Письма Францу

Уважаемый Франц, здравствуйте! Впервые ,села к компьютеру, и, сообщение Ваше было первым в моей  жизни. Оно потрясло меня!  Ведь всю свою жизнь (а мне уже 72!), я вместе со своими родными считала, что, кроме нас, эту фамилию больше никто не носит! Откуда взялся Кромплевский, да ещё и Франц???   Ведь 1937-й был годом расстрела всех четырёх братьев Кромплевских, и ни у кого из них, не было детей!?  Вскоре выяснилось, что  Вы, Франц,-человек ,который занимается генеалогией древа Кромплевских, и что эта фамилия достаточно распространена в Ваших краях! Шлю Вам огромный привет и массу самых наилучших пожеланий. Будьте здоровы, и счастливы, и пусть успех сопутствует Вам во всех Ваших делах! Но при всём моём уважении к этой фамилии, я, Франц, заявляю Вам, что я не являюсь Вашей родственницей, так как ношу фамилию маминого первого мужа. Мой старший брат- Кромплевский Вацлав Леонович-сын Кромплевского Леона Францевича и у него есть сын. Вот они-Ваши родственники, но страшное горе, в котором мы потеряли своего Вацека, было неизмеримо, и о его сыне, мы не знаем ничего с 5-и лет, со дня похорон его отца! Я понимаю, что Вы- человек не равнодушный, и мне захотелось вверить Вам ту часть души, которая кровным родством связывает Вас с самым главным человеком моей жизни - с моим братом.  Я расскажу Вам то, о чём поведала мне моя Мама - Поличкевич Ядвига Теофиловна-Кромплевская и то, что знаю сама.
В 1924 году из Варшавы в Ленинград к своим сыновьям Вацлаву и Роману Поличкевичам, приехала Мать - Добровольская София Валентиновна и её 18 летняя дочь Ядвига. Прощание с Родиной, многочисленной роднёй, со всем тем, что связывает человека с тем местом, где он родился, жил, любил, где похоронены все его близкие - это было очень тяжело. Но  в Ленинграде жили и работали 2 сына и они делали всё возможное и невозможное, чтобы мать и сестра – 2-е, горячо любимые женщины, были рядом. Поселились они в коммунальной квартире на Театральной площади дом №16, квартира 16. Там жили 3 польские семьи, с помощью которых обе женщины быстро адоптировались в новых условиях, на новом месте. Все вместе мечтали о том времени, когда они смогут вернуться на свою Родину и участвовать в строительстве счастливого будущего своей страны. Братья делали всё, чтобы мать с сестрой забыли о тех бедах и несчастьях, которые сопутствовали им прежде, но была одна беда на всех - у их единственной из 10 детей девочки- самой младшей и бесконечно любимой, была страшная болезнь - туберкулёз лёгких. Братья делали всё, чтобы смертельный диагноз отодвинуть, но за 10 лет болезнь изъела все лёгкие и вся медицина того времени была бессильна чем-нибудь помочь. Но однажды, приехавшая из Крыма сестра выглядела поправившейся и абсолютно здоровой. Тщательное медицинское обследование подтвердило, что каверны все зарубцевались и смертельная угроза миновала. Это было чудо! А чудом этим была хозяйка дома, где поселились Софья Валентиновна с Ядей - ей тогда было 24. В углу комнаты стоял в рост Яди цветок алоэ. Хозяйка, поняв страшную беду, приказала девушке:"Съешь весь цветок, и будешь здорова!" Так и было. Обглодав весь цветок, заедая горечь чем придётся, Ядвига победила свою страшную болезнь, мучившую её с 8 до 24 лет. За эти годы она ощущала на себе любовь всех родных и близких. Её оберегали от физических нагрузок, учёба в гимназии была с вольным посещением, но беды и несчастья, которые просто лавиной хлынули в их дом, они с матерью делили пополам.
Ядя была очень умная девушка и очень скромная. В Варшаве она закончила гимназию, не смотря на жестокую болезнь.  Этих знаний, полученных за 4 года в народной гимназии, ей хватило, чтобы поступить в Ленинградский библиотечный техникум и закончить его успешно, изучая русский язык и литературу. Всё это время рядом с ней были братья Кромплевские. Один из них - Станислав, ухаживал за ней и считался её кавалером. В 1932 году внезапно умерла Софья Валентиновна. Она поехала к подруге на трамвае и когда мать не вернулась, уже поздно вечером выяснилось, что до подруги она не доехала. Несколько суток её искали по всему Ленинграду, по всем больницам и нашли в морге на четвёртые сутки. Все оберегали Ядю, боялись, что это горе может пошатнуть её здоровье, но когда дочь привезли к матери, её глаза, широко открытые, лёгким движением ладони дочери закрылись .Удивлению не было конца, так как  никакие усилия до этого не могли ничего с этим поделать. Ядвига очень просто объяснила это чудо :"Меня моя мама ждала!". Старший сын Вацлав не разрешил хоронить мать в свой день рождения. Её похоронили на следующий день 5 марта 1932 года на Новодевичьем кладбище, вблизи могилы Некрасова Николая Александровича - великого русского поэта. Все эти страшные дни рядом с Ядей был Леон Кромплевский, поддержка и участие в дальнейшей судьбе Яди, были делом его жизни. Они поженились, и через год в семье появился малыш. Имя ему дал отец. Все безмерно уважали старшего брата Яди - Вацлава. И когда малыш подрос, и начал говорить, он всем объяснял, что он не вува Вацусь, он Вацусь-сынек. Рос он здоровым, смышлённым, очень самостоятельным и общительным ребёнком. Отец его был золотых дел мастер. Все дети во дворе катались на грузовике, который Леон сделал из дерева без единого гвоздя. Но каким бы прекрасным не был сын, все очень хотели, чтобы Ядя родила девочку и, когда на свет появилась двойня! И оба мальчика !-все пятеро вуеков были разочарованы, ведь в обеих семьях были одни мальчики. Отца троих сыновей откровенно называли бракоделом, а этот бракодел своими руками сделал в квартире первоклассный ремонт, малышам манеж, чтобы могли самостоятельно двигаться. Заботу о семье он совмещал с работой на литейном заводе, где надо было физически, как следует потрудиться. Братья Вацлав и Роман, не имея своих детей, считали детей сестры своими, и неустанно о них заботились.
Среди фотографий тех времён есть одна - чудом уцелевшая (фотографии будут прикреплены в конце письма). На ней Поличкевич Ядвига-Кромплевская со своими  тремя сыновьями в семье Кромплевских. Это чудо- фотография даёт представление о людях, которые через 2-3 месяца будут расстреляны, а судьба не расстрелянных ещё ужасней. Ядя держит на руках Ромочку, Геночка сидит на руках у отца и бабушки, рядом сидит дедушка Франц, а около Яди стоит Станислав, кто эта женщина радом с ним, я не знаю. Все они Кромплевские - Ваши, Франц, родственники и Вы хотите знать обо всех и всё не правда ли?
Очень тяжелая, но счастливая жизнь оборвалась через месяц. За 2-3 дня до начала трагедии, к маме приехала взволнованная подруга. Она рассказал ей свой сон, который и я хочу Вам рассказать. Снится ей, что она пришла с цветами на могилу к Софье Валентиновне (моя бабушка была очень весёлой, откровенной и гостеприимной, и все друзья её детей были и её друзьями), но подойдя к могиле, она увидела, что там пусто, а чей-то голос ей говорит:"Она ищет могилы своих детей!»

