь.
 - Конечно, конечно, - сказала Света, - просто я хотела сегодня все закончить.
 - Да, ненадолго, просто отвлечься.


                14


 После этих слов хозяйка пошла на кухню, согреть ужин. Поели, расположились на диване, играла музыка, он внутренним чутьем стал догадываться, что это последняя встреча, возможно, одна из последних, как-то она вела себя холодно, то ли сознательно вела к тому, что им надобно расстаться. Так обнявшись на диване, они просидели до глубокой ночи, как-то у него не было того сильного желания, слушать все это, он ходил к ней, встречался – уж коли, так вышло. Он не задумывался, расставаться с ней, или продолжать встречаться, как получиться, так получиться. Просто жить, жить так, как она жизнь сама проистекает, самый интерес в жизни как раз и в том, что просто течь с течением жизни, а не барахтаться, не плыть против течения, не создавать помех, жизнь мудра, она ведет каждого. Как только кто-нибудь начинает барахтаться, или создавать помехи, вся эта мудрость исчезает, начинает создаваться искусственная среда, которая рано или поздно лопнет, как мыльный пузырь, оторвавшийся в воздух. Он никогда не хотел брать проблемы других, это лишний груз, который давит, мешает, и тут ему показалось, что навязывают, происходит навязывание каких-то своих проблем, своих узов. Конечно, по просьбе он никогда никому не отказывал, по мере сил своих помогал, способствовал решению какой-то проблемы. Света склонила голову на его грудь, а Саша свою на ее голову, так просидели они довольно долго, не проронив ни слова, так , что он даже не знал, заснула она или еще нет.


 - Света, - прошептал он, она отозвалась, - если хочешь, продолжи свой рассказ.

 Она просто тихо отрицательно покачала головой.


 С утра он пошел по своим делам, вечером договорились, что зайдет. К обеду он вернулся домой, сделал пару звонков, разобрался в своих бумагах, проблемам Светы даже не было времени протиснуться в голову, к вечеру только, вспомнив про нее, хотел отложить встречу, но потом все же пошел. Света в последнее время какая-то была озабоченная, сама не своя, такой ее он никогда не видел.


 Он появился у нее раньше, чем обычно, рассказ, по-видимому, складывался большой, заключил он, значит, и времени потребуется больше, позвонил в дверь, дверь она открыла сразу же после первого звонка. Саша чувствовал себя, вернее, ему была уделена роль человека, которому открывается некая тайна, секрет другого. Что ж пусть будет так. Он был настроен целеустремленно, без лишних движений, без лишних слов уселся сразу в кресле, в выбранной для нее роли. В привычной обстановке за чашкой чая он был весь во внимании.


 - Вот возьми ее с собой, - начала Света, протягивая ту самую книгу, - она тебе очень пригодиться, почитай ее.


 Начало событий ему показалось интересным, она молчала, выпив полчашки, начала.
За всю дорогу не попалось ни одной машины, когда она доходила до монастыря, вблизи дороги увидела группу людей и спустилась к ним. Это оказались археологи, какого же было их удивление, когда они увидели в ее руках ту книгу. Света стояла и, заметив, что объектом их пристального внимания является та книга, немножко сконфузилась. Они стояли и переговаривались между собой на своем, один подошел и заговорил, это был мужчина средних лет, волосы черные с проседью.


 - Вам, как так, досталась книга, - был его более сносный русский.


 Можно было догадаться, что визитной ее карточкой, что с ней нужно заговорить на русском, была ее книжка, которую она все время держала на руках, и каждый знающий хоть толику русский, заговорив с ней, не ошибется, что его поймут, это был детектив одного из молодых авторов.


 Она объяснила им, как и при каких обстоятельствах попала ей эта книга. Группа опять начала говорить на своем, тот мужчина, который подходил, обернулся к ней и сказал:


- Ну, хорошо, так все получилось, так пусть книга у вас.


                15


 Тогда она вернулась на дорогу и пошла в сторону монастыря, голова ее была полностью занята лишь тем, как бы ей быстрей найти свою группу, главное не заблудится. Дошла до монастыря, там велись реставрационные работы, хотя пока считался не действующим, но несколько монахов и священников жили уже здесь. Тут она быстро нашла свою группу. Их туристическая группа пробыла здесь два дня.


 У Саши начиналось создаваться впечатление, что она рассказывает уже лишнее, ему не хотелось терять время и силы на пустой рассказ, хотел уже остановить и попросить касаться только сути, но решил пока с этим повременить. Он знал Свету, она могла это воспринять очень болезненно, как некое оскорбление, в момент, когда так вдохновенно рассказывала, это прозвучало бы для нее как некое психологическое нападение. 


 Проходили дни после встречи со Светой, он посещал знакомых и приятелей, которых давно уже не видел, сама встреча, визит ко многим из них был уже чуть ли не праздник, как-то эти хождения по гостям заряжало позитивным, знакомство со Светой его достаточно накормило меланхолией, как будто окунулся в омут, болото. Все это было интересно до поры до времени, человек не менялся, он считал себя достаточно веселым, а Света все не просыпалась из сна меланхолии. Саша был глубоко убежден, нет, он был уверен, он знал, что жизнь, сам человек это носитель только позитивного, что все несчастья, негативное это все искусственное, человек сам себе придумывает трудности, чтобы поплакаться, вновь ощутить себя ребенком, ничего не знающим, эту природу инфантильности придумал человек ленивый сознательно. Он страсть как опасался людей, которые навязывали свои проблемы, мешали его жизни, избегал конкретных контактов с такими людьми, нет, нет, да вот снова попался.


 Эта книга пролежала у него на полке без внимания, после через недели две он вернулся к ней. Она состояла из тридцати трех страниц, пролистал, она была на каком-то языке восточных народов, вероятней, что древний, если верить рассказам Светы. Но самое интересное, что под строчкой карандашом был его перевод. Полистав, положил на место.


 Когда уже дети пошли в школу, к этому времени он накопил достаточно средств, как планировал ранее, купил путевку в Анталию. Да и Света при последней встрече чуть ли не умоляла, чтобы он съездил в те места раскопок, где она была, говорила, что это именно он. Такая постановка вопроса, конечно, его озадачила.


    Неделя отдыха на лазурном берегу проходила, он правильно сделал ставку на то, что лето надо отдыхать дома, где есть все для этого, пруд для купания, свежий воздух, лес, и даже охотничий дом в лесу. Этот дом был знакомых Светы, знакомый этот был достаточно известный охотник в городе. Этот дом был настоящим домом охотника, где не было ни электричества, ни радио, и ужин проходил при свечах. Если уж решили отдохнуть у моря, то не у себя на родине, а где-нибудь в другой стране, среди местных амазонок, местных достопримечательностей, чтобы вдоволь нахвататься новых впечатлений, свежих, а у своих берегов может и море, но люди те же, та же архитектура коробов.


 До того маленького пригорода, возле которого находился тот самый монастырь, нужно было ехать на машине часа четыре. Выяснив у метрдотеля, где находиться прокат машин, он взял джип фирмы «Jeep», машина была не новая, в хорошем состоянии. Купив в одном книжном магазине атлас дорог, отправился в путь.


 Он ехал по извилистым дорогам по горам, проехав половину пути, впереди увидел указатель забегаловки. Машина только подъехала к входу, вышел мальчик, он передал ему ключи и на ломанном английском и жестами, указывая на бензоколонку, объяснил, чтобы заправил. На стоянке стояла только одна машина, Фольксваген «Passat». В салоне было безлюдно, только в углу сидела семейка, возможно, муж с женой и двое детей, заказав пиццу и кофе, он расположился на другом конце от семейки. Взяв с собой фужер минеральной воды, сел, половину сразу же опустошил, он смотрел в окно, где было видна вся панорама перед кафе. Он видел, как мальчик заправил его машину и припарковал ее рядом с Фольксвагеном, на улице была жара, в салоне работали кондиционеры.


                16


 За день как решил все-таки съездить, он соседу по номеру рассказал о целях своей поездки. Сегодня вечером у него был отлет на родину, заканчивались тур и виза, это был парень крепкого телосложения из Подмосковья.


 - Вот она эта книжка, - передал Саша в руки парню ту книжку с кругом на обложке.


 Он уже успел рассказать о книжке днем во время купания, а сейчас уже время подходило к полуночи, и они собирались ко сну. Парень из Подмосковья представился как Ник, он закончил с вечерним туалетом и собирался лечь, сидел в одних трусах, рассматривая книгу.


 - Девушка, которая передала мне эту книгу, была тут в одном местечке, в монастыре на раскопках, и слезно просила, чтобы я приехал туда сделать то, о чем я не могу тебе говорить, - сказал Саша, усевшись напротив Ника на своей койке.


 - Занятная, с переводом, как я понял, - ответил Ник.


 Ник вернул ему книжку, они разлеглись по своим местам, выключив свет.


 - Я бы не стал, куда-то ездить, беспокоиться, - первым нарушил тишину Ник.
 - Так-то оно, конечно, верно, а что я теряю,- вставил Саша. – Посмотрю хоть, как тут живут, чем дышат. Все равно у меня еще целая неделя отдыха, надо же как-то разнообразить.


 - Вот ваша пицца, кофе, - женщина нарушила цепь его мыслей, принесла заказ, и он приступил к пище.


 Через пару часов он уже подъезжал к монастырю. Ансамбль, из которого состоял сам монастырь, представлял ценность памятника архитектуры. Говорят, что его основали шесть монахов в I в. н. э., потом было выстроено еще два храма уже в VI веке, самая поздняя постройка – это XVIII века. Эти здания разных времен сочетались гармонично. Саша прошелся по площади, ознакомился поверхностно с ансамблем и спустился туда, где, по его мнению, должны были бы вестись раскопки, несколько блуждая по развалинам, он все-таки вышел на то место, о котором говорила Света в ту последнюю ночь. Это был столб, искусно выложенный из камня, в три-четыре метра высотой. Дальше он начал действовать так, как рассказывала Света, встал спиной к югу, и с правой стороны над дверью должен был быть тайник, как не казалось ему все это невероятным, но тайник был.

 
 Содержимым тайника был сверток, связанный тонкой веревкой, которая, возможно, когда-то имела цвет, но сейчас она была просто пропитана влагой, пылью. Она стала темной, точнее грязной, не стал его разворачивать ни на месте, где нашел, ни в городе, даже уже и в номере, а засунул сразу в сумку. К своему приезду он уже не застал Ника, он уехал. Солнце еще было над горизонтом, он вышел на балкон, тут ему открывался вид на море. После того как принял душ, направился в ресторан поужинать.


 За последнюю неделю к нему больше никого не подселили, Саша не забивал свою голову мыслями, связанных с рассказами Светы, книжкой, свертком, он просто отдыхал. Последний вечер он сидел в ресторане, веселился, танцевал допоздна, на следующий день его утром увез авиалайнер.


 Климат, конечно, отличался, то, что было у моря и на родине. Здесь листочки уже начали желтеть. Как-то у каждого в душе теплится желание лета круглый год, жалость того, что лето ушло. Каждый живет в ожидании лета, лето только прошло, а лето уже начинают ожидать. Человеческой душе близко тепло, лето, душе всегда хочется теплого летнего дня. Такие переживания захлестнули Сашу, сидя уже у себя в кресле, он сидел и смотрел в окно, у липы под окном крона была желтая, клен рядом еще стоял зеленый, впереди в перспективе ожидались только холодные дни, потом дожди, заморозки.


                17


 Зима в этом году наступила внезапно, вдруг, снег выпал раньше, чем обычно, и морозы нагрянули, пока их не ждали. Да, в этих краях три месяца холодно, а в остальное время очень холодно. Саша долго не возвращался к свертку, даже еще и не читал книжку, хотя как-то было, что начал, так на этом и оставил. Не было настроя, чтобы специально этим заниматься, не было желания, чтобы посвящать этому время, если, честно говоря, уж не верил он во все это, мистика или что это там все было, был просто набор совпадений с этим тайником, книжкой, сами встречи. Прошло просто много времени, было много событий, что те впечатления от увиденного в квартире Светы просто стерлись, либо закрылись в шкатулке памяти, они больше его не волновали, не трогали душу. Все связанное с этим для него это было прошлое, и как наскучившую игрушку, и все связанное с ней, старался забыть, и забыл.


 Он из чувства долга, он ей обещал, съездил до тайника, взял содержимое, хотя специально для этого не делал ничего, просто его желание отдохнуть и место тайника совпали.


