За линией фронта. Часть вторая. 1 глава

В штабе дивизии комдив Антонов осмотрел вошедших разведчиков долгим внимательным взглядом.
- Доложились начальнику разведотдела? – спросил он, садясь за стол.
- Да, только что от него. Я не пустой пришёл.
- Докладывайте!
- Установлена связь с партизанским отрядом… Пока добирались из партизанского лагеря до линии фронта, проведена тщательная разведка местности занятой врагом. Установлены огневые точки противника, а так же численный состав гарнизонов оккупированных сёл и деревень.  Мною составлен, так же, план одного крупного мероприятия в связи с этим, но об этом я уже в подробностях доложил своему начальству.
- Я в курсе, майор, примерно имею представление, о чём идёт речь. И мысль ваша заманчива, о создании более крупного разведывательного соединения.
- Проверено опытом, товарищ полковник, на примере того батальона, с которым мы выходили из окружения. Очень боевые, ответственные ребята.
- Однако, попали в окружение?
- Надо заметить, не по своей вине, - возразил Деев.
- Ого, как рьяно за них заступаетесь! – улыбнулся Антонов.
  Открыв дверь, вошли начштаба дивизии, начальник разведотдела и комполка Стрельников.
- Проходите товарищи, размещайтесь! И вы, майор, сядьте! – усаживая всех за стол, говорил Антонов.
- Посовещавшись с командармом, мы приняли решение создать на базе вашего полка, Иван Игнатьевич, особый батальон.
  Стрельников приподнялся, но тут же сел на место, так и не сказав ничего.
- Потом, товарищи, будем высказываться, а сейчас к делу. Майор, формируйте штаб, опытных офицеров вам дадим в помощь, - обратился полковник к Дееву, - а ребят ваших подучите, как следует, и будет отличная боевая единица. Они за вас горой стоят. Мне сейчас передали, что командиры рот и взводов вашего самозваного батальона, буквально оккупировали штаб полка и ждут известий о вас.
- Значит вы хотите, чтобы я официально принял батальон под своё начало? – переспросил Алексей.
- Вот именно.
- Но, я разведчик!
- Вот именно. И ваш батальон будет разведывательно-диверсионный. Это была ваша идея о подобном крупном соединении. Или отрицаете?
- Да, идея моя. Для диверсий в тылу врага, нужна мощная бригада. Но смогу ли я полноценно командовать батальоном, у меня нет на это специального навыка.
- Так смогли же, когда выводили людей из окружения и довольно успешно.
  Деев и Стрельников переглянулись.
- Так что, принимайте батальон, майор, и без разговоров.
- Есть, принять батальон, товарищ полковник. А как же быть с моей спецгруппой?
- Ваша спецгруппа останется с вами для закваски. Она уже по приказу командования, выслана в село Озерки, куда отойдет ваш батальон на доукомплектовку.  В составе вашего разведотряда, который первоначально ушел с вами, нет потерь?
- Ранен Сабитов. Легко, скоро поправится и вернется к нам. Очень хороший наблюдатель.
- Что ж, хорошо! личным составом вы довольны? Ротных менять не будете?
- Нет, надежные люди и хорошо проявили себя как в бою, так и на марше.
- Приказом командования за прорыв через Белогурово, им присвоено звание старших сержантов.
- Всем?
- Да, всем ротным, не будем формалистами. Ну, что ж, майор, отходите на отдых, формируйте штаб и приступайте к делу.
  Стрельников и майор с разведчиками в приподнятом настроении рано утром возвращались в полк.

