След на земле. Кн. 1, ч. 1, гл. 17 Долгое следстви

Глава 17.   Долгое следствие.
1
    Несмотря на происходящие в Красавских Двориках события, колхоз «Красный труд» усиленно готовился к очередному посевному сезону. Тёплые апрельские дни весьма способствовали досрочному началу полевых работ, и районное руководство подгоняло колхозных начальников на местах форсировать подготовку важнейшей земледельческой компании. Усилиями уполномоченного райкома партии Титова, колхозу «Красный труд» за достигнутые высокие показатели сдачи зерна прошлого года было выделено для посева несколько тонн элитного семенного зерна пшеницы. К началу третьей декады в деревню пришёл обоз из семи телег с высококачественным селекционным зерном.  Дело оставалось за малым – за оставшиеся три-четыре дня довести до ума технику и ударными темпами провести посевную яровых культур.
    Шурка Змей и Толик Сладенький после отъезда закадычного дружка Егорки к отцу всеми возможными способами промышляли добычей съестного, что получалось крайне редко. Они пытались ставить силки в лесу на зайцев и других грызунов, ловить рыбу и собирать ракушки, но везде нужна была приманка, которой не было. Кроме того таких охотников, как и они было много. Они предприняли несколько попыток воровства из погребов колхозных активистов, но и эти попытки успехом не завершались. Проникнув в зимник Костьки Акимочкина, им удалось поживиться только десятком солёных огурцов да квашеной капустой, которую и унести то было не в чем.
    Да и сами колхозные активисты, понимая, что голодные одно-сельчане готовы на их «раскулачивание» охраняли свои запасы с особым усердием, перенося их в подпол или другие места в избах.  Ванька Желанков дважды ловил воришек своего добра. Ими были местные пацаны Севка Буслай и Васька Мадянов, которых Ванька наградил тумаками и розгами.
    Поэтому когда в колхоз прислали обоз отборного семенного зерна, руководители озаботились его сохранностью. Было принято решение, выгруженное в колхозный амбар зерно, затарить в мешки и охранять вооруженному винтовкой сторожу.  После гибели от случайного выстрела недоумка Фалалея, который непостижимым образом умудрился застрелиться, заглядывая в ствол карабина, оружие у сторожа отобрали. Следователь, разбиравшийся с этим делом забрал винтовку на экспертизу, которая установила её неисправность. Теперь же, когда вопрос охраны стоял ребром, сторожу Акиму Пронину выдали исправный карабин и строго наказали беречь зерно, как «зеницу ока».  Первоначально на этот пост предполагали назначить Макара, но тот после случайного убийства Ваньки Пустового брать в руки оружие наотрез отказался, да и с головой у него стало тоже не в порядке, всё время что-то мерещилось.
    Кандидатура Акима согласовывалась на колхозном активе и была одобрена Титовым, который лично инструктировал сторожа.  В качестве оплаты за преданную службу ему авансом выдали мешок ржи, чем вдохновили его на бдительность и верность колхозному делу. Аким, у которого умерло уже двое детей и ещё трое были в тяжелом состоянии, со слезами на глазах клялся в преданности колхозному руководству.
    Прознав об обозе с зерном, да ещё и отборной пшеницы, Шурку будто перемкнуло. Он ни о чём другом думать не мог, как о пышных горячих пшеничных лепёшках. «Как бы добыть хотя бы карман этого зерна, смолоть в муку и испечь самые вкусные пышки? – всё время думал он. В животе от этих мыслей урчало и дёргало, но Змей успокоиться не мог. Он подозревал, что украсть зерно из амбара практически невозможно, да и смертельно опасно. Все понимали, что Аким, дабы оправдать доверие будет бдеть, что цепной пёс и с выстрелом, если что не задержится, а стрелком он слыл метким.   
    Украсть можно было бы в поле, из сеялки, если бы только на неё поставили работать, но в этом он тоже сомневался. У Шурки голова шла кругом. Он додумался уже до того, что нужно просто напасть на часового, ударить его чем-то по голове и залезть в амбар, на котором висел большой навесной замок. Его тоже можно сбить камнем. Но шума будет столько, что наверняка этот план хищения провалится.
    Когда он пришёл к Толику и поделился с ним своими мыслями, тот не стал его отговаривать, как обычно. Последние дни у него от голодухи опухли ноги, ходить стало трудно, да и сил у него поубавилось. Ведро воды из колодца он нёс домой с тремя остановками для отдыха, хотя расстояние в двадцать метров раньше преодолевал на одной ноге.
    Стали думать вместе, снова перебирая варианты возможного хищения, взвешивая все «за» и «против».  На каждое «за» находилось целая куча «против». Трогать сторожа, при всех вариантах, в планы Толика не входило.
    - Что если…, - в очередной раз приподнял он руку, как на школьном уроке и опустил её, тряхнув головой, словно потеряв мысль.
    - Ну, говори. Что если… Что? Не тяни, – сгорал от нетерпения Шурка. – Что за манера, начать говорить и остановится?
    - Ты помнишь, с тыльной стороны амбара лежит здоровенный камень? Он наверняка закрывает лаз в подпол. Если его сдвинуть, я думаю, можно в тот лаз пролезть и уже под полом пробуравить в нём дырки, через которые зерно само посыплется вниз, только знай, подставляй мешок, - Толик смотрел на Змея вопросительным взглядом, оценивая реакцию друга на свою догадку.