 И в один из длинных зимних вечеров он приступил за изучение этой книжки. Саша бегло прошелся по строкам, написанных карандашом, буквально уже через минут пятнадцать читал на последней странице. Картина, описываемая, была зловещая, напоминало жуткий роман из жанра мистики. Достал сверток, начал разворачивать, и вспомнил рассказ Светы, каким образом стало известно о тайнике. Когда она пребывала два дня как турист в монастыре и в окрестностях, перед самым их отъездом к ней подошел тот мужчина из археологов, который заговорил с ней на русском у дороги. Он пригласил ее пройтись, они прошлись по развалинам и дошли до места раскопок. Там он и рассказал ей, что через полгода этот тайник освободят от груды камней и земли, и он должен будет, и именно он, взять содержимое, как написано в этой книге, «пусть свершится то, ради чего все начато, раз пришло время 2000».


 - Пожелай ему удачи, - были его последние слова, после того как вернулись, и он посадил ее в автобус.

 
 Содержимое этой книги напоминало ему как бы отрывок или часть из «Апокалипсиса», те же прорицания, столько же не понятных иносказаний, аллегорий, а в итоге, что это должен быть именно тот субъект, и не кто-нибудь другой, и достаточно довольно непонятных конкретизаций.






 Шел сильный дождь, лил прямо как из ведра, в дверь кельи отца Феона постучали, и вошел человек в рясе, капюшон закрывал его большую часть лица, с него стекала вода, и было слышно, как капельки капают на деревянный пол. В кельи было темно, время подходило к полуночи, только в углу горела лампада над иконами. Человек прошел в середину комнаты и снял с головы капюшон, отец Феон узнал в нем брата Ивако.

 - С Христовым воскресением, отец Феон.
 - С Христовым воскресением. Ты так поздно вернулся из города?
 - Уж сильно хотел быстрей вернуться,не заночевал, - ответил брат Ивако и присел с краю на лавки.


 - С чем пожаловал? – спросил отец Феон, поднимаясь с колен, брат Ивако застал его за молитвой. – Опять ты со старым, выкинь из головы, ересь это все, ересь.


 Отец Феон присел рядом, глядел на брата Ивако и вспоминал. Это был самый молодой среди них, самый талантливый, он знал об этом, самый умный, если бы это можно было так назвать, он один из всех постигал бога умом, остальные молитвой, плачем в душе. Он глядел на него и вспоминал, как полгода назад они, шесть иноков начали в этом месте основу монастыря, как они с трудом сбежали из римского плена, и в этих горах, так же шел дождь, и сильная молния пробила в расщелину, они, приняв это как знак свыше, решили основать монастырь. Они сбились с толку, промокли до ниток, устали и нашли убежище в этой расщелине.


                18

 
 - Я бы хотел уяснить одно место в Апокалипсисе, - сказал брат Ивако, тихо поднимая глаза на отца Феона.


 Потом уже когда прошло три года, после той ночи, брат Ивако исчез. Братья говорили, что у него за последнее время произошло помутнение рассудка, видели его в горах, скитающегося в одиночестве. После того как его отвергли все внутренне, после того как стал внедрять свою теорию религии, бога, стращание и уговоры не помогли, пришлось в ультимативной форме сделать условие, что если он в течение недели не одумается, от  него придется отказаться и попросить его уйти из монастыря. Он очень их любил, и все это знали, и жизнь без них не представлял, поэтому очень близко все это воспринял, с болью в душе скитался за пределами монастыря. Один из братьев, возвращаясь с полей, услышал сначала крик, потом увидел, что кто-то падает с кручи в ущелье, где они в первый день нашли приют. Спускаться вниз не представлялось возможным, поэтому они точно не знали, был ли это брат Ивако, но в этих краях до сих пор не было еще ни одной живой души.


 Эта была эра сильных гонений христианства. Так же из-за веры отец Феон попал под гонения, а потом и в плен к римлянам-язычникам. Они работали там, у одного знатного римского полководца на плантациях, ночью их возвращали в каменные камеры, он был у своего господина в рабстве около года, за это время только вера помогала выжить, познакомился с другими христианами. Это было настоящее братство, полгода готовили побег. Их было восемь человек, трое знали грамоту, это отец Феон, брат Ивако и еще один старец, другие знали о Христе из рассказов. Здоровье старца не выдержало темпов побега, и он скончался в дороге, один погиб еще раньше при обезвреживании охраны, третий остался в селении, когда проходили там. Когда они блуждали в горах далеко от людей, к ним примкнул еще один, так их стало шестеро.


 Отец Феон умудрялся прятать послание апостолов и Апокалипсис даже в плену и сохранил их до нынешних дней, и больше у них не было ничего. Брат Ивако так жадно все это читал, перечитывал, но потом как-то сильно его увлек Апокалипсис. Он изучал его, делал какие-то записи, спрашивал по возникающим вопросам у отца Феона. Отец Феон как-то сначала не придавал этому значения, но потом настырность брата Ивако и его вольные толкования ввергли сначала в смятение, а потом его упрямство доводила до раздражительности.


 Один из братьев занимался росписью икон, по просьбе брата Ивако он сделал чернила, кожаную обложку, которую сейчас Саша держал в руках, она была сделана искусно, листы  были сделаны из местного тростника, держали под прессом достаточно долго, и в итоге получались плотные листки.


 В конце концов, Брат Ивако начал потихоньку всех доставать, многие заволновались,  они его считали молодым и умным, пока его не охватила эта спесь. Во главе всех был отец Феон, и его начали просить, чтобы повлиял на него. Были беседы с его стороны с братом Ивако, он не был на него настроен агрессивно, братья просто поставили перед фактом – либо чистота веры без брата Ивако, либо ересь с ним, и в результате разлады, раздор и гибель братства.


  Брат Ивако знал Апокалипсис наизусть, казалось, что это совершенная книга, только одно место считал он, имеет прореху, недосказанность, так, если бы из книги как бы были вырваны страницы. И он считал, что, наверное, так оно и есть, что те страницы просто не дошли до наших дней, а подозрение, что это не хватает страниц у отца Феона, он сразу отмел. Ему и раньше доводилось читать Апокалипсис, Новый завет до плена, и тогда у него в душе зародились две версии, первая – что не все страницы дошли до наших дней, и вторая, она как то грела его, доводила до какого-то экстаза, что Господь сознательно не дал его, это место, чтобы кто-нибудь сам дошел. И это место он считал, дает человечеству возможность безболезненно вернуться в Эдем, к Создателю.


                19


  Брат Ивако раскрыл ему свои соображения, мысли, и что он знает, как это можно сделать, исправить ход событий, вернее подкорректировать его, сделать другой ход событий, альтернативный, который будет проистекать параллельно с основным, для желающих другого хода.


 Эти его мысли отца Феона сильно удивили, но и тогда у него в сердце не было ничего плохого против брата Ивако, глубоко в душе он был уверен, что с ним ничего не происходит, что он просто увлекся, просил его, чтобы закончил со своими поисками, домыслами, и что все это, в конце концов, до добра не доведет, и тем быстрее он закончит, чем быстрее всем станет лучше, а главным образом ему.


  Под ночь отец Феон решил сделать визит в келью брата Ивако, подходя к дверям, он вдруг увидел яркий свет в окно, достаточно яркий для лампады, он поспешил открыть дверь. Брат Ивако лежал на лавках, комната была заполнена будто лунным светом, а по середине ее отец Феон увидел нечисть, которая повернулась в сторону шума, это за ним захлопнулась дверь. Нечисть была серого цвета и с крыльями, глаза горели зеленым светом, не  успел отец Феон произнести молитву, как нечисть исчезла, пропал и свет, в комнате воцарился полумрак, в углу горела лампада.






  Саша в день по нескольку раз бывало проходил возле дома Светы, но не заходил, звонков по телефону со стороны Светы тоже не было. Не видел он ее долго и, возвращаясь поздно вечером, решил зайти к ней. Дверь долго не открывали, так, что он уже перестал звонить, постоял немножко, и решился было уже развернуться и пойти, как вдруг услышал за дверью голос. Он попросил Свету, дверь не открывали, сказали, что старых хозяев нет. Он попытался узнать, где они, куда съехали, ему лишь ответили, что их давно нет, обе скончались полгода назад.


  Саша побрел домой в расстроенных чувствах, в думах, в воспоминаниях. Он укорял себя за то, что мог зайти сразу после поездки в Турцию, мог чаще навещать ее, но это гордыня, это сумасшедшая гонка за деньгами, бешеный темп жизни закрывало то священное в жизни. Это люди, за каждым которых таится человеческая душа, которая нуждается у слабых в покровительстве сильных, у сильных в простом человеческом отношении, в тепле. Он вспоминал, как осенью еще проходил под этими же окнами с некоторой надменностью, терзал себя сейчас за то, что оттолкнул ее от себя, чувствовал за собой вину.


  Такой ход событий дал с его стороны толчок для продолжения изучения того материала, связанного со Светой. Первым делом он захотел вернуть ту нить воспоминаний той последней встречи, когда он для себя решил порвать с ней отношения, но эмоциональная сторона преобладала над ясным умом, холодным расчетом мозга, он совсем раскис, ворочался в постели, ничего толком не вспомнив, заснул.


  На следующий день вечером он устроил некий вечер воспоминаний, накрыл на стол, включил тихонько телевизор, расположившись на кресле, налег на водку. Водка, в свою очередь, с добавлением дозы вовнутрь делала свое, глубоко проникая в мозг по кровяным капиллярам, тупила ту боль и мысли в голове, делая комфортным то бытие, которое уже казалось невозможным. Человек не может без оправдания, человек должен его найти, иначе нет шага в будущее. И он нашел – человек слабое существо, и ему свойственно ошибаться, и он из их числа. Водка все больше отупляла его чувства, зрение помутнело, слух потерял свою остроту, его уши воспринимали некий гул от динамиков телевизора, он стал тихонько уходить в глубины своей памяти.


                20


  У Светы рассказ был длинным и утомительным, поэтому перебрались на диван, они лежали, он обнял ее, а она своим тихим голосом все рассказывала, каким образом досталась ей эта книжка, откуда узнала о тайнике, и неожиданно перевела на него свой взгляд и произнесла:
 - А ты хочешь узнать, что происходит в действительности в моей квартире?
 - Если есть желание, конечно, расскажи.
 - Тогда пошли, - позвала она его за собой, сама пошла в соседнюю комнату.


  Стрелки на часах показывали половину двенадцатого ночи, он поспешил за ней. В комнате до невозможности дышать был спертый воздух, Света подошла к койке и опустила вниз одеяло с головы матери, обнажилась голова пожилой женщины, с редкими волосами, женщина спала.


 - Через пятнадцать минут все и начнется, обязательно в полнолуние, а в обычные дни она обычная, тихая женщина, - говорила Света тихим голосом.


  Он стоял несколько ошарашенный, не знал, что и говорить, лежала самая обыкновенная женщина, без всяких каких-либо особых признаков. Но следующая уже минута доказывала обратное, вдруг женщина резко открыла глаза, и они стали гореть зеленоватым светом, тут же раздался тот самый ужасающий взвизг. Света развернулась и вытолкала его за дверь, сказала, что скоро придет.

 
  Саша вышел в гостиную, включил свет и присел с краю на диване, под сердцем у него поселилось странное чувство, страх от увиденного, от услышанного яснее не становилось, наоборот, все запуталось.


 - Я ее успокоила, она будет дальше спать, я знаю заклинания, - сказала Света, проходя в комнату, - я тоже превращаюсь, но у меня все под контролем, но ты меня уже видел.


  Ее слова произвели на него такой эффект, что он продолжал на нее смотреть с удивленными глазами, пытаясь увидеть уже в знакомом до селе лице, молча, ту личность незнакомую, которая скрывалась за этой. Пытливо осязая взглядом овал лица, чуждо ли то, что там скрывается, нет ли опасности для него в том, в ком был уверен до сих пор, пытался сызнова ментально построить тот мир, который рушился на глазах. Человеку, имеющему вес, было дискомфортно находиться в невесомости, поэтому все сначала взвесил и начал ставить по местам. Света в данный момент была даже лишней, шла напряженная внутренняя борьба, что выступили даже капли пота на висках, поэтому молчал.


 - Демоны подразделяются по классам по их возможностям, мы с ней, - Света присела рядом и кивнула в сторону соседней комнаты, - одного класса, но у меня на одну привилегию больше, она серенькая, я желтенькая. Она тебя давно хотела уже убрать, я мешала, если бы не я, то ты, наверно, давно бы уже скончался от какой-нибудь болезни, от сердечного приступа, например, или несчастный случай.


  Саша сидел молча, все члены его тела будто не подчинялись ему больше, туго соображал.


