Поэт

(По мотивам рассказов Д. Селинджера в соавторстве с Христо Стойчевым, театральным режиссером)

Акт I

Сцена 1

Флорида. Номер в гостинице на берегу океана. Молодая женщина, Мюриель, отложив женский журнал, смотрится в зеркало, выдергивая волосок с родинки, затем красит ногти лаком и начинает говорить по телефону:

- Мам, я в полном порядке. Не стоит беспоиться о Симуре. Он нормально себя ведет. Ты бы видела, как мы ехали во Флориду, не более пятидесяти миль в час, и только всего. Тебе пора забыть эту историю с папиной машиной, которую он разбил о деревья. Кстати, он обещал покрыть все расходы с ее ремонтом. Ах, ты говоришь, что доктор Сиветский советует остерегаться Симура...Но, право, это ерунда. Он так мил все время. Где он теперь? На пляже. Что делаю я? Читаю статью в журнале: «Секс – либо радость, либо ад», ха-ха-ха. Да, не знаешь, куда я дела эту его чертову книгу на немецком, которую он послал мне из Германии? Он все время спрашивает, прочла ли я ее. Он  говорит, что ее написал один великий поэт. Да, мы все время проводим в баре, где он любит играть на рояле. Ты бы видела, какие тут нелепые наряды носят женщины. А я даже не успела свою юбочку, твой подарок, поносить. Да, я вся в бегах. То волосы подкрашиваю в парихмахерской, то пуговички перешиваю, в тысячи местах, одним словом. Перестань беспокоиться обо мне, Симур не буйно помешанный и не нуждается в психиатрах. Целую тебя, мамочка.


Параллельная сцена

Симур, молодой мужчина лет тридцати, муж Мюриель, входит в свой номер в отеле, достает из чемодана пистолет, взводит курок и, посмотрев в сторону жены, которая в это время продолжает наводить марафет …(чеховская пауза)... стреляет себе в правый висок.
Во время паузы на сцене появляются огромная рыбка-бананка с лицом Мюриель и со множеством бананов во рту, а за ней приплывает другая большая рыба (см. действие 5, дама из лифта),  рот  которой тоже  переполнен бананами 

Сцена 2

Пляж. Женщина с ребенком лет четырех, на которой желтый купальный костюмчик, намазывет ей спинку кремом от загара.

Женщина: Сибил, цветочек, не дергайся, дай мне намазать тебя кремом, или ты вся загоришь и будет «бо-бо». Теперь беги и играйся со своим Семиглазом, пока я буду пить мартини с подругой в баре.

Сибил с надувным мячом в руках бегает по пляжу, пока не находит худого молодого человека, Симура, который в наглухо прикрытом халате лежит на спине, погруженный в тяжелые мысли.

Сибил:  Пойдешь купаться со мной, Семиглаз? А то я тебя забросаю песком?
Симур: А, Сибиллочка, привет. Все тебя здесь жду не дождусь, крошка. Расскажи что-нибудь нового или о себе? Вот я, например, Козерог. 
Сибил: Почему ты Шерон Люпшюц посадил на рояльный табурет?
Симур: Ну, она пришла такая важная-преважная и уселась ко мне на табурет, не столкнуть же ее мне было. Я на это не способен. А я взял и притворился, что это ты, а не она сидит рядом со мной, моя кисонька.
Сибил:  В другой раз, возьми и столкни ее. А теперь пойдем купаться.
Симур: Ну, что ты все о ней вспоминаешь. А давай-ка поймаем рыбку-бананку. Знаешь, цветочек маленький, в пещере в море живут рыбки, но у них там в пещере жизнь грустная. Так они все время ведут себя по-свински и не могут наесться бананов. Одна из этих рыбок забралась в банановую рощу и съела семьдесят восемь бананов. Да так она раздулась, что из пещеры никак не могла выплать. От этих бананов все рыбки заболели банановой лихорадкой и стали умирать одна за другой, кисонька.

Симур берет плотик с Сибил и поднимает на гребень волны, вода заливает волосики Сибил. Сибил смеется и визжит от радости.

Сибил: А вот-вот, я увидела. Проплыла, проплыла твоя рыбка-бананка.

Сцена 3

Симур, наглухо запахнутый в халат, входит в лифт, где рядом с ним женщина, которая тупо уставилась на его бледные незагоревшие ноги, лифтерша закрывает дверцы лифта.

Симур: Вам интересно смотреть мне на ноги?
Женщина: Простите, я не раслышала.
Симур: Вам нравиться смотреть мне ноги, так смотрите. Но зачем это вечное притворство?
Женщина: Выпустите меня, пожалуйста.
Лифтерша останавливает лифт, и женщина быстро, не огядываясь, как-будто наткнулась на умалишеннго сходит.
Симур: У меня нормальные ноги, как у всех. Нечего на них так пялиться. Не нужно всем здесь глазеть на меня как на умалишенного.

Акт 2. Выше стропила, плотники

Сцена 1

Действие происходит в нью-йорской квартире, в спальне братьев Гласс – Симора (17 лет)и Бадди (15 лет). Между двумя кроватями - коляска их младшей сестры, десятимесячной Фанни, которая не переставая плачет. В комнате стоят полки книг.

