Время чудес

ВТОРОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "РОДИТЕЛИ И ДЕТИ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ




Даня сидел на подоконнике, уткнувшись лбом в стекло. Он наблюдал за тем, как капли, собираясь в струйки, медленно стекают вниз и старательно прогонял воспоминания, которые, как в той сказке о каше и горшочке, лезли из памяти, и никакое сопротивление не могло их остановить… 

Прошлая весна. За окном такая же, как сейчас, гроза, вся семья дома, Юлька готовится к послеобеденному сну, а он, Данька, никак не может определить, чего ему хочется больше: лепить или рисовать, а надо срочно принять решение, чтобы взять с собой все необходимое, выйти из детской, и не мешать Юльке спать. Заходит мама, подмигивает и самым заговорщицким тоном предлагает: «Ребята, а давайте сварим горячий шоколад, сядем возле камина, и будем читать про Карлсона?». Кто же откажется от такой расчудесной идеи и два вопля восторга, сливаясь в единый мощный радостный крик, разносятся на несколько этажей вверх и вниз. Десять минут веселой возни на кухне за приготовлением напитка, и вот вся семья в сборе, мама с папой сидят в соседних креслах и держатся за руки. «Вы как маленькие», - прыскает Юлька, которой самой едва отпраздновали четырехлетие. Родители улыбаются и смотрят друг на друга. Данька всегда становится такой счастливый, когда они смотрят вот так, со смешинками в глазах. Дети устраиваются на полу, поближе к огню. Пусть он электрический, но возле него магический уют. Да и вся комната, погруженная в полумрак, такой родной мамин голос, чашка горячего шоколада, чудесная книжка, запахи дождя и приятная прохлада, льющиеся в окно - все это вместе как бы говорит: да, ты пока еще маленький, а в мире много гроз и бурь, но вот твои родители, как крыша над головой, не бойся, малыш, ничего не бойся.

Данька не помнит тот день, когда ему сказали, что родителей не стало. Вот просто не помнит, как ни старался. Помнит только рассказ соседки, как у грузовика, следовавшего по встречной полосе, лопнуло колесо, да еще был гололед, и водитель не справился с управлением. Все соседи с упоением пересказывали друг другу эту новость, добавляя в конце: «Как же хорошо, что ребят не было с ними!».  А потом озабоченно сетовали: «Только куда же их теперь? Видно, одна дорога в детский дом». До Даньки эти слова плохо доходили. В те дни он вообще не понимал, что происходит, в ушах как будто была вата, перед глазами пелена, как бывает, когда смотришь через окно, залитое сплошными потоками дождя, горло все время перехватывало и не хватало воздуха. Хотелось сидеть под столом, прижимать к себе Юльку и ждать, пока папа с мамой заглянут к ним в убежище, протянут руки и вытащат их оттуда.

Первое яркое воспоминание уже после – это как стоят они, держась за руки, в вестибюле детского дома, ждут, пока их оформят и наблюдают, как уборщица (немного позже Данька узнал, что ее зовут тетя Глаша) моет полы, сочувственно глядя на них и причитая: «Ох, детки-детки… горе-горькое… это ж вас двоих-то, да таких больших, кто усыновит? И маленьких-то по двое редко берут. Ох, жизнь... Но ты малец, не раскисай, у вас жилье осталось, подрастете, будет куда вернуться, иным и того не остается, ты теперь за старшего, приглядывай за сестренкой-то, защищай. Что это она все в пол да в пол смотрит, больная, али чево».
 
Данька и сам с тревогой замечал, что Юлька за все эти дни не произнесла ни слова и ни разу не заплакала. Да еще и сегодня, когда их забирали из дома, соседка, присматривающая за ними, еле вырвала из цепких Юлькиных рук их кошку Масяньку, которая не отходила от нее все время. И после этого лицо Юльки окончательно замкнулось, как будто последняя искорка угасла в ней. И за кошку душа болит, куда ее теперь, небось, на улицу выпрут, и за Юльку страшно. Рассыпалась, вдребезги рассыпалась вся Данькина жизнь. Не будет больше в ней ничего радостного. Не будет больше ни смеха, ни улыбок. Пропадут они теперь обе сиротинушки. Так разжалобил себя, что чуть не разревелся в голос, как маленький. Сразу перед глазами встал образ отца, его спокойный и уверенный голос: «На старших вся ответственность. В трудностях мы должны действовать, сынок».