 - Она мне не мать даже вовсе, - продолжала Света, - мы даже и не демоны, люди, но в определенное время при желании происходят метаморфозы, а она уже не может контролировать, она уже старая, поэтому я тебя и пригласила. Тебя не должно быть, как написано, ты и верно не читал ту книжку, ты тот самый, та прерогатива, которая может довести до Эдема, не встретив Люцифера.


- Все это бред, - выпалил Саша.
- Бред не бред, а все произойдет, как написано, - как-то с грустью в голосе произнесла Света.


                21


 Но водка внутри сначала работала на уровне физики, расслабила мышцы, суставы, а на уровне психики потом затупила чувства, восприятие мира прошло по другому руслу, с его прошлым и настоящим. И от восприятия прошлого теперь у Саши зависело, как он заступит в будущее, но теперь же водка уводила его в другой мир – мир грез и сна. Но никто в мире еще не смог найти, уловить ту нить, ту грань, когда же это происходит переход из реалии в мир сна человека, какие механизмы задействованы, Саша бухнулся в мир царства Морфия, отключился из реального мира. Только чувства держат связь его с этим миром, любой раздражитель может вернуть человека из мира снов, как то, слух, осязание, другой вариант – когда он вволю насладился миром Морфия, медленно всплывает в этот мир, полный сил и энергии. Кто это или что это действовало там, в мире снов, не ясно. Что там происходит, был ли ты сам в этих снах или действовало твое я – второе либо истинное, или я с параллельных миров. Во сне человек уязвим, сколько людей погибло через это сладострастие, любой пожилой человек ответит – слаще сна нет ничего на свете. Особенно в старину русский человек любил поспать после обеда, где заставало его это время, там и ложился опочивать, враги знавшие такое свойство русского народа, много положили нашего солдата.


 Проснувшись утром, Саша заметил себя в кресле, работал телевизор, голова была ясная, не болела. Застыв на несколько минут в той же позе, он ушел в свое прошлое в своих мыслях, чтобы начинать создавать свое будущее.




  Когда отец Феон подошел к лежащему брату Ивако, тот был в беспамятстве, весь в поту, похлопав ладошками по лицу, привел его в чувства. Его закатившиеся глаза теперь смотрели на отца Феона с ясностью.


- Сейчас я не буду у тебя ничего расспрашивать, а завтра сранья жду тебя у себя, - сказал довольно строго отец Феон, - помощь не нужна, сам справишься.


 Отец Феон дал воды испить ему с кружки, и, убедившись, что с ним все в порядке, ушел к себе.


- Это было так, - начал уже с утра брат Ивако у отца Феона, - я по середине стола расположил книгу, приложил большой палец в центре круга на знак, произнес несколько раз заклинание, появился этот демон, я немножко испугался. А он начал исполнять свой танец, как бы меня не замечал, потом резко развернулся на меня, стал подходить ближе. Я даже не смог произнести молитву, язык будто бы отсох, отошел в угол, мне стало плохо, ну а потом я успел заметить, что вошли вы.


 Отец Феон выслушал его внимательно, ни разу не перебив.
- А теперь ты мне должен все рассказать внимательно и подробно.
- Когда я нашел то место в Апокалипсисе, это место я вам уже показывал, - продолжал брат Ивако несколько смущенный, - я начал думать, искать выход, заполнить тот пробел в Апокалипсисе, который мне не дает жить спокойно в последнее время. Я думал, что должен был найти тот ход, продумать его, а для этого мне нужно было узнать природу демонов. Потому что, отец Феон, после смерти человек проходит через такую тьму тьмущую демонов, пока дойдет до ангелов божьих, которые доведут его за ручку к Боженьке. А ангелы же спускаются и забирают только избранных с собой, а таковых очень мало.


 Отец Феон смотрел на рассказывающего словно на своего сына, сердобольность брата Ивако была знакома всем, и выслушав весь рассказ, хотел помочь в его беде. Он не разделял беду на чью-то, беда любого из них была и его беда.


 -Новый Завет показывает путь, а Апокалипсис говорит о невозможности спастись всем,  что человечеству суждено погибнуть, - у брата Ивако от волнения подступили капли пота на носу, продолжал излагать свои мысли, - показаны те сети, условия, а человеку это невозможно пройти. Пройдут только те, за кем придут ангелы, а остальным же уготована гиена огненная, т. е. амба, полный крах, невозможность возвращения в Эдем.


                22


 Наступила маленькая пауза, брат Ивако перевел дух, задумался, потом как бы ухватившись за цепочку своих мыслей, поднял глаза, их взгляды встретились, продолжил:


- Все, что написано в Апокалипсисе, я вывернул, т.е. вся вывернутая суть его – это и есть природа сатаны. Я все выворачивал, делал наоборот, вывел все наизнанку, и нарисовал пиктограмму, написал заклинания, которые вызывают демонов, как молитва призывает бога в сердце.


 Брат Ивако закончил рассказ, начал вспоминать все, что он готовил перед приходом,  ничего уже не нашел в памяти, начал снова говорить:


 -Вот вся суть того, что я сейчас говорил, изложена в этой книге, в папирусе.


 Отец Феон взял в руки книгу, сверток папируса, молча, взглянул на них.


- Кто посягнет на власть бога, тот обречен. Человек существо малое, только вера в бога делает его великим, ты взялся не за свое дело, брат Ивако, - начал отец Феон рассудительно, - твое дело – молитва и упование, а не придумывание путей. Если бог и оставил пробелы, то это его великое дело, а твое - слезно молить о милости, а ты должен верить и уповать, если даже Он решит, что ты не достоин рая, то это тоже его великое дело, то ты и этим должен быть счастлив, ибо это решение твоего возлюбленного бога. Больше я тебе ничего не скажу, вот тебе срок – неделя. За этот срок прими верное решение, если не откажешься от своего, то братьям придется с тобой расстаться. А книгу и папирус оставь, я их тебе после вечерней службы верну, а свое время проводи в молитве.


 Получив благословение отца Феона, брат Ивако пошел к себе, после обедни направился на работы в поле, там у них было свое хозяйство. К заходу солнца стал возвращаться обратно, любовался окрестностью по дороге, подолгу стоял у кручи и смотрел вниз в ущелье.


 Не сразу отец Феон появился у брата Ивако после вечерней службы, принес ему книжку и папирус и в течение пары часов читал ему нотации. Негоже говорил он ему для христианина это дело, которое он затеял, что для истинного христианина достаточно веры на милость бога, что если уж он так кичится о своем спасении, для этого достаточно молитвы.


 - Кто возлюбил Христа во сердце своем, то для такого и в аду рай. Все прочитал и книгу, и папирус, очень умно, лучше бы ты свой ум направил на дела Христовы, - продолжал отец Феон, плавно переходя на предмет разговора.


 У отца Феона не было почвы для недоверия трудам брата Ивако, он был сам свидетелем того, что можно сделать с помощью пиктограмм и заклинаний. И именно увиденное им толкало его на крайние меры, чтобы предотвратить ту скрытую угрозу, которую неопытный, но пытливый ум брата Ивако не узрел. У отца Феона рисовалась печальная картина будущего перед глазами, эти вызываемые демоны, в конце концов, могли стать во главе человечества в силу своей мощи, а возможно и уничтожить его.


- Сожги все это, покайся, завтра придешь с ответом, - это были последние слова отца Феона перед тем, как выйти от него.


 Время полуночи стремительно приближалось, на ясном небе звезды горели необыкновенно ярко. Перед тем как скрыться за своей дверью отец Феон бегло бросил  взгляд в сторону кельи брата Ивако, он заметил тот знакомый яркий свет в его окне, раздался взвизг, который повторился еще раз, свет практически тут же исчез. Отец Феон понял, что произошло, но для возвращения не видел смысла.


                23

 Прошло очень много времени, прошла целая жизнь, Саша уже был дедушкой, у него были внук и внучка, внучка от дочери и внук от сына, после той истории с той книжкой, папирусом, с трагическим концом Светы. Он через несколько лет спустя нашел ту единственную и женился на ней, его семейная жизнь проистекала тихо и мирно, в семейном тепле и понимании. Он считал, что ему очень повезло с женой, и это было, в самом деле, так, супруга его во всем поддерживала, помогала, родила сначала сына, потом дочь. Дети его очень любили, и каждый жили уже отдельно, приезжали погостить, привозили к ним внучат, и он в свою очередь окружал их дедушкиной опекой и любовью.


 Всю ту историю он вспоминал с теплотой в душе, особенно теплые воспоминания хранил о Свете. Проезжал ли он, проходил ли около ее дома, без горечи не мог смотреть в сторону ее дома, и это продолжалось очень долго в его жизни, и только к старости, когда у него уже были жидкие седые волосы, сменились на теплые воспоминания о ней. Только прощение может сменить негатив на позитив в человеке, и чтобы произошло такое серьезное действо в душе, он проходит через серьезные испытания, и с ним происходят колоссальные изменения, которые заметны не вооруженным взглядом, заметны всем, особенно близким.


 Потом же он все-таки заставил себя изучить книгу и папирус, разобраться во всем по мере сил, но это уже было в происшествии многих лет после, как он узнал о кончине Светы. Если он раньше мог забыть о существовании такого существа как Света на пару недель, месяцы, то сейчас помнил о ней всегда, казалось, что она поселилась у него в сердце, даже тогда, когда не думал о ней, чувствовал ее присутствие. Будто она где то рядом, чувство незримого присутствия постоянно жило в нем, будто она бдит за ним.


 Но стоило ему проходить или проезжать рядом с этим домом, даже если голова была занята чем-то веселым, чувство горечи и сожаления всплывали на передний план, и он не мог с этим ничего поделать еще долго, дом этот служил для него совестью. Эта история сделала его более степенным, серьезным, на вещи, которые считал мелкими, перестал обращать внимания, не тратил время и силы на развлечения, на которые с течением времени смотрел как на бесполезные. Так он остепенился, сначала его стали реже видеть друзья и подруги в местах развлечений и отдыха, а потом и вовсе вычеркнули из списка друзей.


 Его дело, чем он занимался, постепенно встало на более уверенную колею, более конкретные и осязаемые формы оно приобретало, и тем конкретней и уверенней он стал себя ощущать.


 Он как-то выкроил целую неделю от дел, чтобы заняться именно той книжкой, папирусом, в конце концов, завершить с этим, расставить все точки над и, сделать какое-то логическое заключение.


 Саша сидел за столом у себя в частном доме, разложил перед собой папирус, книгу, чистые листы, чтобы делать записи. Комнату в открытое окно заполнил свежий майский воздух, а вся атмосфера была заполнена криками стрижей.

 
 Главное свое обоснование, на чем вся теория учения строилась, как понял Саша, изучая ее, было в том, что автор этой книги делал акцент на то, что в Апокалипсисе не все показано, существует пробел, раскрыты  не все пути, ведущие человечества к спасению. Автор сфокусировал свое внимание на семи ангелах, которые навлекали беду на сбившегося с пути истины человечество. Потом объяснял, что их должно быть девять, как завершающая цифра бога в нумерологии небес, в конце он даже говорил о десятой, но так и не описал. Прочитав всю книгу до конца, Саша сделал вывод, что эта была попытка какого-то иного учения, которое показывало путь к богу. Но автор ни на йоту не отходил от учений Христа, от Евангелия, просто акцентировал, что есть некий пробел, некая недосказанность. Такое вступление вначале несколько успокаивало, а суть то книги была все-таки в том, чтобы связаться с нечистыми силами, была показана природа их, канал выхода в общество демонов. Общество и уклад их были вкратце описаны, способы общения с ними, некая инструкция, предостережения, подклассы, виды демонов, одним словом жуть, начали за здравие, закончили за упокой. Такие противоречивые чувства овладели Сашей в такой солнечный, майский день, но по позвоночнику стержнем пробежал холодок, после осознания содержания книги - благими намерениями вымощена дорога в ад.


                24


 Было задумано дело во спасение, а зашли к демонам, все это пахло черной магией, сатанинским  изданием. Может автор и хотел благое задумать, но вся суть книги, сама книга была хорошим подарком для сатанистов, которые избрали для себя богом сатану.  И непосредственное общение  со своим предводителем и его ангелами было бы для них на руку, попади эта книга к таковым. Теперь становилось ясным некоторые неясности из рассказов Светы, эту книгу нужно было держать в тайнике, в секрете, потому что предупреждалось об опасности беспечного контакта с демонами, автор требовал серьезного подхода  на стадии непосредственного контакта. Природа демонов не была изучена досконально и возможность представления опасности человечеству была велика, какова будет реакция вызываемого демона к вызывающему, однозначного ответа не было, и никто не мог дать.