Симур: Я только что покормил ее из соски, но малышка все еще плачет. Я знаю, что нужно сделать, чтобы Фанни прекратила плакать. Прочитаю-ка я ей немного на ночь глядя.
Бадди:   Слушай, балда, ей всего десять месяцев.
Симур: Но уши-то у них есть, они все слышат.
Симур достает книгу из полки и начинает читать вслух. Плач ребенка прекращается.
Симур: "Князь Му, повелитель Цзинь, сказал Бо Лэ: "Ты  обременен  годами. Может ли кто-нибудь и твоей семьи служить мне и выбирать лошадей вместо тебя?" Бо Лэ отвечал: "Хорошую лошадь можно узнать по ее виду и движениям. Но несравненный скакун - тот, что не касается праха и не оставляет  следа, - это нечто таинственное и неуловимое  неосязаемое, как  утренний  туман.Таланты моих сыновей не  достигают  высшей  ступени: они  могут  отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна  они  не могут. Однако есть у меня друг, по имени Цзю Фангао, торговец хворостом  и овощами, - он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе".
Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня. Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена. "Она  теперь в Шаю", - добавил он. "А какая  это  лошадь?" - спросил  князь. "Гнедая кобыла",- был ответ. Но когда послали за лошадью, оказалось, что  черный, как ворон, жеребец.
Князь в неудовольствии вызвал к себе Бо Лэ.
- Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
Бо Лэ вздохнул с глубоким облегчением:
- Неужели он и вправду достиг этого? - воскликнул он. - Тогда  он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с ним, Ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая  внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, что смотреть не стоит. Мудрость Гао столь велика, что он мог бы судить и о более важных вещах,чем достоинства лошадей.
И когда привели коня, оказалось, что он поистине не имеет себе равных".
    
Сцена 2    

Действие происходит в сидячем вагоне поезда Джорджиа – Нью-Йорк. Бадди в военной форме читает письмо:

«Милый Бадди!

Собираюсь в дорогу и страшно тороплюсь, поэтому пишу тебе кратко, но внушительно. Адмирал Щипозад решил, что ему для победы над врагами необходимо уехать к черту на рога в неизвестном направлении и взять с собой свою секретаршу (если я буду  вести себя хорошо). Я страшно расстроена. Не говоря уже о Симоре, придется мерзнуть в палатках, выносить глупые приставания наших доблестных бойцов и травить на самолете в эти гнусные бумажные мешки. Но главное вот что: Симор  женится - понимаешь, ж_е_н_и_т_с_я! - так что, прошу тебя, отнесись к этому  внимательно. Я приехать не могу. Уезжаю неизвестно на сколько, от полутора до  двух месяцев. Невесту я видела. По-моему, она пустое место, но хороша собой необычайно. Конечно, я не знаю, такое ли она ничтожество, как мне показалось. Она и двух слов не сказала в тот вечер. Сидит, улыбается, курит, так что, может быть, я к ней несправедлива. Об их романе ничего  не знаю, кажется, они познакомились прошлой зимой, когда  часть  Симора  была расквартирована в Монмауте. Но  мамаша  и  нее - дальше ехать некуда: ковыряется во всех искусствах и дважды в неделю  ходит к известному психоаналитику, ученику Юнга; в тот вечер, когда мы познакомились, она два раза спросила меня, подвергалась ли я психоанализу. Сказала, что  ей хотелось бы, чтобы Симор был больше похож  на  других  людей. Но  тут  же заявила, что он все-таки ей ужасно нравится и так далее и тому подобное  и что она благоговейно слушала его все годы, когда он выступал по радио. Вот  все что я о них знаю, но самое главное - тебе непременно надо быть на свадьбе. Я тебе никогда не прощу, если не поедешь, честное слово! Маме и папе приехать с побережья никак нельзя. Кроме всего, у Фрэнни корь. Кстати, слыхал ли ты ее по радио на прошлой неделе? Она долго и красиво рассказывала, как она в четыре с половиной года летала по своей квартире, когда никого не было дома. Новый комментатор куда хуже Гранта, пожалуй, он даже хуже тогдашнего Салливена, если только можно быть  хуже. Он  сказал, что ей, наверное, п_р_и_с_н_и_л_о_с_ь, как она летала. Но  наша  кроха  с ангельским терпением стояла на своем. Она сказала - нет, она _з_н_а_е_т_ точно, что умеет летать, потому что, когда она спускалась, пальцы у нее  всегда были в пыли от электрических лампочек. Ужасно  хочу  ее  видеть. И тебя  тоже. Во всяком случае, на свадьбу ты должен попасть н_е_п_р_е_м_е_н_н_о. Дезертируй, если надо, только поезжай очень тебя прошу. Свадьба в три часа, четвертого июня. Очень светская и современная, на квартире у ее бабушки, на Шестьдесят третьей улице. Венчает их какой-то судья. Номера дома не помню, но это через два дома от той квартиры, где Карл и Эми утопали в  роскоши  и  богатстве. Уолту дам телеграмму, но, кажется, его транспорт уже ушел. Пожалуйста, поезжай туда, Бадди! Он похож  на заморенного котенка, лицо восторженное, говорить с ним немыслимо. Может  быть, все обойдется, но я ненавижу сорок второй год и, должно  быть, буду из принципа ненавидеть до самой смерти. Целую тебя крепко, увидимся, когда вернусь.
                Бу-Бу"

