След на земле. Кн. 1, ч. 1, гл. 18 Воровство

Глава 18.   Воровство
1
    Окунувшись в лужу жидкой грязи, Егорка некоторое время пребывал в прострации. Казалось, что эта жидкая грязь залепила его сознание и в одно мгновение похоронила на дне этой лужи все его планы и надежды. Он был опустошен и растерян.  «Как теперь он сможет помочь своим дорогим и любимым людям? Ведь теперь, не дождавшись его посылки, они могут умереть, и в этом будет его вина. Мама, сестрёнки и братишка умрут от голода по его глупости и он никогда их больше не увидит. А ведь он почти набрал уже нужную сумму, чтобы спасти их от смерти. Больше двадцати рублей трёшками и по рублю лежали сейчас в его кармане пропитанные грязной жижей и, наверняка, превратившиеся в кашицу.  В холщёвой сумке восемь пачек папирос, купленные сразу при выходе с почты, почти на три рубля тоже, наверно, ляснулись, превратившись в дерьмо.  И ещё на сорок пять рублей газет, теперь уже никому не нежные, непригодные для чтения… Ирония судьбы. Взял, чтобы наварить побольше, а вышло, что больше потерял. Убыток почти на семьдесят рублей.  И мало этого. Ведь за такое вредительство завтра выгонят с работы, и что я буду делать? Как жить? Ведь дальше будет… смерть! И ведь я ещё начальника подвёл. Он за меня поручился, а я…» - в голове Егорки был хаос из неприятных мыслей.
Утонув в этих мыслях, проклиная судьбу и себя, он уходил всё дальше и дальше, не оглядываясь и не поворачивая головы, не замечая ни дороги, ни луж, ни чего вокруг.  Намокший шубняк и толстая пачка газет тяжёлым грузом притягивали к земле. На солнце грязь подсохла и превратилась в корку, которая стягивала кожу на лице и раздражала зудом. Хотелось чесаться, но руки были заняты.  Егорке захотелось, наконец, остановиться и хоть немного обмыться и обсушиться вдалеке от людских глаз.  Он остановился и осмотрелся, где находится, и нет ли поблизости какой-нибудь другой лужи, чтобы привести себя в порядок.
    Оказалось, что совсем рядом от него пролегала балка с пологим склоном и с искрящимся на солнце озерцом манящей к себе воды. Оно напомнило ему деревенский пруд с редкими зарослями камыша и тальника. Пологий берег балки покрылся молодой янтарно зелёной травкой. Только тут, на берегу, Егорка сбросил с себя кипу газет, жаркий шубняк  и сумку с запасом папирос. Ему стало легко и немного спокойней. Он подошёл к воде и оценил её чистоту. Сев на корточки стал умываться. То, что он начал двигаться и заниматься делом привело его в равновесие. Мысли стали проясняться. Умывшись, он решил, что следует простирнуть штаны и рубаху.  Он быстро разделся до нага и взялся за стирку.  Постиранные вещи он развешивал на гибких ветках тальника, а тёплое весеннее солнце, да лёгкий ласковый ветерок подсушивали постиранное.
Подошла очередь полушубка, который служил Егорке и матрацем, и подушкой и одеялом, как шинель солдату. Из кармана он извлек грязные мятые купюры. К его радости они не расползлись, как писчая бумага, а были вполне целёхонькие. Ополоснув их в воде, он бросил сушиться деньги на траву, а настроение стало улучшаться. Есть хотя бы чем заплатить за газеты и на что пообедать. Он усиленно полоскал и чистил подаренный зипун, пока не устал. Достав из воды, он бросил его сушиться овчиной наружу, моля о том, чтобы он успел к ночи подсохнуть.
    Дальше он с тайной надеждой приступил к исследованию пачек с папиросами «БОКС» и оказалось, что грязью заляпались только четыре верхние пачки. Он надорвал одну из них и выбил одну папиросу наружу.  Та оказалась абсолютно сухой и невредимой. Настроение поднялось ещё больше. Ведь он торгует папиросами в розницу, а пустые пачки потом выбрасывает. Поэтому, какая разница, если они сверху испачканы. Главное папиросы не потеряли товарный вид. Мысль о том, что пострадала только упаковка, а содержимое в ней осталось нормальным, подтолкнула его к газетам. Ведь газеты ему выдавались тоже завернутыми в пакет. В этот раз у него было три пачки газет. Он сорвал верхнюю упаковку одной пачки и убедился, что испорченными оказались только крайние газеты. Ну, ещё у нескольких газет были намокшие края.
