Таинство написания, или к вопросу о написании проз

"Вселенная блестящих слов
Букетом страшных черных роз
Вопьет в себя твой бред и сон,
Чтоб ты, безропотный, слепой,
Забыл покой, даруя жизнь
Все новым строчкам странных слов"
/А.М./




Временами почему-то кажется, что больше тебе просто нечего сказать; тупым взглядом ты буравишь девственно-чистый лист бумаги, злясь на себя, на мир, на судьбу и на все то, что только вспоминается тобою в такие минуты, прикрывая злостью обыкновенный страх, страх перед пустотой - ведь что ты еще можешь делать, когда там, в нутре, медленно и неуклонно все становится пустотой; и тебе кажется, что ты уже явственно различаешь свист ветра в этой пустоте, которая тугим комком распирает грудь изнутри, пожирая сердце, легкие и прочие потроха и оставляя только окровавленный комочек души, вибрирующий басовой нотой и рвущийся наружу, на волю.
И тогда настают черные дни, и злость бурлит в тебе горным потоком - ты просто сосуд, заполненный злостью и злобой до краев; и ты срываешься по всяким пустякам, начинаешь пить водку, опостылевшую в своей приторно-иллюзорной спасательной миссии, или просто погружаешься во тьму безысходной депрессии, калеча себя и окружающих этой тьмой, оправдывая злостные деяния свои пресловутой пустотой в душе, доедающей остатки разума; и ты начинаешь тихо сходить с ума, проклиная бесповоротность этого помешательства и понимая, что изменить что-либо ты уже не в силах - силы покинули тебя вместе со словами, исчезли в пучине молчания, поглотившей тебя. И так может продолжаться очень долго - недели, месяцы, годы…
Но потом, в один из тоскливых зимних вечеров, приходит время, когда ты полностью один; но нет, это не тогда, когда ты устало сидишь в кресле, слушая музыку и перебирая ворох воспоминаний, не тогда, когда тебя снова покинула любимая, с которой ты снова-таки помиришься буквально через несколько дней - это уже установившийся странный ритуал наподобие поклонения несуществования несуществующего,
Ты полностью один лишь в те редкие минуты, когда и настроение, и самочувствие, и то, что осталось от души, недоеденной пустотою, говорят тебе хором:
- Смотри, ты же сейчас полностью один; тебе ничто и никто не помешает погрузиться в глубины себя и попытаться описать увиденное там.

И ты берешь ручку и листы бумаги - и пишешь, старательно пытаясь соблюсти ту внутреннюю гармонию, которая открылась тебе во время странствий глубинами себя; пишешь, вырывая кусочек себя и пришпиливая его буквами к листу - как бабочку; ты отламываешь кусочек своей души, тщательно перерисовывая его на бумагу: ты пишешь о любви - и в душе твоей царит любовь, ты пишешь о сумасшествии - и сам сходишь с ума; ты переживаешь все написанное как самое себя, точнее, это и есть "самое себя”; и выплескивая все это на бумагу, ты проживаешь, переживаешь вдвойне за все написанное - один раз внутри себя, и второй раз - перенося это из себя на бумагу.
Очень часто тебе не хватает слов, чтобы во всей полноте объяснить все накопившееся, и тогда ты комкаешь бумагу в припадке ярости, и куришь сигареты одна за другой, и пьешь холодный уже чай, пытаясь вновь и вновь рассказать словами те потаенные картинки подсознания, которые так ясно видны закрытыми глазами, и которые так неописуемы.
И когда удается полностью выложиться; рассказать все, что хотелось, и рассказать именно так, как это видишь, как ты это чувствуешь - тогда ты со светлым, счастливым лицом выкуриваешь еще одну сигарету - на посошок - и с чистой совестью выполненного морального долга идешь спать; и засыпаешь ты быстро и спишь спокойно; и снятся тебе все новые и новые темы для очередных опусов; и утром тебе говорят, что спал ты с улыбкой на устах.
©mezinskiy
(13-16.01.1997 года от Р.Х.)