 В папирусе давались еще пару пиктограмм, но истинная ценность его была в том, что там приводились заклинания. Ко всему написанному, к теории прилагались три пиктограммы: одна на обложке книжки, две в свертке папируса, несколько заклинаний, так что учение было только на стадии зарождения. В папирусе, как он разобрался, было всего пять заклинаний и две пиктограммы, может автор не успел, возможно, были еще свертки, еще тайники, но это было все, касаемо этой темы.


 Было уже достаточно темно, когда он вышел прогуляться, проветриться перед сном, снять то напряжение внутри. Вечера были еще прохладными, он спустился к пруду по улице. На берегу росло несколько тополей, и это было одно из красивых мест, он стоял и смотрел на гладь пруда.


 Вернувшись, он не смог заснуть до утра, расположился на веранде в кресле. Потихоньку стала наступать тишина, перестали лаять собаки, ездить транспорт, и с этой тишиной на него потихонечку начали нагнетать воспоминания.


 Света как-то призналась, что она по книжке пыталась вызвать демона, но не хватало заклинания. Страдая от скуки, от любопытства Света изо дня в день, неделями, месяцами повторяла попытки сеанса, и у нее получилось. В книге было руководство, с помощью пиктограммы и конкретной комбинации пальцев на пиктограмме, произнося заклинание, возможно вызвать любого демона.


 Так у нее началась новая жизнь в новом качестве, она проводила некоторую часть своей жизни демоном. Она, не зная заклинаний, пробуя разные комбинации пальцами на пиктограмме обложки книги, в один из дней неожиданно для себя стала превращаться в демона, так она открыла другие возможности книги.


 Так же как тянет душистый цветок, манит пчелку, так и ее превращения, появление нового существа начало привлекать внимание других существ, настоящих ангелов тьмы. Сначала Света, конечно же, испугалась, долго не брала в руки книгу, но потом любопытство взяло вверх над страхом, но как всегда и бывает, время лечит. Гораздо позже она заметила, что за ней постоянно наблюдают, эти демоны держали дистанцию, не хотели приближаться, потом поняла – это пренебрежение, эти ангелы к ней относились как к второсортному, низшему, но одна все же прибилась к ней. Это была та женщина, про которую Света вначале сказала Саше, что эта ее мать. Только потом уже став демоном, Света поняла, что, чтобы происходили метаморфозы, нужны определенные условия: полночь и полнолуние.


                25


 Саша не засыпал, хотя время уже было далеко за полночь, стал зябнуть, пришло решение вернуться в дом, затопить камин. Зажег огонь в камине, уселся возле на кресле и наблюдал за языками огня, тихонько выпивая бокал красного вина.


 Та прибившаяся женщина к Свете нуждалась в помощи, и попросилась к ней. С приходом старости у этой женщины способность перевоплощения при благоприятных условиях срабатывала помимо ее воли. Она принадлежала к очень старой сатанинской секте, но с кончиной главаря эта группа распалась, и самое главное, в чем она призналась Свете, что начала слышать голос, и это голос сатаны.


 Получалось так, что Саша вечерами сидел за изучением данного материала, днем же отсыпался. Эти вечера у камина он очень любил, посиделки у камина, называли они с друзьями. Вечерами с друзьями по выходным дням за бокалом хорошего вина, за шутками, байками проводили здесь время. А длинными осенними вечерами любил здесь бывать один, за окном было зябко и сыро, у камина тепло, казалось, что эти языки пламени согревали даже душу, звучала чудная музыка, а на улице шел непрерывный дождь, и монотонный стук которого на крыше успокаивал, действовал умиротворяюще.

 
 Все продвигалось намного медленнее, чем он предполагал, многие места в книге были не понятны, вся книга, как бы, состояла из отрывков, многие вещи были в аллегорической форме, понять которые он и не пытался. В конце концов, решил остановиться на пророчествах, проводя параллель с рассказами Светы. «Это должен быть ты, это ты, так произойдет, как написано», - все кружились у него в голове слова Светы. Да и в книге говорилось о мужчине, на которого свалиться это бремя, когда «грядет время 2000», было так написано.


  Эти мысли постоянно заполняли его время, даже на работе. Этот омут затянул его целиком, вовлекся весь в эту игру разгадывания ребусов, загадок, которые предоставила ему судьба. Потом уже сидя в офисе на работе, рисовал какие-то схемы пиктограмм, вел какие-то записи, позабыв об основной своей работе. В пророчествах было сказано, что появиться молодой человек, который решит окончательно все проблемы, касаемо того пути в Эдем, и этим молодым человеком будет тот, кому перейдет эта книга через руки ни человека, ни демона. Последние слова Светы, что это он, не оставляло его в покое, сосало под ложечкой. В конце книги вкратце давалась некая инструкция, как должен вести себя этот человек, через что должен пройти, чтобы достичь цели, достичь рая, тем самым проделать канал на века для человечества, самый естественный для человеческого существа. Читая в конце, Саша чувствовал мольбу автора, который слезно просил того человека, чтобы все проделал так, как он описал, все в точности по своей доброй воле. Было ощущение, что автор нашел благость для человечества и никак не хотел, чтобы это было утеряно, в последних строках был плачь души, какая-то неизбежность трагедии, безысходность и маленькая искорка надежды, что все-таки проделал это все не напрасно. Саша был творческим человеком, по сути, и таковым подошел при решении и этой проблемы. «Это была твоя проблема, это твоя проблема», - говорил он мысленно автору книги через века, говорил также когда-то и Свете, когда та хотела навязать ему чужую проблему, чтобы он в свою очередь разобрался, распутал весь этот клубок проблем, возникшая для него ниоткуда. Саша считал все это не своей проблемой, но объяснял себе, что появилась интересная работа для серого вещества мозга, разгадка всего этого с его данными интриговала, мистицизм событий, происходивших со Светой, влек его к кульминации разгадки тайны. И он чувствовал, как его влечет все это, влечет куда-то в сторону решения хоть какой-то части этих проблем, тянет в эту путину, путину неясностей, каких-то совершенно не знакомых до селе слагающихся трудностей, встающих стеной, мешая выходу логического финиша, умозаключения. Когда начинал с пристрастием разбираться, тут же оказывался в тупике, стоял перед глухой стеной недопонимания темы, какой-то грани жизни, вовремя останавливал свои изыскания, делал установку – это не моя проблема, успокаивал он себя. Он проводил параллель с врачом, который помогает другому с его недугом, видел аналогию с бизнесом. К нему приходят люди как к компетентному со своими проблемами, и он их решает им за некое вознаграждение, а тут же он получал моральное удовлетворение, утоляя свой возникший интерес.


                26


 И только тогда, когда его заполняли воспоминания этих изысканий в старости тихими вечерами или бессонными ночами, понимал, что не скоро было суждено разрешиться этому клубку проблем, пройдет еще не один год, чтобы он что-то понял, что-то для себя вынес из этой истории, что это был клубок, который будет распутываться всю жизнь. Иногда ему казалось, что все это происходит не с ним, а он стал лишь невольным свидетелем всех этих темных событий, в некоторых местах невольным участником по чьей-то воле, будто врезался в чужую судьбу, в чужую жизнь. Раньше в нем жила уверенность в том, что некоторые вещи с ним-то точно уж никогда не произойдут, вера в то, что с ним ничего плохого не произойдет, была велика, но тем дальше он проходил по жизненному пути, чем больше утверждался на мысли – никогда не говори никогда, что пути господни неисповедимы. Чаша весов Саши более философского склада ума стала перевешивать над чашей ума практичного, беспечного. Такое происходит в основном, когда человек понес тяжелую утрату, если из жизни уходят самые значимые люди, теряешь ту поддержку, они как столбы помогали стоять и расти вверх. Потом начинаешь барахтаться, опираться на привычные до сих пор остовы, а их уже нет, падаешь, и то, что раньше доставалось просто, теперь же применив все усилие, не можешь взять, парадокс, имевши – не ценим, потерявши – плачем. В старости понимал, что не важно в какие мы передряги судьбы попадаем, важно другое – с каким лицом ты выходишь из такого положения, и осознание этого освобождало от той горечи, обиды на судьбу, что все проходят через это, это испытание, которое ниспослал бог. 


 Саша всю неделю только и занимался, что рисовал пиктограммы, разбирался в них, пытался сделать целостную картину из учения, как он это все видел, но все было тщетно, пошла вторая неделя, все дела, связанные с его бизнесом вели подчиненные. В середине недели намечался праздник, в офисе по этому поводу устроили банкет в конце рабочего дня. И закончилось у них это мероприятие тем, что все напились, сначала у них в офисе начали собираться соседи по коридору, устроили дискотеку, так все праздники в году были похожи друг на друга. Когда народ потихоньку стал расходиться, Саша зашел к себе в кабинет, присел в свое кресло, закурил, задумался. Форточки были наглухо закрыты, клубы табачного дыма заполнили кабинет, вот кто-то уже выключил музыку, послышались шаги, захлопнулась дверь – это последний человек покинул офис, он остался один. Из-за выпитого алкоголя и табачного дыма его немножко замутило, посмотрел в окно, там было темно, посмотрел выше на форточку, подумал, что надо ее открыть, проветрить, но обычная прыткость его покинула, не смог приподняться с кресла, решил бросить эту затею, вернул взгляд в комнату, в его помутневших глазах что-то творилось. В этом клубе дыма все завертелось, и вдруг начали появляться два существа, в них он узнал своих старых знакомых, два танцующих демона, один желтый, другой серый, они то появлялись, то снова исчезали, танцуя в своей вакханалии в этом табачном дыму. Но шум одиночно проезжающей машины за окном вернуло его к реалии, он обернулся, но когда вернулся в исходное положение, кроме клубов дыма ничего уже не увидел.
  - Так перепил, или что это было, глюки, кошмар, - с такими словами Саша резко встал и начал собираться домой.


                27


 Домой добрался на такси, достал бутылку открытую вина, налил в бокал, закурил, курил нервно одну за другой сигарету. Та картина, которая оставила его в офисе, не заставила себя долго ждать, перед его глазами возникли вновь два танцующих демона в клубе табачного дыма, перед его глазами возникло звездное небо, все тоже самое, как когда-то все это возникло из ниоткуда в квартире Светы, все было тоже самое, эти пируэты двух ангелов тьмы на фоне звездного неба, но только его роль на этот раз была другая, он не был участником в этой сцене, он был наблюдателем. Неизвестно сколько бы он мог наблюдать за всем этим, но уголек в сигарете, догорая, обжег его палец, он пришел в себя. Та сознательная деятельность в реалии в подсознательном уровне очень активно начинает выходить в сложные моменты жизни, либо в моменты нездоровья, либо в момент, когда человек переходит из одного состояния в другое, в сон, происходит этот всплеск взаимодействия внутреннего мира на окружающий. В снах, в каких-то может быть галлюцинациях, когда организм истощен, подсознательное просто бьет ключом во внешний мир, он созрел, ему пора реализоваться, но какие-то внешние установки вокруг этого человека, какие-то страхи тормозят это проявление. Но в свое время этому должно случиться, и это ставит окружающий мир как перед случившемся фактом. Та бурная жизнедеятельность человека пронизывает весь его внутренний мир, наполняя внешнее бытие, вся аура вокруг него, атмосфера дышит его деятельностью, но в мире кроме него одного есть еще много субъектов, которые входят с ним во взаимодействие, в зависимости, что те в себе несут, созидая или разрушая этот его мир. То грядущее неминуемо начинает семафорить человеку, подготавливать его к этому, но если внутренний мир в конфликте с внешним, то ему приходит это в снах, возможно в видениях, у гармоничного человека все это происходит складно.

 
 На следующий день на работе Саша появился поздно, все эти видения, кошмары на него действовали очень негативно, чувствовал себя разбитым, очень долго восстанавливался потом. После всей этой истории того вечера он неделю не мог сосредоточиться на работе, почти месяц аккумулировал внутреннюю энергетику до должного уровня, а к делам с папирусом, с книгой не возвращался больше, даже хотел поклясться, что в руки их уже никогда не возьмет.


 После уже, когда у него появились дети, потом пошли в школу, случай вернул к книге. Помогал как-то сыну с домашним заданием, помогал уяснить суть задачи по физике, вспомнив, что где-то на полке лежит у него старый толковый задачник по физике, полез на самую верхнюю полку, где у него лежали книги, справочники, достал какую-то потрепанную книжицу, на кожаной обложке с помощью тиснения был выведен круг, разбитый по секторам, и в каждом секторе по латинской букве. Свежий ветер воспоминаний нахлынул в его голову, так забыв обо всем, зачем он здесь, стоял с этой книжкой, как загипнотизированный. Она привлекала его взгляд, то раннее чувство благоговения, что притрагивается к чему-то важному, значимому в его жизни охватило с новой силой.