    «Это же здорово! – уже ликовал в душе Егорка. – «Убыток небольшой. Если я сейчас вернусь в город, то вполне могу ещё распродать их, а что не успею, то завтра пущу их торговкам на копейку дешевле».
    Полностью оправившись от испуга, Егорка был готов бежать в город и заняться торговлей. Половина вещей уже подсохла. Чулки, штаны и рубахи были слегка влажными. Задерживал шубняк. Он и холщёвая сумка были ещё очень мокрыми. Бросать их тут ему не хотелось. Была уверенность, что если он их здесь оставит, то больше  не найдёт никогда. А ведь для зимы у него больше ничего не было. Да и лето ещё не наступило. Ночи ещё холодные и заболеть легко.
    И всё же он решил рискнуть. Только нужно его как-то припрятать. Егорка вылез из балки. В ближайшем обозрении не наблюдалось ни строений, ни дорог. Людей было совсем не видно. «Эко, далеко я ушёл от города. Немного в стороне от балки шла густая поросль кустарников и небольших деревцев, на которых появлялись первые листочки. Если спрятать в кустах, то издалека не  должно быть видно». Он спустился к вещам и стал собираться.  Сперва занялся зипуном. Он отнёс его к кустарнику и накинув на упругие ветки расправил мехом к солнцу. Отошёл в сторону метров на двадцать. Зипун был виден, но больше походил на сидящую птицу. А вот на расстоянии пятидесяти метров он почти полностью сливался с кустарником и не выделялся их зеленовато-коричневой  массы.
    Риск себя оправдал. Егорка успел вернуться в Бобрики к своему месту и до вечера распродал почти все папиросы и больше половины газет. Если бы не дополнительная пачка, то потеря в деньгах была бы небольшой. Но этих газет, если не продать, то придётся платить из своих. Получится, хоть и небольшой, но убыток.
     Вернувшись уже с наступлением сумерек к балке, он быстро отыскал свой шубняк, который почти полностью высох. Вот только ночлега здесь устроить себе не мог. Небо снова затягивали тучи и мог пойти дождь. Поэтому сон под открытым небом исключался. Егорка вновь отправился в город.  Встречные лужи обходил стороной. Не дай бог, снова сесть в лужу. Второй раз такого испытания он не перенесёт. Идти ночевать на станцию, было уже поздно. Она находилась в другой стороне  от города, а он уже здорово устал от хождений. Да и в темноте он наверняка мог оказаться в очередной луже. Кроме того, в прошлый раз ему пришлось очень неудобно на полу. Почему-то его потянуло на стройку. Ноги сами вели его к столовой, у которой когда-то торговал газетами и откуда был изгнан местным шкетом. С торца, со стороны кухни у стены стояла лестница, которая вела к лазу на чердак.
    - Ну вот, под крышей и рядом с трубой мне будет тепло и сухо, - сказал сам себе обрадованный парень. Он легко и быстро  поднялся на чердак. 
Однако чердак был густо населён Бобровскими голубями.  Они здорово всполошились, когда Егорка вторгся в их царство, и долго хлопали крыльями, передавая по цепочке, друг дружке неприятную новость. А новый сосед осматривался, где бы удобней расположиться и вытянуть усталые ноги. Когда глаза более-менее привыкли к темноте, он облюбовал себе местечко у боровка, рядом с трубой. Укутавшись в зипун, он поднял высокий ворот и улёгся, положив голову на какой-то бугорок, в темноте совсем незаметный. Как только он вытянул ноги и расслабился, тут же уснул. 
     Проснулся Егорка на рассвете, но не от того, что выспался, а от невыносимого зуда. Голова, шея и грудь были наполнены каким-то движением. Ему дико хотелось чесаться. Инстинктивно он стал стряхивать с себя эту зудящую подвижную массу и ахнул от своей догадки. Он оказался в плену голубиных блох. Вскочив на ноги, он опрометью кинулся к лестнице и, оказавшись на улице, стал смахивать с себя эту мерзость. Однако зуд не утихал. Разве можно сразу сбросить с себя миллион мелких почти невидимых тварей?
     Парень не представлял, как избавиться от новой напасти и, поймав себя на мысли об умывании, а лучше всего купании, со всех ног пустился к тому самому пруду, на который наткнулся за городом.