Мне скоро 72 года и всё это время, с 14 лет мне кажется, что душа моей бабушки, которая умерла за 10 лет до моего рождения, живёт во мне, и это я ищу могилы своих близких, иду вместе со своей мамой, по всем её мукам и очень хочу её защитить. Приступая к описанию тех трагических событий, я вначале наревусь, потому что участники этой трагедии моя Мать, три мои брата, два моих дяди и четверо братьев Кромплевских. Если Вы, Франц Кромплевский, готовы выслушать, то я Вам расскажу об этом в следующий раз.
То, что случилось осенью 1937 года, я забыть не могу, хотя родилась через 5 лет и живу уже восьмой десяток. Рассказ я свой начну через сведенья, почерпнутые из Псковского биографического словаря (Псковский биографический словарь, Псков, ПГПИ, 2002). Я хочу, чтобы Польша знала своих граждан, которые борясь за её независимость, волей судеб оказались за её пределами. Эта биография, точнее повороты судьбы, Поличкевича Вацлава Теофиловича старшего брата моей Матери, Поличкевич-Кромплевской Ядвиги Теофиловны.
1890-1907 годы - это время, когда в семье из десяти родившихся детей, семерых сыновей похоронили, последнего четырнадцати летнего- Владислава, в 1912 году. В этом же времени, похоронив свою сестру, Добровольскую Антонину, бабушка стала матерью революционера. В 1914 году умер отец, Поличкевич Теофиль  и Добровольская С.В. осталась с больной дочерью, старшим сыном - находящимся в одиночной камере варшавской цитадели, и подростком Романом, который обожал своего, на девять лет старшего брата, и шёл по его стопам. О высокой духовности, любви друг к другу, и заботе друг о друге, в маминых рассказах, очень много примеров. Вот один из них;
Вацлав уже отбывал наказание в Сибири, и в его день рождения, к нему на свидание пришёл брат. Идя под конвоем, Вацек думал о том, что это ошибка, потому что его, уже единственный брат Рома, ещё подросток и живёт в Варшаве. Это недоразумение оказалось нереальной действительностью. Поздравив брата с днём рождения, отдав ему свою единственную тёплую вещь - большой шерстяной шарф и, подарив шоколадку, Рома исчез также внезапно, как и появился. Уже ,будучи в Ленинграде, из рассказов своих братьев, мать и сестра узнавали о многих животрепещущих моментах их биографий.     Однажды, в  дверь Варшавской квартиры, раздался осторожный стук. Неизвестный шёпотом произнёс: "Если вы хотите видеть своего сына,- на вокзале стоит эшелон с военнопленными", и исчез. Предупредив вторую свою сестру ,они вдвоём, вскоре, были у эшелона: "Поличкевич, Роман...", понеслось по вагонам. Наконец отозвались: "Здесь". И к матери вышел совсем юный, худой, голодный её сын. Наконец поняв, что они все голодные, женщины бросились домой к сестре - она жила недалеко. Наварили клёцек и приправив их постным маслом с луком, мать помчалась к эшелону, прихватив воду и сигареты. На вокзале она увидела хвост уходящего эшелона. Их везли в Краков. Ничего не понимая, мать долго бежала по шпалам вслед уходящего поезда, пока обессиленная не упала, заливаясь горькими слезами. Обходчик, наткнувшийся на неё, помог ей добраться до вокзала и на прощание успокоил: "Воспитывать детей надо было! А что же теперь бежать за поездом?". Через сутки в дверь снова постучали - вошёл Рома. Он, почти, нёс на себе товарища. С высокой температурой товарища спрятали за ширму, а врач, которого привёл сын, определил у больного сыпной тиф. Видимо, Рома был в какой-то организации, с помощью которой вылечили потом и Романа, который едва смог, такой ослабленный, победить смерть. Оказалось, что они ,отъехав от Варшавы, вынули доски в полу вагона,- и на ходу прыгали. Так закончилась поездка в Сибирь к брату. По- видимому, это был 1915-16 год. Роме было 16-17 лет. Едва оправившись от болезни ,он снова исчез и встреча всех Поличкевичей, произошла через 7-8 лет в Ленинграде.
Со своим братом Вацеком, Ядя в последний раз виделась в 1912 году. Добившись свидания со своим старшим сыном в тюрьме, мать взяла с собой свою младшую дочь. Разница в возрасте между её первым и последним ребёнком была в 16 лет. В цитадель в одиночную камеру, Поличкевич Вацлав, попал за "город разбитых фонарей". Польша, отмечая день рождение русского царя, щедро иллюминировала свою столицу. Вацлав в свои 17 лет был членом РСДРП. В 22 года он руководил организацией, которая боролась за независимость родины от русского царизма. Первое время, сидя в "одиночке", он разговаривал со своим пальцем, чтобы не сойти с ума. Каким счастьем было свидание с матерью и сестрёнкой, которую он не выпускал со своих рук. Тепло этих рук, Ядя пронесла через всю свою жизнь.
После убийства С.М. Кирова в стране начались повальные аресты. Ленинград превратился в город шпионов и предателей. Вацлава понизив в должности, - отправили в Симферополь, где через неделю, арестовали. Узнав об этом, Ядвига с Леоном вызвали Романа из Саратова. Тот в дверях, выслушав, что случилось, помчался в органы. Оттуда- он уже не вернулся. Ядвига, оставляя своих семимесячных близнецов и четырёхлетнего сына с отцом, ходила по всем инстанциям, ездила в Москву и везде разводя руками, не понимая, что происходит, её обнадёживали и уверяли в том, что всё образуется!.
В квартиру Кромплевских зазвонил ночной звонок 20 октября. Эта семья была четвёртой, в остальных трёх семьях он уже звенел и калечил жизнь и души взрослых и детей. Этот звонок был страшнее пожара. В семье Будзынских арестовали родителей, а трёх дочерей отправили в детдом; в другой семье вместо больного отца забрали его пятнадцатилетнего сына, а в третьей арестовали мужа, а жена бросилась под поезд. Страна вся была окутана ужасом и страхом. Одни сидели, а их родственники создавали нескончаемые очереди, чтобы передать арестованным передачу. Стояла в них и моя мама. Передачи принимали для уже расстрелянных людей... Людей обнадёживало то, что передачи принимали: "Значит жив человек", возникало в мыслях. Этот период - самый страшный период для нашей страны, для нашего народа - правительство уничтожало свой народ, своих учёных, героев - цвет нации, по ложным доносам, сплетням, сфабрикованным обвинениям. Надеясь, что расстрелянные уже ничего не скажут, сталинский террор разгуливал по стране, наводя ужас на каждого. Страх - это политика нашего правительства того времени.
Зашли в квартиру трое военных. Коротко приказали родителям одеваться. Ядвига попросила покормить заплакавшего ребёнка. Ей разрешили, но солдат с оружием стал рядом. Обыск был коротким. В квартире был сделан ремонт, и все вещи были заложены в ломбард. Увидев на комоде фотографию Вацлава в форме, главный спросил: "Кто это?", "Мой брат", был ответ Ядвиги. В это время заплакал второй малыш, и тогда главный не выдержав, вышел в кухню к телефону. Этот человек кого-то долго убеждал, а вернувшись, разрешил матери остаться с детьми. Отца увели! Ни слёз, никаких протестов- всё исполнялось на уровне зомбирования. И так, Ядвига Кромплевская была в списках репрессированных, но не была арестована, по ходатайству руководителя этой тройки. Верно, его, потом, за это расстреляли, но до этого он очень хотел помочь Ядвиге устроиться со своими детьми, ведь квартиры отбирал, и людей выселяли. Вернуться в Польшу возможности не было, это была враждебная страна, в которой жили до 20-ти двоюродных братьев и сестер и две тётки. Туда ехать было невозможно. Решено было ехать в Саратов, там была тюрьма для политических. Туда ехали родственники арестованных ленинградцев. В надежде, быть поближе к своим родным, туда отправилась и Кромплевская Ядвига со своими девятимесячными близнецами, которых надо было нести на руках, и четырёхлетним Вацеком, единственным помощником. В ломбарде на вещи был наложен арест, на носу была зима, ни вещей, ни денег, ни жилья... Ей 31 год. По всей вероятности оба брата, муж, со своими братьями могли подписывать всё, что от них требовали, ради Яди и её детей. Как себя вели мои родные, будучи арестованными, оклеветанными, уничтоженными сначала морально, а потом физически, я могу только себе представить,по показаниям людей, вырвавшихся из того ада. Сейчас у нас гласность и демократия, благодаря чему мы узнаём многое из засекреченных материалов, но узнать за что, почему, и кто виноват - сложно. Ответ один на всех - сталинский террор. И это чудовищно! А может прав был наш "вождь", который рассчитывал, что в будущем, некому будет об этом и вспоминать. Но я помню! Мы ведь не пустые спичечные коробки, которые можно только выбросить. Я помню, как моя мать пела песни с болью. Как на улыбку катились у неё слёзы. Я это всё знаю и всё помню.