Сцена 3

Свадебный экипаж пред домом неветы. Невеста, опустив голову, неверным шагом под  двусторонним  конвоем  родителей следует вниз каменной лестнице на улицу. Там, словно передавая с рук на руки, ее наконец помещают в первую  из лакированных  черных  машин, ожидавших двойными рядами у тротуара. Момент чрезвычайно живописный -  настоящая иллюстрация из журнала. Вокруг – свадебные гости, толпами высыпающие из дома и садящиеся в машины. Среди гостей – Бадди Гласс, который садится в машину с дамой атлетического сложения с мужем (мощная особа, лет двадцати четырех или пяти, в розовом шелковом платье, с венком искусственных незабудок на голове), м-с Силсберн и глухонемой родственник невесты в цилиндре.

Дама: Я не стесняю вас? Скажите, а вы друг невесты или  жениха?
Бадди: Видите ли, я не то чтобы друг...
Дама:Лучше _м_о_л_ч_и_т_е_, если вы друг жениха! Ох, попадись он мне в руки  хоть  на  две минуты. Всего на две минутки - больше мне не потребуется! На  две  минутки, братцы, мне бы на две минутки! Ох, я бы собственными своими ручками... Нельзя с ходу врезаться в жизнь, ранить  людей, так, походя,оскорблять их лучшие чувства.

M-c Сисборн (мягко): К сожалению, я мало что знаю про этого молодого человека  Я не видела его никогда. Только услышала,что Мюриель обручена...

Дама (резко): Н_и_к_т_о_ его не видел. Даже я и то с ним незнакома. Два раза мы репетировали  свадебную  церемонию, и каждый раз бедному папе Мюриель  приходилось заменять его  только  из-за того, что его идиотский самолет не мог вылететь. А во вторник он должен был вечером прилететь сюда на каком-то идиотском военном самолете, но в каком-то идиотском месте, не то в в Аризоне, не то в Колорадо, случилось какое-то идиотство, снег пошел, что ли, и он прилетел только вчера в ч_а_с н_о_ч_и! И в такой час он как сумасшедший вызывает  Мюриель  по  телефону откуда-то с Лонг-Айленда и просит  встретиться с ним в холле какой-то жуткой гостиницы - ему, видите ли, надо с ней _п_о_г_о_в_о_р_и_т_ь.
Но вы же знаете Мюриель, с таким ангелом каждый встречный-поперечный может  выкомаривать что ему вздумается. Меня это просто бесит. Таких, как она, всегда обижают... И представьте, она одевается, мчится в такси и сидит в каком-то жутком холле, разговаривает  до_п_о_л_о_в_и_н_ы_  п_я_т_о_г_о_утра! Ох, я просто взбесилась!

Дама, глубоко  затянунувшись  сигаретой  и, продолжая говорить, выпускает маленькие, как будто односложные клубочки: Слушайте, родители Мюриель такие глубоко порядочные, оригинальные и потрясающие люди! Они заказали коробки спичек с надписью «Украдено в доме Феддер» для своего дома. С тех пор никто не тащит спички с их дома. Прелестно, оригинально, не так ли? Оттого меня просто _у_б_и_в_а_е_т_ вся эта история. Почему такие вещи не случаются со всякой швалью, нет, непременно попадаются _п_о_р_я_д_о_ч_н_ы_е_ люди! Вот чего я не могу понять!

М-с Силсберн: А что говорят невесты о Симоре?

