Взломанная вертикаль, если настало время пираний г

                ВЗЛОМАННАЯ ВЕРТИКАЛЬ, 
                если настало время пираний

                гл.5, ч.2-я
                2. НЕ УЗНАЛА

   Он не мог осознать, отчего вдруг его сон, человека уже далеко не молодого, внезапно вернул к давно поблекшему облику Лены с горы Райской. Нечто тревожное веяло от фигуры женщины, представшей перед  мысленным взором Стражина: непривычные морщины возле норочек носа, тусклый взгляд антрацитовых глаз, небрежно свисающая на лоб прядь матово-тёмных вороных волос с серебряными проблесками увядания, как бы поникшее полубезжизненное одутловатое лицо, японский халат, скрывающий располневшее тело той, что некогда была необычайно грациозна. В её жизни, вероятно, что-то не так, некий надлом, подумалось Виссариону. Его рука невольно потянулась к шкатулке с записными  книжками. В одной из них был питерский адрес Разинцевых, вписанный рукой начальника геологоразведочной экспедиции. Помнится, тогда Маньчук не написал их домашний телефон, дескать, всё равно поменяют связисты. О мобильных телефонах в ту пору многие и понятия не имели. Впрочем, даже окажись на листочке его номер, Виссарион не решился бы сейчас им позвонить. С какой стати! Кто он им? Супружеская пара давно обосновалась в северной столице, вряд ли они помнят Стражина, того молодого газетчика, с кем их невольно свели горы Большого Камня и сама Судьба.
   Его взгляд споткнулся о горку ещё теплых страниц. Здесь рукописи его лучших рассказов. Он мечтал, чтобы сборник опубликовали в одном известном Санкт-Петербургском издательстве. Не представляло труда послать сборник по электронной почте. Однако знал, что личная встреча с редактором отдела прозы наверняка принесёт больше пользы. Такое знакомство многого стоит, лишь бы издательский работник оказался не равнодушным человеком. Осталось внутренне подготовиться к будущему диалогу. Он не умел себя подать. Не предполагал даже, как намекнуть, что готов как-то компенсировать труд профессионального литературного работника. Он понимал, что думать о выходе своей первой толстой книги в свои шестьдесят с гаком, вроде бы как и поздновато. Однако у него в запасе ещё немало литературных работ, которые, по его мнению, стоят того, чтобы предстать на суд читателей. Раньше эти мысли уплывали куда-то в подкорку мозга.
   Провинциальному журналисту в советское время надо было пахать, как скаженному, давать и давать строчки в номер, ни в коем разе не выкомариваться перед начальством, и если случалась возможность пройти в компартию, то выполнять те общественные нагрузки, что выпадали на его долю. Словом, за пресловутое местом под солнцем приходилось исправно и много трудиться. А собранные Виссарионом в стол рукописи ждали своего часа, когда их хозяин отредактирует и выставит издательству. Такое время настало, когда он окончательно порвал с работой в газетах. Это было уже время Путина. Многим казалось, что пришедшие к власти люди «новой  волны» наладят жизнь в стране. Впрочем, в первую пору так и было. Однако, если промышленность как-то оживала, то сельское хозяйство глубинной России крепко надорвала пагуба несусветной в стране неразберихи. Эти темы не могли не волновать Стражина, отдавшего подряд не один год работе в сельских районных газетах Северного Кавказа. Но темы эти остались для него пока лишь в планах на будущее. Теперь же предстояло пробить в издательстве свой первый толстый сборник прозы. Он, получивший образование в московском вузе, не благоволил к шумной и, как ему казалось, кичливой столице. Потому и выбрал Санкт-Петербург.
   Мягкая теплая осень Кавказа помаленьку уступала дорогу набухающим грозовым облакам северной столицы. Мазки быстро меняющихся в окно скорого поезда пейзажей не оставили заметного следа в памяти Виссариона. Соседи по купе, от души повалявшиеся на южном солнце отпускники да командированный люд, втянули его в картёжные хлопоты: играли на мизерный интерес, потягивали пивко. На Питерском перроне вокзала их встретил лёгкий дождик. По заявке через интернет его ждали в гостинице. Это был уютный и недорогой отель. Он, приняв в номере душ, немедля распланировал недельные походы к нужными ему людям. Первые два дня – это встречи с издательскими работниками, три дня отвёл на знакомство с достопримечательностями города и Большим театром, а день или два, как получится, на попытку подружиться с семьёй Разинцевых. Утро нового дня спутало все карты. Редактор отдела прозы выехал на презентацию книги своего нового автора. Полистав блокнот, Виссарион выписал на листочек адрес Разинцевых. Семья жила в старом доме на Большом Проспекте. Третий этаж, вот и нужная квартира. Звонки остались без ответа. Распахнулась железная дверь квартиры напротив. На пороге стояла миловидная женщина лет под сорок. Русые волосы свободно падали на её плечи, глаза скрывали светозащитные очки, голубой халат обтягивал фигуру, на ногах мягкие домашние туфли.