Уже три месяца они здесь, Юлька все также безнадежно молчит, а он так и не придумал, как ему действовать. Врачи говорят про какой-то там шок. Неожиданно, одновременно с молнией за окном, в голове проскакивает мысль: «А что если написать письмо Деду Морозу?! Попросить, чтобы вернул Юльке Масяньку. Может, и оттаяла бы она». С самого Юлькиного рождения они с Масяней не разлей вода. Мама даже смеялась, что иногда Мася будто посматривает на нее неодобрительно, если ей не нравится, как мама управляется с малышкой. И потом, когда Юлька чуть подросла, Мася повадилась спать с ней в детской кроватке и, сколько мама не выгоняла ее оттуда, через пять минут кошка снова была там. Потом махнули рукой и просто регулярно носили на стрижку, чтобы поменьше сыпалось шерсти на простынки. И Мася стриглась даже не пикая, как будто понимала, что это вроде пропуска к любимой подружке. И как потом, стоило только маме отвернуться, Юлька кормила Масю из ложечки своей кашей и печеньки совала. И все массажики маленькой Юльки проходили под бдительным Масиным взором и даже когда купали Юльку в ванночке, Мася переступала через свою кошачью гордую нелюбовь к воде, забиралась в раковину и оттуда наблюдала, все ли в порядке. Все. Все горести и радости у них пополам. На Масю вся и надежда.

Дед Мороз, конечно, такое желание бы исполнил, да только вот Новый Год прошел, а до следующего еще ждать и ждать. «Я напишу ему все как есть, он поймет и сделает подарок раньше срока. И я же не для себя, для Юльки. Напишу, что больше никогда ничего для себя просить не буду, только бы это исполнил».

Окрыленный своей идеей, помчался в классную комнату, схватил ручку, листок, начал лихорадочно писать, пока никто не видит. Так погрузился в свое занятие, что даже не заметил, как в комнату влетела ватага ребят постарше.

- Что это ты тут пишешь, мелочь?  – цедит сквозь зубы самый рослый из них. Его зовут Андрей. Он с рождения живет в детских домах, иногда для развлечения убегает и не дурак подраться. Данька вообще ни с кем не дружит тут. Старается просто на глаза не попадаться. Сегодня избежать столкновения он не успел, и, понимая, что сейчас они все дружно поднимут его на смех, судорожно сворачивает листик с письмом. Главная шестерка Андрея, Семка, маленький, щуплый, такой же, как Данька по годам, протягивает руку: «Не слышишь, что ли? А ну, отдай!».

Данька мотает головой, пятясь к стене, лихорадочно ища выход, скользя взглядом по глазам ребят и понимая, что они все против него. Андрей наваливается, больно заламывает руку, так, что у Даньки слезы сами наворачиваются на глазах, Сенька выхватывает бумажку, она идет по кругу, читают, хохочут, издеваются над ним: «Ты что же, правда думаешь, что Дед Мороз настоящий? Что принесет тебе сюда твою драную кошку? Что тебе разрешат, чтобы она тут жила? Ага! Держи карман шире! Ты, это, еще Карлсона позови, пусть вас заберет в свой домик на крыше. “Малахольные” оба. Что ты, что сестра твоя». Андрей безжалостно мнет листок и бросает Даньке в лицо. Ядовитая насмешка над героем любимой маминой книжки почему-то ранит намного глубже, чем издевательства против него самого. Данька сидит на полу, прижавшись спиной к стене, и плачет навзрыд. Сложно быть старшим братом, когда ты один в этом мире и тебе всего восемь лет.