Тепло, припекало полуденное солнце. Тихонова сидела у темной стены деревянного дома, прижавшись спиной к нагретым бревнам, и мечтательно смотрела вдаль. Рядом, на перевёрнутой вверх дном бочке, сидел Ильяс, пришивал подворотничок и журчал себе под нос свою татарскую песенку. Это равномерное журчанье, лёгкий шумок молодой листвы, яркий солнечный свет, аромат свежей, юной травы: все эти запахи и звуки в Ольгином сознании слились в единое целое. Большое и безграничное. Чудесный день, тихий, безмятежный. Хорошо кругом, светло и просторно. На миг забыто, что идёт война, мозг её расслабился и не пропускал в себя ничего тёмного и ужасного. Вторую неделю они находились в селе Озерки, принимали пополнение, обучались и просто отдыхали, что было немаловажным. У Алексея сразу прибавилось дел и забот, с утра до ночи он где-то бегал, суетился. Похудел ещё больше и даже успел загореть. Сидя сейчас, вот так легко и свободно вздыхая, она, конечно, думала и о нём. Не могла не думать. Всё то, что было пережито до этого, весь ужас и кошмар увиденного на фронте, она осмысливала и не раз, долгими ночами. Но предчувствие тайно предсказывало, что это лишь начало. А тёмные мысли, чтобы не было так страшно, Ольга старалась побыстрее отбросить прочь. Ильяс продолжал мурлыкать. Он уже привел свою гимнастерку в порядок, сейчас держал её на коленях и, так же как Ольга, смотрел куда-то вдаль. Его так же, должно быть, одолевали мечты и несбыточные фантазии. Ольга искоса взглянула на него. В задумчивых глазах Ильяса плескались любовь и грусть одновременно.
- О чем ты думаешь? – тихо спросила она.
  Ильяс умолк, перевёл взгляд на Ольгу, но видимо, всё ещё продолжал о чем-то мечтать.
- Так, родину вспомнил, дом, маму,  – медленно проговорил он, наконец.
- Я тоже маму часто вспоминаю, - с улыбкой сказала она и перед её глазами возникла комната в московской квартире и мама, в накинутом на плечи клетчатом платке.
- Скучаешь? – спросил Ильяс.
- Конечно, не без этого.
- Ты, говорят, москвичка?
- Ага, - коротко ответила Ольга и повернула голову в его сторону.
- Никогда не был в Москве, красивый, наверно, город, большой?
- Я тебя приглашаю после войны к нам в гости. Приедешь?
- Хороший ты человек, Оля!
  Ильяс приподнялся, повертел в руках гимнастерку, засунул иголку в катушку с черными нитками и, приветливо кивнув Ольге на ходу, прошел за угол дома. Вскоре он вернулся, неся в одной руке котелок с водой в другой два ломтя ржаного, круто посоленного хлеба.
- Ну, подкрепимся, - произнес он, вручая один ломоть Ольге.
  Ильяс подвинул бочку поближе и сел рядом с девушкой, поставил котелок с водой на землю.
- Нехорошо командир делает, - начал он. – Не отдыхает совсем. На лице одни глаза остались. Ты скажи ему, чтоб хоть мало-мало отдохнул. Нельзя так.
- Больно, он меня послушает! – с укором отозвалась Ольга. – Он комбат, а я кто? Связная между штабом полка и батальоном.
  Ильяс взмахнул ресницами.
- Ну, как же?... – попытался он возразить, но тут над их головами хлопнула рама, в окне показалась злая и вечно чем-то недовольная Осмоловская. Эта властная женщина, ушедшая на фронт вместе со спецгруппой сформированной в Новосибирске, здесь в батальоне прибрала к рукам весь хозяйственный взвод, начальник которого был у неё на побегушках, сама же она официально являлась начальником связи батальона.
- Тихонова, начштаба вызывает, срочно! – скомандовала она, после чего створка окна вновь захлопнулась.
  Затолкав в рот остаток хлеба и наскоро запив его водой, Ольга вскочила на ноги, оправила гимнастёрку и бросилась бежать к штабу батальона, расположившемуся в такой же хате, у которой они только что сидели с Ильясом.
  Пробежав метров пятьдесят и обогнув густые заросли черёмухи, девушка вошла в дом. Начштаба Гусев и комиссар  Косарев сидели за столом над картой. Ольга огляделась,  Деева поблизости не было. Она прошла к столу и остановилась в ожидании приказа.
  Гусев поднял голову.
- Поедешь в штаб полка с донесением от командира.
- Сейчас?
- Да, немедленно.
  И начштаба протянул ей аккуратно заклеенный пакет.
- Будет исполнено! – произнесла девушка и быстро вышла.

  Дорога в рытвинах и ухабах возле Пескарёво была разбита вконец. Штабную полуторку мотало взад и вперёд. Ольгу и шофера Никоненко, так же бросало из стороны в сторону. Даже было странно, как это они целыми добрались до села, ни разу не ударившись о край кабины ни лбом, ни головой. Из под колёс вырвался фонтан пыли и машина встала. Ольга вышла из кабины, поправила пилотку, одёрнула гимнастерку и шагнула к деревянной избе с добротной высокой крышей.
