Сортир и штык-нож

Вопрос знатокам:
«Какая связь может возникнуть между сортиром и Штык-ножом?»
Ответ:
«В армии – самая непосредственная.»

Наконец-то старый полковой сортир был заменен на новый.

Его обустройство в своё время было включено в план подготовки к зиме, и по этому отдельному пункту в/ч отчиталась перед «верхами» вовремя: «Сортир готов – к зиме готовы!».

Туалет был хорош – большой, вместительный и прочный. Сделанный из бракованных аэродромных плит, он так и манил к себе.

Вообще, туалеты в армии это своеобразные клубы, альтернативные клубам официальным. Ну, сами посудите, когда ж у солдата есть время попасть в клуб части? А в туалет – всегда пожалуйста. Тут можно и покурить, и новости полковые услышать, и прошмонать у «молодого» карманы и даже морду ему при желании набить. В общем, кроме обязательных «посцать – посрать», солдатский туалет предоставляет множество дополнительных услуг. А ещё он остаётся идеальным местом зашариться.

Новый туалет отличался не только обилием очков (очёк, очек – сам не знаю как правильнее, очко в армии – оно и есть очко), но и огромным, в полный рост вырытым под ним резервуаром для военного говна. Так что срать до первой откачки всем полком можно было лет пять не меньше. И ещё одно неоспоримое преимущество было у нового туалета. Пустые бутылки, кинутые в него, исчезали в его невидимой глубине совершенно бесследно. В старом сортире стеклотара постоянно плавала на поверхности, и в обязанности дневального вменялось при её обнаружении упорно топить каждый экземпляр каким-нибудь дрыном.

Первыми обитателями нового туалета стали крысы. Им больше некуда было приткнуться, кроме как переехать на новое, место жительства. Старое их жильё было окончательно развалено и засыпано. На новой жилплощади они своим присутствием защитникам отечества не надоедали. Это раньше, в старом сортире, сидишь, бывало на очке, мечтаешь, дуешься, попукиваешь, а тут у тебя под ногами в каких-то сантиметрах тридцати так это шлёп-шлёп-шлёп лапками и протопала непуганая зверюга, длинной эдак сантиметров в тридцать, а то и больше. Не один «дух» выпрыгивал от страха с очка со спущенными штанами. А «старики» наловчились.

Прежде чем принять орлиную позу, кидали в очко горящую бумажку, например прочитанное письмецо от любимой, чтоб, значит, отогнать непрошеных дегустаторов свежего солдатского говна.

В новом туалете крысы такой назойливостью не страдали – роста им не хватало. Так что и это тоже можно было считать одним из его неоспоримых преимуществ. В общем, новым туалетом, все были довольны – и солдаты, и офицеры, и командование полка.

Наступила зима. Туалет исправно функционировал, но была замечена одна интересная особенность. Солдатские фекалии застывая на морозе, образовывали под каждым очком конусообразную сталагмитовую кучу типа пирамиды. А морозы в ту зиму стояли суровые...

«Дух» Стёпа был типичный хохол – немного с придурью, немного упёртый, в меру общительный и не нытик. Его призвали откуда-то с полтавщины. От своих украинизмов в разговоре, Стёпа упорно не избавлялся (толи не мог, толи не хотел – до сих пор так и не знаю), за что другие его земляки («зёмы») дали ему кличку «село». Стёпа был исполнительным, но не расторопным, дисциплинированным, но не смекалистым, в общем, как говорят в армии – «без тямы». Вот это-то отсутствие «тямы» его как раз и подвело.

Находясь в суточном наряде дневальным, где-то под вечер, когда уже стемнело, Стёпа захотел в туалет. Как и положено, он отпросился у дежурного по роте и потопал туда среди квадратных армейских сугробов. Путь был не близкий, скользкий и поэтому в туалет, Стёпа влетел, доверху переполненный заветными желаниями. Впопыхах устраиваясь на очко, он не заметил что... В общем, у Стёпы соскочил с ремня штык-нож и упал прямо в дырку. Там он скатился по сталагмитовой куче замёрзшего говна и затерялся в подземных лабиринтах сортира.