Дама: Да в общем ничего особенного, я хочу сказать,ничего злого или по-настоящему обидного словом, ничего такого! Мать Мюриель, моя родственница по мужу, только
сказала, что, по ее мнению, этот Симор -  потенциальный  гомосексуалист  и что он, в сущности, испытывает страх перед браком. Понимаете, в ее  словах не было никакой злобы или еще  чего-нибудь. Она  просто  высказалась, вы понимаете, мудро. Понимаете, она сама проходит курс психоанализа  вот  уже много-много лет подряд. Никакого секрета тут нет. Я знаю, что миссис Феддер сама  рассказала  бы вам, так что я ничьих секретов не выдаю! Она  только  добавила, что  этот Симор,безусловно, шизоидный тип. Он до такой степени о_х_м_у_р_и_л Мюриель, что она не понимает, на каком она свете. Вот почему это меня так бесит... Послушайте, не знаю, насколько вы разбираетесь в людях. Но какой человек в здравом уме накануне того дня, когда он собирается жениться, всю ночь не дает покоя своей невесте и без конца плетет какую-то чушь, что он, мол, слишком _с_ч_а_с_т_л_и_в_ и потому венчаться не может и что ей придется _о_т_л_о_ж_и_т_ь_ свадьбу пока он не _у_с_п_о_к_о_и_т_с_я, не  то он никак не сможет  явиться. А когда  невеста  ему объясняет, как_р_е_б_е_н_к_у, что все уже договорено и устроено давным-давно, что ее отец пошел на н_е_в_е_р_о_я_т_н_ы_е_ расходы и хлопоты, чтобы устроить прием и все что полагается, что ее родственники и друзья съедутся со всех концов _с_т_р_а_н_ы, он после этих объяснений заявляет ей, что страшно огорчен, но, пока он так безумно с_ч_а_с_т_л_и_в, свадьба  состояться  не может, ему  надо  успокоиться - словом, какой-то  идиотизм! Вы сами подумайте, если только у вас   голова работает. Похоже это на н_о_р_м_а_л_ь_н_о_г_о_  ч_е_л_о_в_е_к_а? Похоже  это на человека  в_с_в_о_е_м_ у_м_е? Или так поступает человек, которого надо бы засадить за решетку? Нет, я вас спрашиваю, Разве так,по-вашему, поступает нормальный человек, нормальный _м_у_ж_ч_и_н_а? Или это поступки человека совершенно _н_е_в_з_р_о_с_л_о_г_о, а может  быть, и буйно помешанного, форменного психопата?

Дама, продолжая курить сигарету: Симор этот, говорят, умен  как дьявол. Поступил в университет чуть ли не в  четырнадцать лет. Потом принимал участие в радиопрограмме для вундеркиндов вместе со своими братьями и сестрами.

Такси попадает в пробку на центральной улице, раздаются звуки клаксонов и обрывки разговора прохожих

Бадди: Могу ли я вам предложить переждать эту пробку у меня на квартире, которая находится недалеко отсюда? Там есть и телефон, поэтому вы сможете связаться со родителями невесты, а также мы смогли бы освежиться при такой невозможной жаре. Там остановливалась недавно моя сестра.

Поодиночке, друг за другом, гости высаживаются из машины посреди Мэдисон-авеню, в море раскаленного, размякшего  асфальта. И поднимаются вверх по улице к дому Бадди.

Сцена 4

Квартира Бадди. По беспорядку в квартире сразу было видно, что ее  занимала  молодая  морячка. Нарядный синий кителек мичмана вспомогательной женской  службы  валялся  подкладкой вниз на кушетке. На низком столике перед кушеткой стояла  полупустая коробка шоколада. Из всех оставшихся конфет, очевидно  ради  эксперимента, начинка была понемножку выдавлена. И пепельницы в доме расцвели пышным цветом, до отказа забитые окурками в губной помаде и мятыми бумажными салфетками. Бадди быстро открывает двери, проверяя, не спрятался ли где-нибудь Симор. Поднимает шторы, включает вентиляционную систему, опорожняет переполненные пепельницы. На стене фотографии детей, принимавших участие в радио программе. Вся остальная компания тут же ввалилась за ним следом.

Бадди, возясь с кнопкой вентилятора: Сейчас я приготовлю что-нибудь выпить.

Дама, растянувшись на кушетке: Я бы выпила чего-нибудь холодного. Несите, что угодно. Посмотрела бы я, как _м_о_е_г_о_ ребенка заставили бы участвовать в
Этой идиотской прграмме, или играть на сцене. Вообще выступать, я бы  скорее   _у_м_е_р_л_а, чем допустила, чтобы мой ребенок в_ы_с_т_а_в_л_я_л_с_я_перед  публикой. У таких вся жизнь бывает исковеркана. Уж одно то, что они вечно на виду, вечно их рекламируют - да вы спросите любого психиатра. Разве тут может  быть _н_о_р_м_а_л_ь_н_о_е_детство, я вас спрашиваю? Вот и ваш братец такой. Если у человека детство начисто изуродовано, он никогда не становится по-настоящему  взрослым. Он никогда не научится приспосабливаться к нормальным  людям, к  нормальной жизни. Миссис Феддер именно так и говорила.

Бадди с колотящимся сердцем наконец-то решается высказаться речью, из которой рождается инфаркт сердца:

Мне в высокой степени наплевать, что миссис Феддер натрепала про Симора. И  вообще, что про него треплют всякие профессиональные дилетантки или любительницы, вообще всякие сукины  дочки. С десяти лет Симора обсуждали все, от  дипломированных мыслителей и до Интеллектуальных служителей мужских уборных по  всем штатам. Все это было бы законно, если бы Симор  задирал  нос оттого, что у  него способности выше среднего. Но он ненавидел выставляться. Он и на эти выступления по средам ходил, как на собственные похороны. Едет с тобой в автобусе или в метро и молчит как проклятый, клянусь богом. Вся эта дешевка - разные  критики  и фельетонисты - только и знаки, что похлопывать его по плечу, но ни  один черт так и не понял, какой он на самом деле. А он поэт,черт их подери. Понимаете, настоящий п_о_э_т. Да если бы он ни строчки не написал, так и то он бы всех вас одной левой перекрыл, только бы захотел.