  В светлой, просторной горнице спиной к окну сидел начштаба Дементьев.
- Разрешите обратиться? – спросила с порога Ольга.
  Дементьев поднял голову.
- Андрей Павлович, я с донесением из батальона, срочно!
  Начштаба молча протянул руку через стол и взял у Ольги запечатанный пакет. Лицо его было сумрачным и непроницаемым. Черты ничего не выражали. Он вскрыл конверт, как-то машинально вынул из него содержимое, взглянул на бумагу и отложил её в сторону. Глаза его уставились в одну, только ему одному видимую точку и, как будто, остекленели. Таким Ольга видела Дементьева впервые.
-  У вас, что-нибудь случилось? – осторожно спросила она, и скосив глаза в сторону, увидела на краю стола развернутое письмо.
  В этот момент за спиной послышались шаги. Ольга обернулась. Вошел Стрельников. Его лицо было так же серым и мрачным.
- Выйдем? – обратился он к Ольге и, взяв её за плечи, подтолкнул к порогу.
  Стоя на крыльце, полковник помолчал ещё с полминуты, потом спросил:
- Донесение привезла?
- Так точно, привезла.
- Ну, что же, ко времени.
  У полуторки за забором прохаживался шофер Никоненко и в нетерпении поглядывал в сторону дома, где на крыльце сейчас должен был состояться напряженный разговор, о чем Ольга пока не догадывалась.
- Андрей Павлович сегодня письмо получил из дома. Погибла его старшая дочь Тамара. Она была санинструктором, - сказал Стрельников.
  Ольга опустила голову. Она стояла и смотрела на мыски своих растоптанных сапог и почему-то, очень ярко и четко представила себе маму, вот так же скорбно сидящую за столом. «Если, что-то случиться с отчимом, она останется совсем одна», - быстро промелькнула мысль и тут же растаяла.
- Ольга! – услышала она и вскинула голову.
- Оля! – уже мягче произнес полковник. – Отправляй назад шофёра, пусть едет. Ты остаешься в распоряжение штаба полка.
- Да, но… - попыталась она возразить.
- Я всё сказал.
  После этих слов Стрельников вошел в дом, его высокая фигура исчезла за дверью. Ольга осталась на крыльце. Нет, не само распоряжение так больно и сильно укололо, а тон, с каким его отдал полковник, холодный и надменный, как провинившемуся и проштрафившемуся бойцу. Она собралась с духом и спустилась с крыльца.
- Никоненко! – крикнула она от забора.
  Тот живо подскочил к калитке.
- Отправляйтесь назад, Никоненко!
- А вы?
- А я, остаюсь.
- Когда за вами заехать?
- Я остаюсь, Никоненко, совсем. В распоряжение штаба полка.
  Парень сдвинул пилотку на затылок и присвистнул. Его светлый чуб, казалось, подпрыгнул от удивления.
- Что мне доложить комбату? – озадачено спросил он.
- Доложи, что донесение доставлено.
- Про вас, что?...
- А, вот, что я сказала, то и доложишь.
  Ольга с горечью повернулась и пошла обратно к дому.
- Вещи мои, не забудь завтра утром привезти, - на ходу бросила она.
  Шофёр в два прыжка догнал её у калитки.
- Что-нибудь случилось? – спросил он, развернув её чуть ли не силой в свою сторону.
- Приказ надо выполнять, Никоненко, ничего не поделаешь.
  Она высвободилась из его рук и побежала к крыльцу. Уже войдя в дом, она слышала как взревел мотор машины и полуторка рванув с места, умчалась в Озерки.
  Войдя в комнату к связистам, Ольга опустилась на скамейку у стены, застеленную старым овчинным полушубком. Хозяин этого дома был на фронте, в избе оставалась лишь его мать, не молодая, но ещё очень подвижная и ухватистая бабёнка. Ольга поставила локти на колени и опустила лицо в ладони. Было тихо и сумрачно, солнце закрыли облака и в комнатушке с маленьким оконцем сделалось совсем темно. Связистов сейчас не было. Видимо, они ушли обедать, самое время. И в одиночестве Ольге было о чем подумать.
- Ты здесь? – вдруг раздалось с порога.
