Дед Кузьмич и Степашка

            Жил дед Кузьмич одиноко. Хата его на самом краю села стояла, дальше лишь луга не кошенные, лесок небольшой вдали виднеется, а за ним озеро.  В молодости дед туда часто хаживал. Да и не только он, вся молодежь гулять туда ходила. Молодым-то что километр-два пройтись с песнями да с шутками - одно удовольствие. А сейчас в селе мало молодых осталось, да и те,  что остались, пешком не ходят. По вечерам на мотоциклах с ревом проносятся. И девчонки с ними - визжат, хохочут.         
- Да, не те времена, не те, - вздохнет дед, сидя на крылечке и поглаживая  за ухом своего пса Шарика. А иногда поймает себя на мысли: «А жив был бы сын твой Колька, небось, сам бы мотоцикл ему купил». Подумает и быстро- быстро старается мысли эти подальше запрятать. Хорошо знает дед, что позволишь себя воспоминаниям захватить - значит ночью уже не уснуть. Хоть и некуда ему спешить, а все равно после бессонной ночи весь день из рук все валится.
«Хорошее наше озеро, - думает дед. -  Не зря оно «Светлым» зовется. Вода в нем чистая и рыбка водится.  Надо бы на рыбалку завтра сходить, вот уж и кот Васька по рыбке соскучился».

  Дед Кузьмич на рыбалку ходил часто, хоть и ноги были уже не те, но по утренней прохладе да росному лугу шагал он бодренько, даже иногда мурлыкал что-то себе под нос. Придет на озеро, обувь мокрую снимет, сушиться поставит, а сам ноги в воду опустит с деревянного настила, что еще в молодости с друзьями сделали, и сидит отдыхает. Слева от него кусты к самой воде подступают, там раньше девчата переодевались перед купаньем. Ребята специально мостки поближе построили, чтобы перед девчатами покрасоваться, ныряя в глубину. Кузьмич, тогда еще просто Васька, тоже перед своей Любашей нырял.

И опять он загнал вглубь свои воспоминания, что-то  они сегодня тревожили его весь вечер. Может заняться чем? Да вроде и нечем. Картошка в огороде окучена, даже дрова на зиму уже сложены. Спасибо леспромхозу, где он всю жизнь проработал.  Раньше распиленные привозили, сам рубил, а теперь и распилят, и нарубят, только сложить остается.    
- Ох,старый ты дурень! А червей-то кто тебе накопает? Ну-ка, бери лопату, - так, разговаривая сам с собой, дед Кузьмич берет лопату, пустую баночку из под консервов и идет копать червей.

 Утро было туманным и прохладным, но Кузьмич знал, что пока он дойдет до озера, выглянет солнышко и прогреет воздух. А пока он шел по росе каждый раз удивляясь, как меняются очертания предметов в тумане. Любил дед эти предрассветные прогулки. Пока до лесочка дойдет, начнут птицы просыпаться, голоса свои пробовать, а он их по голосам узнавать будет. Пришел дед на свое место, сел, отдыхает, ждет, когда солнечная дорожка по воде побежит,  вот тогда и закидывает  удочку. «Ну, ловись рыбка и большая, и маленькая».

 Сидит дед, задумался, а может и задремал чуток, но в этом он даже себе ни за что не признается, а поплавок к кустам отнесло. Потянул дед удочку, чувствует - есть что-то на крючке! Он привстал даже, подтравливает потихонечку, но уже и сам понял, что не рыба это. Пищит кто-то, да громко так пищит. «Вот те на! – Думает дед, – откуда здесь мог утенок взяться?» Подтянул бедолагу поближе, сачком подхватил и вытащил. Утенок пищит, клюв раскрыл, а в клюве крючок, видно червячком хотел полакомиться. Деду жалко утенка, но крючок-то вынимать надо. У утенка глазки закрываются, дрожит, холодный весь. Кузьмич долго мучался, все пытался не слишком поранить утенка, наконец вытащил крючок из клювика, а что с утенком делать, не знает. Походил вокруг кустов, нигде никого нет: ни утки, ни утят, как этот здесь оказался - не понятно. Промыл Кузьмич утенку клювик водой, затолкал за пазуху, пусть греется.