 
 - Папа, что там у тебя, - окликнул его сын.
 - Вот задачник, там много задач с объяснениями, - положил перед сыном тот задачник, за которым он собственно и полез.


 Сын зашуршал страницами задачника, шаря внутри, не мешая отцу с его думами. «Это ж сколько времени прошло, - думал Саша. Так много, что он забыл даже о существовании этой книги, время то было богато событиями, которые изменили в корне его жизнь, то была женитьба, после рождение детей. После свадьбы нужно было обустраивать дом, потом забота о детях заполнила его жизнь. Он уходил вглубь своей памяти, быстро пробежались в голове времена, столь не отдаленные, после того как решил забыть все, что было связано с этой книгой.


                28


 Саша вышел из комнаты сына с книгой, с думами, в гостиной уселся в кресле напротив телевизора, жена вязала, смотрела любимый сериал. Вечер подходил к своему завершению, не проронили ни слова, его жена стала собираться ко сну, предварительно удостоверившись, что маленькая их дочь спит. Сам он ложился позже всех, на завтра планировал сдать налоговую декларацию, разбирался с документами, с чеками до глубокой ночи. Но вспомнив в конце о книге, вернулся к ней через времена, положил перед собой на столе, смотрел на нее, с каждой секундой в нем усиливалось желание попробовать ту силу, которая заложена в ней. Эта книга имела способность завораживать, притягивать к себе внимание, от нее исходила таинственность. В нем закипело сильное желание попробовать эту силу, сделать определенную комбинацию пальцев на пиктограмме, произнести заклинание, и ву-а-ля, будь что будет. Но здравый смысл возобладал над любопытством, жена, дети, благополучие семьи на кону, переступи эту грань, за которой может начаться невесть что, но в принятии решении в чашу весов добавил весомый вклад некий скепсис все же. Вслед за такой борьбой за и против его посетили философские измышления, цепочка мыслей довела его еще до одного заключения, человека толкает на приключения то, что называется «с жиру бесится», приводящая за собой несчастья. Когда человеку хорошо, комфортно, он кидается с головой в омут. У него все было благополучно, бизнес может и не процветал, но кормил всю семью, и семья была благополучная, он жил и «катался как сыр в масле», так он оценивал свое нынешнее положение. Как только человек пресыщается этим положением, происходит так называемый необдуманный поступок, человек делает шаг, и шаг получается в один из тех испытаний человеческой души – либо в огонь, воду, либо в медные трубы, поступая через те обстоятельства жизни, называя их несчастьем, это те испытания, которые налегли за необдуманный поступок. Он знал это все отлично, и кидаться в этот омут не хотел, он знал точно, за все надо платить. Саша тихонько отодвинул книгу на край стола и отправился спать.


 Рано утром собрав все нужные документы, Саша отправился в налоговую инспекцию. Жена его Лиза занималась частной практикой, по образованию психолог, по пятницам принимала у себя женщину, раз в месяц проводила консультации и читала лекции перед персоналом завода. Лиза не сразу заметила на краю стола книгу с пиктограммой на обложке, занимаясь уборкой по дому, в поле ее зрения попала эта потрепанная на вид книга. Взяв в руки, стала рассматривать, перелистывать страницы, уселась в кресле, начала читать, карандашом был выведен мелким мужским почерком текст под основным, а основной был даже не понятен на каком языке. Почерк был неразборчив, некоторые слова приходилось пропускать, но в целом суть написанного оставалась понятной, забыв про уборку, она вовлеклась в процесс чтения. Закончив читать на последней странице, захлопнула обложку, сидела под впечатлением прочитанного, как защелкал замок в дверях, вернулся Саша. Прочитанное пробудило в Лизе любопытство, она в силу необходимости своей профессии прочитала работы многих философов, Библию, Коран, на втором курсе вуза увлеклась даже ведами. Тут вывод напрашивался сам, эта книга не относится ни к религиозным, ни к философским работам, а автору какой-нибудь ветви черной магии, ее больше интересовала природа происхождения книги, судя по обложке, предположила, что книге не одна сотня лет. Когда Саша прошел в комнату, после поцелуя в щечку от мужа Лиза спросила про книгу, откуда она и кто ее автор. Он сказал, что книга досталась ему от одной знакомой, и что, судя по ее же рассказам, она ровесница нашей эры, лишь моложе на пару сотен лет, про автора ничего не известно. Когда книга перешла в его руки, принял решение убрать ее обратно на верхнюю полку, про папирус он не заикнулся даже, как вспомнил, сверток лежал у него в домике. Лиза начала делиться с ним со своим мнением о прочитанном, вначале она подумала, что это пишет кто-то из мужей христианства с поучениями о природе духов, так в ходе чтения, у нее мнение сменилось три раза, потом начала думать, что это спесь какого-нибудь умника, потом осталась с последним мнением, что все-таки это ересь одного из последователей Христа. Те ее впечатления первого взгляда на обложку книги питали интерес о ее происхождении, вид ее был очень древний, а открыв, эта мысль еще больше закреплялась тем, что листы были не обыкновенная бумага, к которой привыкли, они были из папируса. Саша все подозрения ее о древности книги подтвердил.


                29


 -А я и не предполагала, что у нас на полке пылиться такая ценная вещь, - лукаво заключила Лиза, улыбаясь на мужа. – Ты знатокам древностей ее не показывал?


 -Вообще-то, показывал одному профессору, хотя в тот момент он, наверно, был еще доцент, - ответил Саша, пытаясь предугадать, что стоит за этой загадочной улыбкой жены.


 -И каков же ценз этого твоего специалиста? – продолжала опрос Лиза, не выдавая истинных своих мотивов.


 - Да, это отдельный рассказ, короче говоря, он чуть с ума не сошел там, на радостях, пока разглядывал книгу, - не сдерживал своих эмоций Саша.


 -И все-таки сколько, конкретнее, в денежном эквиваленте?


 -Ей цены нет, редкая реликвия, вот такие вот его слова, ныне уже профессора, - ответил Саша. – Да, он чокнутый, этот профессор, настоящая находка для режиссера и кладезь знаний древности.


 -И представить только, - промолвила Лиза и мечтательным видом смотрела куда-то вперед, но мысленно где-то отсутствовала.


 -И о чем это ты сейчас, - не выдержал паузу Саша.


 -Оказывается, у нас есть маленькая вещица, с помощью которой можно осуществить все мечты.


 Установилась многозначительная пауза, нельзя сказать, что и у Саши не возникало таких мыслей, но он как-то не торопился с этим, считал, что денег хватает, останавливала и другая сторона – моральная.


 -Может сделать презент какому-нибудь музею, - первой нарушила тишину Лиза.


 -Я, конечно, допускал такие варианты, только я в долгу перед своим словом, я же дал обещание, что разберусь хозяйке книги.


 В тот вечер Саша так и не смог вывести жену из состояния мечтательности, позже вернулся сын из школы, после ужина каждый уселся по своим делам, Лиза если не за чтением книги, то с вязальными спицами у телевизора за любимым сериалом проводила время, сын за компьютером, а сам он разбирался в бумагах, документах. Сегодня ему в голову ничего не лезло, лежал в спальне, все дела отставил в сторону, лежал и думал о книге.


  Вдруг в комнату опустился мрак, стало темно, казалось, он лежит на краю пропасти, куда не мог пробиться ни один лучик. Откуда-то из глубины темноты к нему начала приближаться некая тускло светящаяся точка с ускорением, начала увеличиваться в размерах, приобретая при этом понятные формы, он узнал в этом объекте, не что иное, как демона, в ушах стоял то ли шум, то ли гул, демон как бы прибывал из пропасти пространства. Демон тот был весь черный, вокруг него тускло светила аура, имел волосяной покров длинный во всем теле, создавалось впечатление, что крылья-то особо ему и не нужны для полета, он и без них хорошо обходился, для его полета они ему были не нужны. Он встал на некотором расстоянии, скрестив перед собой верхние конечности, и уткнулся взглядом на Сашу, глаза были черные, взгляд колючий.


-Саша, Саша, Саш, - услышал он голос, который звал откуда-то далеко, голос звучал знакомый. – Подвинься, ты занял все место.


 Открыв глаза, Саша увидел свою жену.


 -Ты уснул по середине кровати, - тормошила его Лиза.


                30


 Он не проронив ни слова, подвинулся на свою половину. Так он пролежал еще долго, негромко позвал жену, ответа не было, она заснула, дотянулся до часов, часы показывали ровно полночь.


 Этой ночью он пришел к очень важному выводу в своей жизни, что все кошмары, видения или что там еще такого было, происходят с ним лишь тогда, когда прикасается к источнику потустороннего мира в воспоминаниях, разговорах, либо в чтении таких книг, и источником стал считать именно эту книгу, потом уже к источникам неприятностей с духами стал относить и саму Свету, и папирус. В воспоминаниях он не мог заснуть, пришла даже мысль разбудить жену и все ей рассказать, рассказать о видениях, о кошмарах, о возможности книги, папируса, тихонько подтолкнув в бок жену, позвал по имени, она лишь пробурчала что-то невнятное, не просыпалась, тогда оставил все попытки добудиться ее. Он нашел объяснение своим догадкам, что за все то время, когда он не притрагивался к книге, даже не вспоминал об ее существовании, не было не то что видений, но и кошмаров. Жизнь протекала в обычном ее русле, но стоило появиться этой книге, как жизнь становилась под риском краха, возобновлялись видения, возвращались кошмары, та сила, заложенная в книге, могла пустить жизнь по наклонной. С такими мыслями он лежал, они его беспокоили очень, не давали спать, и тем сильнее он утверждался в этих своих умозаключениях, чем сильнее становилось желание разбудить жену и обо всем ей рассказать. Помниться еще в здании, где находился его офис, произошел случай, который чуть не скомпрометировал его перед соседями. После той истории с демонами в табачном дыму в его кабинете, произошло нечто из ряда вон выходящее в представлении обычных людей, в этом случае его соседей, но только не в его глазах. Этот сосед, торгующий лечебным чаем, в первый момент, конечно же, всех удивило, полез на чердак, а что же он там делал. А полез он из-за одного кабеля, касаемо видеонаблюдения, когда же все было сделано, неполадки устранены, стал любоваться видом из окна, наитием почувствовал чужое присутствие, оглянувшись, никого не обнаружил, но почувствовал на себе взгляд еще сильнее. Постепенно это чувство в нем усиливалось, его взгляд стало притягивать что-то темное слева, и в этой темноте вдруг он обнаружил, что на него направлены пару глаз, этот взгляд пронизывал его насквозь, эти два светящиеся глаза угольком смотрели на него. От ужаса сосед вскрикнул, и что есть мочи помчался к лестницам, ведущим вниз, потом с ужасным криком на глазах у очевидцев побежал по коридору и скрылся за дверями своего офиса.   


 Но как бы он не был за беспокоен сейчас своими опасениями, вспоминая этот эпизод, невольно улыбнулся, но все же эта история навела тень на плетень в его жизни. Первой услышала крик женщина, которая работала на пятом этаже, увидела как мужчина, что есть мочи, спускается по лестнице с чердака, потом также с криком продолжал бежать вниз по этажам. Но самое главное в этой истории было то, что она рассказывала потом, та заявляла, что вслед за мужчиной из чердака потянулось нечто, нечто с крыльями и продолжало преследование. А соседи по этажу Саши, очевидцы утверждали как один, что они видели летящего демона, который скрылся за дверью его офиса. Если бы эта история закончилась лишь этим, то возможно разговоры на этом улеглись, тень подозрения соседей не так ярко выражалась, но эти соседи утверждали, что видели несколько раз еще потом, как эта тень призрака исчезала за дверью офиса Саши, эта тема занимала умы еще месяц. Разговоры заглохли потихоньку на скепсисе других, может это было лишь совпадением, но он заключил, что тени исчезли лишь тогда, когда решил забрать книгу из офиса.


                31


 Саша лежал весь в думах и воспоминаниях, казалась ночь бесконечна, в голову полезли последние разговоры с женой, вспомнил профессора Аутса. С этим профессором познакомил его преподаватель, тоже профессор, в один из дней, когда они выполняли один совместный проект у преподавателя дома, зашел он, Аутс, в то время еще доцент. Тот по натуре своей был забавный, по крайней мере, Саше показался таковым. Он без удержу болтал о всевозможных исторических фактах, о всех существующих раскопках и поделился о своих планах съездить на раскопки под Херсон. Аутс был знатоком и специалистом по древним письменам. Все же глаза Саши стали закрываться, сквозь сон услышал голос жены, и последняя мысль, блеснувшая в его голове, была такова: «Ага, Лизонька встает, значит шесть часов утра».