За этим занятием его и застает тетя Глаша, собравшаяся убрать классную комнату. Выслушивает сбивчивый рассказ сквозь слезы, покачивает головой, понимая, что надо бы и правду рассказать, взрослый парень, ну какой Дед Мороз в восемь-то лет?! Но, видя такое безнадежное, обезоруживающее горе, неожиданно для самой себя вдруг говорит: «Давай, малец, бумажку мне, отнесу на почту, отправлю письмецо-то».

***
Лена проснулась от звонка будильника, выключила его и решила еще немного поваляться с закрытыми глазами, представить свой день, обдумать планы. Какое-то неприятное чувство копошилось в ней, когда есть какое-то неотложное дело, которое делать очень не хочется. Вспомнила. Надо сходить на почту, отправить маме посылку. Конечно, ни один здравый человек в трезвом уме и светлой памяти не захочет добровольно идти на почту, отсюда и это легкое недовольство. Но другого выхода нет, точнее есть, и даже два, но они не подходят. Мама ни за какие коврижки не соглашается получать посылки в транспортной компании. Сколько Лена не объясняла ей, что это намного проще почты, все упиралось в упрямое мамино: «Я уже пожилой человек, я люблю, чтоб по старинке». А маме нужны лекарства, которые в ее маленьком прибрежном городке достать невозможно. Второй вариант тоже есть, Лена могла бы, конечно, и сама отвезти - их разделяют всего пара часов езды - еще год назад она рвалась домой, к маме, при любой возможности. Ей нравилось сидеть на кухне, на своем излюбленном месте, смотреть, как мама неспешно заваривает чай, достает из духовки пирог с ягодами, раскладывает по вазочкам печенье и конфеты, причитая, что Лена с каждым разом возвращается все худее и худее и “сил нет смотреть на ее мощи”. К ней постоянно заглядывали подружки-соседки поболтать и можно было послушать сводку всех местных новостей, узнать, кто где доучился, кто на ком женился и какая нынче бедовая молодежь растет “одни гульки на уме”. Сходить на вечернее свидание с морем, послушать шелест волн, подышать с детства родными запахами соленого морского бриза.

Последнее время Лена разлюбила эти поездки, потому что постепенно и незаметно все разговоры мамы и соседок стали сводится к участливым расспросам, почему же у них с Игорем нет детей и когда же уже ее маме выпадет счастье “потетешкать” своих собственных внучат. Говорить на эти темы Лене категорически не хотелось, все время было ощущение своей ущербности, и уже не раз она ловила себя на том, что, отвечая на все эти безжалостные расспросы, даже голос становится таким, точно она оправдывается. Да и что об этом говорить? Даже врачи не могут ответить точно, почему у них нет детей. Анализы у обоих в норме, и светила только руками разводят, предлагая проехаться по святым местам. Было в этой идее что-то неправильное для Лены, как будто так нечестно. То, значит, они столько лет и носа в церковь не казали, а тут как прижало, так сразу прискакали и “спасите-помогите”. Как будто причина и следствие поменялись местами. Сначала же должна поселиться Вера в душе, потом церковь и только потом, может быть, просить помощи. В том виде, как есть сейчас, это больше напоминает торги: “Вы мне ребенка - и тогда я поверю”. Ерунда какая-то!

Со вздохом Лена поднялась с кровати. Традиционный утренний душ, прическа, макияж, голубое платье под цвет глаз, улыбнулась сама себе в отражение и вспомнила мамин рассказ, как она, будучи маленькой, одеваясь в садик, доверительно поведала: «У меня глазки под цвет платья: синее платье – синие глазки, красное – красненькие». Эта и подобные ей шутки часто выплывали из прошлого за большим семейным праздничным столом… В самое сердце слегка кольнула легкая грусть, как бы и ей хотелось вести дневник маленьких смешных историй и фраз своих детей. До невозможности обидно и несправедливо, что им не дано стать родителями. Тряхнула головой, подальше отгоняя навязчивые мысли. Решила пораньше закончить все дела и все же поехать к маме. Тем более что у Игоря на работе сейчас горячая пора, и он пропадает там с раннего утра и допоздна, а вечера в одиночестве и мыслях последнее время стали просто невыносимыми: ни книжки не читаются, ни фильмы не смотрятся.