А теперь, Франц, чтобы описать дальнейшие события, мне нужно реально сконцентрироваться. Мама не в силах была подробно об этом рассказывать, да и рассказывала всего один раз.
Откуда у неё взялись силы – неизвестно, вероятно, дети - это не только трудно, но и вера в светлое будущее, надежда на него. Кроме всего, она верила в святость своих близких и ждала, что скоро всё образуется. Это и был источник нашего  существования. И была ещё корзина, заполненная вещами детей, её, мужа и братьев. С этой корзиной они приехали из Варшавы. Она была огромная, с двумя ручками сбоку, чтобы было удобно её носить. В корзину поместили манеж, с открытым дном, в неё сундук и в сундук швейную машинку "Зингер". Все эти вещи служили и нам до 1960 года. Вот с таким багажом, Ядвига сняла угол в глинобитной избушке. Те условия для существования женщины с тремя детьми, были неописуемо ужасны. Ночью, когда надо было детей высадить на горшок, при включении света на пол дождём сыпались клопы. А на полу некуда было поставить ногу, так много  измученных, убитых горем людей, не взирая на те жуткие условия ,которые предоставляла им хозяйка, спали, радуясь любой возможности – забыться-уйти от действительности. Вода на улице, сушить бельё негде. Пелёнки, и всю детскую одежду, Ядя сушила на себе, и, при этом, она пела. Моя Мама очень красиво пела и была очень красивой. У неё могло быть великолепное будущее. Однажды возясь с бельём, мама почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Прервав пение, она подняла голову и увидела свою хозяйку. Та слушала и заливалась слезами. То была песня-- стон. Вероятно, после этого, эта женщина помогала маме с детьми. Потому что деньги были только от продажи вещей. Детей надо было кормить, обувать, одевать. Малыши учились ходить, говорить. Самым настоящим помощником был пятилетний Вацек!. Так прошёл год. В 1938 году в Саратове свирепствовала дизентерия. Попала в больницу со своими малышами и Ядвига. С пятого этажа детской больницы видны были похоронные процессии. Отовсюду стекались детские гробики. Эпидемия косила в основном детей.
Геночка был очень серьёзным ребёнком. Он мало говорил, никогда не плакал и не смеялся. Прямой противоположностью своему брату был Ромочка. Он без конца со всеми разговаривал и его детский смех как колокольчик следовал за ним. Все полюбили этих детей. И когда умер сначала Геночка и,спустя час-два Ромочка, все окружающие горько плакали. Это была вторая зима в Саратове. Хоронили деток их Мать с Вацеком и гробокопатель. Убитую горем женщину, мог поддержать только её пятилетний, единственный во всём мире сын Вацек. Получив решение суда:"10 лет без права переписки", на всех троих своих мужчин, она больше не могла оставаться в Саратове. Надо было найти хоть одну живую душу, которая посочувствовала, помогла осилить душевную, невыносимую боль. Узнав, что стариков Кромплевских выслали из Ленинграда в Среднюю Азию, Ядвига мало что соображающая, после этого удара, выехала в Кизыл-Арват к дедушке и бабушке своего, уже единственного сына, а их уже единственного внука. Она не помнила, как они добрались в тёплые края нашей необъятной Родины. На протяжении всего пути- слёзы, забытьё и тяжёлый сон. Пятилетний сын и молодой мужчина - попутчик, выводили её из забытья возвращали в реальность. Наконец, приехали. Оставив на вокзале багаж, втроём пошли искать Кромплевских. Разговор был коротким. Старики не впустили их в дом ,сказав:"Из-за твоего брата арестованы все наши дети. Мы не хотим видеть ни тебя, ни твоего сына". Этот удар был последним. Он разбивает жизнь Ядвиги на две части - прошлая жизнь и будущая. А в настоящем были усиленные ухаживания попутчика, который применил все способы, чтобы несчастная, убитая горем женщина, поверила в то, что ещё может быть счастливой. Ядвига поверила, и пошла за него замуж. Это был мой отец. 15 апреля 1940 года у них родилась дочь. Каким счастьем для мамы, было рождение девочки, о которой мечтали все её родные, но эту радость не с кем было разделить, разве с  семилетним Вацеком, который с удовольствием нянчил свою сестрёнку Неллю. Отец встретил свою дочь в этом мире без всякого энтузиазма. Ещё бы, у него уже были две  дочери, которых он отдал на воспитание своим родителям. Молодой отец,  ещё юношей, выехал в Лениград на учёбу. Закончив институт с дипломом горного инженера, он уже и не вспоминал об ошибках своей молодости. И старики так и растили своих внучек, без помощи их родителей. Вскоре, отца направили на Кавказ. Проездом навестили родителей. Новая жена отца подарила старшей Лёле свою шубку, а младшей- Евгении, свои сапожки с красивой курточкой. Это были последние вещи из её гардероба. Но ведь Ядя со своими детьми и мужем, ехала туда, где строился новый город, там была для него работа, жильё, а значит, нужды не будет ни в чём. Но скоро стало ясно, что высокое положение главного инженера, друзья, компания, бесконечные пьянки - это смысл его жизни. Семья этому человеку была не нужна. Ядвига снова ходила на базар, но продавать было уже нечего. Но и тут её выручили её руки - бесчисленное количество старых чулок и носков, с умело наложенной затейливой штопкой или латкой, распродавались моментально. В апреле 1941 года ей сообщили, что в Ленинграде будет слушаться дело, по которому обвинялись её родные, и будет рассмотрен вопрос о возврате ленинградских квартир. С большой надеждой на торжество справедливости, Ядвига, с годовалой дочерью и восьмилетним сыном, выехали в Ленинград. В течение месяца она оббивала пороги всех ведомств, но везде на неё смотрели с большим удивлением. В последний день, вырвавшись, наконец, на кладбище, выплакала на могиле своей матери море слёз и услышала голос. Говорил сторож кладбища:"Какой чудесный у Вас мальчик, он чуть ли не каждый день посещает могилу своей бабушки, а ведь совсем ребёнок!" Мама и не знала об этом. Не добившись ничего, мама вернулась домой и сообщила мужу о том, что у них будет ещё ребёнок. Ответ отца был таким:"Тебе нужны дети - рожай и воспитывай их сама, а мне они не нужны". "А завтра была война". Чудом Ядя вырвалась из Ленинграда со своими детьми, за 10-12 дней до её начала.