 Профессор этот был настоящей кладезю знаний о древности, из нескольких визитов Аутса, за чашкой чая на кухне у преподавателя, Саша вынес для себя очень много полезного из истории и об истории, главное, что история – это наука серьезная, и из чего она состоит, и из чего все складывается.


 Так при первой же надобности он его нашел, позвонил по телефону и назначил встречу, когда профессор узнал Сашу, был несказанно рад, при встрече же радости Аутса не было конца, когда тот узнал о цели встречи, он принес показать ту самую книгу с кругом на обложке, чтобы хоть что-то о ней узнать.


 Так выкроив время и выбрав удобный момент, Саша рассказал жене обо всем: о книге, о возможностях пиктограммы и заклинаний, о кошмарах, та на удивление слушала его спокойно, ни разу не перебив. Ведь для него было главной проблемой, чтобы заставить выслушать все до конца, без единого гвоздя, как говориться, чтобы не было ни капли сомнения в слушающем в его достоверном изложении фактов, в его здравом расположении рассудка. В конце концов, в этом и состояло вся его щепетильность положения, чтобы  поверило все благоразумное население человечества, да задача, возможно не разрешимая, но как знать, человек полагает, а Бог располагает. Да, это первое впечатление, было обманчиво, его провели вокруг пальца как младенца, это было у его жены профессиональное, за этим спокойным видом внешне у Лизы внутри кипел океан, океан противоречий и сомнений. Истинное же положение дел выглядело по-другому, первая же мысль, вцепившаяся в ее мозги своими клешнями, выглядела так: «Так неужели мой муж оказался моим клиентом.»


 Лиза выслушала все, не задавая лишних вопросов, в конце сказала, что она поможет, что все поправимо в этой жизни, она во всем в этом не видит ничего страшного. Она говорила, а  у самой в голове был фонтан, поток мыслей, лава незатихающей страсти внутри бурлила, со мной ли это происходит, с моим ли родным человеком, любимым, блуждали, не уставая мысли. Земля уходила из под ног, фундамент, на котором стояла, как ей казалось, крепко, основанный на полученном знании, закрепленный дипломом, а потом и опытом, как же так получилось, что рядом живущий человек, оказался для нее не изведанным, с которым прожито не один год бок о бок, с которым воспитывает совместных детей, выглядел теперь другим, неузнаваемым. Сумбур мыслей мешал ей выложить всю суть как по кирпичикам, ладно, складно все разложить по полочкам, как она любила и раньше, эта мысль пробивала молнией в голове через весь его рассказ, как получилось так, что столько совместно прожитых лет прошло,  а она не заметила ничего такого со стороны мужа, чтобы хоть как-то тень сомнения подкралось ей в сердце, не заметила никаких таких симптомов, не было ничего такого, и вдруг, в течение десяти минут он, ее муж выкладывает такое, от чего у нее начинается переоценка всех ее мерил вещей, возможно, и ценностей, скорей их приоритетности. «Неужели мой муж оказался моим клиентом,» - эта мысль вцепилась в ее мозги клешнями до боли, в кровь  крепко.


 Да, воистину другая душа потемки, а ведь ей казалось, что она подобрала все ключи к замочным скважинам к комнаткам, ларькам души мужа, везде перебывала и не раз, ай нет.Перед ее глазами пробежали ее детки, в воспоминаниях, любимые существа, на глазах навернулись крупные слезы, это ведь их дети, бросила взгляд на мужа, он ее тихо, нежно обнял.


                32


 - Ведь я же люблю тебя, Саша, - почти шепотом произнесла Лиза.


 Муж как обыкновенно, молча, отвечал нежными прикосновениями, она возможно в первый раз отказалась от долгих рассуждений, от умозаключений, прижавшись к его груди, молча, вслушивалась в такт биения его сердца. Она вдруг так отчетливо поняла, что что ей так ценно, дорого может потерять, хрупко и зыбко то ее счастье, которое может рухнуть в любой момент, выглядело незащищенным, и все это она смогла объяснить и понять одним словом – любовь. Теплые объятия мужа прогнали из нее страх потерять любимых людей, она сердцем почувствовала некую угрозу, скрытые неведанные темные силы, готовые разлучить ее с любимыми, и она интуитивно встала в позу, в позу защиты, и эта защита, она поняла, это любовь.


 У Саши в основном бизнес был только в своем городе, но когда выпадала возможность, не отказывался, ездил и в другие, чаще, конечно, ездил в город Е. Там у него были и постоянные партнеры, с которыми периодически заключал контракты. Вот в один из таких поездок он и взял с собой книгу по просьбе Лизы показать профессору Аутсу.

   
 Он специально назначил встречу в кафе «Пингвин», сделал заказ на две персоны, потому что находился в десяти минутах ходьбы от дома профессора.


 - Рад вас приветствовать , - подсел к нему профессор, он был точен как часы.
 - Здравствуйте, здравствуйте, - ответил Саша.
 - Какими судьбами в наши края? – спросил профессор, приступая к трапезе.
 - Да, вот делами бизнеса.


 Ели, не спеша, молча, только иногда тон вежливости просил кого-нибудь из собеседников задать вопрос о делах семейных и профессионального характера.


 - Вот я к вам с  какими делами, - начал неожиданно Саша, передавая книгу Аутсу, когда было закончено с едой.


 Профессор достал увеличительное стекло из кармана и начал рассматривать обложку тщательно, потом страницу за страницей, без единого слова, пока не закрыл на последней странице, и первый вопрос, прозвучавший из его уст, был таков:


 - А надолго ли вы приехали?
 - Для чего вам это? – ответил почти автоматически, так как вопрос для Саши прозвучал неожиданно.


 - Видите ли, мне хотелось бы немножко ее изучить, посмотреть дома некоторые материалы, заглянуть в один справочник, нужно сравнение, чтобы сделать окончательные выводы, вы не могли бы мне еще уделить час времени, - просьба профессора прозвучала тихо, в голосе были нотки детского желания, которому трудно уступить.


 -Да, сколько угодно, - Саша несколько повеселел после еды, после мгновенных перемен, происходящих в Аутсе.


 Они доехали до дома профессора, его квартира была на третьем этаже. Аутс целиком ушел в изучение книги: то тихо сидел за столом с лупой в руке над книгой, то лихорадочно рыскал на полках собственной библиотеки, что-то искал, на столе уже лежало несколько книг, в которых он судорожно листал страницы, застывая мгновенно на нужной, наконец, он сел, замолк, обхватив ладонями уже поседевшую голову.


 - Не может быть, - тихо глухим голосом проговорил профессор.


 За все это время Саша, с момента как захлопнула за ним дверь, был предоставлен самому себе. Сняв не спеша обувь, он тихонько побрел к приоткрытым дверям, куда до этого мгновенно исчез, как пришли, сам хозяин квартиры, это был кабинет профессора. Так в дверях он и стоял, наблюдая за всей этой картиной, благо времени у него было много, стоял мыслями далеко отсюда, как вдруг, наконец, не обратили на его присутствие, после кульминационной фразы профессор посмотрел на него.


                34


 - Вы представляете, какая она древняя, это ваша книга, да ей цены нет, я могу лишь ошибиться на сто лет, - начал говорить Аутс, давая как бы ответ на поставленный еще с самого начала встречи вопрос Саши о книге.


 Профессор говорил еще долго, вдаваясь в какие-то тонкости, нюансы, касаемо языка, шрифта, некоторых тонкостей материала папируса, и еще чего-то, говорил много, но Саша уже за рулем своей машины по дороге домой от Аутса по трассе не мог вспомнить. По просьбе профессора он оставил ему книгу и обещал в следующий раз привезти и папирус.


 Сколько же времени должно было пройти, каким словам вылететь из уст Лизы, чтобы Саша забыл о своих опасениях, касаемо книги и папируса, как в один из вечеров они сидели вместе за столом перед папирусом в спальне и проводили некое подобие сеанса спиритизма. В ту ночь у них ничего, конечно, не получилось, была какая-то возня вокруг пиктограмм, какое-то бормотание заклинаний, несколько вариаций всех возможностей, но все это не дало желаемого результата, потайной ларчик не открывался, тайная дверь была неумолима. Воспоминания той далекой беспечной молодости, когда он имел контакт с этими существами с других миров, возвращали волнение, даже страх, но скепсис Лизы придавал уверенность, и страх уходил. Пару таких сеансов безрезультатных и всякое желание должно было бы угаснуть, но только не у Лизы, как бы все это не могло выглядеть парадоксально, но она продолжала потом и одна без Саши, когда тот не изъявлял больше стремлений. Напротив, Саша даже был рад такой концовке, что ничего не происходило, что никаких фокусов и визитов со стороны духов.


 Лиза же, закрыв двери в спальне, в одиночку продолжала попытки, без попыток нет успеха, без успеха нет результата, но не было ни тени подтверждений, не говоря уже о каких-то явных признаках того, о чем говорил ее муж, все было безрезультатно. Но это она так думала, а на самом же деле эти дела темных сил не заставили себя ждать до утомления, возможно те выжидали момент, может еще какие причины, но они стали себя проявлять. Сын вот уже второй день наблюдал, как из щели из-под двери спальни мамы с папой выползали темные тени непонятных форм и пропадали в темном коридоре, когда он смотрел телевизор. Он же в свою очередь объяснял это все переутомлением, перед тем как сесть смотреть фильм, он пару часов сидел и играл на компьютере в игру, выключив телевизор, не досмотрев фильм, уходил к себе в комнату.


 На непонятные поступки нас толкают иногда близкие люди, на переоценку ценностей, мерилом вещей становятся тогда любимые люди. Как тогда объяснить поступки Лизы, до сих пор она славилась рациональным рассудком, а тут вцепилась как за соломку, за спасительную соломку за эти сеансы вызывания духов, отводя на второй план безопасность, если такое было в его жизни, а значит это должно присутствовать и в ее. Не понятными они кажутся лишь со стороны, другим людям, ведь она выбрала любовь, а остальные действия лишь вторичны, любимый человек поймет, а большего и не надо. Не пытаясь даже самой объяснить иррациональность своих действий, она бросилась в омут с головой, в омут причин и следствий, где она обязательно найдет ответ.


 Нет, говорят, таких дверей, куда бы стучались, а они не открывались. Лиза думала, что это последний вечер, когда она пробует решить ребус с пиктограммами и заклинаниями, когда, уже довольно намучившись, в конце перед сном по инструкциям мужа, полагаясь на женскую интуицию, наобум своевольно взяла и произнесла заколдованные слова, как-то и с древними рисунками все получилось, как будто взяли и щелкнули кнопкой выключателя, мгновенно все параметры сошлись, и сиюминутно возникло существо. Совершенно рядом вдруг возникло темное существо, Лиза и потом не смогла объяснить, как произошло общение, гипнотически или еще каким другим способом, она услышала голос:


  - Что ты нас беспокоишь?
  - Просто, любопытство, - ответила Лиза.
  - Настойчивость приводит к результатам..


                34


 В комнате в этот момент вдруг стало светло, это Саша открыл двери, и в проем свет из гостиной пробился в помещение, тем самым оборвав слова демона. Лиза с Сашей встретились глазами, наконец-то она нашла ответ, что любимый человек говорил правду, в чем, конечно, не сомневалась, он понял, что опасения его были не напрасны, после этого они решили не возвращаться к сеансам.


 Этот результат настойчивости не заставил себя долго ждать, не буди лихо, пока оно тихо. Первые проявления этого можно было бы назвать одним словом, полтергейст, действующего лица не было видно, но факты вопиющего присутствия были. В комнатах по приходу с работы или детей царствовал полный хаос, хотя все эти явления начались, казалось бы, совершенно с безобидных вещей, некоторые предметы пропадали, потом появлялись совершенно в неожиданных местах, по началу детей даже забавляло. Степень накручивания ситуации повысилась, когда вещи сами по себе стали падать с полок, со стола и разбиваться при очевидцах. Сын стал жаловаться, что когда он один, появляются тени, то исчезают, блуждают по комнате, все эти явления достигли своего апогея в одну из ночей, когда духи устроили настоящую ночь вакханалии.


 Семейка собралась в привычной обстановке у телевизора, сын остался с разрешения на второй фильм, который начался поздно. В середине фильма свет вдруг погас, в течение нескольких секунд Саша даже не шелохнулся, на улице горели фонари, и их светом комната освещалась, в соседних домах в окнах горел свет. Сначала полетели журналы и газеты со стола на пол, потом появились тени, они кружились по комнате, прыгали на стол, ходили по столу, носились по воздуху, и в комнате стоял какой-то шум, похожий на гул. По середине комнаты стояла тень, которая и ростом отличалась, и возвышалась над всеми, возле которого остальные кружились, в мире духов иерархия наблюдалась и здесь.