    Шурка кинулся к нему с объятиями.
    - Молодец, Сладенький ты мой, - засветился он радостью, - Толик, да ты же умница. Раньше я Егорку считал самым толковым среди нас, а теперь вижу, что ошибался. Самый умный это ты, только тебе нужно подольше покумекать. Давай тянуть не будем и сегодня же ночью пойдём на дело, а то глядишь, завтра примутся сеять и упустим такой шанс.
    - Давай, а то завтра сил совсем не останется, - согласился Толик. – Нужно приготовить мешки и буравчики.
    Поздно вечером друзья, собрав всё необходимое, пошли к колхозному амбару. Метров за тридцать до него они стали пробираться пригнувшись, чтобы при лунном свете не выделяться на фоне зарослей кустарника. Приблизившись к тыльной стороне амбара, они на долгий час прильнули к первым побегам травы и следили за перемещениями сторожа, который основным местом охраны выбрал завалинку напротив амбарных ворот. Иногда он  обходил вокруг строения и, снова расположившись у ворот, закуривал свою вонючую  «козью ножку».
    Выбрав момент после такого обхода мальчишки бесшумно подбежали к камню и пристроившись на колени попытались сдвинуть его. Камень слегка поддался, но вытащить его из глубокой ямки не получилось. Сил друзьям явно не хватало.
    - Что же делать? – шепотом спросил Шурка.
    - А что если…
    - Опять если? Ты, наконец, скажешь, что они означают твои «если»? – рассердился Змей.
     - Если взять какой-нибудь рычаг, к примеру, оглоблю, и с помощью этого рычага, мы ещё по физике проходили, попробовать сдвинуть этот камень, - Толик посмотрел на реакцию друга.
    Тот взмахнул руками, то ли в знак одобрения, то ли негодования.
    - Какого хрена ты раньше не сказал про оглоблю? Где её сейчас искать?
Но долго искать не пришлось. Буквально в пяти метрах валялась внушительная по своим размерам палка. Подсунув один её конец под камень, загораживающий лаз под амбар, и навалившись на другой, они действительно смогли его сдвинуть. И ещё через пару минут друзья проникли в подпол. Притихли. Прислушались. Сторож был в каких-то пяти – шести шагах от них. Если он их услышит и заподозрит неладное, наверняка выстрелит, а это, считай, смерть. Сами они прекрасно слышали его шаги. Наконец они стали удаляться, и парни приготовились сверлить доски.
    Но возникла новая трудность. Ни Шурка, ни Толька не знали точно, в каком сусеке находится зерно, в каком месте дырявить пол.
    - Чего долго думать? Крути, давай, - прошипел Змей, и в свою очередь, достав буравец, принялся вкручивать его в дерево половой доски.
    Первым напал на зерно Толик. Остановив струйку зерна пальцем, он потянул Шурку за рукав. Тот всё понял и тихонько повернувшись, подставил свой мешок под струю зерна, то и дело, поправляя её пальцем, чтоб не затихала.  Через некоторое время, а им казалось, что оно еле тянется, дырку заткнули чопиком, а наполненные на треть мешки потянули к лазу.
    Выглянув наружу, Шурка осмотрелся и прислушался. Вроде, всё было спокойно и Акима не было слышно. Он выскользнул наружу и сперва вытащил мешки, а уж за ними вылез и Толька.
    - Донесём? – спросил Толик, ощутив тяжесть мешка.
    - Не будем же отсыпать. Обязаны донести.
    Они также аккуратно подвинули камень на место, полностью закрыв щель, и взвалив тяжёлые мешки на спину, потихоньку покинули место преступления. Придерживаясь кустов и придорожных зарослей, они добрались  до начала улицы, с правой стороны которой размещалось подворье Сафона Тюрина.  Толику, который уже здорово устал под тяжестью груза, пришла в голову интересная идея.
    - Слышь, Змей! А что, если мы добычу спрячем здесь, у Сафона. Вон его рига. Место вполне подходящее. Если вдруг кинуться искать, то у Сафонки вряд ли обыск устроят. Он же для них свой, самогонку для них варит.
    Шурке понравилось предложение Сладенького. Они проникли в Сафонкину ригу  и, сперва насыпав зерно в карманы штанов, спрятали мешки под ворохом соломы.
    - Маху мы с тобой дали, - сказал Толик, когда они снова оказались на улице, - если бы мы набрали в мешки поменьше зерна, могли бы сделать две ходки за ночь.
    - Не жалей. Улов у нас и сейчас хороший. Важно, что мы теперь знаем, как его добыть. Лишь бы не сразу обнаружили пропажу.
    - Если зерно было в мешках, то сразу при погрузке подвод хватятся, - рассуждал Толик, - нижние мешки будут худые и это тут же заметят. Ну а если навалом, то совсем могут не заметить, разве что, когда сусек заметать будут.
    - Как бы то ни было, зерно пусть пока будет тут. Будем брать только поесть на один день. Егорка всегда советовал быть осторожными, - резюмировал Шурка.
    - Зря он уехал, - пожалел Толик, - был бы с нами, помог бы своим с едой. Видел вчера его сестрёнок. Худющие, еле ноги волочат.