– Простите, вы кто будете и к кому пришли? 
– Приехал я сюда издалека в командировку, – приврал Стражин, – по этому адресу должны проживать Разинцевы. Разве не так?
– Вы не ошиблись. Очевидно, давно с ними не общались. Я знаю всех друзей и приятелей этой супружеской пары. Вас вижу впервые. У них в семье большие проблемы.
– Вот как! Не ожидал. Действительно, знавал я их давненько, ещё по Северу. Они тогда работали в горной экспедиции на Большом Камне. Позвольте представиться, Виссарион Стражин. Журналист и писатель, – слегка приврал он. – Я могу с ними встретиться?
– Меня звать Анна. Я подруга Лены. Запасные ключи от их квартиры у меня с собой. Не знаю, правда, в каком состоянии Ленка. Она с ночной смены. Если что не так, не удивляйтесь. Сейчас закрою свою квартиру и впущу вас к ним.
  Каждый из двух ключей исправно вошёл в личинки, желанная дверь раскрылась. Сняв обувь, повесив свой плащ на вешалку рядом с женской курткой, Стражин проследовал вслед за Анной в гостиную. Заметил про себя: рядовая, ничем не примечательная комната, старые обои, кресла, журнальный столик, тахта, небольшой стеллаж с книгами, несколько копий картин неизвестных ему художников. Две двери вели в соседние комнаты. Одна из них скрыла за собой Анну. Через пару минут та вышла, развела руки в стороны, сообщила:
– Уж извините, она крепко спит. Но знаю: минут через сорок очухается. Пройдемте в кухню. Там и побеседуем.
  Кухня средних размеров, и тоже ничего особенного: навесные шкафы, газовая плита, на столешнице обеденного стола торчали на тарелке куски дешевой колбасы, сыр, открытая банка шпрот, в вазочке ломти чёрного и белого хлеба, на тарелочке зелёные шары яблок. Тут же в подстаканнике пустой стакан с десертной ложкой, рядом бокал тонкого стекла и початая бутылка вина. Аня убрала посуду в раковину, спрятала в буфет хлеб и вино. Усевшись на табуретке напротив, молвила:
– Вот так, значит, мы, геологи, сегодня и живём. Работы нормальной нет, перебиваемся, как можем. А знаете, я о вас ничего не слышала.
– Да, история давняя. С Леной и её родителями я познакомился на горной метеостанции. А с её мужем, Андреем Разинцевым, чуть позже, когда был в их посёлке тоже в журналистской командировке. В общем, ничего особенного. Дела через много лет привели в Питер, вот и надумал заглянуть, вспомнить прошлое. Видно, неудачно. А что с её родителями и с родителями Андрея? Слышал, у Лены есть ребёнок.
– Давно родители Лены и Андрея уже не с нами. А их младший мальчик, Толик, в интернате для слабослышащих. Андрей второй год в больнице: был командирован в Африку, где прихватил какую-то местную страшную гадость. Прямо после посадки самолёта его отвезли в больницу. Хирурги, врачи пытаются восстановить двигательные функции организма. Надежды есть, нет средств для дорогостоящих операций. Советская лафа бесплатной медицины, как знаете, приказала долго жить вместе с Союзом. Наша геологическая отрасль самая пока что бедная. У нас больше половины дома геологи, и очень многие подались на заработки, кто куда. Да, чайку подогреть?
– Благодарю, Анна. Я плотно позавтракал. И меня ещё ждёт литературный симпозиум, скажем так.
  Он не договорил. В проёме двери стояла Лена. Как трудно было в этой женщине узнать прежнюю красавицу Елену. Увидев незнакомого мужчину, запахнула халат, наброшенный на голое тело. Присела рядом с Аней.