Продолжая свой рассказ, я хочу чтобы Вы, Франц, поняли почему я не хочу Вам называть имя своего отца. Я ежедневно молю Бога о том, чтобы и таких людей как мой отец, Господь простил, но я простить не могу! Встретив мою мать, он все силы приложил к тому, чтобы она смогла забыть о прошлом горе, но какой ценой? Он погрузил её в глубину бед иной природы. С тех пор как отец, узнав о второй беременности своей жены- ресторан, пьянство с друзьями, возращение в семью со скандалами - стало ежедневной нормой. Он на самом деле был очень толковый специалист, - потому что вскоре его перевели в дом советов,  и все его проекты оживали в новом, таком прекрасном, богатейшем природными ресурсами, месте. Но почёт и слава - это испытание на вшивость. Отец этого испытания не выдержал. В семье он был наглым, циничным хамом. Однажды, возвращаясь домой с очередной пьянки, он сломал ногу. Вероятно, в этом времени ,семья немного ожила, так как  появилась возможность получить хлебные карточки.  В 1944 году его взяли на фронт, видимо, там отец осознал свою вину и просил о прощении. Он хотел вернуться, но мама ему уже не верила, и на письма его уже не отвечала. Он не погиб и не пропал без вести, в таких случаях семью уведомляли, и на детей выплачивалось пособие. Нам этого пособия не выдавали. Мама не стала разыскивать нашего отца, чтобы получать алименты на его дочерей, - слишком жестоко было его предательство. Сам отец ни разу, ни в каком виде, о себе не заявил, хотя знал, что мы умирали от холода, голода и нищеты, - вот благодаря этому человеку, я появилась на свет. Мне кажется, что высокой степенью справедливости будет то обстоятельство, что ни его, ни его фамилии не вспомнят его потомки. Тогда в 1944 году немцы оставляли Карачаевск в связи с неудавшимся прорывом к Бакинской нефти. С начала окупации , они вели себя дружелюбно с этим населением. Но я помню, как на вечерах встреч с выпускниками выступал наш учитель географии. Он один остался жив, из мальчиков девятого класса, которые добровольно отправились защищать свои горы. Безоружные, без спец.обмундирования, они были просто пушечным мясом. О том, как добычу смерть считала, и рассказывал со слезами наш учитель, и мы в горе и печали, чтили память наших старших товарищей минутой молчания. Уходя из Карачаевска, немцы открыли продовольственный склад. Собралась огромная беспорядочная толпа. Пришла и мама с соседками в надежде на то, что им тоже что-нибудь перепадёт. Они стояли не вдалеке, и, потеряв надежду, собрались уходить. Долго немец не мог упорядочить толпу. Вдруг он несколько раз выстрелил в воздух, и наступила гробовая тишина. Немец подошёл к маме, , взял её за руку и провёл в склад, за ней пошли соседки, крепко взявшись за руки. Солдат возложил на каждое плечо мешок муки, и доброй улыбкой проводил женщин. Этот эпизод из своей жизни часто вспоминали они втроём в дальнейшем сдружившись, и помогая друг другу чем было возможно. Я помню, как допоздна они сидели на табуретках, которые стояли на столе, и под одной лампочкой все вместе вышивали. Эти вещи связанные и вышитые были шедевром женского искусства, которое за гроши продавалось, чтобы дети не умерли с голоду. Но самым главным поставщиком продуктов был Вацек. Он, по-видимому, от отца унаследовал золотые руки. Его звали в дома, где домашняя утварь, скамейка, стол были необходимы. Ещё он наловчился делать радио из консервных банок. Его благодарили стаканом крупы или муки, куском сахара или булкой хлеба. К тому времени, маму взяли на работу. Это было счастье, ведь репрессированные или их родственники были лишены этого права, а она была и репрессирована сама, и была самой ближней родственницей репрессированных и арестованных шести человек. Она согласна была на любую работу, чтобы накормить своих детей. И так три года она в ночь, оставляя нас с сестрой на одиннадцати летнего Вацека, уходила на работу. Там с ружьем в руках, шагая как маятник всю ночь ,она охраняла угольный склад шахты № 11. Тот уголь - 5 кг. ежедневной нормы, мама несла по кладке через реку Кубань. Кладка вся в проёмах - сильно раскачивалась и ослабленной женщине с пятикилограммовым грузом грозила смертельная опасность. Под ногами была клокочущая река и сильно кружилась голова, но 5 кг угля это единственная возможность что-то сварить и обогреть детей. Я в свой ясельный возраст - до трёх лет очень хорошо помню, что за мной некому было приходить и я, совсем кроха, бежала домой сама, пугаясь всех звуков, и крепко сжимала кулачок, в котором для мамы, от полдника была конфетка или печеньице, вернее уже мука. В те дни маму начали мучить страшные боли желудка. Преодолевая их, она поднималась с большим трудом и путь в 4-5 км. проходила за 2-3 часа. Огромную надежду на будущее подавала наша коза, которую мама купила вместе с козлёнком за последнюю дорогую вещь в сундуке - это был костюм её старшего брата. Приближался голодный 1947 год. Он наполняет меня жуткими воспоминаниями. Ни козе, ни нам, нечего было есть. И тогда, Вацек решился просить у людей милостыню,- другого выхода не было. Он взял Неллю и они вдвоём пошли в Осетиновку. Там люди жили в своих домах, и имели своё хозяйство. Помню, как Мама плакала, и с большой тревогой ожидала своих нищих детей. Но милостыню не подал никто. Это был смертельный приговор. Но Вацек, наш единственный мужчина, вместе с подругой мамы, посадил кукурузу, а пока она росла, мы с  ним прошли через ещё одно тяжелое испытание, которое оставило глубокий след в его и моей жизни. Тут необходимо внести ясность. Мой брат  великолепно справлялся с ролью отца  для нас с сестрой, он был прекрасным  сыном, но учеником он был плохим. За месяц до окончания семилетки, маму вызвали в школу. Учительница, пригласив её в класс,  сказала:"Вот видите здесь 30 человек, но все они, вместе взятые, не стоят и мизинца Вашего сына .Но их всех мы допускаем к экзаменам, а Вацека нет" Причиной было-