    - Мы его жалеем, а он, может, там каждый день хлеб ест. Если бы и там жрать было нечего, он бы наверняка вернулся, - с долей зависти сказал Шурка. Он сам давно порывался уехать в город, да не к кому. – Егорка-то, теперь с отцом живёт и наверняка тоже работает. Так что, думаю, с голоду не помирают.
    - Я удивляюсь только, чего они писем домой не пишут? – Толька подумал о матери, которая регулярно присылала вести о себе из города, хотя ей приходилось там не сладко.
    - Кто знает? Причины разные бывают. Может, чего-то там у них не ладится, а то и почта так хреново работает, что письма теряются.
    - Может отсыпим с нашей добычи пол ведёрка Егоркиной матери? – предложил Толька.
    - Я не возражаю, но сейчас этого делать пока нельзя.
    - А когда, думаешь, будет можно? Что если, завтра уже начнут грузиться и обнаружат кражу. Вот шуму будет…
    - Не каркай. Завтра утром нужно будет потолкаться у правления, понюхать, чем пахнет, - кумекал Змей. – Прикинемся, что пришли к бригадиру проситься в сеяльщики. Нас, конечно, не возьмут, зато узнаем, что говорят относительно кражи зерна и что по этому поводу планируют делать. А сейчас пора по домам.
    - Значит, завтра в семь у правления? Замётано, - отозвался Толька и свернул на свою улицу.
    Утром Шурка и Толик, как договаривались, встретились у правления колхоза и стали просить бригадира, чтобы он посадил их на сеялки.
    Фрол Жижин, как и предполагалось, отказал:  малы ещё. Но пообещал, когда начнётся пахота устроить их плугочистами в тракторный отряд. О краже зерна из колхозного амбара пока никто не заикался. Значит, кражу ещё не заметили из-за того, что зерно засыпано в сусеке навалом. Может, и вообще не заметят. Всё будет зависеть от сеяльщиков. Если они до завтра шум не поднимут, то ночью можно будет сделать ещё одну вылазку за зерном.

2
    Кража зерна из амбара была обнаружена на четвёртый день сева. К тому времени пацаны сделали ещё один заход и снова свою добычу припрятали в риге почтальона Тюрина. Как раз после второго раза кража и обнаружилась. Если в первом заходе зерно было россыпью в том сусеке, на который они попали, то после затарки его по мешкам при  втором заходе они мешок-то и повредили.   Повреждённый мешок, наполовину пустой, не заметить было невозможно. Кража семенного зерна, да во время посевной всполошило руководство колхоза «Красный труд», которое моментально сигнализировало по этому поводу в райком и райисполком. Это событие снова ухнуло набатом в кабинетах высшего руководства. Склонное к преувеличениям оно, в лице Коршунова и Ерошина, переросло в сенсацию и попахивало попыткой срыва всей посевной компании в передовом колхозе.  В который раз за последний месяц в Красавские Дворики налетела бригада милиционеров.
    Шурка и Толик в панику не ударились. С самого первого момента своей операции они были готовы к такому развитию событий. Действуя осторожно, они брали из устроенного в Сафонкиной риге схрона, ровно столько зерна, сколько можно съесть за один раз.  Сначала смолоть на ручной мельнице, потом развести тесто, тайком испечь оладьи или блины и тут же съесть. Поскольку в семье Горыниных ртов хватало и без Шурки, а равенство должно было соблюдаться, то готовили и питались ребята у Толика,  где всё им помогала умелая баба Клава. Конечно, они испытывали беспокойство о том, что их схрон могут обнаружить, но только потому, что не хотелось терять добытое с таким трудом и риском пропитание. А о том, что за краденное придётся отвечать Сафонке они не беспокоились. Мало ли у того зерна, из которого он самогон для начальства гонит.
    Ну, а райком партии взял расследование под особый контроль, и по этому случаю было открыто уголовное дело. Вместе с Кайгоро-довым в Красавские Дворики приехало ещё три милиционера, искавших расхитителей зерна. О результатах поисков велено было докладывать непосредственно начальнику НКВД Пузунову и Перво-му секретарю райкома партии Коршунову каждые четыре часа.
Мальчишки наблюдали за ходом поисков, стараясь находиться на расстоянии, но как можно ближе к милиционерам, которые шарили по избам и дворам в сопровождении Ваньки Желанкова и Тимонечки. Благо, что зевак и без них хватало.
    - Ничего себе шум поднялся из-за полутора пудов зерна? - удивился Толик, толкая в бок Змея. – Интересно, что с нами сделают, если догадаются, что это наша работа.   
    - Что, что? Расстреляют, конечно, - пошутил с сарказмом  Шурка, - не зря же столько сил брошено на поиски. Преступление государственной важности. Похищено зерно, что раньше было украдено у людей, из-за чего те пачками умирали с голоду. Но тех воров никто не ищет и искать не будет, потому что это никого не волнует. А чтобы о нас с тобой не догадались, нужно больше вертеться у них перед глазами и делать вид, будто сами скоро с голоду сдохнем. Пойдём к правлению. Будем опять проситься на работу.
    - Я, наверное, не смогу притворяться. Мы же с тобой по пять блинов съели. Я даже объелся. Если бы мы оставили на вечер по паре штук, то можно было бы покорчить из себя голодных. Но ты же сам настоял не оставлять ни крошки, - пыхтел Толька, едва успевая за Шуркой, направившегося к правлению колхоза.