– Анька, ты чего дурру гнёшь!? Твоему мужику ещё дежурить почти сутки. Вот новости, тут тебе что, дрёбаторий, что ли!? Ладно, не дёргайся. Доставай бутылец и рюмки. Грякнем. А у него есть выпивон?
  Виссарион промолчал. Аня, вытаскивая из буфета всё, что недавно туда поставила, тихо молвила:
– Лена. Это Стражин. Виссарион. Он пришёл к тебе в гости.
– Ко мне? Какого чомора! Не знаю такого! Не финти, Аня. Кто этот молчальник?
– Вообще-то ты его должна помнить. Это журналист и писатель. Он встретил тебя очень, правда, давно на горе, в метеостанции. Это было на Большом Камне. А потом был в командировке в вашей горной экспедиции, и там познакомился с твоим мужем Андреем. Уяснила, подруга?
  Лена на правах хозяйки разлила в бокалы вино. Поморщилась.
– Погоди, Аня, давай сперва опрокинем стопарик. Освежу голову. А знаешь, тут осталось всего ничего. Принеси из своего загашника, а? После и поговорим.
  Аня вышла. Антрацитовые глаза Лены ничего не выражали, кроме удивления. Виссарион осознал: она его совершенно не помнит, даже имя Виссарион ей ничегошеньки не говорит. И отчего-то как в прежние годы засвербили обмороженные на горе Райской пальцы правой руки. Сердце стучало так, будто было готово вырваться из грудной клетки. Как он мечтал о встрече с НЕЙ. Сколько передумал, пока поезд пробивался к цели, в каком нетерпении был в гостинице, ожидая утро. Казалось, обуревала пропасть мыслей, они, как умелый фрезеровщик, вытачивали перед ним горячие болванки – предстоящие события, диалоги. И вот он с Леной наедине. А вокруг головы словно некий барьер. Он молчит, будто нашкодивший мальчишка. И не может ничего толкового сказать той, мечта о которой вела его к ней долгие годы, пока длилась молодость и зрела обоснованность любви к фее горы Райской.
– Так ты меня, Лена, и не вспомнила? А что зацепилось в твоей памяти о первой твоей работе метеоролога на Райской? Я добирался к вам с группой связистов. Мы с тобой общались. Там всё было непринуждённо и весело. А на другой день мы все шли к триангуляционному пункту, где недалеко рядом с древним окаменевшим деревом сидела птица-камень, такая волшебная.
  Лена обхватила руками голову, покачалась на табуретке.
– Бог ты мой! Да-да. Вспомнила. В группе была и баба Варя, как звали в твоей газете машинистку. Конечно, Виссарик, Василёк! Я тогда была даже в тебя влюблена. И позови ты меня, я бы ушла с Райской с тобой. Но ты не догадался, а я не посмела предложить себя тебе.
– Но потом твоим сердцем овладел Андрей Разинцев.
– Да, я была с ним долгие годы счастлива.
  Она умолкла. Глаза увлажнились, по щеке соскользнула слезинка. Тут вошла Аня. Поставила на стол еду, початую бутылку водки. Лена налила себя большой бокал беленькой, и, морщась, выпила.
– Давайте, ребята, пейте и закусывайте. Я пойду в гостиную, что-то мне нехорошо. Звонили из госпиталя, Андрюша впал в кому. Применяют экстренные средства. Аня, очень прошу, останься у меня. Постели на моей и Андрюшиной кровати. Я буду рада, если останется у нас ночевать Виссар. Я с ним утром хочу ещё поговорить. Нам, оказывается, есть что вспомнить.
  Она удалилась и мгновенно заснула. На тахте, прямо в одном халатике.
– Идём в их комнату. Достану тебе новое бельё, купленное Леной своему Андрюшке. Это совершенно новые трусы и пижама. Не беспокойся, такого барахла у неё достаточно.
  В комнате она протянула ему нательное белье и полотенце.
– Иди в ванную смело. Ленка спит, когда выпивши, как обморочная. А я следом за тобой.
  Выходя из ванны заметил, что Лена во сне свободно раскинулась на тахте: из открытого халатика торчали груди, а г-образно скошенные ноги открыли покрытый темным пухом лобок, как бы трещиной раздвинулась продольная складка, уходящая вниз, она словно ждала ласковой мужской руки. Стражин тихо проскользнул в спальню. Анна помахала ему рукой и тоже направилась в ванную.