 Но как-то не заладилась рыбалка сегодня. Поймал пару карасиков, чтобы перед котом не стыдно было, да и засобирался домой.  Идет Кузьмич по дороге, достал утенка из-за пазухи, смотрит на него, а тот  обсох, согрелся и тоже смотрит на Кузьмича черными бусинками своих глаз да попискивает. «Что мне делать с тобой? – Думает Кузьмич. - Ну ладно, приду домой, разберусь».
Пришел дед домой, на пороге банка с молоком стоит, это из деревни девчонка Валька ему приносит. Нашел коробочку, посадил утенка в нее и не знает, что дальше с ним делать. Раньше, когда еще Любаша жива была, хозяйство большое держали, да только Василий-то с ним не очень занимался. Помогал конечно, почистить, кабанчика зарезать, но вот чтобы вырастить, выходить, это все в Любашиных  руках было. Вот и растерялся сейчас дед Кузьмич.

 А кот Васька рыбку съел и на банку с молоком поглядывает. На нового жильца ему наплевать, не наелся он, это главное. Налил дед коту молока, хлебушка накрошил, рыбки-то мало было. Кот молочко лакает, вдруг видит - бежит к тарелочке утенок, падает, ослабел видно от голода, пищит и начинает выхватывать размоченный хлеб прямо у него из под носа. Васька от такой смелости даже сел. А утенок весь хлеб с тарелочки выбрал и снова в свою коробочку заковылял. Кузьмич при виде такой наглости даже молоком от смеха поперхнулся.

 Так и прижился у деда утенок. Через пару дней окрестил его дед Степашкой, а еще через какое-то время попытался во двор его выселить, да не тут-то было. Гулял Степашка с удовольствием, но вечером упорно шел в дом, в свой уголок за печкой. А утром  у него завтрак, из Васькиной тарелочки. Обедал с собакой Шариком, ужинал опять с Васькой. Степашка рос очень быстро,(что и не мудрено при таком-то питании) и через два месяца превратился в красивого белого селезня. За Кузьмичом он ходил, словно привязанный. Копает дед картошку - Степашка с ним, убирает дед во дворе - Степашка с ним.  Даже как-то раз пошел Кузьмич в магазин, и  Степашка за ним увязался, а там собаки его облаяли. Пришлось Кузьмичу обратно его на руках нести. После этого он стал запирать Степашку дома, когда уходил.

  Незаметно пролетела осень, и пришла зима с ее морозами, метелями и долгими ночами. Степашка любил гулять по снегу, но ночевать шел в дом, в свой угол на кухне. Дед порой злился, порой жалел Степашку - зима все- таки. Бывали дни, когда дед чувствовал себя совсем старым и разбитым. Ему не хотелось вставать с кровати. Он лежал, и ему виделась жена его Любаша, хлопотавшая на кухне. Всегда веселая, что-то напевающая про себя. Все в ее руках спорилось. И сын Николушка, как она его ласково называла, рос спокойным и веселым парнишкой. «Характером весь в мать пошел», -  часто думал Василий.

 Эти воспоминания радовали сердце, он их берег и лелеял.  Как редкую драгоценность, вынимал  их из сундучка своей памяти, перебирал, словно гладил, но всегда старался вовремя сундучок этот  закрыть. Кузьмич знал, что хранится там, на самом дне, знал и боялся туда заглядывать. Но в  одну из холодных, зимних, бессонных ночей, дед забыл закрыть крышку  своего  сундучка памяти, забыл, а может просто не захотел.

 За окном еще совсем темно, в доме прохладно, но Кузьмичу все равно. Память, подлая штука, кинула его в тот страшный день, когда пришло казенное письмо из военкомата. Он как сейчас помнил  глаза Любаши и ее дикий крик, а может это кричал он сам? С того дня словно солнце погасло для них. От Николушки не осталось ничего, только эта бумага. Не было даже могилки.

 Любаша так и не оправилась после этого известия. Месяц пролежала в больнице в районном центре. Василий ездил к ней через день. Может именно эти поездки и помогли ему выдержать, не сойти с ума. Надо было управляться с хозяйством, приготовить и отвезти что-то жене. Он видел, что она все, что он привозил, отдавала женщинам, которые лежали вместе с ней в палате. Ему было не жалко, пусть отдает, лишь бы ушла из любимых глаз эта страшная пустота. Но нет, так и не ушла. Через месяц он привез Любу домой, но это уже была не та Любаша, которую он знал и любил всем сердцем.