    - Ты, что не видишь, как ищейки по избам шарят? Нашли бы блины у бабы Клавы, сразу догадались бы, кто зерно стащил, - Шурка и сам чувствовал тяжесть в желудке, но был уверен в свое правоте.
    На третий день следствия, зашедшего в тупик, поползли слухи о виновности самого Акимки Пронина, охранявшего амбары. Хотя тот слёзно божился и клялся, что к краже зерна отношения не имеет, ему не поверили. Дескать, он не мог не слышать, как под амбаром орудовали воры, а значит либо был с ними в сговоре, либо сам провернул такую хитрость, чтобы отвести от себя подозрения. Его лично и его подворье подвергли  очень тщательному обыску, в ходе которого факт участия в краже самого Акимки подтвердился. В его кармане нашли два зёрнышка, точь-в-точь похожие на те, что высеивали. Они-то и стали главной уликой в раскрытии самого громкого преступления, превзошедшего поджог  избы колхозного активиста по своей политической значимости. Акима тут же арестовали и отправили с милиционерами в район, но ввиду того, что, несмотря на побои при допросе, он продолжал отрицать свою вину, подозрения с других жителей деревни, потенциальных участников хищения зерна не снимались. А таких в деревне было немало, ибо стоявшие на грани жизни и смерти селяне были готовы на всё, чтобы не умереть с голоду. 
    Прошло полмесяца с момента ареста Пронина. Посевная ранних яровых в колхозе была закончена. Пришла пора сеять гречку, просо и подсолнухи. Семена гречки привезли в деревню на четырёх подводах из райцентра и сгрузили в тот же амбар, выставив к нему усиленный караул.
    Узнав об этом, Шурка заволновался. Он с детства считал, что вкуснее гречневых блинов ничего в мире не бывает. И хотя он не мучился от голода, как прежде, ведь свои вылазки в Сафонкину ригу они с Толиком продолжали, всё-таки обдумывал план кражи и гречки. Ну, хоть немного, хоть пару-тройку фунтов.
    Вечером он наведался к Толику для похода за припрятанным зерном. Сладенький поделился с ним услышанной бабкой Клавой новостью, что правленцы колхоза, во главе с уполномоченным Титовым, придумали недалеко от лаза в амбар, устроить засаду для поимки воров «на живца». Шурку эта новость привела в неожидан-ный восторг. Он аж засветился от радости.
    - Теперь мы просто обязаны перехитрить их, - не унимался он. – Давай, думай, Толик, как оставить их в дураках, ты же мастер на всякие придумки.
    - Это сложно. Ведь в засаде будет наверняка три-четыре человека. И потом мы точно не знаем, в каком месте они её устроят, - рассуждал Сладенький. – В любом случае их надо как-то выманить из засады.
    - Как выманить? Поджечь им задницы, что ли?
    - Точно! – стукнул себя по лбу Толик и засмеялся. – Поджечь! Только не задницы, а что-то, из-за чего они, схватив свои задницы в руки,  кинутся тушить, как тогда избу Тимонечки.
    - А кого на этот раз? Может, Желанкова? Этот гусь наверняка будет в засаде и пулей кинется к своей избе.
     - Можно, конечно, Желанкова, - задумался Толик, - но я предлагаю избу Акимочкина. Всё же он председатель и его тушить побегут точно все гаврики-засадники. И потом мы давно хотели проучить эту сволочь. Может, он и сам сгорит в этом пожаре.  Надо завтра заранее приготовиться к краже и поджогу. Чтобы рядом с амбаром была оглобля для камня, буравчики не забыть, мешки и верёвку подлиней.
    - Согласен. Только один из нас должен спрятаться недалеко от амбара и следить за ними, чтобы точно знать, сколько их будет в засаде и сколько побежит на пожар. А кому-то  другому придётся одному поджигать председателя. Если хочешь, могу я, - вызвался Шурка, - только керосин приготовить заранее тоже нужно и спря-тать рядом с подворьем Костьки.
    Друзья ударили по рукам, договорившись, что поджигатель должен тотчас бежать к амбару, чтобы украсть гречку, потом вместе бегут к схрону в Сафонкиной риге, а после снова на пожар, помогать тушить, чтобы их обязательно видели селяне, а лучше кто-то из правленцев.

3
    Хотя следователь Кайгородов и арестовал подозреваемого в хищении семенного зерна сторожа Акима и увёз его с собой в райцентр, уполномоченный райкома партии Титов был почти уверен, что это не его работа. После самоубийства Фалалея они вместе с Костькой Акимочкиным и Ванькой Желанковым обсужда-ли кандидатуру сторожа амбаров и после выбора Акима жестко предупреждали и инструктировали мужика, обещая ему и выгоду за верную службу, и кару за халатность. Мужик клялся, что будет предан, за что и получил сразу мешок зерна. Он не мог сделать этого сам и не стал бы сговариваться с другими. Но коли прозевал кражу, коли недосмотрел - пусть расхлёбывает.  Титов был уверен, что эта кража, дело рук других лиц, готовых с голоду на всякие хитрости и преступления рада пуда пшеницы. Поэтому, когда стало известно, что для посева привезут семена гречки и сгрузят на короткое хранение в амбаре, он решил внимательно последить за амбаром, а ещё лучше устроить засаду и накрыть грабителей с поличным. В том, что такая попытка случится, он почти не сомневался.