 страстное увлечение художественной литературой. На всех уроках, он, сидя за последней партой, полностью игнорировал процесс обучения. Выйдя со школы, мама наплакалась, и недели на 2-3 просто онемела. Ни одного слова, ни одного упрёка, сын не услышал от матери. И когда в школе были сданы выпускные экзамены, знакомая остановила маму и с радостью сообщила:"Только сейчас объявили по радио, что Ваш сын прекрасно сдаёт экзамены" В этом же 46-м году, он поступил в  ремесленное училище. В то время все ремесленники обязаны были отработать те затраты государства, которые шли на их обучение. Мой брат мечтал о море. Но его мечта была несбыточной - он Кромплевский Вацлав Леонович- сын врага народа, и племянник пяти своих дядей - врагов народа. Свою мечту страшно было произнести вслух.
И вот на огороде растёт кукуруза, коза приносит стакан молока, мать больная, каждое движение в ней вызывает мучительную боль. Мы с Неллей, почему-то, в это время не посещали садик. Единственной едой была каша из лебеды на стакане молока. От этой каши я отказывалась, и мама с испугом заметила, что я стала пухнуть от голода. На отчаянную попытку спасти меня, от голодной смерти, мама решилась не сразу, но её язва желудка приближая её смертный час, толкнула её на отчаянную попытку. Мой четырнадцатилетний брат и я отправились в Богословку к родителям отца. Расстояние в 100 км мы преодолевали своим ходом. Иногда подвозили случайно сопутствующие подводы, иногда грузовик, но основной путь по шпалам босиком или на плечах у Вацека. Эту картину представить очень тяжело. Запах шпал, который пропитал моё тельце. мутит меня и сейчас, а как трудно было моему брату!. Но мы пришли, и хотя деду с бабой эти гости были нежданными, они очень обрадовались нам. Утолив голод, и немного отдохнув, Вацек оставив меня на месяц старикам, двинулся в обратный путь тем же ходом. Обогрев и обкормив меня старики, по-видимому, вызвали отца потому, что однажды, зайдя в дом, я увидела двух молодых мужчин в костюмах при галстуках в рубашках. Решив ,что наша встреча не нужна никому из нас, меня послали по какому-то делу. Мне совсем не было интересно, и ничего во мне  не дрогнуло, ни до того момента, ни после,- меня не интересовал вопрос отцовства. Для меня всем на свете был мой брат. и его я ожидала каждый день, ложась на травку и обращаясь к ватным облакам на которых, по моему мнению, жил Боженька. Я так этому молилась, что Вацек и, вправду, прибыл  за мной через месяц, как и обещал. Он соскучился и переживал за свою малышку, и ушёл ко мне, никого не предупредив, ни дома, ни в училище. Меня уговаривали остаться. Но всё было бесполезно. Я бы, наверно, умерла, если бы Вацек, на свой страх и риск, не забрал меня!. Обратный путь был для меня радостным и менее тяжёлым. Ночью мы с Вацеком перешли через Кубань, по той кладке, которую дважды, вечером и утром, преодолевала наша мама, проработав сторожем три года. За этот труд её наградили медалью с изображением великого вождя, а мама от непосильного труда умирала. Она всё реже поднималась и всё меньше верила в то, что у её детей, будет будущее.  Но вот август оказался для посаженной Вацеком кукурузы, щедрым на урожай. Собрав его, он где-то раздобыл дробилку и, получив от администрации училища выговор, - исчез. Месяц, полтора - это была целая вечность,в которую пропал наш Вацек. В это время мы стали ходить в садик, но забирать домой нас было некому и мы часто оставались на попечение сторожа. Эта женщина пыталась выкупать и накормить нас. И тогда было решено- отдать нас в детдом. Мама не сопротивлялась. Она знала, что скоро умрёт. И вот наступил день, когда нас отправляли в детдом. Подвёз маму к садику на машине наш сосед. Несмотря на тихий час, все дети и весь персонал садика вышли нас проводить. Взрослые плакали. А мне было весело и радостно проехать в кабине грузовика - не всем было дано в то время «такое счастье». Встретила нас женщина в белом халате. Не выходя из машины, мы услышали, что в детдоме есть дети с семи лет. Неллю они брали, а меня нет. Сосед долго не думал, он завёл свой грузовик и повёз нас обратно. Дома он организовал нам радостную встречу с мамой. Раздобыв где-то дрова, он растопил печь и закипятил  воду. Мама пришла домой заплаканная, эти 300-400 метров она преодолела за 3 часа потому, что сделав 3-4 шага преодолевая жуткую боль, сходила на обочину  дороги, и там, вытягиваясь,  ждала, когда боль притупится. Так она добралась до дома. И когда вошла, и увидела нас, - засияла от счастья:"Значит будем вместе, а когда я умру о вас, мои дети, есть кому позаботиться!". Нелля пошла в первый класс, я в сад, а маме предложили работу. Заведующая  яслей ,зная маму, объяснила ей, что в группе для грудничков режимное питание и перетёртая пища - это то, что необходимо больному желудку. Уже не веря в то, что может всё наладиться, мама, с большой опаской, втягивалась в работу воспитателя младшей группы дет. яслей. Очень скоро мы получили лист о своём Вацеке. Жизнь стала налаживаться. Заканчивался 1947 голодный послевоенный год, наполненный нищетой и страданиями людей.