  Ольга оторвала ладони от лица и посмотрела на вошедшего. Это был Стрельников. Он стоял в дверях с незажженной сигаретой во рту. Потом, пройдя в комнату, он стал крутить и мять её в пальцах.
- Я только что ознакомился с вашим донесением. Деев докладывает, что вы в полной боеготовности и завтра с рассветом можете выступить в намеченный пункт.
- Батальон передислоцируется? – спросила Ольга, удивленно расширив глаза.
- Да. Завтра утром.
- Потому, вы и оставили меня здесь?
- Нет, не потому… Это очень ответственный вояж, и батальон ваш специальный, на марше и вообще, должна быть железная дисциплина, - Стрельников. говоря это, подвинул стул и сел напротив Ольги, но в глаза ей не смотрел.
- Не понимаю, - тихо отозвалась она.
- Всё ты понимаешь! – грубо бросил он.
- Что? Что?!
- Да и я, все понимаю, - уже мягче продолжил он, опустив глаза, - только сделать ничего не могу. Приказ штаба дивизии, оставить тебя здесь.
- Не понимаю, - совсем упавшим голосом, проговорила она.
- Давай откровенно, - он повернулся к Ольге всем корпусом. – Ты, кто Дееву? Жена? Ведь, не жена же! Потом, ты его подчинённая, он твой командир. К тому же старше тебя. И ты сама подумай, как отразится на дисциплине бойцов романчик майора со своей секретаршей?
  Он хотел ещё что-то сказать, но не смог, Ольга резко поднялась, пристально посмотрела в глаза полковнику и бросилась вон из дома.

Никоненко газанул на последнем повороте и затормозил у штабной избушки. Выйдя из машины, он топтался у порога не решаясь войти. Свернув цигарку, он решил закурить, прежде чем сообщить майору неприятную новость. Из-за угла дома неожиданно появился Лунин, командир третьей роты, и остановился перед Никоненко.
- Что, приехали уже? – спросил он.
- Да, вроде того!
- Обратно, куда-то уезжаете? – спросил он, закуривая в кулак самокрутку.
- Нет. Я приехал, а Ольгу оставили при штабе полка. Вот иду докладывать командиру.
  И без того темные глаза Лунина, потемнели ещё больше.
- Почему?
- Не могу знать.
  Об отношениях Деева и Ольги знал весь батальон. Все воспринимали это, как обычное дело, будничное и уже всем давно известное. Повлиять на дисциплину и настрой бойцов их доброе и взаимное чувство, никак не могло. Оно было чистое и хрустальное, как прозрачная родниковая вода. Все в батальоне, от начальника штаба до повара знали, что эта девушка с глубокими, тёплыми глазами, не была Дееву даже любовницей. Все интимные отношения они решили оставить на «после войны»…
  Да, все знали об этом, как и о том, что Деев воспринимает Ольгу, скорее, как дочь, хотя о последнем пункте многие лишь догадывались. Потому что многое в их отношениях и самому Алексею было не ясно. Поначалу, может и были какие-то тайные разговоры в тихих закутках, не без этого, а потом затянули обычные будни. Одна только Осмоловская ехидно ухмылялась на этот счёт: «Не спит с ним, потому что забеременеть боится. Как же, спишут тогда, домой отправят. А за мужиком глаз да глаз нужен на фронте. Потому, как понятно, без бабы мужик долго не может», - бесстыдно говорила она и продолжала. «Что думаете, что такая честная, что только после свадьбы? Не верю я в честных, особенно здесь, на фронте!» - говорила она так не единожды, то в комнате связи в присутствии молодых солдат и двух связисток, то ещё где-нибудь, но обязательно громко и, чтобы это потом стало известно Ольге. Та, поначалу, смущалась, конфузилась подобных слухов, но поняв, что на них никто, так же как и на Осмоловскую, не обращает никакого внимания, быстро успокоилась. Всплыли её наговоры лишь теперь, после того как она, самолично, написала докладную записку полковнику Антонову и отвезла её в штаб дивизии.

- Ну, что ж, может так оно и лучше, - сказал Алексей в ответ на известие об Ольге. Не зная ещё истинной причины всего, он полагал, что Стрельников просто хочет уберечь её в штабе во время их полковой операции.

  ( Продолжение следует).