2
    Приведя себя в относительный порядок, он с опозданием явился на почту. Николай Ильич выслушав его, глубоко вздохнул и буркнул: «Бывает».
    Егорка, ждавший выволочки понял, что выгонять с работы его не собираются, и перевёл дух. Деньги он сдал полную сумму – сорок пять рублей. Это было главное. И хотя пачка вчерашних газет осталась ещё не проданной, важнее всего было остаться на работе.
    - Но впредь будь внимательнее и не опаздывай, - сказал Рубцов, - если не высыпаешься и чувствуешь, что можешь проспать, проси кого-нибудь будить тебя. Ты с кем живёшь-то?
    Егорка поведал ему свою ситуацию с жилищным вопросом. Рассказал про стройку и земляка, про вредную сторожиху, про станцию железнодорожного вокзала и наконец, о чердаке и его обитателях.
    Его рассказ с сочувствием слушал не только заведующий отделом сбыта, но и несколько пацанов, пришедших наниматься на работу. У каждого из них тоже было немало проблем, и все они искали любую возможность улучшить свою горькую житуху. Когда Егорка вышел на улицу и собрался двигаться на рынок, чтобы продать вчерашние газеты торговкам, к нему подошёл местный парень из барачного посёлка по прозвищу Упырь. Он был тем самым авторитетным верховодом, который определял кому, где и как работать. По слухам, он был чуть старше Егорки, но гораздо выше ростом и шире в плечах. Его боялись и уважали не только пацаны. Уж больно силён и агрессивен был этот парень, ещё у него всегда при себе была финка и, поговаривали, что он умел ей пользоваться. Ещё говорили, что он участвовал во всех драках, и хотя ему, бывало, тоже крепко доставалось, он всё равно оказывался победителем.
Подойдя к Егорке, он участливо похлопал его по спине.
    - Не горюй, дружище. Если хочешь, можешь сегодня пойти с нами на дело. Много не обещаю, но свой продуктовый запас пополнишь наверняка.
Егорка насторожился. Он уже знал о таком выражении « пойти на дело». На жаргоне оно означало пойти на преступление. Но воровать он не собирался, и отказывать Упырю было крайне опрометчиво. Он решил сослаться на занятость, но это прозвучало у него неубедительно.
    - Короче, паря, постарайся вернуться сюда к трём часам. Скинем Ильичу долги за газеты и отсюда пойдём, - сказал Лёха Упырь и подмигнул Егорке.
     - Если воровать, Лёха, то я не пойду, - набрался смелости возразить Никишин.
    - Ишь ты, какой чистоплюй, - ухмыльнулся Упырь. - А кто говорит воровать? Не боись. На чистое дело пойдём. Картошку в овощехранилище перебирать.  Умеешь? Кладовщик обещал хорошо заплатить  и накормить варёной картошкой от пуза. Это тебя устраивает?
    - Это устраивает, - улыбнулся Егорка.
    - Ну, тогда в три встречаемся здесь, - поставил точку в разговоре Упырь и пошёл к ожидавшим его пацанам.
     Сегодняшние газеты разошлись быстро, как и папиросы, а вот со вчерашними газетами вышла заминка. Он попытался продать по номиналу, но вчерашние новости сегодня никого не интересова-ли, поэтому, как он и предполагал, пришлось идти на рынок и сбрасывать цену для торговок.  Сначала скинул на копейку и почти половину разобрали. Время приближалось к назначенному сроку, а два десятка вчерашних газет оставались не проданными. Пришлось сбросить цену ещё на копейку. Тут уж торговки разобрали всё без остатка.
     В три Егорка был на месте. Пацанов собралось целая дюжина. Решив вопросы  с Рубцовым, Упырь повёл братву на овощехранилище, которое располагалось на окраине города. Хотя идти пришлось не долго.  Заведующий хранилищем, низкорослый пузатый мужичок в синем халате встретил Упыря и всю его гвардию весьма радушно. Он завёл всех в хранилище и подвёл к засеку, где метра на полтора россыпью хранилась прошлогодняя картошка. От засека шёл характерный запах гнили.
    - Переберёте этот сусек и получите по полведра хорошей картошки. Ещё накормлю  свежесваренной до отвала. Идёт?
    - Идёт, - за всех ответил Упырь.
