Материнская любовь 2

Утром мы с Петей пошли в магазин за хлебом. Мама не выходила лишний раз со двора, боясь встреч с людьми, их сочувственных взглядов, слов... Шли за руку, очень медленно, молчали. Мрачные мысли снова одолели меня. По всему ощущалось, что оставались считанные дни до радостного (или рокового?) события. Вдруг услышала:
- Мамочка, мне такой страшный сон сегодня приснился!
- Что?! - я встрепенулась. - Сон? Никогда раньше ребёнок не говорил мне, что ему
снятся сны! Странно!
- Что тебе приснилось, сынок?
- Ты идёшь по дороге, а впереди большая-пребольшая яма, а ты её не видишь. Я знаю, что ты в неё упадёшь, и кричу: «Мама, остановись, там яма!» А ты не слышишь - идёшь и идёшь... Я сильно кричал и плакал.
Меня забила мелкая дрожь. «Вот оно, моё предчувствие!»
-  А ты перешагнула эту яму и пошла дальше.
- Сынок, ты это придумал? - осторожно спросила я.
- Нет, мне это приснилось. Мне было очень страшно.
Трудно передать словами то, что я испытала в ту минуту. Мощная, но ласковая волна поднялась во мне, выдавливая из каждой клеточки тлен. «Мой сыночек! Какой прекрасный сон! Это Высшие Силы передали через твоё ангельское существо предсказание: всё будет хорошо!»

«Всё будет хорошо!» - твердила я, как молитву, корчась в муках всю ночь в родильном отделении маленькой районной больницы.
- Ты мне эту учительницу побереги, - сказала, осмотрев меня в два часа ночи,
молодая женщина-врач с красивым, но измученным лицом.- Я посплю маленько.
Устала. Два часа у меня есть.
Она ушла, а пожилая акушерка, придвинув кресло к моей кровати, проговорила, словно извиняясь:
- Докторша наша только что вернулась, трое родов за полночи приняла - все тяжёлые и все в разных хуторах. Одна она у нас, на весь район одна... Пусть отдохнёт. И ты, дочка, поспи, всё будет хорошо, - села в кресло и мгновенно уснула чутким материнским сном.
Эти добрые лица, ласковые голоса до сих пор живут во мне, мигают маячком в ночи
жизни.

На дворе стоял октябрь, непривычно холодный для Кубани. Каждую ночь пруд в мамином огороде покрывался ледком. А в доме,  по всем приметам, наступила весна.
Младенец, как солнышко, заполонил добрым светом каждый уголок старого саманного дома. Мы с мамой, развернув пелёнки, склонялись над ним и разглядывали, осторожно целуя крошечные пальчики. Максим, говорила мама, «уродился в нашу породу», и так интересно было находить в нём черты моего отца, брата и, конечно же, мои!
Мамино лицо, постаревшее, угрюмое, причудливо изменялось всякий раз, когда она подходила к кроватке. Поток ласковых слов, немыслимых умилительных словообразований постоянно струился над ней, «живой» водой омывая наши души.
«Бог взял, Бог дал», - шептала мама, вздыхая, но эти вздохи уже не пугали меня.

Петенька поначалу очень радовался, что у него есть братик, нежно разговаривал, любовался им, но стоило мне сказать ласковое слово малышу, он закрывал лицо руками и беззвучно плакал, а потом спрашивал: «А я - золотко? А я - лапонька?» Успокоить его могли только мои клятвенные заверения, что люблю его больше всех на свете. И всё же Петино сердечко изводилось муками ревности, и однажды после долгого молчания, по-стариковски сморщив лоб, тяжело вздохнув, он изрёк: «Да-а-а... Всё началось с этого Максима. Раньше ты меня любила... Что же делать...» И снова глубоко вздохнул.
Я знала, что подобное может случиться и делала всё, чтобы старший сын не чувствовал себя обделённым материнской любовью, но... грудной ребенок и проблемы, возникшие с его рождением,  (переживания не прошли бесследно) отнимали много времени и сил. Был бы рядом отец... Ах, как он нужен был нам, сильный, спокойный, любящий! Петеньке тоже его недоставало. Как-то утром подхожу к его кроватке - не спит, уставил глазёнки в одну точку, думает о чём-то.
- О чём думаешь, сынок?
- О папочке.
- Что же ты думаешь о нём?
- Он такой родненький, хороший...
С этого же дня Петя взялся за дело: из крыла мотороллера, сита, частей от мотора стиральной машины и прочего материала он строил самолёт, чтобы полететь в Москву и привезти оттуда папу. Очень удивлялся, почему его самолет не заводится, и сокрушался: «Эх, если б завёлся самолет , я б уже давно папу привёз». Однако обещать ему скорую встречу с папой я не могла. Уезжать домой было ещё нельзя.

Продолжение следует.
-