А теперь о Вацеке...-о самом главном Человеке  в моей жизни, чья смерть надолго лишила меня смысла  жизни. Именно он-самая  крепкая и надёжная ветвь нашего родового дерева.

Из дома он ушел со своим другом -Вадимом. Они оба хотели быть моряками. Дойдя до города Баку, они расстались. Вадим продолжил свой путь в Ленинград, а Вацеку этот путь был заказан. Оставшись один в Баку, он около 10 дней жил и ночевал в порту в каких-то лодках. Наконец, мальчика заметили и капитан взял его юнгой на судно. Прошёл месяц. Всем выдавали зарплату, а Вацек её не получил. Он очень расстроился, потому что хотел заработать деньги для больной матери и своих маленьких сестёр. Ему посоветовали обратиться к старшему следователю Каспия. Уверили, что этот человек очень хороший, и всем помогает. Вацек пришёл к старшему следователю в кабинет, рассказал о своём горе, и следователь, выслушав его, пригласил капитана судна. Он с ним  говорил так, что капитан встал перед ребёнком  на колени и выдал ему здесь же,, в кабинете деньги, заработанные им за месяц. Парнишка следователю очень понравился, и он стал интересоваться его судьбой. Здесь Вацек солгал, сказав что он беженец из Ленинграда, и никаких документов у него нет. Борис Васильевич Данильбек, это тот человек который с первой минуты стал главным человеком в жизни Вацека. У него не было своих детей, и такой смышлёный парнишка ему очень понравился. Чтобы убедиться, что мальчик не врёт он расспросил его о Ленинграде, где он жил там, что за памятник стоит у Малого театра, и получив правильный ответ, очень поверил этому ребёнку. Он его уговорил на 3 дня побыть в дет. приёмнике, чтобы можно было получить документы. Эти 3 дня Вацек висел на заборе, ожидая своего спасителя. Через 3 дня Борис Васильевич приехал, и в это время наш  Вацек стал Поличкевичем Василием Леонидовичем.(в этот приезд в Карачаевске, я нашла два его комсомольских билета, подтверждающих Его личность-это необходимо знать его сыну) Это давало ему возможность, поступить в мореходное училище и достичь своей мечты. Борис Васильевич хотел оформить опекунство и привёз его в свой дом. Там были жена с матерью и приёмная дочь  - Наташа. В эту ночь в квартире спал только Борис Васильевич и Вацек, остальные боялись, что это воришка, каких немало скиталось по просторам нашей разрушенной ,послевоенной Родины . На утро женщины, дав большую купюру денег послали его за покупками. Выполнив весь заказ с точностью до копейки, мальчик  вернул сдачу. Это была проверка, после которой он вошел в эту семью и был равноправным её членом.