     Засаду у лаза в амбар решил возглавить сам. В помощники выбрал самых проверенных Тимонечку и Желанкова. Костька Акимочкин сначала хотел было возмутиться, что его не берут, а потом решил, что не к лицу по чину председателю колхоза само-лично всю ночь сидеть в засаде и даже обрадовался этому. Тут же пошёл к Сафонке за самогоном и выдул у него почти литровую бутыль и почти без закуски. Когда добирался до дома, его порядком развезло, и в избу ввалился уже совсем пьяным.
     Жена Костьки давно привыкла к его пьяным чудачествам и редко реагировала на них, стараясь держаться подальше от мужа. В  этот раз Костька превзошёл самого себя. Он вообразил себя иранским падишахом, взобрался в нижнем белье на гору подушек, водрузив на голову себе маленькую, чтобы выглядела как чалма и приказал Ксенье раздевшись до нага, исполнить ему танец живота, который в прошлом году видел в клубе райцентра, после совещания с председателями колхоза по поводу подведения годовых итогов.
     - Да ты с ума спятил, обалдуй? - возмутилась Ксенья. – Сейчас возьму прихват и так спляшу по хребту.
     - Я пррриказываю, дуррра! – язык ворочался с трудом, но глотку рвал в полную силу.
    Однако выполнять волю мужа Анфисе не пришлось. «Шах», накричавшись, завалился с подушек поперёк кровати и захрапел.
    Заперев двери на засов, Ксения остановилась посреди комнаты в раздумье. Ложиться в постель к нему ей не хотелось. Идти спать к детям? Они уже спали, и она не хотела будить их. Полезла на печку. Было жарко и душновато, что мешало её долго уснуть. Невольно она прислушивалась к разным звукам. С улицы доносились какие-то шорохи, но вставать и смотреть, что там ей пока не хотелось. Подумала: «Если это воры лезут в кладовку за продуктами, то зря стараются. Она всё съедобное перенесла в подпол избы. А кадушки с капустой и огурцами кому сейчас нужны?»
    Уже засыпая, Ксения почувствовала запах дыма. С чего бы это? Печные заслонки закрыты давно и раньше не пахло. Пересилив себя, она встала посмотреть, откуда дым. За окном ярко вспыхивали и озаряли всё вокруг сполохи огня.
   - Господи, да мы же горим, - вырвалось из неё.
    Бросилась спасать ребятишек. Те быстро проснулись и стали одеваться. Раскрыв окошко, благо ставни были не закрыты, Ксения спустила детей во двор, велев отбежать подальше от огня. Сама кинулась спасать мужа. С ним было невозможно трудно. В сознание не приходил, не смотря на все её усилия. Выход оставался один: она взвалила бесчувственное тело, как мешок картошки и поднеся к окну, вывалила его наружу. Едва успев собрать кое-какую одежду она, уже совсем задыхаясь от дыма, выпрыгнула в окно. Костька так и валялся на земле под окошком. «Не убился ли?» - мелькнула тревожная мысль. Она за руки оттащила его подальше от растущего пламени пожара, охватившего уже весь фасад дома, и прислушалась к его дыханию. Он хрюкнул и захрапел, а с улицы стали подбегать односельчане с надеждой сбить бушующее пламя.
    План мальчишек удался. Шурка, подпалив избу председателя и убедившись, что  огонь занялся со всех сторон, кинулся через плетень в соседнее подворье и затем в следующее. Он остерегался встречи с деревенскими жителями, а особенно сидевшими в засаде активистами. Пробираясь кустами к хозяйственному двору, он видел бежавших по дороге и уполномоченного Титова, и Тимонечку, и Желанкова. «Значит, засада сбежала. Теперь нужно отвлечь сторожа». Через пять минут он был у амбара. Толик уже сдвинул камень, освободив лаз, и юркнул под пол. Шурка страховал дружка снаружи. Если появится сторож, который явно увлёкся созерцанием зарева, гадая чья изба горит, Шурка подожжет стог соломы, что явно должно отвлечь его от амбара.  Через полчаса Толик появился в отверстии лаза, и Шурка помог ему выбраться, прихватив и мешок, в котором было не меньше полпуда гречки. 
     Спрятав свою добычу в старом месте, они опрометью кинулись на пожар. От двора почтальона до пожара было всего сто пятьдесят метров.  У подворья председателя суетился народ, сбивая пламя, таская воду и поливая стены избы. Руководил тушением Тимонечка, которому Шурка умышленно наступил на ногу, привлекая к себе внимание. Тот ругнулся, но по шее не врезал.
    - Смотри куда прёшь, засранец.
Шурка улыбнулся про себя, ведь именно этого он и добивался.  Толик тем временем крутился вокруг Ксеньи и Костьки, который едва пришёл в сознание и с которым то и дело пытался говорить Титов.

4
    Утром в деревню снова пожаловала милиция. Всё тот же Кайгородов четвёртый раз за неполных два месяца, если не считать случайного самоубийства Фаллалея, вынужден был разбираться с лучшим колхозом района.  Фамилии многих жителей он знал уже наизусть и давно понял, что причина всех происшествий в колхозе кроется в его руководителях, на чьи физиономии у него уже возникла аллергия.  Тем не менее, руководство района видело в цепочке преступлений взаимосвязь политического характера, а именно организованное сопротивление Советской власти. Попытка срыва посевной компании связанная с кражей семенного зерна, поджоги с покушением на убийства партийных руководителей указывали на заговор со стороны враждебных политических сил.