    - Хорошую, перебранную картошку будете высыпать вон в тот сусек, - начальник показал рукой на свободный отсек на противоположенной стороне хранилища, - техническую, ту, что с порезами  и мелкую, ну ещё с небольшой сухой гнилью сыпьте в большие ящики, что у стены. Ну, а гнилую выносите в вёдрах за овощник и ссыпайте в овраг.  Если задача ясна, тогда приступайте.
Егорка работал в охотку споро. В мыслях перенёсся домой, вспоминая, как собирали и отбирали картошку на своём огороде. На это мероприятие собиралась вся семья, и всегда делали это дружно и весело. Вспоминал, какие попадались интересные клубни. Однажды попался такой большой и витиеватый, что напоминал лицо бабки Телиманихи, деревенской ведуньи. Все тогда долго шутили и смеялись по этому поводу. «Эх, как было бы здорово заявиться к ним сейчас с ведром картошки».
    - Чего лыбишься? – спросил появившийся Упырь. Сам он картошку не перебирал, а носил перебранную в указанный сусек.
    - Да так, приятное вспомнил, - ушёл от прямого ответа Никишин.
    - Посмотри на нашего начальничка, - ухмыльнулся Лёха, кивая на заведующего хранилищем. – Вот шельма казённая. Мы перебираем картошку, а он первосортную тут же налево сбывает. Уже четвёртый мешок леваки насыпают. Интересно, поскольку он берёт с них за мешок?
    - Да уж не меньше двух червонцев, - вмешался в разговор, сидевший рядом Увалень. – Она на базаре по четвертному за мешок идёт.
    - А я думаю дороже. Мешки-то смотри, какие насыпают, раза в полтора больше чем на базаре, да и один левак на моих глазах ему три бумажки отсчитал. Не пятёрками же? Чую, десятками рассчитывался.
    - Вряд ли больше четвертного, - не отступал Увалень. – Ворованное, всё дешевле чем на рынке будет. А он же ворует плут пузатый. Скажет потом начальству, что хорошего картофеля было сто вёдер, а порченного, гнилого то бишь, вёдер двести. И кто докажет, что это не так.
    - Выходит, доходное место у нашего пузана, - подытожил Упырь с хитрым прищуром глаз. Его ухмылка снова была на месте.
    - Потому и пузо такое отрастил.  Да и как не отрастить, если за какие-то два часа нашей работы он сплавил на сторону четыре мешка. Сотку рублей за пару часов очень жирно. А сколько он кладёт в карман за день?
Упырь пошёл дальше, задумавшись о чем-то. Через несколь-ко минут он позвал Егорку к себе.
    - Эй, новичок! Давай-ка отнеси эту пару вёдер с гнилью к оврагу.
Егорка не стал спрашивать, почему именно он. Он уже заме-тил, что каждый по очереди таскал гниль из хранилища, да и засиделся он, неплохо бы и размяться. Он с готовностью подхватил вёдра и пошёл на выход. Овраг находился от хранилища метрах в семидесяти, а то и больше. Егорка подошёл к краю и посмотрел вниз, куда было сброшено сотни таких ведер. Там метрах в пяти под собой он увидел здоровую бурую кучу, в которой выделялись отдельные, омытые дождём белевшие плотью картофелины. Издали они походили на грибы шампиньоны, растущие на навозных кучах. Их было так много, что у него зарябило в глазах. Он вдруг вспомнил зачем пришёл сюда и схватив принесённое вёдро высыпал его содержимое вниз. Только из ведра к его удивлению высыпались отборные картофелины. Он высыпал под ноги и второе ведро. Гниль была лишь сверху, прикрывая отличную картошку. 
    «Наверное, по ошибке в вёдра с хорошим картофелем бросили абсолютную гниль», - подумал Егорка и стал собирать хороший картофель обратно в ведро. Потом спустился в овраг и набрал там ещё одно ведро. Но хорошей картошки там было ещё вёдер пять-шесть. Гружёный хорошим картофелем он вернулся в овощехранилище.
    Первым, кто его увидел, был Упырь. Он изменился в лице. Гримаса злости исказила его рот. Такое выражение лица лидера пацанов не вызывало ничего хорошего.
    - Посмотрите на этого олуха царя небесного, - призвал он стаю своих подданных, - Да он бестолковый остолоп. Балбес, ты зачем принёс назад картошку? - строго спросил он.