В следующем письме будет продолжение...

Франц, здравствуйте! Я уже давно не общалась с Вами, извините. Я продолжаю Вам писать с огромным чувством радости и веры в то, что уж теперь наша ветка родового дерева Кромплевских - жива. Нашёлся мой племянник, единственный сын моего брата Кромплевского Вацлава Леоновича. И что самое фантастичное в этой истории, так это то, что нашёл он меня, а не я его. Всякая попытка найти его заканчивалась неудачей и в моей голове, как стук дятла, звучали слова Марины Цветаевой:

О, по каким морям и городам
Искать тебя ?(незримого незрячей).
Я проводы вверяю проводам,
И в телеграфный столб, уткнувшись плачу!

А теперь я приобрела второе дыхание и пишу о своём брате Вам и своему племяннику Леониду. И так наш Вацек, уже Поличкевич Василий Леонидович, получил возможность поступить в мореходное училище. Борис Васильевич хотел усыновить его, но в самый последний момент узнал, что мальчик вовсе не сирота и, что, кроме больной мамы у него есть 2 сестрёнки, и кроме него, о них троих больше некому позаботиться. Эта исповедь настолько зацепила душу главного следователя Каспия, что он тут же написал маме огромное письмо, в котором с восторгом отзывался  о нашем Ваценьке и обнадёживал на хорошее будущее. Вацек выслал нам первые заработанные деньги, которые хранил в сейфе Борис Васильевич,  после разговора с капитаном. Семья Данильбеков взяла нашего Вацека под своё крыло, и скоро он для них стал очень близким человеком. На радостях, мама решилась сделать операцию, но уже из операционной послали её за санитарной книжкой. Придя домой, решила, что лучше умереть своей смертью, и в больницу не вернулась. Понемногу алоэ, козье молоко и детское питание стали притуплять жуткие боли. Моя старшая сестра в 1947 году пошла в школу, а на следующий год мама решила и меня отдать, очень маленькую, но мне очень хотелось в школу, я сама научилась читать, писать и хорошо рисовала. Но весной случилось страшное несчастье. Мы с сестрой и несколько девочек нашего двора пошли на кладбище, по дороге играли. У нас в Карачаевске, после войны, если и были машины, то 3-4, не больше, и одна из них оказалась "моя". Я ничего не помню, только когда меня везли в больницу, мужчин было двое и я была на руках у одно из них, я видела что он плачет, и я вместе с ним. И всё время я упрашивала их, чтобы они не говорили маме. А нога левая прямо раздувалась на глазах. Но боли не было. Уже на операционном столе я, временами приходя в себя, слышала как кричала моя бедная мамочка, и я ей криком тоже отвечала. Операция длилась очень долго. Открытый перелом тазобедренного сустава левой ноги, сотрясение мозга и прочее. Пришла я в себя уже в палате вся в гипсе, здоровая нога и руки подвязаны хомутами к спинкам кровати. Двигаться нельзя. Часто теряла сознание, а приходя в себя всё ждала, что мой Ваценька приедет и спасёт меня от этого кошмара. Я и в бреду и наяву звала его, но он не приходил. Я от этого, и от боли очень плакала. За полтора месяца я привыкла к своему несчастному состоянию, тем более что в палату поступали целыми группами альпинисты с поломанными руками и ногами. Их везли из Домбая либо к нам в больницу, либо на кладбище. И эти жуткие трагедии разыгрывались на моих глазах. Все выжившие знакомились со мной и считали меня своим другом по несчастью. Но вот настал срок для снятия гипса. Меня поставили на костыли. У меня закружилась голова, и я потеряла сознание. Очнулась снова вся в гипсах... Нога срослась и была на 12 сантиметров короче. Её ломали и снова собирали. Я была первой пациенткой молодого врача грузина. Автондил Рожденович, он так собрал мою ногу, что я с пятого класса и по нынешнее время занимаюсь спортом. Наша школа гремела по всему краю, как самая спортивная. Я входила в основной состав команды по лёгкой атлетике. Вот такие врачи от Бога, как А.Р. могли вытворять чудеса, и совершенно бесплатно. Это было наше время!. Он умер очень молодым, оставив в душе моей очень тёплое чувство и я его всегда помню.
  Вацек так и не смог приехать ко мне за эти 3 месяца. Он в это время поступал в мореходное училище и всех поступивших, отправили в море на корабли. Но за то, какие письма мама приносила  от брата. Они помогали мне преодолевать боль. И это его соучастие оттуда, с моря поддерживало меня. Наконец, настал день выписки. Я на костылях проходила с мамой около садика. И все дети радовались тому, что я осталась жива и, что скоро приду в сад. Вместо школы в этом году я ходила в сад через кухню, где меня поили молоком с мёдом и заставляли выпить сырое яйцо-, ужас какой.! С Вацеком мы не виделись больше года. Однажды в мой первый класс открылась дверь, и вошёл красивенный моряк. Класс встал поздоровались и, когда я узнала своего брата, я не помнила себя от счастья. Анна Константиновна, учительница, очень хвалила меня и мы оба гордились друг другом. Потом забрали Неллю, и втроём пошли к маме, а  оттуда вернулись все вместе домой. Так повторялось все 5 лет, пока он учился в училище. Сколько счастья и радости приносили нам его приезды. Он, кроме того ,что высылал нам свою стипендию, привозил нам с Неллей всё, что надо было для школы, и всякие подарки,  да и Данильбеки ему в этом помогали. Я уверена, что он от себя многое отрывал, потому что будучи пионером, он однажды поехал в лагерь, и вернулся оттуда с мешком конфет и печенья. Мама со слезами посмотрела на него, а он говорит: "В горло не лезет". Таким он был всегда. Я очень гордилась своим братом. Ни у кого не было такого счастья, как у меня. Это был человек - праздник. Все соседи во время каникул Вацека собирались вместе. Для всех у него находилось тёплое слово (смотри фото № 1 в следующем письме). Он нас всех фотографировал, потом высылал всем фотографии - это  было так необычно, и очень благотворно влияло на наши взаимоотношения с соседями. Они нам всегда старались помочь, и благодаря этому, мы- дети горького поколения, подраставшие без отцов, выжили. Близился мой комсомольский возраст, я везде и во всём всегда была самой активной девочкой в классе. Художественная самодеятельность, спорт, председатель отряда, редактор школьной газеты и отличная учёба. Это был 1955 год. Мама мне уже рассказала о своих братьях. Я тогда, поделилась со своим братом, о плане возмездия. Сколько любви и ненависти я прочла в его глазах. Он меня обнял крепко-крепко и сказал: "Ира, наш дядя Вацек  был генерал, его нет, и мы о нём ничего не знаем, а ты для них кто? Они как муху тебя размажут по стенке, ты  ведь многое не знаешь. Дай мне слово, что никогда, сама никаких шагов не будешь предпринимать. Вырасти, а потом посмотрим". Я уверена, что с Б.В. они занимались репрессиями 37-го года, но по- видимому тогда, докопаться до истины,-было невозможно. Мой брат об этом нас не оповещал, но в очередь на квартиру в Ленинграде его поставили. Из его заметок и фотографий в газете "Вечернее Баку", можно сделать вывод, что он был неравнодушен ко всему. На его снимках цветы, диковинные растения, птицы, море, корабли и, конечно, люди, которые на этих кораблях работают. В 26 лет он женился и прожил со своей первой женой 2-3 года. Это была очень хорошая девушка. Отношения Вацека к нам нисколько не изменилось, он по прежнему заботился о нас и Мила(так звали его жену), ему в этом помогала. Но что-то у них не склеилось, детей не было. В 1962 он сумел устроиться на китобойную флотилию "Юрий Долгорукий", чтобы рыбьим жиром детей обеспечивать.