Руководство района требовало от Кайгородова выявления конкретных врагов. Сторож Аким Пронин и Хавронья Хлыстова, арестованные им ранее совсем не вписывались в этот ряд заговорщиков и поджигателей. Александр Данилович не мог возразить начальству, хотя и пытался объяснить, что все преступления не что иное, как месть доведённых до отчаяния бедных, умирающих с голоду людей. Однако от него требовали, и он вынужден был подчиняться.
    Правила следствия, которых он старался придерживаться,  предполагали начать с допроса пострадавшего.
    - Ну, ты кого подозреваешь, председатель? – спросил он Костьку.
    Тот развёл руками. Он знал, что почти все жители деревни его ненавидят, что почти каждый был готов поднести спичку к его жилищу, но назвать кого-то конкретного он не мог.  Были бы в деревне его заклятые враги Семён и Матвей, он бы не раздумывая, указал на них, но их-то давно не было. Кто бы ещё мог? Да все.
    - Затрудняюсь ответить, товарищ следователь, - ему сейчас трудно было соображать и очень хотелось опохмелиться.
    - Неужто не догадываетесь, кто бы вам хотел так насолить, что «красного петуха» пустил? Ведь могли погибнуть и вы, и ваша семья, ваши дети. Вам не кажется, что это месть определённого человека? – Кайгородов смотрел в упор в мутные, красноватые глаза растерянного председателя колхоза и удивлялся, кому пришло в голову назначить этого никчемного пьяницу на руководящую должность.
    - Хорошо. Поговорим об этом позже. Вы в курсе того, что из амбара снова была произведена кража семенного фонда?
    - Как кража? Там же была засада? – поразился Костька, хотя припоминал, что Титов уже что-то говорил ему по этому поводу.
    - Ладно, идите. Пусть зайдёт ваш начальник складского хозяйства Желанков, а к вам мы вернёмся позже, - Кайгородов говорил сухо, казённым языком бюрократа. Уж больно не нравился ему этот Акимочкин. С предыдущих встреч не нравился.
     Желанкову был задан тот же вопрос, что и председателю. Тот более живо откликнулся, перечисляя с десяток ненадёжных, по его мнению мужиков. «Но могли бы эти мужики возглавлять террористическую организацию?» - этот вопрос вызывал и в нём большие сомнения.
     Кайгородов сразу связал эти два преступления в одно. Ему стал очевиден отвлекающий маневр, вынудивший засаду покинуть свой наблюдательный пост. «Значит, организатор точно существует и вполне грамотный, который имеет своих сподвижников. Кто это может быть? По ответам многих допрошенных выходило, что это могли быть только Семён Никишин и Матвей Буканов. Но обоих давно нет в деревне. Может Никишин тайком ото всех вернулся и руководит подпольем? Глупость какая-то, но нужно ещё раз проверить», - рассуждал следователь.
     Ещё раз вызвал на допрос Акимочкина, Васяева и Титова. Стали вместе перебирать колхозников, способных на столь продуманное преступление, но никто по их взглядам на роль организатора не подходил. Да и вообще, ни один из них не походил на террориста. Может так маскируются? Не могут безграмотные простые крестьяне так маскироваться. Все руководители колхоза знали жителей деревни вдоль и поперёк с дальних пор, да и уполномоченный райкома Титов с 1929 года стоявший у истоков образования колхоза изучал по ходу своей деятельности всех жителей, выявляя благонадёжных и ненадёжных коллективному хозяйствованию.
     - Тогда что получается, товарищи? Получается, что вредитель-ством занимаются посторонние? – спросил Кайгородов у всех присутствующих разом.
     - А какой смысл посторонним влезать в наши колхозные дела? – удивился Васяев. – Нет, я так не думаю. Посторонний, если бы объявился, был бы заметен, если только по ночам не шастает. Или у него в деревне должен быть свой человек, который ему обо всём докладывает.
     - Да нет, конечно. За всю историю деревни, насколько я помню, было всего пара случаев, когда объявлялись посторонние, - вставил своё замечание Костька. – И то, один раз Ивановские увели бычка, а в другом разе Кафтровские угнали овец. Да и увели-то не из деревни, а с поля. Нет чужие к нам не суются. Чтобы украсть из амбара зерно, да сделать  два поджога, нужно хорошо знать, что, где и как. Это могут только местные.
     - Ну, так скажите мне кто? – воскликнул следователь. – Мы же ходим по кругу. Свои вроде никто не может, но всё равно свои.
     - Давайте рассуждать, - призвал всех Титов. – Кто мог знать про этот камень у амбара?
     - Да вся деревня. Сколько колхозников крутится во время работ. Этому камню сто лет, - возразил ему Васяев.
     - Тогда давайте прикинем, кто мог знать про то, что у камня будет засада? – предложил Кайгородов. – Ведь тот, кто об этом знал, был уверен, что засаду можно отвлечь только пожаром. И не просто каким-то «черте-каким», а именно пожаром председательской избы. Что мы и получили. Выходит преступник из тех, кто близок к руководству, то есть к вам, товарищи. Искать нужно среди вашего ближайшего окружения, если не среди вас, - подвёл итог своих рассуждений следователь.