Бадди, остановившись, как бы испугавшись своей речи, оглядывает с тревогой всех вокруг, и уходит на кухню:

Сейчас я принесу всем что-нибудь выпить холодненького.

Он уходит в спальную комнату брата, обнаруживает его открытый саквояж, где сверху торчит дневник Симура, берет его с собой и увозит в ванную комнату.

Сцена 5

Ванная комната. На  зеркале  аптечки  мокрым Обмылком содержится семейная переписке:"Бу-Бу, после ванны не смей швырять мочалку на пол. Целую. Симор". "Уолт, твоя очередь гулять с  Зю  и р. Я гулял вчера. Угадай - кто". "В среду - годовщина и свадьбы. Не ходи в кино, не торчи в студии после передачи, не нарвись на штраф. Бадди, это относится и к тебе". "Мама  жаловалась, что Зуи чуть не  съел все слабительное. Не оставляй всякие вредности на  раковине, он может дотянуться и все съесть". Новая запись, сделанная Бу-Бу:"Выше стропила, плотники! Входит жених, подобный Арею, выше самых высоких мужей.Привет. Некто Сафо, бывший сценарист киностудии "Элизиум". Будь  счастлив, счастлив, счастлив со свое красавицей Мюриель. Это приказ. По рангу я всех вас выше". Прочитав все надписи вслух, Бадди садиться на край ванны, открывает дневник и начинает читать. На заднем плане – сцены с древнегреческой поэтессой Сафо е ее героями.
 
Сцена 6

Появляется Симур и монологом рассказывает свои дневниковые записи:

Во время вечерней проверки было очень холодно и все-таки в одном только нашем взводе шестерым стало дурно, пока  оркестр  без  конца  играл "Звездное знамя". Должно быть, человеку с нормальным кровообращением непереносимо стоять в неестественной позе по команде "Смирно! ", особенно если держишь винтовку на караул. У меня, наверно, нет ни кровообращения, ни пульса. В неподвижности я как дома. Темп "Звездного знамени" созвучен мне в высшей степени. Для меня это ритм романтического вальса. После проверки получили увольнительные до полуночи. В  семь часов встретился с Мюриель в отеле "Билтмор". Две рюмочки, два буфетных бутерброда с рыбой. Потом ей захотелось посмотреть какой-то фильм с участием Грир Гарсон. Смотрел на не в темноте, когда самолет сына Грир Гарсон не вернулся на базу. Рот полуоткрыт. Поглощена, встревожена. Полное отождествление себя с этой метро-голдвин-майеровской трагедией. Мне было и радостно, и жутко. Как я люблю ее, как мне нужно ее бесхитростное сердце.
Она взглянула на меня, когда дети в фильме принесли матери котенка. М.восхищалась котенком, хотела, чтобы я тоже восхищался им. Даже в темноте я чувствовал ее обычную отчужденность, это  всегда  так, когда  я  не  могу беспрекословно восхищаться тем же, чем она. Потом, когда мы что-то пили  в буфете на вокзале, она спросила меня: "Правда, котенок - прелесть? "Она уже больше не говорит "чудненький". И когда это я успел так  напугать  ее, что она изменила своей обычной  лексике? А я, педант  несчастный, стал объяснять, как Р. Г. Блайтс определяет  что  такое  сентиментальность: мы сентиментальны, когда уделяем какому-то существу больше нежности, чем  ему уделил господь бог. И добавил (поучительно? ), что бог, несомненно, любит котят, но, по всей вероятности, без  калошек  на  лапках, как  в  цветных фильмах. Эту  художественную  деталь он  предоставляет  сценаристам. М. подумала, как будто согласилась со мной, но ей  эта "мудрость" была не очень-то по душе. Она сидела, помешивая ложечкой питье, и чувствовала себя отчужденной. Она тревожится, когда ее любовь ко мне то  приходит, то уходит, то появляется, то исчезает. Она сомневается в ее реальности просто потому, что эта любовь не всегда весела и приятна, как котенок. Один  бог знает, как мне это грустно. Как человек ухитряется словами обесценить все на свете".
     "Обедал сегодня у Феддеров. Очень вкусно. Телятина, пюре, фасоль отличный свежий салат  с  уксусом  и  оливковым  маслом. Сладкое  Мюриель приготовила сама: что-то вроде пломбира со сливками  и  сверху  малина. У меня слезы выступили на глазах. (Сайге  пишет: "Не  знаю  почему? \\ Но благодарность \\ Всегда слезами  светлыми  течет". ) Около меня на стол поставили бутылку кетчупа. Видно, Мюриель рассказала миссис Феддер, что я все поливаю кетчупом. Я готов  отдать многое, лишь  бы  подслушать  как Мюриель воинственно заявляет своей маме, что да, он даже  зеленый  горошек поливает кетчупом. Девочка моя дорогая...
После  обеда  миссис Феддер заставила нас слушать ту самую радиопередачу. Ее энтузиазм, ее увлечение этими передачами, особенно тоска по тем  дням, когда  выступали мы с Бадди, вызывает во мне чувство неловкости. Сегодня вечером программу передавали с какой-то морской базы, чуть-ли не из Сан-Диего. Слишком много педантичных вопросов и  ответов. У Фрэнни голос насморочный. Зуи слегка рассеян, но блистателен. Конферансье заставил их говорить про жилищное строительство, и маленькая дочка  Берков сказала, что она ненавидит одинаковые дома - она говорила про  те  длинные ряды стандартных домиков, какие строят  по  плану. Зуи  сказал, что  они "очень милые". Он сказал, что было бы очень мило прийти домой и оказаться не в том домике. И по ошибке пообедать не с теми людьми, и спать не в той кроватке, и утром со всеми попрощаться, думая, что это твое семейство. Он сказал, что ему даже хотелось  бы, чтобы все люди на свете выглядели совершенно одинаково. Тогда каждый думал бы, что вон идет его жена, или его мама, или папа, и люди все время обнимались бы и целовались без конца, и это было бы "очень мило". Весь вечер я был невыносимо счастлив. Когда мы сидели в  гостиной, я восхищался простотой отношений Мюриель с матерью. Это так  прекрасно. Они знают слабости друг друга, в особенности в светской беседе, и  глазами попадают друг другу знаки. Миссис Феддер предостерегает  Мюриель  взглядом если она в разговоре проявляет не тот "литературный" вкус, а  Мюриель следит, чтобы мать не слишком ударялась в многословие и пышный слог. Споры не грозят перейти в постоянный разлад, потому что они  Мать  и  Дочь. Это такое потрясающее, такое прекрасное явление. Но  бывают  минуты, когда  я сижу словно околдованный и вдруг начинаю мечтать, чтобы мистер Феддер тоже принял участие в разговоре. Подчас мне это просто необходимо. А то, когда я вхожу в их дом, мне, по правде сказать, иногда кажется, что я  попал  в какой-то светский женский монастырь на две  персоны, где царит вечный беспорядок. Иногда перед уходом у меня появляется такое чувство, будто М. и ее мама напихали мне полные карманы всяких флакончиков, тюбиков с губной помадой, румяна, всяких сеточек для волос, кремов от пота и так  далее. Я чувствую себя бесконечно им обязанным. но мы не знаю, что делать  с  этими воображаемыми дарами".
"Сегодня нам не сразу выдали увольнительные после вечерней  поверти, потому что кто-то  выронил  винтовку, когда нас инспектировал приезжий британский генерал. Я пропустил поезд 5. 52 и на час опоздал на свидание с Мюриель. Обед в китайском ресторане на Пятьдесят  восьмой  улице. Мюриель раздражена, весь обед чуть не плачет - видно, по-настоящему  напугана  и расстроена. Ее мать считает, что я шизоидный тип. Очевидно, она  говорила обо мне со своим психоаналитиком, и он с ней  полностью  согласен. Миссис Феддер просила Мюриель  деликатно  осведомиться, нет  ли  в  нашей  семье психически  больных. Думаю, что  Мюриель  была  настолько  наивна, что рассказала ей, откуда у меня шрамы на руках. Бедная мая, славная  крошка.
Однако из слов Мюриель я понял, что не это беспокоит  ее  мать, а  совсем другое. Особенно три вещи. Одну я упоминать не стану - это даже рассказать невозможно. Другая -  это  то, что во мне, безусловно, есть какая-то "ненормальность", раз я еще не соблазнил Мюриель. И наконец, третье: уже несколько дней миссис Феддер преследуют мои слова что я хотел бы быть дохлой кошкой. На прошлой неделе  она  спросила  меня  за  обедом, что  я собирают делать после военной службы. Собираюсь ли я преподавать в том же колледже? Вернусь ли я к преподавательской работе вообще? Не думаю ли я вернуться на радио хотя бы в роли комментатора? Я ответил, что сейчас  мне кажется, будто войне никогда не будет конца и что я знаю только одно: если наступит мир, я хочу быть дохлой кошкой. Миссис Феддер решила, что это я сострил. Тонко сострил. По словам Мюриель, она меня считает тонкой штучкой. Она приняла мои серьезнейшие слова за одну их тех шуток, на которые надо ответить легким музыкальным смехом. А меня этот смех  немного сбил с толку, и я забыл ей объяснить, что я хотел сказать. Только сегодня вечером я объяснил  Мюриель, что в буддийской легенде секты Дзен рассказывается, как одного учителя спросили, что самое ценное на свете, и тот ответил - дохлая кошка, потому что ей цены нет. М. успокоилась, но я видел, что ей не терпится побежать домой и  уверить мать в полной безопасности моих слов. Она подвезла меня на такси к  вокзалу. Она была такая милая, настроение у нее стало много лучше. Она пыталась научить меня улыбаться и растягивала мне губы пальцами. Какой у нее  чудесный  смех! О господи, до чего я счастлив с ней! Только бы она была так же счастлива  со мной. Я все время стараюсь ее позабавить, кажется, ей нравится мое лицо, и руки, и затылок, и она с гордостью рассказывает подружкам, что обручена  с Билли Блэком, с тем самым, который столько лет выступал в программе "Умный
ребенок". По-моему, ее ко  мне  влечет  и  материнское, и  чисто  женское чувство. Но в общем дать  ей  счастье  я, наверное, не  смогу. Господи,господи, помоги мне! Единственное, довольно грустное утешение для  меня  в
том, что моя любимая безоговорочно и  навеки  влюблена  в  самый  институт брака. В ней живет примитивный инстинкт вечной игры в свое гнездышко. То,чего она ждет от брака, и нелепо, и трогательно. Она хотела бы  подойти  к клерку в каком-нибудь  роскошном отеле, вся  загорелая, красивая, и спросить, взял ли ее Супруг  почту. Ей  хочется покупать занавески. Ей хочется покупать себе платья "для дамы в интересном  положении". Ей хочется, сознает она это или нет, уйти из родительского дома, несмотря  на привязанность к матери. Ей хочется иметь много  детей - красивых детей,похожих на нее, а не на меня. И еще я чувствую, что ей хочется каждый код открывать свою коробку с елочными украшениями, а не материнскую".