    - Но это же не гниль, - оторопел Егорка, не понимая его возмущения.
    - Да ты, точно дурак.
    - Но вы же мне ничего не сказали, - стал оправдываться Никишин, понемногу начиная понимать причину недовольства.
    - Ему, видите ли, не сказали, - умеривая свой гнев, сказал Упырь. – А у самого мозгов нет?
    - Ладно, кончай кричать, а то Пузана привлечёшь, - осадил Упыря Увалень. – он же с нами первый раз. Нужно было объяснить ему, что мы эту картошку тайком забираем у вора, чтобы самим потом было, что жрать.
Упырь окончательно успокоился, согласившись со своим приятелем. Снова прикрыл картошку гнилью и велел отнести её к оврагу,  пояснив, что после работы её заберём с собой.
     Егорка подчинился, хотя и был не согласен с этим. Ведь это всё равно воровство. Причём, воровство не у начальника хранилища из дома, а из государственного учреждения, а значит у рабочих.  «Что же, получается? – спрашивал себя Егорка, - в колхозе воруют все, чтобы выжить, в городе тоже воруют, но не от голода, а из экономии. Воруют у воров для справедливости.  Страна сплошного воровства. И до каких пор это будет продолжаться?»
К закату солнца с заданием справились. Весь обозначенный засек был перебран. Пузан заставил Упыря расписаться в каких-то бумагах для отчёта и в ведомости на получение картошки за работу, в качестве платы за труд.  Причём во всех бумагах цифры в графах отсутствовали. Понятно, что заведующий их проставит потом. Упырь об этом пожалел позже, когда бумаги с его подписями были убраны в стол.
    - А теперь, бандиты, - обратился Пузан к пацанам, - идите в курилку. Там вас ждёт жбан варёной картошки. Ешьте и идите по домам.
    - А где обещанные по полведра на душу? – грозным голосом спросил его Упырь.
    - Раз обещал, значит, получите. Я человек слова. Набирайте себе из тех ящиков, - Пузан показал на те, куда высыпали техническую картошку. Но как только он пошёл к очередным левакам, поденщики бросились к отсеку с хорошей картошкой и нагрузили мешки не по полведра, а почти по полному. Ничего, дескать, этот жулик вывернется.
    Вареной картошки было тоже не так чтобы наесться до пуза, но пацанам хватило.
    - А завтра приходить? – спросил Упырь у вернувшегося в курилку хозяина.
- Нет. Завтра не надо, в четверг придёте. К тому времени для вас ещё работа появится.
    - Опять картошку перебирать?
    - Нет. Морковку.
    «Морковку, это хорошо, - подумал Егорка, - морковку я люблю. Она полезная».
    Пузан переоделся, закрыл на тяжёлый амбарный замок хранилище. Расписался в журнале у сторожа и подсчитав прибыль, с чистой совестью делового человека, направился в кабак, выпить рюмку-другую водочки, да пару кружечек пива. А пацаны, дождавшись, когда все разошлись, направились к оврагу, где были припрятаны ещё с десяток вёдер отборной картошки, спрятанной там под видом гнили.
    Каждый заработал то, что украл у других.

3
    На следующий день, распродав газеты и папиросы, он пошёл на базар и стал покупать продукты для отправки их в деревню. Он купил муки и пшена, а ещё шмат сала, на полтора килограмма. На почте он сложил это все в купленный, специальный для посылок фанерный ящик, приложив написанное краткое письмецо, написал на крышке адрес и поставил его на весы перед молодой красивой приёмщицей.
    - А что же ты обратный адрес не написал, - казённым тоном сказала красотка, - без обратного адреса нельзя.
    - Так у меня его нет. Живу между небом и землёй без адреса, - улыбнулся ей Егорка.
    - Без обратного адреса не положено, - уже более сочувствен-но заметила девушка.
    - Ну, тогда напишу: город Бобрики, чердак столовой номер семь. Такой обратный адрес устроит? – пошутил Никишин, видя, что красотка немного растаяла.
    - Нет. Пиши так: Московская область, город Бобрики, почто-вое отделение номер два, до востребования Никишину Егору Семёновичу. А через пару недель зайди. Если посылка не вернётся, значит, дошла до адресата, – теперь и она улыбнулась парню. Ростом она была едва ли выше Егора, хотя по возрасту была старше лет на пять.
    Он сделал всё так, как она сказала.
