На переломе 1914. Глава 4

1. В прошлой главе мы рассматривали критику Достоевским утилитарного понимания общества, как платформы для воплощения ограниченных, односторонних, проективных интересов и целей, индивидуальных или коллективных. Это критика не только современной Достоевскому российской действительности, где феодально сословные общественные формы все более разлагались с распространением рынка, но и ее прототипа,западноевропейского общества эпохи промышленной революции.

2.И хотя Достоевский нередко полемически противопоставляет все еще сравнительно аграрную, непосредственную и глубоко религиозную православную(даже в случае революционных атеистов и социалистов, где само отрицание религии приобретает нередко глубину и интенсивность свойственную религиозному чувству)Россию современному ему Западу, на самом деле его критика социального разобщения и отчуждения неплохо вписывается в общеевропейский идейный контекст этого времени от Ламенне, Карлайла, Рескина, Мадзини, Бальзака, Гюго (эпохи Отверженных, любимого романа самого Достоевского), Мицкевича и Донозо Кортеса до молодого немецкого социолога Фердинанда Тенниса, как раз в это время опубликовавшего свою классическую работу Община и Общество (1879)с ее критикой городской рыночной либеральной цивилизации.

3. Критикуя рыночное общество Достоевский в то же время отвергал социалистическую альтернативу, как искусственную, внешнюю и насильственную. Как же сам Достоевский представлял себе подлинное разрешение экзистенциального общественного кризиса? Чтобы ответить на этот вопрос нам нужно будет внимательно проанализировать с помощью матрицы идентичности (я называю такой анализ контекстологическим) не только ключевые тексты Достоевского, но и другие глубоко связанные с его проблематикой тексты, а в особенности тексты, которые служили источником вдохновения для самого Достоевского.

4. Так контекстологическое прочтение знаменитой Пушкинской речи Достоевского (1880)с необходимостью должно включать контекстологический анализ текстов Пушкина, которые имел в виду или мог иметь в виду Достоевский. Действуя таким образом можно лучше осмыслить что же на самом деле хотел сказать Достоевский и также обнаружить те аспекты Пушкинского подхода, которые по тем или иным причинам остались вне поля зрения Достоевского.

5. Так как наша цель в этой книге не филологическая а философско-историческая я ограничу свой анализ лишь тем, что представляется мне ближе всего относящимся к нашей теме экзистенциальному кризису российского общества конца 19-начала 20 вв. и поискам решений этого кризиса.

6. Структура Пушкинской речи относительно проста: Достоевский рассматривает три этапа Пушкинского творчества 1) Ранние поэмы: образ Алеко из Цыган, как образ "обособленного" эгоистического индивидуалиста и волюнтариста, оторвавшегося от народной почвы, и сделавшегося игрушкой собственных страстей; 2) Евгений Онегин: сопоставление верной долгу и народным традициям Татьяны и поглощенного собственными мечтами "фантазера" Онегина;3)Поздний период 1830х годов всемирная культурная отзывчивость Пушкина и связанная с его творчеством идея всечеловечества всеобщего примирения и гармонической реализации христианского идеала социальной справедливости, как стержень национальной миссии русского народа. Эта идеальная цель по мнению Достоевского и должна служить центром для сознательного объединения всего русского общества.

7. Шумный успех этой речи у русской образованной публики был относительно недолгим, развитие русского революционного движения с одной стороны и распространение толстовства (имевшего некоторые точки пересечения с позицией Достоевского, например идею всемирного братства людей, но более независимого от этнических и конфессиональных перегородок и гораздо более критического по отношению к социальному неравенству и лицемерной искусственности
городской цивилизации) с другой ограничили влияние идей Достоевского среди его младших современников.

8. Вместе с тем подъем интереса к Достоевскому в начале 20 века, связанный с известной книгой Мережковского а затем с тем фактом, что из крупных дореволюционных культурных фигур Достоевский был единственным кто смог по настоящему оценить размах и опасность революционного социализма и кто всерьез пытался найти конструктивный, а не реакционно охранительный ответ на социалистический вызов, обеспечил постепенный рост культурного престижа и влияния Достоевского в советской и постсоветской России, что соответственно повышало значение его предсмертного общественного манифеста Пушкинской речи.

В следующей главе мы сопоставим несколько фрагментов из утверждений Достоевского о Пушкине с реальными пушкинскими текстами, чтобы выяснить о каких парадигмах идентичности идет речь и как это укладывается в обрисованную во второй главе модель экзистенциального общественного кризиса.