 Женщина ходила по дому словно чужая, могла сидеть часами, глядя в одну точку, и постепенно дом стал приходить в упадок. К Любаше приходили подруги - жалели, ругали, плакали вместе с ней, надо или не надо, звали ее помочь им в делах по хозяйству. И она ходила, помогала, постепенно навела порядок в доме, стала готовить, но уже никогда не улыбалась. Так глухо и монотонно прошло десять лет.  Кузьмич пристрастился к рыбалке, проводя на озере все выходные дни. Однажды, вернувшись домой, он нашел свою Любашу мертвой. Она никогда и ни на что не жаловалась, просто прилегла и больше не встала. Кузьмич похоронил жену и вот уже пять лет жил бобылем. Все чаще приходили тоскливые мысли: «Зачем я живу? Для чего? Для кого?» - Ответа не было.

 Тихо лежит дед Кузьмич на кровати, вымотала его эта ночь воспоминаний, так вымотала, что и встать сил нет.  «А может и не стоит вставать, - как-то вяло подумал дед. – Может, как Любаша, полежу да и помру. Валька молоко принесет, увидит, что еще прошлая банка стоит не тронутая, людей позовет, да и похоронят».
 Так и решил Кузьмич в этот день счеты с жизнью свести.
 Он – то решил,  да не все с его решением согласны были. Кота Ваську, например, дедовы думки вообще не волнуют. Он под одеялом в ногах у деда пригрелся, мог и целый день проспать. Да ведь на дедову беду,(а может и на счастье?)еще и Степашка в доме, а уж он-то позабыть о себе никому не позволит. Лишь развиднелось в окошке, Степашка вылез из-за печки и заковылял к Васькиной мисочке, а там пусто. Степашка к двери, а она закрыта. И тогда Степашка, нарушая все запреты, поковылял в комнату, куда заходить ему было  строжайше запрещено по причине недержания естественных нужд. Степашка подобрался к кровати, походил рядышком, даже край одеяла подергал - никакой реакции от хозяина. Разобиделся Степашка за такое невнимание к его персоне, да так разобиделся, что совершил невероятное, можно сказать - подвиг совершил. Разогнался от двери, громко хлопая крыльями,  и взлетел на кровать. Правда посадку не рассчитал и приземлился со всего маху  прямо Кузьмичу на лицо. Одна лапа на носу у деда, вторая на подбородке. Устоять не может, крыльями хлопает, лапами по лицу топчется. Дед с перепугу и правда чуть Богу душу не отдал. Заорал благим матом, руками - ногами отбивается, глаза открыть  боится, не понимает, что происходит. В ногах, в одеяле, кот Васька запутался, мечется, орет диким голосом, выбраться не может. Даже Шарик во дворе к этому бедламу подключился, такой лай поднял, что все деревенские собаки поддерживать его начали. Кое как отмахался Кузьмич от напасти нечистой, глаза открыл - никого! Кот на шкафу сидит весь ощетинился, одеяло на полу валяется и тишина…  Дед даже перекрестился заметив при этом, что у него дрожат руки. Встал тихонечко, во все углы заглянул - никого. Думает с присущим ему юморком: «Не очень- то меня на том свете приняли. Понятно, что не по их велению, а по собственному  желанию умереть решил, но по морде-то зачем бить?  А может привиделось мне это все? Так нет же, вон нос-то весь ободранный. Ну да ладно! Раз уж  встал, значит  не судьба мне умереть сегодня». Подхватил дед одеяло с пола, а оттуда Степашка вывалился. Встал на лапы, отряхнулся сердито и пошел на кухню не глядя на деда.  Тут на Кузьмича такой смех напал, стоит с одеялом в руках и трясется от хохота. Васька на шкафу даже опять шипеть начал. Насмеялся дед до слез, понял, что рановато умирать он собрался. Вышел на кухню, гладит Степашку по спине:
- Спаситель ты мой.
 Степашке, конечно, приятна дедова ласка, но смотрит он на тарелочку, да и Василий уже гнев на милость сменил и вышел на кухню, гордо задрав хвост.   Дед  хозяйство свое покормил, гулять всех отправил, а сам сел у окна и задумался: "Что-то я совсем руки опустил. Мне ведь и лет-то  всего шестьдесят, а выгляжу на все восемьдесят. Меня и дядей-то никто не называет, все дед да дед. И дома – хуже чем в сарае». Поднялся Кузьмич и решил за дело взяться. В доме порядок навел, постель поменял, себе одежду чистую да приличную достал, баньку истопил, помылся, побрился, глянул на себя в зеркало и сам себе понравился. Да за делами и время как-то быстро летит.  А в голове все время мысль крутится: «Вот если бы не Степашка, так и лежал бы я, наверное. Чем же мне отблагодарить тебя, милая ты моя птица?»  Думал дед, думал и придумал. В выходной день собрался и поехал в райцентр на рынок. Решил он Степашке подружку купить, да не тут-то было. Весь рынок обошел, уток много, да все уже ощипанные. «Оно, конечно, хорошо, –  думает Кузьмич, – когда натура обнаженная, да только вряд ли ее Степашка оценит. Я – другое дело, но и то, только после горячей обработки». 