После работы заскочила в супермаркет, набрала для мамы продуктов, потом в аптеку за лекарством, сгрузила все покупки в багажник (очень не любила, когда пакеты болтаются в дороге по салону), села за руль, расчехлила панорамную крышу. Сразу стало светлее и в машине, и на душе. Солнце уже клонилось к закату, раскрашивая облака нежными оттенками, впереди ее ждали теплые и уютные выходные рядом с мамой. Лена с удовольствием открыла окна, впуская в машину потоки свежего воздуха. Из колонок любимая исполнительница пела о “вечном и прекрасном”, и в полной гармонии с самой собой и миром, она вырулила на трассу.

Для мамы ее приезд стал приятной неожиданностью. Она как всегда сразу засуетилась на кухне, запричитала над тратами. Маму послушать - так “большей транжиры на всем свете не сыскать”. В самый разгар воспитательной беседы и короткой лекции на тему “как надо жить…” как обычно без стука заходит давняя мамина приятельница Глафира Андреевна. После всех приличествующих случаю радостных охов и вздохов, усаживаются в кухне за неспешной чайной беседой.

- Беда у меня, девоньки, вляпалась я в историю и не знаю, как из неё и выбраться, вот посоветоваться зашла, - помрачнев, сообщила Глафира и поведала им все о Даньке и Юльке, и о письме Деду Морозу, и о том, как сложно домашним детям в детском доме, и о том, что Юлька уже несколько месяцев молчит, и ходит отрешенная, и смотрит в одну точку, ни на что толком не реагируя. «Подала я мальцу надежду, письмо взяла, отправить обещала, как я ему теперь правду расскажу? Да и замять дело, не отправить, не могу. Он как письмо отдал, так сразу надежда в глазах засветилась, ждет. Вся душа изболелась за них. Я бы уже и себе их обоих забрала, да старая я, вдруг, что со мной, Бог ведает, сколько мне осталось», - замолкает, задумывается, подперев рукой щеку и уставившись в темное до черноты окно.

- Теть Глаш, а можно на письмо глянуть?

Лена берет в руки скомканный и любовно разглаженный листок, исписанный крупными, по-детски округлыми буквами. Читает. Горло перехватывает от щемящего чувства безнадежного детского горя.

- Вы не переживайте, я письмо с собой заберу, поговорю на работе, может что-нибудь придумается, как-то все вместе, коллективом, поможем ребятам. У нас есть свой благотворительный фонд.., - Лена бормочет что-то еще, уже точно понимая, что решение у этой проблемы только одно. Кажется, она готова на него, но нужно побыть с собой наедине, все обдумать, взвесить, поговорить с Игорем. В голове сумбур, но твердая уверенность правильности первого порыва все больше крепнет в ней. Мама пытливо смотрит на нее, как будто пытаясь понять, что Лена задумала. Удивляется, что она не останется с ночевкой, сетует, как же отпускать ее одну за рулем по темноте. Но Лена непреклонна, ей хочется домой, в дороге упорядочить мысли, подобрать слова для разговора с Игорем. Ей и самой страшно, такой шаг - это большая ответственность, здесь не место для благородных порывов, это должно быть Решение, их совместное решение, но она уверена в себе, уверена в Игоре, равно как и в том, что вместе они справятся с любыми трудностями на этом нелегком пути. 