    Эта догадка, высказанная Кайгородовым вслух, изменила весь ход мыслей активистов, присутствовавших в кабинете. Стали гадать, кто мог знать о засаде. Этот список, впрочем, был коротким. Практически этот вопрос обсуждался в кабинете при закрытых дверях и в присутствии пятерых членов колхозного правления: уполномоченного райкома партии, который и выдвинул эту идею, председателя колхоза Акимочкина, председателя сельсовета и заместителя по учёту Васяева, заведующего складами Желанкова и главного охранника Тимонечки.
    - Все проверенные и надёжные товарищи, - подытожил Титов.
     - Тогда кто-нибудь из этих проверенных и надёжных мог проговориться дома или кому-то тоже надёжному, а там дальше пошло-поехало, - предположил следователь.
     - Хм, вполне возможно, - согласился Титов. – Вот кто только возьмёт на себя смелость признаться в этом?
     - Для дела пусть набираются смелости все, и вспоминают, кому и что говорили, - рассердился Кайгородов, которому надоело разбираться с этой беспокойным передовым колхозом и его яркими личностями.
Вызвали на беседу Желанкова и Тимонечку, но те убеждали всех, что никому, ничего не рассказывали. И Акимочкин, и Васяев тоже заверили в своём молчании.
     Но следователь железной хваткой вцепился во всех, кто знал о засаде и наседал на них, выпытывая, кто же мог проговориться. После некоторых дебатов пришли к выводу, что необходимо сделать тщательные обыски у отдельных семей в поисках похищенной гречки. И коли найдётся зерно, то найдётся и поджигатель, и организатор, и предатель.
     Комиссия из четырёх человек, без Васяева, оставшегося в правлении, направилась по дворам в поисках любых улик по этому делу. Начали, конечно, с дворов Никишиных и Букановых. Вдруг, чем чёрт не шутит, вернулись пропадавшие возмутители спокойствия Семён и Матвей. Встретившие их жены и дети бывших недругов колхозной жизни произвели на них, и особенно на Кайгородова, удручающее впечатление. Они походили на скелеты обтянутые кожей. Некогда вскружившая головы Акимочкина и Тимонечки Прасковья предстала глубокой старухой.  Несмотря на это, обыск был произведёт весьма дотошный, ведь нужны были доказательства присутствия врага. Копались в каждой миске, принюхиваясь к каждой кучке и щели, перетряхивая каждую тряпицу. Даже в хлеву всматривались в каждую кучку отыскивая подобие хлебного говна. 
     - Пошли отсюда, - распорядился следователь, спеша покинуть некогда приличное жильё, - тут всё ясно.
      Уходя от Никишиных, Кайгородов поинтересовался у председателя: « А почему у Никишиных крыша на избе раскрыта?»
Костька объяснил, что крышу раскрыл сам Егорка Никишин в надежде обменять железо на картошку в Тамбовской области, после чего пропал и сам Егорка.
Комиссия не обнаружила ничего и на Матвеевом подворье. В доме тоже царило несчастье. Буквально за час до их прихода скончался от голода второй сынишка Матвея Мишутка.  Следова-тель чувствовал горе этих людей, доведённых до крайности, которым Советская власть обещала дать лучшую, чем при помещиках жизнь. Ему оставалось только сочувствовать им.
     Попутно зашли к Устину. После ареста вместе с Матвеем по подозрению в убийстве колхозного мерина, его отпустили строго предупредив про связи с враждебными элементами, после чего Устин сник и занимался только колхозными делами ни с кем не общаясь и не пытаясь изменить мир.  Произведенный у него обыск вдруг выявил наличие в чугунке крупяной похлёбки. Это была не гречка, а пшеница. Устина тут же увели в сельсовет на допрос.
    - Ну, выкладывай, где взял пшеницу? Ограбление амбара, выходит, твоих рук дело? – спросил Кайгородов.
     - Нет, Что вы, - нервничал Устин. – Перед загрузкой сеялки гречкой я чистил шестерни и сошники. Там были остатки пшеницы, всего две горсти. Не выбрасывать же. Вот принёс домой и сварил похлёбку.
     - А почему не сдал на склад?
     - Ну, что там жменя зерна на складе решит. Мыши сгрызут. А нам самим-то жрать нечего. С ног валимся. Поверьте, было бы больше, обязательно сдал бы.
     - Значит, только о себе думаешь?
     - Почему о себе? Обо всех думаю. Все голодают. Всем жрать нечего. Все мрут, как мухи. Почему вот только?  Непонятно. Засухи в прошлом году не было. Саранча тоже на наши поля не налетала. Работали все от зари до темна. А вот жрать нечего. Кто-то другой пузо гладит, а мы рядовые колхозники, которые хлеб выращиваем, мы-то его и не имеем. А вот наши колхозные руководители с партийными билетами почти каждый день пьяные. С чего бы это, я думаю? Может, я слишком много думаю, товарищ следователь? Вы-то мне можете ответить на мои думки? Вот вы воров ищите среди голодных и полумертвых. А вы поищите их среди сытых и пьяных. Полюбопытствуйте у нашего председателя, из чего это они самогон гонят и упиваются до усрачки, - Устин выложил всё, что накопилось, как будто груз с плеч сбросил. Ему стало безразлично, как отреагирует этот городской мужик. 