                * * *
  Она стряхнула с себя сон в пятом часу утра. Ей захотелось в туалет, а заодно и привести себя в порядок. Лена слышала как за дверью её спальни кувыркались её подруга и гость. Анну она нисколько не осуждала. Мужик её, в прошлом отменный геолог – поисковик, остался без работы. Устроился охранником в небольшую фирму. Запил горькую. Постепенно опускался: перестал следит за собой, брился только тогда, когда шёл на службу, мог  неделю не мыться даже в душе. Анне всё противней было с ним общаться. Она ночью ускользала из его рук, знала, не будет радости от интимного общения. Одна тягомотина. Он даже не злился, пил из горла бутылки водку и вырубался. Подруга от Лены ничего не утаивала. У Анны, кроме Лены, и друзей не было. К тому же они тянули лямку в соседних лабораториях химзавода. И как-то призналась подруге, что она теперь милуется с любовником. Раз забарахлил компьютер, который, к слову, помог их семье приобрести Андрей Разинцев, у которого в торговле были, что называетя, свои люди. Вызов на ремонт принял молодой программист, сразу понявший, что с деньгой тут туго. Когда Аня принимала работу, наклонился к её плечу и, как бы невзначай, опустил свою ладонь на женскую. Та мгновенно сообразила, что это тот случай, когда пора познать забытую ласку мужских рук.
– Иди, душ прими, – и указала рукой на дверь ванной. – Муж дежурит. Времени свободного предостаточно.
  Парень приходил к ней каждую неделю. Приносил продукты, и в деньгах теперь она не нуждалась. Он был осторожен, появлялся в глухое время, уходил рань-ранью. Анна делилась с Леной своей нежданной радостью. Та вначале отнеслась к секретам подруги равнодушно. Но со временем заметила за собой странное томление. Да, осознала она, женская натура требует своё. Ей тоже хотелось ощутить близость с мужчиной, но лишь с мужем. Да как? После двух лет командировки в одной африканской стране его в аэропорту Питера сняли прямо с борта самолёта. Минул год, а здоровье у её Андрюши просто никуда. Сейчас почти не осталось надежды на его выздоровление, впал было в коматозное состояние. И младший сын хворает, вынуждена отдать его в интернат для слабослышащих. Там и медперсонал, и уход, и учёба.
  Она без особого смущения приняла неожиданный приход в гости к ней Виссариона. Повидимому, в те их молодые годы был к ней далеко не равнодушен. Однако она его вот забыла, едва вспомнила. Неудивительно, жизнь в Питере удалась: добротная трёхкомнатная квартира, учёба в институте, она блистала в местной студенческой самодеятельности, играла на флейте, скрипке, исполняла модные песни. Лена благосклонно принимала ухаживания руководителя вокально-инструментального ансамбля, он обучил её музыкальной грамоте, профессиональной игре на инструментах. Лену одно задевало, что Андрей был абсолютно равнодушен к её увлечению музыкой. Конечно, она не могла не сознавать, что мужчина-музыкант не от щедрого сердца занимается с ней. Когда же на четвёртом курсе ей стало очевидно, что он не оставит её в покое, добьётся своего, она настроила мужа, чтобы он помог ей перевестись на вечернее отделение, приведя массу причин в эту пользу. Главная из них – родители Андрея крепко сдали, нуждаются в уходе, свекровь крепко уставала на кухне, ну, а дед, как звали в семье отца супруга, так и не оправился после серьёзной аварии на буровой, когда едва остался жив. Но ещё дело было и в том, что она уже готовилась стать матерью. Пришлось брать академический отпуск. Радовало, что Андрей исполнил свою мечту, защитил кандидатскую диссертацию. И карьера его складывалась удачно: преподавал в вузе, занимал руководящие должности в значительных ведомственных геологических структурах. А когда министерскому начальству требовалось, то выезжал в зарубежные командировки. Словом, до последнего вояжа в Африку их семья жила в достатке. Старший сын не пошёл по стопам отца, набирался ума-разума на музыкальном поприще. Здесь, несомненно, сказались родовые её гены. Мать и отец, родители по крови – ненцы, имели хороший