***
Скрывшись от всех в классной комнате, Даня, старательно высунув язык и болтая ногой, рисует картину про космос. Звезды никак не хотят ярко гореть, и он просто уже не знает, что с ними делать, когда вдруг, неожиданно, одна звездочка, самая маленькая, засияла на картине так, как надо. Заполошный Сенька врывается в кабинет: «Данька, тебя к директору вызывают!». Меньше всего ему хочется идти куда-то именно сейчас. Но деваться некуда, если начальство требует, надо исполнять. Нехотя сползает со стула, заправляет рубашку в брюки (директриса всегда с большим трепетом относится к внешнему виду воспитанников) и идет. Бояться ему нечего, никаких прегрешений за ним не числится, уроки он учит исправно и отметки хорошие. Перед директорской дверью все же мнется нерешительно, но, видя ободряющую улыбку секретаря и окончательно утвердившись, что никаких нагоняев не будет, стучит. В кабинете первым делом он видит Юльку, сидящую на диванчике, как всегда уставившуюся в одну точку, и моментально мелькает в голове: «Куда-то заберут, может, в другой интернат для таких, как она». Становится до тошноты страшно потерять то единственное родное, что осталось у него. Оглушенный, он садится рядышком с ней на диван, хватает ее за руку с таким видом, чтобы все сразу поняли и имели в виду, что без боя он не сдастся, она, может, и странная, но у нее есть он, ее старший брат, и никуда он ее не отдаст!

Директор, видя как побледнел мальчишка, и, до конца не поняв его неожиданный испуг, представляет ему двух людей, сидящих напротив Даньки в кресле:

- Знакомься, Данил, это ваши новые родители, и если ты готов, то можешь уже хоть сегодня взять Юлю и пойти с ними вместе домой…

Не дав директрисе договорить, Лена поспешно встревает в беседу: «Здравствуй, Даня, меня зовут тетя Лена, а это вот дядя Игорь. Мы очень хотим, чтобы вы с Юлей жили с нами». Видя отчаянно-решительный настрой и не понимая причины его, Лена вдруг испугалась, а что если он откажется с ними пойти, а она уже так привязалась к ним, так часто приезжала понаблюдать за ними на прогулке через забор детского дома, так ей хотелось поскорее познакомиться поближе, но боялась заранее, чтобы не подарить детям лишнюю надежду, вдруг им с Игорем не разрешат усыновление, процедура долгая и муторная, так затянулась, что уже, казалось, и конца и края ей не будет. С таким трудом отыскали они новую Масину хозяйку, которая успела привязаться к ней и никак не хотела отдавать. Посещали школу приемных родителей, оббивали пороги опеки, столько нервов, переживаний, сил. Так торопились оформить нужные бумаги поскорее, но все постоянно затягивалось, уже и осень наступила, а вдруг он забыл про письмо, как это часто бывает у детей, и как последний аргумент, не зная как еще придать значимости себе в глазах ребенка, выпалила: «Тебе у нас понравится, у вас будет своя комната, и, знаешь, я варю потрясающий горячий шоколад».

- И ваша Мася уже с нами, - подключился к разговору и Игорь, поднял с пола корзинку-переноску и достал оттуда самое главное пушистое сокровище, в которое тут же судорожно вцепилась Юлька, и расплакалась то ли от счастья, то ли потому, что ее наконец-то отпустило.

А Данька и не сомневался, что пойдет к ним. Он просто сидел, смотрел на счастливую Юльку, мысленно шептал Деду Морозу: «Спасибо!» - и отчаянно боялся, чтобы это вдруг не оказалось сном, и не разбудил его голос воспитателя криком: «Подъем!».

***
Дед Мороз довольно улыбнулся и погладил свою белоснежную бороду. Все правильно. Любое время года подходит для чудес.




_______________________________
Иллюстрация Криштопиной Евгении


Рецензии
Очень нелегкие испытания выпали на брата с сестрой, но "любое время года подходит для чудес" - Вы это убедительно доказали своим удивительно светлым и позитивным рассказом.
Уважаемая Светлана, от души желаю Вам творческих удач и всего самого доброго!


Людмила Май   12.03.2017 19:27     Заявить о нарушении
Спасибо!

Марина Майер   14.03.2017 14:37   Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.