Рассвет

"Так, нужно успеть. Если опоздаю, меня точно уволят. Чёрт, он уже подходит к остановке."
С растрёпанными волосами и рубашкой, нависшей занавесью над штанами, парень устремился что есть мочи к притормозившему автобусу. Разрезая сумкой воздух, он думал лишь о том, чтобы не опоздать.
- Спасибо, - бросил он водителю и прошмыгнул на единственное пустое место.
За окном кинолентой запестрили изученные до привычки пейзажи: невысокие, широкобедренные дома, витиеватые детские площадки и влитые магазины. "Опоздаю на пару минут. Терпимо. Вот бы Она удивилась, если б узнала, как я теперь отношусь к работе…" В этот момент всё застыло. Даже луч перестал попеременно штурмовать мутное стекло. Всё, что окружало его, потемнело. Стало невыносимо душно и туго. Но лишь мгновение спустя всё снова пошло своим чередом.
Анатолий вышел на своей остановке и поплёлся на надоевшую с годами работу. Утро было туманно-пасмурное, и мысли, казалось, стекали сквозь пальцы и шлёпались о кафельный пол у входа в офис.
Вдохнув густого воздуха, Анатолий вошёл. Вошёл на 15 минут позже, чем рассчитывал. Странно.
- Я не понял! Собрание уже началось! Ещё раз опоздаешь - можешь вообще не появляться!
Он должен был меня уволить. Пронесло. С трудом.

Через несколько часов работа закончилась, а это значит, что можно, как обычно, поужинать в "Мечте". Кафе находилось на пересечении тенистого вытянутого сквера, скрывающего под собой, пожалуй, всю пенсионно-детсадовскую публику этого района, и главной дороги этого захолустья. "Когда-то я тоже прыгал по этим аллеям и не ведал ни о жизни, ни о этой работе…" Отвесив плевок, венчая мусорку очередным бычком, Анатолий с силой ввалился внутрь.
Накрахмаленный кафетерий проглотил его. Присев на ярко-красный, продавленный годами диван, Анатолий подозвал официантку. Заказал пива и макарон. Это было место, где можно найти всё, что у семейных людей называлось домашней едой. Ему нравилось здесь, потому что здесь было всегда чисто, светло и тихо. Его тело и все его мысли сгрудились над стаканом и едой, походившей больше на пластмассу. Под блуждающим взглядом восставали мысли о его первой жене, дочке, с которыми он не виделся несколько лет, и друзья, которых поглотили хлопоты и семейный быт, - всё это отражалось в зеркальной жидкости, и в то же время эта манящая жидкость была панацеей. Он пил, и пил, и пил, его скорбь становилась всё меньше и меньше.
Вывалившись наружу, он вдохнул воздух полной грудью и решил прогуляться. Его ноздри учуяли весеннюю эссенцию распустившихся трав и принесённой с океана свежести. Всё это пробудило вдохновение. Его стопы по зову наития устремились в позабытые из-за привычки места. Места, где он вырос, где в каждом уголке приобретали очертания призрачные воспоминания. Пространство тут же пропиталось духом позабытой жизни. Пройдя мимо детского сада, он остановился на углу. "Что такое? Почему тут начинается эта улица? Я должен был оказаться у своего дома. Неужели это всё из-за выпитого пива? Быть не может!"
Он побежал обратно. Детский сад. Магазин. Переулок. Стройка. Детская площадка. Его бросало из стороны в сторону по карте своих воспоминаний. На лбу проступили росинки пота. Этого. Не может. Быть. Зима... Пирс Чёрного моря. Кафе-мороженое. Колледж. Люлька… Женский силуэт, убаюкивающий ребёнка, обратился к нему. Слёзы и упрёк застыли в её малахитовых глазах.
- Любимая...
- Мне это уже надоело. Совсем дома не появляешься. Уходи!
Образ отдалялся и отдалялся, пока не погрузился во тьму. Такой родной и такой роковой… На его месте вырос дом. Неведомое чувство затаилось на подкорке его сознания, чувство такое же известное и древнее, как сама жизнь. Связанный сетями сумятицы и тайны, он провалился в сон.

Ровно в 6:50 утра комнату разорвал звон будильника. Невероятными усилиями Анатолий разлепил веки. Воспоминания последних событий завертелись в его голове бешеным вихрем, от которого он тут же поднялся. "Что же это было?.. Может быть, сон?" Все его чувства тяжёлым комком скопились где-то у основания горла. Осторожными шагами он подошёл к окну. Перед ним предстала привычная взору картина. Словно брызги водопада в зной обрушилось на него облегчение. Никогда вид из окна не вызывал такой отрады.