музыкальный слух, и она помнила, как мама распевала в их чуме разные национальные песни, а папа, колдуя над костью мамонта, вырезая свои божки-алэлы, порой вторил ей. Как памятен Лене этот дуэт безмерно дорогих ей людей. Злой рок не обошёл стороной семью Разинцевых. В годы становления новой власти их сбережения, как и у многих, превратились почти в пустые бумажки. Но им было легче, чем их прежним друзьям-геологам: Андрей преподавал в вузе, а дела по дому ещё брали на себя старики. Они не чаяли души в Серёженьке, и, благодаря им, Лена успешно окончила вуз. И так получилось, что деды, родители Андрюши, один за другим ушли из жизни. Сумятица того времени коснулась её: едва поработала по специальности в крупном объединении, как пошли сокращения. Едва-едва устроилась в одну лабораторию, да и то не без содействия своей подруги. Аня как чувствовала будущие передряги, ушла на завод, где в начальниках ходила её школьная приятельница. Ну, а муж оказался полным неудачником. Дочь их жила с мужем в Москве. Словом, она строила жизнь так, как удавалось. К тому же играла на аккордеоне и на гитаре. Потому в самые тяжелые дни по протекции скоропалительных друзей имела возможность подработать на эстраде, даже сумела просочиться в поп-группы, копирующие программы знаменитых тогда «Ласковый май» и «Мираж». Да вот муж не давал ей развернуться, страшно ревновал и даже поколачивал. Наступало безденежье, а с ним время бесконечных водочных очередей, талонов на продукты. Словом, молодой программист появился на горизонте Анны своевременно. Вот так две семьи, из множества других, и жили.
Из её и Андрея спальни выпорхнула Анна, присела к ней на тахту, вполголоса сказала:
– Ленка, ты на меня не дуешься?
– С чего бы, Аня.
– Ну, как же, Виссарион твой давний друг.
– Не глупи, мы были едва знакомы. – И, помедлив, спросила: – Как он? Мужик в норме?
– Мальчишке моему, конечно, уступает, но ещё в силе. Да, слушай, я сказала ему, что ты накормишь его. Холодильник ведь у тебя не пустой. А мне надо домой, через полтора часа мой заявится.
– Да иди уж. Разберёмся.
  Проводив её до входных дверей, зашла в спальню. Виссарион с полотенцем на плече собирался в ванную.
– Умывайтесь, Виссарион, и следуйте на кухню. Иду готовить завтрак.
  Заметив, что тот собирается под благовидным предлогом отклонить это предложение, строго молвила:
– Не отнекивайтесь. И вы голодны, и я. И настроение мне, быть может, поднимете. Жду вас.
– Хорошо, Лена, но давайте перейдем на «ты». 
– Ладно, согласна.
  Она не без удовольствия собрала на стол, выложила из холодильника всё лучшее, что было: зернистую колбасу, сыр костромской, вазочку с малиновым вареньем, яблоки, салат из огурцов и помидоров. Подогрела на сковороде жаренную накануне картошку. Нарезала белый батон. Придвинула к нему тарелочку с маслом сливочным. Не пожалела даже заварить добрый кофе. А ещё достала две рюмочки и выставила початую бутылку грузинского вина. Славен небольшой пир. Пора и честь знать. Он засобирался одеваться.
– Подожди меня, Виссар. Хочу на волю вольную. Соскучилась по улицам Питера. Ты спешишь куда-нибудь?
– Нет. В общем, спешить и некуда. Позвонил вот в издательство, а редактор ещё не вернулся с презентации. Готов тебя сопровождать, Лена, куда пожелаешь.
  Они спускались по лестнице к двери подъезда. Их обгоняла красивая средних лет женщина. Приостановившись, помахала приветливо рукой Лене и с улыбкой спросила:
– Лен, гость приехал? Или друг?
– И то и другое, Нин. Наш старый приятель, еще по Северу. Хотел было навестить Андрюшу, да к нему сейчас нельзя. В коме ведь.
– Здравствуйте, наш старый приятель. Вы тоже геолог? Как звать?
– Имя допотопное, Виссарион. Нет, не геолог, незнакомая мне Нина. Журналист и немного писатель.
– Вот как, немного писатель? Так, знаете ли, не бывает.
– Бывает. Когда тебе уже по возрасту неудобно, извините, сушить сухари в некий СП – союз писателей. Книги имеются, – приврал он, у него был издан ещё на Севере скромный сборничек прозы и стихов, – а звания нет.