 А самое интересное связанное с невероятными проявлениями потустороннего мира произошло с их дочкой. Клава, так звали их дочь, пришла домой после уроков, она была одна. После того как поела, выполнение домашнего задания оставила на потом, взяв все принадлежности для макияжа, расположилась перед зеркалом. Она любила красоваться и наводить марафет. Клава подвела брови, накрасила ресницы, губной помадой губы, после этого стала любоваться собственным отражением в зеркале, она долго сидела и смотрела на свое отражение, любовалась собой, надо сказать самой себе она очень нравилась. Ее отражение в зеркале вдруг ожило, стало самостоятельно двигаться, у Клавы глаза расширились от удивления, надо сказать девочка, перечитавшая много сказок, очень любила сказки, обрадовалась тому, что отражение заговорило с ней.


 - Правда, что ты красива? – спросило отражение
 - Гм, - по-детски многозначительно произнесла Клава.
 - Да, это правда, и я красивая, - продолжало отражение, удаляясь в глубь пространства зеркала, потом вновь возвращаясь. – А хочешь я тебе покажу жизнь здесь, здесь она веселая и грустная.


 Саша пришел с работы и обнаружил свою дочь спящей, она не проснулась даже к ужину, мать не стала ее будить, подумала, что переутомилась, а самое главное, она проспала и весь следующий день. Вечером Саша стал беспокойным, лоб дочки был горячий, только решили с женой, что нужно обращаться в службу скорой помощи, как услышали любимый голос, голос дочки.
 Клава звала маму, голос ее звучал тихо, она лежала, открыв глаза. Мама подбежала к ней обняла, погладили по волосам, поцеловала в лоб и посмотрев ей в глаза, спросила:


  - Что же с тобой случилось, доченька моя?


                35


 Первым, что она попросила, это поесть. Ей быстренько собрали ужин прямо в постели, уже вовремя приема пищи она ожила, силы вернулись к ней, сказала, что отражение ее в зеркале заговорило с ней и позвало в мир зеркала.


  - Оказывается, мам, есть жизнь в зеркале, - начала повествование свое Клава. – Думаете, где я целый день была, я была там в зеркале.


 Оба родителя переглянулись, они хорошо знали ее любовь к сказкам, прочитала уже неимоверное количество книг, главное верила в них, отсюда и любовь к фантазиям, сделали вывод ее мама с папой.


 По велению отражения Клава протягивает руку к зеркалу, и  ее рука прошла через ее плоскость вовнутрь, и после этого само отражение перетягивает ее в зазеркалье. В зазеркалье была четкая видимая грань между плохим и хорошим, веселым и грустным. Отражения тоже было два – грустное и веселое, по разные стороны грани. Клава часто переходила через эту грань от одного отражения к другому. Отражение, которое было за гранью грустного, как сказало отражение веселого мира завидовало ей, Клаве, и вынашивало планы, как бы Клаву перетянуть в свой мир, т. е. поменяться с ней навсегда, а самой остаться в этом мире, и прожить ее жизнь. Оказывается, то отражение еще завидовало и отражению веселого мира, потому что Клава к зеркалу с хорошим, веселым настроением подходила чаще. Потом Клава еще много рассказывала, что видела там, Саше все это показалось чистой воды детской фантазией, потрогал ладонью ее лоб, лоб уже не был горячим, в глазах ее увидел знакомую искорку живости, интереса к жизни, выглядела совершенно здоровой. В веселом мире не было ничего, что могло бы огорчить, не было ничего режущего, колющего, все было мягкое и округлое, вместо черного белый цвет, вместо кактуса в веселом мире была пальма. В конце концов два ее отражения довели до туннеля, в который превращалась та грань между хорошим и плохим миром. Отражение веселого мира пожелало успехов, подмигнув по-дружески левым глазом, а отражение антипод все глядело на нее противными глазами, готовая будто совершить в любую минуту какую-нибудь пакость. По туннелю ей пришлось идти одной.


 - Я уже не могу тебя там дальше проводить, - сказало отражение веселого мира.


 По туннелю она прошла и в конце ее ожидало темное существо, скорей всего эта была лишь тень в темном плаще, уточнила Клава.


 - Ну, это очень похож на того, который появился у вас, когда погас свет, как мне рассказывал брат, - продолжала Клава свой рассказ.

 
 В этом месте Саша с Лизой переглянулись, они до сих пор не видели даже параллель между этими двумя событиями, но когда до него дошло, откуда ноги растут, у него под мышкой засосало.


 - А когда же я подошла к нему, проснулась, - закончила на этом Клава.


 Уже через день после этого случая Саша ехал по трассе в город Е, на заднем сидении лежал сверток папируса, он его вез профессору, чтобы ему отдать на некоторое время. Черные полосы в жизни, связанные с этими источниками зла, к коим относил книгу и папирус, не закончились. Был странный туман на дороге, в это время года такой густой туман редкость, если не нонсенс, видимость была несколько десятков метров, главное что появился неожиданно, сначала была нормальная видимость как в ясный день. Снизив скорость, ехал несколько минут, вдруг на лобовом стекле появились не то черти, не то тени, замешкался, как из тумана выехала впереди фура, груженная лесом, нарушив полосу, сделал маневр, и оказался на кювете, при этом машину развернуло на сто восемьдесят градусов. Саша выключил двигатель, осмотрелся кругом, когда увидел, что опасность миновала, тяжело выдохнул. Пока он вышел и осматривал в округе, туман так лихо на глазах начал таять, сев за руль, продолжил путь дальше. Его волновала главная мысль, не опоздать на встречу, это была деловая встреча, и  возможность заключить крупную сделку была высока.


                36


 Саша под вечер позвонил профессору Аутсу и сказал, что привез, обещанный сверток, тот был несказанно рад и пригласил его к себе домой. Профессор встретил его в домашнем, в халате и в тапках, с порога много говорил:


 - Рад вас приветствовать, после нашей последней встречи, только вашей книгой и занимаюсь, редкая реликвия, как я и говорил, моложе нашей эры чуть меньше на сто лет, вот такая вот находка.


 Саша из пакета передал сверток папируса Аутсу, тот как и полагается крупному ученому из этой области, взял бережно в руки как редкую реликвию.


 - А вот это презент, - вытащил со словами Саша бутылку коньяка из пакета. – Сегодня заключил крупную сделку, надо обмыть.


 - А вот это ни в коем случае, и не уговаривайте, это лишнее, вы это в кругу семьи, с супругой.


 Все-таки стопочку, медицинскую дозу, за успех дела профессор выпил, не был бы Саша деловым человеком, если бы не умел убеждать. На кухне говорили много, профессор как всегда про историю, о новых раскопках, Саша о деловом мире, о деловых людях.


 - Вот скоро у студентов моих сессия, потом каникулы, вот приму у них экзамены и с одним студенческим отрядом поеду на раскопки под Херсон, - говорил, не уставая, профессор.


 Но Саша все же заметил какую-то неловкость в движениях Аутса, в глазах, во взгляде наигранный интерес к беседе, частые взгляды на сверток, дали понять, что ученому уму не терпелось открыть его, изучить, а тут он со своим коньяком, со своими разговорами.


  - Но я все же, схожу в кабинет, посмотрю ваш папирус, - выждав момент приличия гостеприимства, сказал профессор.


 Время было уже позднее, поэтому Саша остался у профессора до следующего утра, это решение он принял, хорошо все взвесив, алкоголь присутствовал в его крови, да и случай на дорогое, оставил осадок. Саша остался у профессора ночевать, заняв одну свободную комнату, она была маленькая, стоял стол по середине, на столе лампа с круглым красным абажуром, кроме этого стоял еще старый диван и шкаф, и больше в комнате ничего не было. Он прошел и включил лампу, потом тяжело опустился на диван, тут только понял, как же устал за сегодня, потихоньку абажур лампы стал крутиться вокруг под давлением нагретого воздуха, по задумке. Бил дождь по стеклу окна, кружился абажур лампы, тишина, наполнившая комнату, вся эта атмосфера способствовала к тому, что им тихонько начал овладевать сон. В уме он видел картину, как в соседней комнате, в кабинете профессор ведет изыскательскую работу над папирусом, то судорожно рыща между страницами своих книг, то застывая вмиг над папирусом, что-то бормоча, и повторяя все эти движения вновь и вновь. Но за этим его посетили и другие мысли, его начали беспокоить одни совпадения, может, конечно, это рисовала лишь его фантазия, может и уже какая-то мания преследования, но когда начинал вспоминать все рассказы про тень, которая возникала, то у него создавалось впечатление, что это один и тот же фигурант из дела видений. Эта тень с рассказов Клавы, с описаний соседей его офиса, с которым он во сне пытался заговорить, да и с рассказов других очевидцев, была одна и та же фигура. Да, во всем в этом замешана одна фигура, в этом он утвердился окончательно. Эти длинные тягучей вереницы эшелона мыслей потихоньку завязли в этом омуте тишины комнаты, не смея шевельнуть ни одной извилиной, он вбухнулся в мир сна.


                37


 Профессор сидел за изучением двух редких реликвий, от этого его переполняли эмоции, он даже попытался исполнить некоторые элементы русского танца вперемешку с «выходом  цыганочки», получилось неловко, благо, никто не видел, попытался повторить,  и на этом оставил все свои попытки, так, что первые представляемые картинки Саши в уме, что происходит в кабинете Аутса, не сходились с действительностью. Это, видимо, осуществлялись все мечты человека, который связан с археологией, историей, хоть как-то соприкасаться с артефактами старины, а тут перед ним лежали, аж два, причем очень редкие реликвии из истории человечества, было тут от чего пускаться в пляс. Профессор за книгу то как благодарил судьбу, это ж всем завистникам на зависть, хотя такого рода находки были не единичны, он стыковался с одним зарубежным коллегой, и в течение того времени пока книга находилась у него, все практически смог узнать о ней. А тут появилась еще вторая вещь, не менее ценная, как не было странно, но Аутса нисколько не трогала та сторона дела, как и откуда она появилась, вся эта история, главное теперь он работает с ними. Главная задача, узнать время, к которому они относились, если повезет, то автора. Парочка слов в книге остались все-таки без перевода, это был древне иудейский язык, вероятнее всего, эти слова были из местного диалекта, а может, потерялись во времени, и теперь никто не знает о значении этих слов. Сам же перевод, который был написан ниже карандашом уже современником на русском, соответствовал приблизительно содержанию, а история наука, а наука любит точность.


 Профессор Аутс с тактом уважения к древнему, почти с поклоном, взял в руки пергамент, развернул, начал тщательнейшим образом рассматривать через лупу все содержимое папируса, надо сказать, предчувствия его не обманули, даже наоборот, он был в высшей степени счастья. Потом все же картина возобновилась, он сидел тихо, не шелохнувшись, потом быстро подскакивал к полке с книжками, доставал нужную, судорожно листал страницы, застывая на строчках, пробегая по уже знакомым оглавлениям, потом снова садился за стол за пергамент, тихо изучая знак за знаком, потом все эти движения повторялись вновь и вновь.


 Какого же было его удивление, когда он за одну ночь разобрался с письменностью, написанной нам на истоке эры, теперь перевел дух, вытер платком выступившие на лбу капли пота, развалился удобно на стуле, надо сказать он был доволен собою. Застыв в позе, он творил себе памятник глыбе мысли в уме, он возвышался на подиуме, а внизу ему бурно рукоплескали его соратники, друзья, просто народ. Но часы вернули его к реалиям, время было половина второго ночи, но несмотря на это он поспешил поделиться результатами своих поисков, своими впечатлениями. Тихонько постучав, не дождавшись ответа, толкнул дверь в комнату, и перед ним раскрылась такая картина, на диване сидел Саша с закрытыми глазами, горела лампа, и на миг ему показалось, что над ним зависает в воздухе, некое темное существо с рогами, то ли со сложенными крыльями за спиной, то ли еще с чем-то, вскрикнул от неожиданности, тут Саша проснулся. Профессор не зацикливаясь на увиденном сразу перешел к сути, начал рассказывать о своем труде, как ему удалось в такой кратчайший срок перевести текст с папируса, но слушатель смог смутно  сфокусировать свое внимание на рассказчике. Но профессор парировал высокими категориями и материями из истории человечества, касаемо их значимости и ценности, словами жонглировал так, что половину значения слов Саша просто не понимал, а возможно слышал и впервые. Эта ноша была тяжела для Аутса, теперь вот таким вот образом, этот стресс выливался в наружу, казалось, нес какую-то околесицу, ему судьба дала такую роль, предоставив оставить в истории весомый вклад, оставить след, но не наследить. Значимость своей фигуры теперь Аутс хорошо представлял, об этом даже немножко догадался и Саша, сначала не понимая его поведения, профессор искал свое место в истории. Но это через несколько дней у него пройдет, на каждого успех воздействует по разному, кто и «зазвездив», уже на землю не спускался, ему потом будет неловко, вспоминая эти минуты, совесть еще долго будет его мучать.