     - Спасибо за подсказку. Разберёмся, - Кайгородов посмотрел на сидящего в стороне уполномоченного представителя райкома партии. Титову было явно не по себе, и он поспешил отвернуться, чтобы не встретиться глазами со следователем, но выражение лица выдавало его неприязнь к Устину и его правдоискательству. 
      И Кайгородову было понятно, что этот увалень говорит правду. Не крал  он зерна из амбара. Он не пролез бы подпол и методы выбрал бы другие, чем поджог. Он, конечно же, озлоблен на местное руководство и на Советскую власть в целом, но вряд ли способен на террор и уж тем более на руководство бандой.
     - Ладно, иди пока. Но из деревни ни шагу, ты ещё мне понадобишься, - махнул рукой в сторону двери Кайгородов.
      Устин, который поставил было на себе крест, расставшийся мысленно с семьёй и свободой, не ожидал от следователя такого подарка. Он стоял как вкопанный, думая, не ослышался ли и смотрел по сторонам. Увидав на лице Титова удивление, сообразил, что не ослышался и поспешно вышел из кабинета.
Кайгородов тоже встал из-за стола и, надев кепку, направился на выход.
     - Пойдёмте, товарищ Титов, продолжать обыски. Слыхали обвинения в адрес ваших подопечных?  И знаете – я ему верю. Председатель колхоза с утра пьяный, значит, пил всю ночь.  Где самогонку берёт? Из чего гонит? Из ворованного зерна? Я так понимаю, что ваша работа здесь заключается регулировать политическую жизнь в колхозе и направлять руководство в правильное русло? Вижу совсем другую картину. При этом вы направляете меня искать воров там, где их быть не может. Никишины, Матвеевы, теперь вот Даев… Я больше склонен думать, что врагом здесь выступает сам товарищ Акимочкин.
     - Но он бы не стал поджигать свою избу, - стал заступаться Титов за Костьку, семеня рядом с широко шагавшим Кайгородовым. – А, что пьяный… Выпил с горя, с кем не бывает?
     - Пьяные на всё способны, уж поверьте мне. За двадцать лет следственной работы я много повидал на что способны пьяницы. И дом свой поджечь, и жену убить, и ещё, чего в голове не укладывается. Поэтому идём к нему и проводим обыск там.
    - Но он же сгорел!? – заметил Титов. - Там и проверять-то нечего.
Следователь словно опомнился. Он испытывал такую неприязнь к Акимочкину, что не заметил, как перенёс на него обвинение. «Действительно зачем ему воровать, если он может взять беспрепятственно со склада или через того же Желанкова. При этом, зачем же ему поджигать свою избу? Только ради того, чтобы указать на людей, которых даже не подозревает?
    - И потом… - продолжал Титов, - Акимочкин наш в доску. Я за него ручаюсь.
    - Вы за него ручаетесь? Вы же слышали, что говорят о нём колхозники. Варить из зерна и жрать самогонку в такое время, когда люди умирают от голода, самое настоящее преступление. Вы же, товарищ Титов, поставлены здесь, чтобы направлять руководство колхоза в русло Социалистической законности, управлять политической обстановкой и создавать условия для улучшения жизни крестьянства. Я же вижу совсем другое. Вместо того, чтобы гнать такого председателя в шею за расхитительство колхозного добра, за доведения колхозников до голодной смерти, вы его защищаете и поощряете тем самым на новые преступления. Такими действиями вы побуждаете колхозников на вредительство, на преступления, натравливаете крестьян на руководителей и дискредитируете Советскую власть, - Кайгородов не скрывал своего отношения и к Титову, прекрасно помня убийство колхозника Удальцова. Вот только тогда почему-то его оправдали.
     - Никого я не побуждаю и не натравливаю. Я четыре года  выполняю здесь задание партии и правительства по коллективи-зации деревни. Я вместе с Акимочкиным и другими правленцами колхоза не жалея сил убеждали этих колхозников как нужно жить и работать. Только благодаря нашим усилиям были выполнены планы сдачи зерна государству. За это нас, кстати, отметило высшее партийное руководство. Мы всё делаем, чтобы колхоз развивался, улучшал показатели. Выбили наверху селекционное отборное зерно, другие культуры. Да, конечно, и мы не без греха и где-то допускаем промахи, ослабляем хватку, но с дискредитацией Советской власти вы перегнули, - Титов был абсолютно уверен в своей правоте и правильности своей работы. – А колхозники постоянно недовольны то одним, то другим. И не такие они безвредные, как вы думаете. Все преступления дело рук жителей этой деревни. Кстати, я вспомнил, что перед тем как идти в засаду встретил одного нашего бывшего активиста Салая. Я ему сказал, что будем ловить воров зерна у амбаров. Салай был всегда на нашей стороне и много помогал. Сейчас он работает ездовым и возможно обижен своим положением, что не воздали ему по заслугам. Вот только как он мог организовать и поджог председателя и кражу гречки из амбара ума не приложу.
Кайгородов жалел, что высказал свои замечания Титову. Того ведь опекает сам первый секретарь райкома партии Коршунов. Стоит ли лезть на рожон? Нельзя показывать свое отношение невиновному, ни плохое, ни хорошее.
.....
(продолжение главы можно прочесть в книге)