  Красавица остановилась на нижней ступеньке, внимательно посмотрела ему в глаза. Как бы встряхнув копну каштановых волос, весело бросила:
– Вы, по всему видать, человек интересный. Книги ваши не без юмора?
– О себе умолчу. А в книгах есть эпизоды-хохотень.
– Рада знакомству.
  И упорхнула.
  Лена искренне рассмеялась:
– Аххх-хаа-ха. Ну, вертихвостка!
– Любознательная дамочка.
– Очень даже, особенно по части мужчин, – фыркнула Разинцева.
– Лен, извини, пожалуйста, но женщины мастаки посудачить о своих знакомых. Выкладывай, кто она и что из себя представляет?
– Виссар, неужто загорелся? – рассмеялась спутница. – И то, за ней долго ухаживать не нужно. Влюбчива.
– Да когда это мои пути пересекутся с ней? Просто человеческое любопытство.
  Они свернули на Василеостровскую линию.
– А это ты куда меня ведешь?
– Покажу гостиницу, где обосновался. Приглашаю в гости. Но из съестного ничего толкового. Так что переодену рубаху и сходим в ресторацию.
– В ресторан я не готова. Не одела приличествующее случаю платье.
– Тогда заскочим в магазин, накуплю продуктов, возьму доброе грузинское вино. Ну, посидим вдвоём, поболтаем.
  Она помолчала. Сердце забилось учащённо, к щекам прилила кровь. Боже мой, как давно она не встречалась с мужчиной. Муж был два года в загранкомандировке, прихватил там какую-то африканскую гадость, уже год в больнице. А ведь она не старая. И ей так хочется ощутить на шее и груди крепкую мужскую руку. И сейчас, мельком вспоминая прожитое, не могла себе сознаться, что замужество с Андреем не приносило ей той радости, о которой мечтала. Он был самым первым, кто увёл её с метеостанции горы Райской. Ей не хотелось оставлять молодость на вершине горы. Первые месяцы там было интересно, она обрела сразу несколько профессий – техника-метеоролога, а заодно и повара: приходилось готовить еду, когда мама дежурила, на всю семью.
  Но убогость жилья, какая-то однобокая жизнь, а перед глазами одни и те же лица. Лена вспомнила давнюю встречу там с группой связистов и журналистом, которым поставлена задача вчерне определить возможность строительства на горе телевизионного ретранслятора. Будто теплый лучик коснулся груди, когда память, встряхнув пережитое, вытряхнула из своих закоулков кусочек ночного дежурства, и как ей было интересно общаться с Виссарионом. И немного сильнее забилось сердце, благодарное некогда машинистке бабе Варе и связистам: за обеденным столом они прочили возможность брачного союза её с Виссаром. Вроде бы, шутка. Но ей тогда журналист пришёлся по нраву. И в душе даже шелохнулось предчувствие, что вот он возьмёт и сделает ей предложение. Но, увы. Компания гостей спустились с горы, и более на её горизонте не возникала. А вскоре появился геолог Разинцев, на деле полюбивший её. Вначале она жила с ним на базе геологической экспедиции, после, выйдя там за него замуж, весь сезон работала в поисковой партии. Позднее они переехали в Питер. И ту мимолётную встречу с Виссаром со временем скрыли большие и малые события в её жизни. Напрочь его забыла. А тут, в Питере, негаданное появление из ниоткуда крохотного среза прошлой жизни, той безвозвратно ушедшей молодости, что дорога каждому человеку, если она только ничем не запятнана. Это не могло не волновать женское сердце. Внутри Лены будто что-то перевернулось, словно она освободилась от существовавшей внешней оболочки, как бы сковывающей тайники души; и новорождённым телесным плодом невольно всплыло чувство приязни и радости к человеку, который столько долгих лет помнил её. Сейчас она не могла себе дать отчёта, что вошло бы в её прежнюю молодую жизнь, если Виссар в ту пору расцвета её физических сил, душевных чувств и устремлений, чуть позже их расставания на горе Райской, появился бы там перед ней с просьбой взять в жёны. И даже теперь не могла определиться: кого из этих мужчин – журналиста или геолога выберет себе в спутники жизни, ведь оба входили тогда в её душу. Кому из них отдаст предпочтение она, красивая девочка-ненка, окажись они вдруг неким образом возле неё  в домишке метеорологов? Особенно тревожно и сладко звучало в головке имя Виссар. Он больше соответствовал образу героя-рыцаря, сформированному её чувствительными, нежными зарождающимися струнами девушки, готовой сорвать с себя девичий кокон и превратиться в женщину.