 Но шутки шутками, а дело делом. Присмотрелся к женщинам, что утками торгуют, выбрал одну – не кричит, не шумит, на людей спокойно и доброжелательно смотрит. Набрался смелости и подошел. Женщина глаза на него подняла, ждет, что он скажет.
- Меня зовут Василий Кузьмич,("Господи, что я несу?")- и заторопился,- уточка мне нужна, Степашке моему, чтобы не скучал ("Опять я что-то не то говорю").
Растерялся совсем Кузьмич, махнул рукой и повернулся, чтобы уйти. Вдруг слышит в спину:
- Василий Кузьмич, а Степашка-то - внук что ли?
- Нет, - обрадовался Кузьмич, - селезень у меня, один, скучно ему. Вот я и решил подружку ему купить, да найти не могу.
- Ну, погуляй часок. Я допродам своих уток, тогда и придумаем что - нибудь.
 Походил Кузьмич по рынку, даже шоколадку купил, чтобы отблагодарить женщину, через час вернулся. Она уже ждала его,собрав свои сумки. За час добрались до ее дома, познакомились, разговорились. Женщину звали Надежда Ивановна. Жила она у сына.
- Они с женой бизнесом занялись. По деревням ездят, птицу скупают, обрабатывают и продают. Дело хорошее, прибыльное. Сами уже не успевают, вот сын меня из деревни привез, помощь нужна.
 Надежда Ивановна тихонечко вздохнула и замолчала, словно боясь рассказать слишком много. Да и не нужно было ничего говорить. Услышал Василий Кузьмич в ее тихом, чуть хрипловатом голосе и тоску по своему дому, и затаенные  горечь и обиду. Чтобы сменить тему разговора, Кузьмич спросил о внуках.
- Да некогда им о детях думать, все о деньгах и думы, и разговоры. Вот мы и пришли, - сказала Надежда Ивановна чуть настороженно оглядываясь.
- Пойдемте, выберите что  нужно. - И повела Кузьмича на задний двор. - Выбирайте подружку.
 Говорила, а сама все поглядывала на ворота. Понял Кузьмич, что тревожит женщину, но все же, спросил:
- Не ладите с невесткой?
- Всякое бывает, - тихо проговорила Надежда Ивановна.
 Василий Кузьмич женщину подводить не хотел, быстро положил понравившуюся уточку в сумку, отдал деньги, попрощался и бодро зашагал на остановку. Только  возле дома вспомнил о шоколадке. "Ладно, Валюшке отдам", - решил он.