                38




 Начался сезон дождей, уже неделю лило как из ведра. После того случая, как отец Феон ушел из кельи брата Ивако, произошло много всего в монастыре, связанные в первую очередь с братом Ивако. Он таки не прекратил свои изыскания, подвергая этим всех к опасности, многие стали свидетелями явлений потусторонних, то внезапно появиться какая-нибудь тень, то у кого-нибудь в келье начнется то ли шум, то ли гул, внезапно появлялись предметы, то исчезали, вводя таким образом всех в смятение.


 - Никакого спасу, никакого радения к богоугодному делу нет, одна сумятица, - начал говорить перед Отцом Феоном один из старцев, остальные стояли подальше. – Ведь так случится может, что через это самую ересь, которую несет средь нас брат Ивако, рухнет наша обитель, и чрез это самое и наша погибель.


 После долгого схода братья решили обратиться к отцу Феону, знали его защиту, так может, еще раньше выпроводили бы за ворота монастыря, решить судьбу брата Ивако. Теперь все уже понимали о безвозвратной потере времени и сил, чтобы спасти своего брата, теперь стоял вопрос о своем спасении, главная ипостась монашеского братства, послушание, дала трещину, всякие уговоры и назидания не шли впрок. Это понимал уже и отец Феон, и был вынесен единогласный вердикт об исключении брата Ивако из числа иноков, когда же было сказано ему об этом, он собрал свои пожитки в мешок, забрал и свою книгу с папирусом. Как-то за час и погода изменилась, тучи исчезли мгновенно, солнце светило ярко, стало тепло, вот в такой день провожали у ворот своего когда то брата монахи.


 - Не поминайте лихом, - поклонившись монахам, брат Ивако развернулся и пошел восвояси, он был предоставлен теперь самому себе.


 Теперь думы отца Феона были заняты в другом ключе, нужно было освятить келью брата Ивако, а возможно всю обитель, за последнее время стали часто появляться духи, иные и нападали на братьев, в последнюю ночь устроив настоящее буйство духов. Тут и там он слышал из кельей братьев вскрики, какие-то вопли, шум. Отец Феон пришел к выводу, что вызывая с другого мира духов книга и заклинания давали им силу проявиться в этом мире, давая им если не плоть, то какую-то субстанцию, чтобы тем воздействовать уже через силу на плоть человека, а не только на его душу. Картина рисовалась вопиющая, с уходом брата Ивако не уходили эти демоны, терзая уже плоть, калеча, удастся ли прогнать, на что они еще способны, нужно было скорейшим образом заняться обрядом очищения.


 Этот обряд пришлось повторить три раза, один раз в день, пока не дошли до желаемого результата, пока эти духи не ушли. В первый раз во время процессии у духов хватало и сил наброситься на кого-нибудь из иноков, нанести увечья, но монахи не отвечали им тем же, только молитвой, только в третий раз некоторые из чертей могли  позволить себе богохульные слова да ругань, угрозы. Это борьба со злыми духами изматывало братьев, как будто работали не покладая рук, не смыкая глаз в поле. Потом все же утихомирилось, встало на прежний лад, братья, возвращаясь с работ с поля, иногда видели скитающегося брата Ивако в округе, в основном возле ущелья.


  Брат Ивако не хотел уходить с этих мест, самые дорогие люди, которые были у него в жизни, были здесь, поэтому он не знал куда пойти, жил поблизости. Свои изыскания он не оставлял, как безумный повторял вновь и вновь заклинания, придумывая новые и новые комбинации на пиктограмме, казалось ему уже, что сходил с ума, но не прекращал, и так изо дня в день.


                39


 В один из дней, одержимый идеей помочь спасению человечества, занимался тем же, что и каждый день неподалеку от ущелья, вовремя такого сеанса каждый раз кто-то перед ним появлялся, некоторые заговаривали с ним, остальные игнорировали его общества, он жаждал одного, вызвать его, Вельзевула, чтобы окончательно решить то к чему стремился. Он окончательно утвердился на мысли, что именно он и через него сможет решить поставленную задачу. Когда брат Ивако пришел в сознание, его силы покинули во время сеанса, услышал голос, не смея шевельнуться, открыть глаза, вслушивался в этот монотонный гомон говорящего. Брат Ивако лежал на траве в расщелине, когда начал понимать смысл слов говорящего, им овладело дикое желание увидеть его, открыв глаза, тихо стал поворачивать голову в сторону голоса, боясь вспугнуть. Между ними рос куст, и через листву он увидел, как на камне сидит, опустив голову, и сокрушается демон. Торс был обнажен, до плеч свисала копна длинных, черных волос, закрывая лицо, на ногах то ли штаны, то ли его собственная шерсть, сквозь листву не разобрал.


 -  Ну, вот опять я здесь, что за проклятие, это проклятое место, что за дело мне, вообще, до всего, ну, когда же все пойдет по другому, так, как я того хочу, опять этот камень, будь же ты проклят, - голос звучал уже не властного, а забитого существа, который запутался и уже устал, решая проблемы и не находя ответа, выхода.


 - Возможно, Бог был прав, сбросив меня сюда, вниз на этот камень, на этот злосчастный камень, раз я до сих пор не смог удосужиться сделать то, что должен, никчемный я, вот ответ, - голос говорящего звучал громко, то снова почти пропадал. – А может я действительно так мелок, так ничтожен, что не могу найти ответ в этой головоломке.


 Если бы слезы капали, издавая шум, то сейчас брат Ивако услышал бы, как они катятся крупными каплями, демон перестал говорить, начал плакать навзрыд. В этот момент брат Ивако выглядел еще жалким, он сжался в комочек в углу между двух камней и впивался глазами в демона, осознавая суть происходящего.


 - Нет, я велик, я могущественен как никто, сколько подо мной ходят, а сколько мне служат! – вскрикнул вдруг демон, сотрясая воздух в округе, брат Ивако еще больше прижался к камню. – Нет, еще не все потеряно, главная битва за мной, победа будет за мной, а не за Михаилом, за мной, за Люцифером!


 В это время демон встал на вытянутые конечности, руки распростер к небу, взгляд обратил вверх, волосы вились по ветру, неожиданно резко поднялся ветер. Случайно брат Ивако ногой задел камень, и он покатился кубарем несколько раз вниз, от этого шума демон резко повернул голову и увидел человека.


 - А ты вообще завтра умрешь, - кинул он в сторону брата Ивако, и, взлетев ввысь, пропал там.    


 Такую картину из века в век наблюдают те, которым ведомо, каждый раз, когда Люцифер терпел крах, возвращался сюда, на этот камень, на который низвергло его небесное царство. Это первый камень, на который он упал на земле, после рокового удара Михаила, и злой рок возвращал его сюда вновь и вновь после неудач, после предпринятых им попыток вернуть то положение, которым обладал, а потом и свергнуть Бога, задача неразрешимая, очевидно. Но, видимо, только не для него, после часа сокрушений дьявол все же приходил в душевное равновесие, после впрял духом, начинал себя восхвалять, потом и, уткнувши взор в небеса, кидать угрозы, всякие насмешки. Но в это раз ему помешал закончить как всегда шум, который издал камень, который покатился от ног брата Ивако.


 После такой картины брат Ивако долго приходил в себя, истощенный голодом, он искал в округе пропитание. Но его волновало другое, не голод отнял у него силы, а та духовная начинка, от которой все живое берет энергию, сегодня он увидел, и ему дали понять, свой крах, все, в каком направлении он двигался, было ошибочным.


 - Все с завтрашнего дня мы начнем по-другому, все по-другому, все будет по-другому, - шептал он, устроившись на ночлег в той же расщелине, зуб на зуб не попадал, начинали наступать холода.


                40

         
 Один из братьев сообщил всем, что когда он шел утром на поле, вдруг услышал далекий крик, посмотрев в ту сторону, увидел, что что-то с кручи в ущелье свалилось. После этого уже никто не видел в округе скитающегося брата Ивако.
 
 Во главе процессии  шел отец Феон, на вершине холма остановились, где заранее уже была вырыта яма для могилы брата Ивако. Отец Феон прочитал последние молитвы об усопшем, и остальные братья стали прощаться, по очереди подходили, и коленопреклоненно целовали крест на крышке гроба, после этого гроб опустили в могилу, каждый бросил горсть земли.


 Так появился первый надмогильный крест на вершине холма, отец Феон стоял у подножия могилы и смотрел вдаль, по извилистой тропинке вниз тихо вереницей возвращались братья с похорон, и солнце испускало свои последние лучи заката. По вершинам гор по небу затянулась темной пеленой полоска, словно, громадная змея, отца Феона одолевали смутные мысли, он был во главе братства, что же будет дальше, если первыми будут покидать этот мир молодые, не снимал с себя вины, что не уберег своих людей, самого молодого из братства, сердце еще больше щемило от мыслей, связанных грядущим. Но эти мысли он быстро отсек молитвой, не дал дальше терзать свое и так истерзанное сердце, заселиться там смутным подозрениям, предчувствиям этого же самого грядущего. Он еще раз опустился на колени над могилой и попросил прощения, пальцы рук сжали горсть земли с могилы, земля была еще сырая.


 Темнело резко в это время суток, сумерки сгущались с неимоверной быстротой, так, что когда отец Феон стал подниматься с колен это сразу же заметил. Перед его глазами в темнеющем небе резко возник демон, он висел в воздухе в метрах пяти, скрестив руки на груди, был он весь темный, волосы ершились на голове, глаза горели раскаленными угольками, от такой неожиданности отец Феон немножко опешил, потерял всякий ориентир, как будто находился в другом месте, в другое время, в другом измерении, позабыв чем занимался миг назад, где находился.


 -Что ж, ты все не найдешь успокоения, что ж ты все не успокоишься, - заговорил демон.


 Отец Феон молчал, он не то, чтобы был в оцепенении, он слушал, позабыв о молитве,которые отгоняют духов.


 -Молчишь? Ты не находишь покоя, что ты здесь устроил, что тебе здесь надо, что ты забыл в этих горах, сам не находишь покоя, мне не даешь покоя, - угрожающим тоном продолжал демон.


 После этих слов демона отец Феон стал вслух читать молитву.


 -Ты меня этим хочешь напугать, - вскрикнул демон, глаза его стали еще ярче, волосы на голове встали на дыбы.


 Молитвы отца Феона подействовали на демона негативно, возымели на него свою силу.


 -Меня этим мало напугать, этого, ой, как мало, чтобы от меня избавиться. Это только начало, одного я уже вырвал из ваших рядов, остальным остался черед, - свирепствовал демон. - Теперь твоя очередь.


 - Да, сгинь ты нечисть, - были последние слова в ответ, после которых демон скрылся с глаз отца Феона.


 Все смутные подозрения витавшие в его голове ранее нашли теперь свое подтверждение, и с этими грустными мыслями, беспокоившими его, он побрел тихонько к монастырю. Тот демон появлялся еще и все кидал ему угрозы вслед до самых ворот монастыря. Но отец Феон не слушал его, во всяком случае пытался, пытался не услышать его речь, такие речи, в основном, заводят в тупик, сбивают с толку, заселяют сумятицу в душе, усердно читал про себя молитву.


 - Я тут самый величественный, я господин здешних мест, я тот самый Люцифер, о котором написано в ваших писаниях, в конце концов я выгоню всех отсюда.. - все не унимался демон.


 Отец Феон весь в поту дошел до своей кельи, слабость охватила его, и он волей-неволей опустился на свои нары, прилег отдохнуть. Ровно неделю отец Феон пролежал в лихорадке, не вставая, не приходя в сознание.Такая картина среди братьев сеяла зыбь в основу братства, одни поговаривали о проклятии брата Ивако, другие о проклятии самого места.




 Над городом осенью нависал туман, ночами очень густой. Казалось, что в этом крылась эта тайна тишины, окутавшей город. Саша как бы вслушивался в эту тишину, и с годами начал думать, что осознал, узнал эту тайну, тайну тишины. Сам Бог шептал ему в ухо: “Это мое дыхание окутало город, окутало тишиной этот город”.

                17.01.2002. - 19.05.2002