  Однако вышло так, как вышло: она встретила Андрея, увлеклась им, с удовольствием приняла его предложение стать его половинкой, и, немедля, тронулась с ним на базу экспедиции. И та тонкая ниточка благодарности Виссару за то, что он некогда стал к ней неравнодушен, теперь ожила, окрепла. Лена в тайниках родника своей души теперь была готова пойти навстречу этому мужчине и, быть может, именно его руки ощутить и на своей груди, и на тонкой шее, жаждущих ласки, тепла, любви. Она чувствовала себя обыкновенной женщиной, которой не стыдно приникнуть к мужскому телу, поскольку именно этот человек уже вошёл в её мысли, привлекает, притягивает к себе неким магнитом. Ей внезапно захотелось, чтобы Виссарион немедленно привлёк её и поцеловал в уголки губ. А он, словно читая мысли женщины, в которую был некогда страстно влюблён, вдруг, сделав шаг вперёд, обернулся к ней, взял её ладони рук в свои, почувствовал их тонкий трепет, и склонил губы к уголкам её губ. Она ответно прижалась к нему, их губы встретились. Тонкий аромат женского дыхания обволок сознание Виссара, и он ощутил, что предавний жар души не угас. Да, это была та женщина, которую он звал феей горы Райской, которую любил. Ни слова не говоря, они зашли в первую попавшуюся продовольственную лавку, где на их радость оказалась и неплохая винная витрина. Она держала его под руку всю дорогу до гостиницы. Молча проследовала за ним на второй этаж, вошла в открытую дверь номера.
   Она не чувствовала ни малейших угрызений совести, когда Виссар взял её, как свою жену. Ей хотелось его, хотелось быть с ним одним целым. Ее влекло к телу Виссара. Оно было ей в самую пору, и те мужские руки, теплые и ласковые, о которых Лена столько последних лет мечтала. Она принимала в гостиничном номере душ и плакала, плакала от того, что, оказывается, своё настоящее счастье она упустила ещё там, в горах Большого Камня.
   Не Андрей, а вот он, Виссар, которому она беспрекословно отдалась на жесткой постели, был ей уютен, пригож, бесконечно мил. Она осознала это лишь сейчас, приводя себя в порядок. Лена вошла в комнату как была – в трусиках, без лифчика, мелкие капельки воды стекали вдоль ложбинки её грудей к пробивающимся из-под ткани волосинкам лобка, к округлости пупка. Махровое полотенце прикрывало плечи. Он, направившийся было в ванную, сгрёб Лену в охапку, страстно впечатал в губы своей мечты долгий поцелуй. Она ответила ему также страстно, зарделась девчонкой, когда Висссар на кровати накрыл её тело своим. Они расстались в девятом часу утра, когда командированный люд начал растворяться в пространствах Великого Города.
– Не провожай, я выйду незаметно. Мне пора домой.
– Милая, мы сегодня встретимся?
– Нет-нет. Мне надо о многом подумать. А ты говорил, что у тебя нынче встреча с редактором издательства. Ведь так?
– Да, это так. Не возражаешь, если я тебе завтра позвоню?
– Договорились, мой дорогой. До завтра. – Она выскользнула из его объятий, каблучки Лены зацокали по паркету коридора.
  Знакомство с редактором прошло несколько необычно. В назначенный час он в издательстве. Постучал в дверь кабинета своего «шефа». На пороге вырос среднего роста немолодой человек в тёмно-коричневом костюме.
– Приветствую. Помню-помню о нашем договоре, – первым начал он разговор, – однако у меня сейчас возник автор, вычитываем кое-где текст. Материал срочно пойдет в номер журнала, с которым я сотрудничаю. Зайдите через часик. Уж не обессудьте.
  Изнутри щелкнул закрываемый на ключ замок. Стражин подкрепился знатным завтраком в кафе. Не спеша поднимался по лестнице в крыло к номеру двери «своего» редактора отдела прозы. Он увидел, как распахнулась заветная дверь, а рядом с моложавой красивой женщиной стоял, улыбаясь, тот, к кому он стремился попасть на приём. Мужчина приветливо помахал ему рукой, давая понять, что готов к разговору.    А скользившей мимо Стражина была та, которую Лена назвала вскользь «вертихвосткой».