Текли дни, перемежались будничным ритмом дом с работой, наступили долгожданные выходные. Поглядев на палящее солнце из-под козырька руки, он направился в магазин. Стоило сделать пару шагов как, о провидение, будто из-под земли, выросла скамейка. Присев на неё, он объял бесконечные просторы полей и лесов. В этой разверзнувшейся пелене цветных лоскутов Анатолий уловил жалобную мелодию сопрановой флейты. Нечто обезоруживающее и истинное, как выстреленная в висок пуля, было в этом звуке и в этом воздухе.
Из зажатых век, как при открывшемся шлюзе, потекли слёзы. Слёзы сожаления, слёзы утраты и невозвратимой потери. Из него будто высосали всю влагу, скомкали и разбили на мириады крохотных осколков. Уцелели только важные отрывки памяти, которые ему удалось припрятать в сердце и пронести через года. Словно нутро вырывались наружу после многолетнего сна драгоценные воспоминания, которые в миг приобретали бесповоротное значение. Волна ветра прокатилась по зеленому бархату крон и осела на челке Анатолий. Он понял, что это конец. Бешеным вихрем закачались деревья, закружились воспоминания, и он нырнул в водоворот этих красок и событий. Вот он прижимает любимую. Вот держит дочку. Вот провожает друга в город, к семье. Сломал первый зуб. Получил двойку. Отец наказывает ремнем, он - всхлипывает. Тогда он решает больше никогда не разочаровывать близких. Как же он был слеп в тот момент, твердо реша про себя следовать строго очерченному, протоптанному неволей пути. У храбрецов дорога извилиста и крута, но кислороду больше. Сразу вспомнился разговор из детства, где детская наивная клятва заиграла в их незамутненном опытом мозгу, где все казалось просто, а взрослые предрассудки - лишенными смысла, - это была клятва идти до конца, несмотря ни на что и ни на кого.
Дрожащими уголками рта он соорудил на лице улыбку. Перед глазами поплыли пейзажи, которые он так хотел посмотреть, но то не хватало времени, то денег. Он пил, веселился, танцевал на кораблях, взхрыхлял мокрый песок пальцами ног, встречал нежнейшие рассветы, провожал ярчайшие закаты на высотах гор... жил.

Он открыл глаза и обнаружил себя в собственной кровати, которая стояла посредине проезжей дороги. Изо рта клубами вытанцовывал пар. Поодаль он увидел старый, заиндевелый автобус, на котором он каждое утро ездил на работу. Вокруг - ничего. Где-то бредил рассвет. Оглядевшись по сторонам, стуча зубами и ногами по холодному асфальту, он зашел в автобус. Тишина оглушала. Сгорая от любопытства и страха, он заглянул в водительскую кабинку. Пустота. Он сел на место водителя, покрутил руль, проверив сцепление и переключатель скоростей, он опустил руки. Фары высвечивали темноту, вдалеке которой разгоралась полоса зари. Не зная что делать, он сел на последнее сидение у окна. Двери оглушительно захлопнулись. Мотор заревел, автобус тронулся. Он ехал тихо, так тихо, что проплывающие мимо столбы фонарей можно спокойно на долю секунд задержать руками. Стало страшно и невыносимо холодно. На соседнем сидении он увидел любимую, которая убаюкивала ребенка. Впереди лицом к нему сидели обнявшись родители и улыбались.
- Мама.…Папа. Дорогая…
- Мам... - произнёс он после недолгого молчания.
Мать склонила голову и улыбнулась еще теплее.
- А уходить страшно?
- Ты уже ушёл. Всё это время ты пребывал в своих воспоминаниях и фантазиях, которые постепенно исчезали. Если тебе не о чем жалеть, ты готов.
Ответ повис росой в воздухе. Он оглядел еще раз всю свою семью, и что есть силы обхватил жену. Руки прошли сквозь нее. Она сочувственно улыбнулась:
- Мы будем ждать тебя там, - кивком указала она на дорогу.
Автобус неожиданно остановился.
- Нам пора выходить.
- Но... это же моя остановка.
Все были такими близкими и одновременно далёкими. Голоса раздавались будто из толщи воды. Напоследок улыбнувшись, вся его семья растворилась в воздухе. Двери снова захлопнулись, автобус продолжил путь, все убыстряясь и убыстряясь. Дышать становилось все тяжелее. Стекла запотели так, что свет от фонарей еле проникал внутрь. Шум мотора стал оглушительным. Анатолий поднял голову, чтоб посмотреть на дорогу. Свет был уже близко.