Продолжение в следующем письме (с фотографиями).

Дорогой Франц! Я смею теперь к Вам так обращаться, потому что за месяц нашего знакомства, я сумела сделать то, о чём мечтала с тех пор, как моя многострадальная Мать поведала мне о своём хождении по мукам. Она тогда со вздохом страдания сказала мне:"Если бы у меня были хотя бы какие-нибудь условия, я бы написала книгу о тех обильных жестокостях выпавших на долю моего поколения".
  С Вашей помощью, Франц, я постаралась это сделать. Вы просто заставили меня, и я Вам очень благодарна. Живите долго, будьте здоровы и счастливы. Пусть та энергия, с которой Вы возрождаете былое, не угасает в Вас. Ведь сколько их не выспрошенных ушли из этой жизни, унося с собой, то что необходимо было знать их потомкам.!
И кроме того, наверное, Господь сжалился надо мной, и дал мне возможность, рассказать сыну об отце. Как мы отыскали друг друга? Это ведь настоящее чудо! Из нашего общения, я поняла, что мой племянник, Поличкевич Леонид (Кромплевский Леон), настоящий сын своего отца, хотя вырос без него и без всякой памяти о нём. В заключении своего повествования, я хочу сказать что мой брат, Кромплевский Вацлав Леонович, очень яркая звезда на нашем небосводе. Он был героем во всех житейских испытаниях. Честным и порядочным человеком в самом глубоком смысле. Он вступал в борьбу со всеми жестокостями жизни, и почти всегда был победителем, щедро раздавая радость победы окружающим.
По-видимому, он исчерпал свой энергетический ресурс, и вопреки нашему Господу, самостоятельно ушёл из жизни. Кто, и что, явилось причиной совершенно необъяснимого поступка - неизвестно. Только похоронили его на кладбище, а команда судна свой якорь поместила на его могилу. Его сыну было 5 лет, и его мать со своими родными не стали травмировать душу ребёнка. И, если бы не наш случай, так бы и прожил человек, с пустым пространством в душе, на месте отца. А это ведь преступление перед человеком. Я очень рада, что у моего племянника, теперь есть возможность, заполнить эту пустоту! . Я верю, что светлую память об отце, он передаст своим потомкам!.  Наш певец, Александр Малинин, поёт:

Берега, берега, берег этот и тот,
Между ними река нашей жизни.
Между ними река нашей жизни течёт
От рожденья течёт и до тризны.

Я поведала общую картину реки- жизни дорогих для меня людей. Я думаю, что это не конец нашего общения, Франц. И я хочу научить Вас побороть свою астму. Вот я, например, до сегодняшнего дня, не знаю врачей, и все аптеки обхожу стороной, а мне скоро 72.! Исправляйте свою видеокамеру, и я покажу и расскажу Вам ,как чистить свой организм изнутри, по чакрам, с помощью дыхательных упражнений, цветов, запахов, вкусов, нот и мантр. Это очень эффективная зарядка ,для тех, кто хочет быть здоровым и стремится к этому! До свидания!


21.09.2013 г.


--
Ирина Яманова