– О, знакомые всё лица! – отреагировала женщина. – Да, а вы не знаете, где Леночка? Утром на звонок не ответила. А на работу ей только во вторую смену.
– Здрасьте, здрасьте, но помочь ничем не могу. Слышал от неё вчера, что хотела сегодня идти в больницу к Андрею, – приврал он. – Так вы, оказывается, здесь свой человек? – перевел он разговор на другую тему.
– Да как вам сказать, знакома с издательскими работниками. Будет время, звоните, захаживайте ко мне. Поболтаем.
– Обязательно, только я здесь в командировке. Время, простите, расписано плотно.
– Ну, ничего, быть может, ещё встретимся. Вы мне симпатичны, – и она протянула свою визитку.
  Рассыпаясь в любезностях, они распрощались.
– Знакомы? – спросил редактор. – Такая фэмина!
– Что вы, случайно столкнулся с ней в подъезде моего давнего товарища. Я достану рукописи? Посмотрите?
– Безусловно? О чём речь. – Вздохнув, изрёк: – Талантливая молодая дама. Сюжеты – закачаешься. Берёт их не из воздуха, этакий, знаете ли, психолог, женский психолог. Множество эпизодов, вероятно, черпает из своей интимной жизни. Судя по её эпистолам, мужскую руку познала лет этак в пятнадцать.
– Вечный поиск любви?
– Вот-вот. Лет в девятнадцать выскочила замуж. Неудачно. Вторично испытала замужество года через два. И не сошлась характерами. А сколько потом было у неё гражданских мужей – не знаю. Последние года полтора, кажется, нашла то, что искала. Однако как описывает жизненные перипетии! Знаете, девицы и дамы без ума от её рассказов. Умеет умно и по-бабьи жалостливо подать подноготную встреч и расставаний с особями противоположного пола. И в голову никому не приходит, что она в некоторой степени проституированная особа, – говорил он, листая рукопись Стражина.
– Неужели валютная?
– Вы меня не так поняли. Просто живёт гражданскими браками, ищет достойного себе человека, и чтобы был ей, что называется, в масть.
  Посмотрев страницы прозаического сборника, одобрил:
– Сюжет повести интересен, язык приличный. Сейчас я набросаю краткий отзыв.
  Потом они пошли обедать в ресторан. Редактолр посоветовал Стражину узнать о судьбе сборника, спустя месяц-полтора. Дал свою визитку, но без домашнего адреса.
– Вы извините, я знаю, что сейчас многие материалы идут через литературных агентов. С прайсами их знаком. Готов не размениваться по сторонам, а вручить аванс за вычитку и подготовку рукописи в печать именно вам.
– Тогда вот авансом половину этой суммы, – протянул «шеф» маленький листок из блокнота. – Но учтите, ваша тематика у нас уже обкатана, потому не гарантирую, что книга выйдет в нынешнем году. Впрочем, посмотрим, возможно, смогу её вклинить в план работы.
  На том они расстались. Вечером, предвкушая очередную встречу с любимой женщиной, набрал её домашний телефон. В трубке взволнованный голос Лены:
– Виссар, это ты? Хорошо, что успел дозвониться. Ко мне едет старший сын. У нас добрая новость, вывели из комы Андрея. Завтра мы едем к нему, я взяла на работе отгулы.
– Я могу поехать с вами?
– Да ни в коем случае! Он всё поймет. Андрей проницательный человек. Врачи мне сообщили, что теперь предстоят долгие месяцы восстановления, он сейчас будто растение. Прости меня, не говори мне ничего. Езжай, пожалуйста, скорее к себе домой. Иначе не выдержу, прибегу к тебе. Мои телефоны знаешь, а я знаю твои. Быть может, дорогой, мы и свидимся.
  Так они и расстались. А ему пришли отчего-то в голову стихи обожаемого актёра Леонида Филатова, с кем давненько свела его судьба на гастролях театра. Всплыли из памяти его умное лицо, обрывки их дружеского диалога, он тогда брал у знаменитости  интервью для газеты. Виссара одолела грусть, ощущение потерянности, будто нырнул в бездонный колодец, и не знает даже, выберется ли из него наружу, на солнце.
                (продолжение саги следует)