Стёпа не был бы хохлом, если бы сразу запаниковал. После случившегося, опорожняться он не перехотел. Отсидев положенное и заправившись, Стёпа обошёл сортир с изнаночной стороны и через люк для откачки, полез во внутренности туалета на поиски пропажи. Стёпа не сомневался, что штык-нож найдётся, так как деваться ему из выгребной ямы было некуда. Из-за сильного мороза, он даже утонуть там не мог, а это значит, что штык-нож валялся где-то сверху, среди терриконов замёрзшего говна. Подземные размеры туалета вполне позволяли свободно передвигаться Стёпе в любом направлении и в полный рост. Одно только мешало – отсутствие света. Спички у Стёпы кончились быстро и тогда Стёпа начал елозить ногами по поверхности. Потом стал шарить руками – но штык-нож всё не находился...

А в это время, обеспокоенный долгим отсутствием Стёпы дежурный по роте пошёл на его поиски. На очке, он Стёпу не обнаружил.

Вообще-то, дежурный не очень-то переживал за Стёпу. Такие как он не вешаются и не сбегают, а через минут «дцать» сами находятся. «Наверное и сейчас зашарился где-то и спит. Зарядим ему пару – тройку «лосей» для профилактики, попробуем фанеру на прочность – будет знать как шариться» – так думал дежурный по роте.

Обратно в казарму идти не хотелось. Там компостировал мозги въедливый ответственный, а тут, кстати, и какать захотелось.

Вот и получилось, что в тот момент, когда дежурный по роте устраивался там, на верху, прицеливаясь жопой в очко, внизу, между гавнистыми сталагмитами, в поисках штык-ножа бродил неприкаянный Стёпа.

Увидев над собой в очке чью-то голую жопу, заслонившую остатки света, Стёпа снял трёхпалую клешню и, похлопав легонько рукой по заднице, хрипло просипел:

- Слышь, братан, спичек не найдётся, а то тут темно и ничего не видно...

Конец фразы дежурный по роте, кажется, так и не услышал. В это время он уже подбегал к казарме. Ужас, пережитый им, был похлеще крысиного страха. Он долго не мог прийти в себя, судорожно хватал ртом воздух, а когда пришёл, с заиканием рассказал собравшимся вокруг сослуживцам о случившемся с ним. И только теперь, в кругу сочувствующих однополчан, он обнаружил, что на его поясе... отсутствует штык-нож. Дело в том, что когда дежурный подрывался от испуга с очка, его штык-нож свалился с ремня и, по всей видимости, бухнул туда, вниз, в это самое очко.

Теперь вид у дежурного был можно сказать даже дважды испуганный – от ощущения только что происшедшего с ним и от предвкушения предстоящего ему. Толпа сочувствующих сослуживцев, подбадривая и подталкивая друг друга выскочила из казармы и направилась к туалету. Сам дежурный второй раз туда идти отказался. Он впал в полную прострацию. С него и так было достаточно впечатлений.

В свою очередь лазавший в цокольном этаже туалета Стёпа, очень удивился реакции товарища, которого он так вежливо попросил одолжить ему спички. С диким подвыванием, непонятно почему, тот вскочил с очка и убежал. Странно... Всей пикантности возникшей сцены Стёпа не догонял, и свои размышления на этот счёт, отложил на потом, потому что сверху, прямо в руки ему упал штык-нож. Не утруждая себя никакими другими мыслями и угрызениями совести, Стёпа вылез из подземного лабиринта, нацепил на себя чужой штык-нож и направился в казарму.

По пути, он встретил группу возбуждённых сослуживцев, идущих ему навстречу. После обоюдных расспросов – кто куда идёт, откуда, зачем и почему, Стёпа присоединился к товарищам и вместе с ними направился обратно в туалет. Там он, так же как и все, добросовестно стучал сапогами по полу, кидал зажженные спички в очки, но неизвестный йетти из подземелья так и не показался.

Зато штык-нож, потерянный Стёпой (первый потерянный в этот вечер штык- нож) был найден. Его достали изнутри туалета и отдали Стёпе как дневальному.

Стёпе ничего не оставалось, как нацепить его на себя, а тот, что свалился ему в руки, отдать дежурному.

На этом, в принципе, можно было бы и закончить эту историю, разве что...

Сержант, бывший в тот день дежурным по роте, после пережитого стресса до конца службы ходил в туалет, только с провожатым. А уж мочиться он предпочитал где угодно, но не там, где обычно все это делают.

И ещё. Злые языки рассказывали, что конец этой истории был совсем не таким, что штык-нож дежурного так и не нашли, за что сержанта в последствии разжаловали и чуть не отдали под суд. А нашёлся штык нож только весной, в ходе поисковых мероприятий в виде глубоководного траления. Но я лично в такое весеннее продолжение этой истории мало верю.