"Сегодня получил удивительно смешное письмо от Бадди, он  только  что отбыл наряд по камбузу. Пишу о Мюриель и всегда думаю о нем. Он презиралбы ее за то, что, из-за чего ей хочется выйти замуж, я про это уже писал. Но разве за это можно презирать? В каком-то отношении, вероятно, да,но мне все это кажется таким человечным, таким прекрасным что даже сейчас я не могу писать без глубокого, глубокого волнения, Бадди отнесся бы с неодобрением и к матери Мюриель. Она   ужасно раздражает своей безапелляционностью, а Бадди таких женщин не выносит. Не знаю,понял ли бы он, какая она на самом деле. Она человек, навеки лишенный  всякого понимания, всякого вкуса к главному потоку поэзии, который пронизывает все в мире. Неизвестно, зачем такие живут на свете. А она  живет, забегает  в гастрономический магазин, ходит к своему психоаналитику, каждый вечер проглатывает роман, затягивается в корсет, заботится о здоровье Мюриель, о
ее благополучии. Я люблю Мюриель. Я считаю ее бесконечно мужественной.


"Вся рота сегодня без отпуска.Целый час стоял в очереди к телефону канцелярии, чтобы позвонить Мюриель. Она как будто обрадовалась, что я  не приеду сегодня вечером. Меня это  забавляет  и  восхищает. Всякая  другая девушка, если бы даже она на самом деле хотела провести вечер без своего жениха, непременно выразила бы по телефону хотя бы сожаление. А когда я сказал Мюриель, что не могут приехать, она только протянула: "А-а! " Как я боготворю эту ее простоту, ее невероятную честность! Как я надеюсь на нее!


"3. 30 утра. Сижу в дежурке. Не мог заснуть. Накинул шинель на  пижаму и пришел сюда. Дежурит Эл Аспези. Он спит на полу. Могут сидеть тут, если буду вместо него подходить к  телефону. Ну и вечерок! К обеду явился психоаналитик миссис Феддер, допрашивал  меня  с  перерывами  до  половины двенадцатого. Иногда очень хитро, очень  неглупо. Раза два я ему даже поддался. По-видимому, он старый поклонник, мой и Бадди. Кажется, он лично и профессионально заинтересовался, почему меня в шестнадцать лет  сняли  с программы. Он сам слышал передачу о Линкольне, но  у  него создалось впечатление, будто я сказал в  эфир, что  геттисбургская  речь  Линкольна "вредна для детей". Это неправда. Я ему объяснил, что я сказал, что  детям вредно заучивать эту речь наизусть в школе. У него еще создалось впечатление, будто я сказал, что это нечестная речь. Я ему объяснил, что под Геттисбургом было убито и ранено 51 112 человек и что если уж кому-то
пришлось выступать в годовщину этого события, так  он  должен  был  выйти, погрозить кулаком всем собравшимся и уйти, конечно, если оратор до конца честный человек. Он не возражал мне, но  как  будто  решил, что у меня какой-то комплекс стремления  к  совершенству. Он много и вполне умно говорил о ценности простой, непритязательной жизни, о том, как надо принимать и свои, и чужие слабости. Я с  ним согласен, но только теоретически. Я сам буду защищать всяческую терпимость до  конца дней, на том основании, что она залог здоровья, залог какого-то очень  реального,завидного счастья. В чистом виде это и есть путь Дао - несомненной, самый высокий путь. Но человеку взыскательному для достижения таких высот надо было бы отречься от поэзии, уйти за поэзию. Потому что он никак не мог  бы научиться или заставить себя отвлеченно _л_ю_б_и_т_ь_ плохую поэзию, уж не говорю - равнять ее с хорошей. Ему  пришлось  бы  совсем  отказаться  от поэзии. И я сказал, что сделать это очень нелегко. Доктор Симс сказал, чтоя слишком резко ставлю вопрос - так, по его словам, может говорить только человек, ищущий совершенства во всем. А разве я это отрицаю?
Должно быть, миссис Феддер с тревогой рассказала ему, откуда у Шарлотты девять швов. Наверно, я необдуманно говорил с Мюриель про эти давно минувшие дела. Она  тут  же, по  горячему следу, все  выкладывает матери. Без сомнения, я должен  был  бы протестовать, но не могу. М.,бедняжка, и меня слышит только тогда, когда все слышит ее мама. Но я не собрался пережевывать историю про Шарлоттины швы  с  мистером Симсом. Во всяком случае, не за рюмкой виски"