 Степашка неспешно вылез из  будки Шарика и заковылял, переваливаясь с боку набок, навстречу хозяину. Уже почти по – весеннему пригревало солнышко и Кузьмич, усевшись на крылечке, открыл  сумку вынимая из нее уточку. Она громко раскричалась в его руках. Кузьмич поспешил опустить ее на землю. «Ну и горластая» - подумал он, переводя взгляд на Степашку. Тот остановился словно пригвожденный к месту. Кузьмичу даже почудилось, что у него приоткрылся клюв, но, конечно же, почудилось. А дальше со Степашкой стали происходить странные вещи: он словно бы стал шире и выше, крылья приспустились, а походка, его ковыляющая походка! Куда она исчезла? Степашка приближался к уточке словно пританцовывая, ходил  вокруг нее кругами, чертил по снегу полосы опущенными крыльями. Круги становились все меньше и меньше, темп все ускорялся и Кузьмич, сидя на крылечке, улыбался и приговаривал:
- Ходи, ходи веселей, сокол ты мой ясный. Эко, как тебя разбирает, того и гляди лезгинку плясать начнешь.
- Дедушка! - окликнула от ворот Валюшка. – Дедушка, я молоко принесла.
 Кузьмич подошёл к воротам.
- Дед, а что это ты веселый такой, улыбаешься? У тебя что, гости?
- Свадьба у меня, Валюха, свадьба, -  смеясь ответил Кузьмич, - вот погоди, я тебе гостинец вынесу… - и пошел в дом за шоколадкой.
 Вернувшись, не стал мешать Степашке в его ухаживаниях, а решил приготовить для «молодых» уголок в сарае. Принес соломы, отгородил закуток в углу и перенес туда уточку. Степашка растерялся - то ли идти за Кузьмичом в дом, то ли за подружкой в сарай. Даже за обед  забыл и Шарик ел в одиночестве. Стоит Степашка посреди двора, головой крутит, а Кузьмич подсмеивается:
- Выбирай, дружба или любовь.
 Тут уточка из своего нового дома такой крик подняла, что Степашка больше не раздумывал и заспешил в сарай.
- Вот и выбрал - вздохнул Кузьмич и закрыл двери в дом.

 Утром кто-то громко застучал в калитку. «Кого бы это принесло ни свет ни заря?» - подумал Кузьмич,накидывая на плечи теплую куртку. За калиткой стояла дородная баба Серафима. Знал ее Кузьмич с детства, знал и не любил. Даже в молодости Фимка была злой и языкатой, а с годами стала первой сплетницей  на селе. Муж ее не выдержал  вздорного характера жены и сбежал куда-то, через год после свадьбы.
- Вот уж кого не ждал, - проговорил Кузьмич.- Что за нужда тебя привела ко мне?
- А что, без нужды так и зайти нельзя? - заулыбалась Серафима.
Стояла, улыбалась, а глаза так и шарили по двору.
- Что в дом не зовешь? Может, я по делу пришла.
- Раз по делу, говори, а в доме с утра не прибрано, потому и не зову.
- Василь, - затараторила Серафима, - сам знаешь, одна живу, помочь некому, а в хате пол провалился. Может, зайдешь, глянешь?
- И глядеть мне нечего. Говори уж прямо - зачем пришла?
- Говорят женился ты, Василий, вот и зашла поглядеть, кого ты привел.
 От удивления Кузьмич даже дар речи потерял. Стоял, смотрел на толстую Серафиму и диву давался ее прыти. Небось ночь не спала от любопытства. Плюнул под ноги, повернулся, и молча в дом пошел.

 А потом, еще и еще заходили мужики и бабы. За год столько не приходило, как за этот день. А Кузьмич в дом никого не пускает, а для потехи еще и одеяло во дворе вывесил. Бабы от любопытства весь снег у ворот вытоптали. Под вечер уж не выдержал Кузьмич и спросил тракториста Сашку, когда он третий раз мимо проезжал:
- Кто это слух пустил, что я женился?
- Да Валюшка матери рассказала, что у тебя свадьба и гостинец ты ей дал.
 Долго смеялся Кузьмич, но слов Валюшкиных  опровергать не стал. А Сашка пристает:
 - Что же ты жену-то прячешь, да и взял ты ее где? Или у нас в деревне своих одиноких баб мало?
 Молчит Кузьмич, улыбается, а в ушах почему-то хрипловатый голос Надежды Ивановны слышится.Зачастил дед в город. Каждые выходные на рынок стал ездить. Помолодел, посвежел, выбритый ходит. Уж и дедом лишний раз не назовешь. Приедет домой и Степашке рассказывает:
 - Я, брат, тоже вокруг своей уточки соколом вьюсь, понравиться стараюсь.
 Но Степашке не до Кузьмича теперь, уточка его уже на яйцах сидит, к теплу утят выведет.

А когда все кругом зацвело и зазеленело, привез Кузьмич Надежду Ивановну в свой дом. Прятать не стал, гордо по улице прошелся, познакомил с друзьями и с соседями, и всем одно говорил:
 - Мы с Надюшей долго жить будем. Поэтому знакомьтесь, приходите вечерком, посидим во дворе, чайку попьем. Сегодня у нас свадьба. А уж как дом в порядок приведем, так милости просим, заглядывайте в гости.

 Вот так, в холодное зимнее утро, своим героическим поступком изменил  Степашка жизнь и себе, и Кузьмичу.