"Сегодня на вокзале я более или менее твердо обещал Мюриель, что обращусь на днях к психоаналитику. Симс говорил, что у нас  на  базе  есть отличный врач. Очевидно, они с миссис Феддер не раз устраивали конференцию на эту тему. И почему это меня не злит? А вот не злит, и  все. Очень странно. Наоборот, это  меня  как-то  греет, неизвестно  почему. Даже к традиционным тещам из юмористических журналов я чувствую смутную симпатию. Во всяком случае, меня не убудет, если я пойду к психоаналитику. К тому же тут, в армии, это бесплатно. М. любит меня, но никогда она не  почувствует ко мне настоящую  близость, никогда не будет со   мной своей, д_о_м_а_ш_н_е_й, легкомысленной, пока меня слегка не прочистят. Но если я когда-нибудь и обращусь к психоаналитику, так дай бог,чтобы он заранее пригласил на консультацию дерматолога. Специалиста по олезням рук. У меня на руках остаются следы от прикосновения к  некоторым людям. Однажды в парке, когда мы еще возили Фрэнни в колясочке, я  положил руку на ее пушистое темечко и, видно продержал слишком долго. И  еще  раз,когда я сидел с Зуи в кино на Семьдесят второй улице и там шел страшный фильм. Зуи было лет семь, и он спрятался под  стул, чтобы не видеть какую-то жуткую сцену. Я положил руку ему на голову. От  некоторых голов, от волос определенного цвета, определенной фактуры у меня  навсегда остаются следы. И не только от волос. Один раз Шарлотта убежала от меня  -это было около студии, - и я схватил ее за платьице, чтобы она не убегала,не уходила от меня. Платьице было светло-желтое, ситцевое, мне оно понравилось, потому что было ей сшито на вырост. И до сих пор у меня на правой ладони осталось светло-желтое пятно. Господи, если я и вправду какой-то клинический  случай, то, наверно, я параноик  наоборот. Я подозреваю, что люди вступают в сговор, чтобы сделать меня счастливым"

Сцена 7

Ванная комната, Бадди, закрывает  дневник, даже  захлопывает его на слове "счастливым". Некоторое время сидит, сунув дневник под  мышку, пока  не
ощутит некоторое неудобство от долгого сидения на краю ванны. Он всает такой разгоряченный, словно вылез из ванны, а не просто посидел на ней, подходит к корзине с грязным  бельем, поднимает  крышку и почти со злобой буквально швыряет дневник Симора в простыни и наволоки, лежавшие на самом дне. Потом, за отсутствием более конструктивных мыслей, он снова садится на край ванны. Минуту-другую он смотрит на зеркало аптечки, перечитывает послание Бу-Бу, потом встает и, выходя из ванной, так хлопает дверью, будто можно было силой закрыть это помещение на веки веков. Пробравшись туда и закрыв двери, он снимает гимнастерку, и бросает ее на полированный столик. Птом резким движением, словно за ним кто-то следит сквозь невидимый глазок в стене, он открывает шкаф и холодильник в поисках ингредиентов для коктейля. Он берет из шкафа пять стаканов и ищет поднос,  открывает и закрывалет всякие шкафы и шкафчики. Но в тот момент, как он уже в  куртке, неся поднос с кувшином и стаканами, выходит из кухни, над его головой  вдруг словно вспыхивает воображаемая электрическая лампочка - так на карикатурах  изображают, что персонажу пришла в голову блестящая мысль. Он ставит поднос на  пол. Он поварачивается к шкафчику с напитками и берет початую бутылку виски. Он наливает себе, пожалуй нечаянно, по крайней мере, пальца на четыре этого виски. Бросив на стакан молниеносный, хотя и укоризненный взгляд, он,как истинный прожженный герой опрокидыает стакан и вносит поднос в комнату гостям.    

Сцена 8

Спальня Симура. Бадди заходит в спальну, пошатываясь и тутже падает на кровать смертельно пьяным. Во время его спанья, гости один за другим выходят из гостиной и покидают квартиру. Через час Бадди просыпается. У него раскалывается  голова  и во рту все пересохло. В спальне было почти темно. Довольно долго сидит на краю кровати. Потом, мучимый жаждой, он встает и медленно бредет в другую комнату, надеясь, что  там, в кувшине  на  столике, еще осталось что-нибудь мокрое и холодное.Его последний гость, очевидно, сам  выбрался из квартиры. Только пустой стакан и сигара в оловянной пепельнице напоминали о его существовании.