    Посылка потянула почти восемь килограмм и за пересылку с него взяли один рубль и семьдесят четыре копейки. Что со стоимостью ящика составила больше запланированных двух рублей. Но Егорка не переживал. Главное, что через неделю, а то и раньше, например,  к первому мая, к празднику. Представил себе, как будут удивлены и обрадованы мама и сестрёнки с братиком.
   «Вот эта посылка и будет для них самым большим праздником», - подумал он.
   С этого дня Никишин почти каждый день перед закрытием заходил на почту и интересовался у красивой приёмщицы, нет ли для него известий из деревни. Через десять дней, седьмого мая, она улыбаясь, протянула Егорке конверт, со словами: «Давай пляши, Егор Семёнович!»
   - Значит, живы! – обрадовано воскликнул он и из глаз сами собой брызнули слёзы. Больше всего он боялся, хотя и не хотел об этом думать, что его посылка опоздает, и его родные не воспользуются ею. – Если посылку получили и письмо прислали, значит не всё плохо.
   Правда, Егорка удивился незнакомому почерку на конверте. Он помнил, что у мамы в почерке всегда крупные и прямые буквы. Этот почерк был аккуратный с красивым  наклоном прописных букв. Дрожащими руками он вскрыл конверт и бегло пробежал глазами по исписанному листку. Немного успокоился, узнав, что письмо написано Валюшкой под диктовку матери. И начиналось оно со стандартного набора фраз, как когда-то и сам писал отцу.
   «Здравствуй, дорогой мой сыночек. Давно заждались от тебя весточки, как ты там поживаешь? Вчера получили  от тебя посылку с письмецом и очень обрадовались. Спасибо тебе, родненький, что не забыл о нас, пока ещё живых, но очень больных, твоей матери, сестрёнках и братишке. Но в посылке твоей вместо сала, муки и пшена оказались камни и древесная стружка.»
   Егорка остолбенел. Как же так? Да не может этого быть. Кто посмел подменить продукты на мусор? Разве это возможно? Неужели и здесь вовсю воруют? По щекам опять потекли слёзы. Три недели его трудов пошли насмарку.
Приёмщица увидев, как изменилось Егоркино настроение и бегущие по щекам слёзы, поинтересовалась, что случилось, и Егорка протянул ей письмо. Та прочла и задумалась.
   - Приходи ко мне завтра, к концу рабочего дня. Я постараюсь навести справки и может быть, что-нибудь выясню, - участливо сказала она.
   Он уходил с почты расстроенным. Он не совсем представлял себе, чем она может ему помочь. Возможно, ей удастся узнать, где произошла подмена продуктов на мусор, но вора вряд ли найдут. Да, даже если найдут, продукты не появятся на столе у его родных. Ни матери, ни сестрёнкам с братишкой от этого легче не станет. Каждый день грозит им голодной смертью, независимо найдут виновных или нет. Снова вынул из кармана письмо. Надо же дочитать до конца. Сел на большой камень недалеко от почты, разгладил смятый листок и принялся читать дальше.
    «…Если увидишь отца, скажи ему, чтобы ехал нас хоронить. Возможно, мы доживём до его приезда, если он поторопится», - строки опять поплыли перед глазами.
    - А почему они меня не зовут хоронить их? – спросил сам себя Егорка. – Жалеют? А на  хрена мне такая жалость. Чего меня жалеть? Что я без них? Зачем мне нужна такая жизнь, где их не будет рядом? – слёзы сильным потоком хлынули из глаз. Он плакал не сознавая  себя, не пытаясь сдерживать чувств.
    - Чего это ты, парень, лицо мочишь? – услышал он участливый голос Николая Ильича. Тот проходил мимо и заметил паренька, рыдающим от горя. Сердце кольнуло от вида этой картины,  и он решил, что нужно вмешаться и помочь по возможности этому открытому и прямому парню. – Кто тебя так сильно обидел Егорка Никишин? Может, я смогу помочь?
    Егорка, молча, протянул ему письмо, утирая слёзы. Он не хотел, чтобы его видели плачущим, и стеснялся поднять заплаканное лицо.
Рубцов долго и внимательно вчитывался в письмо и тяжело вздохнув, протянул его обратно парню.
    -Да-а-а…. Понимаю тебя парень, но ничего страшного ещё не случилось. Можно ещё дела поправить, - он сунул руку в карман и извлёк из него аккуратно сложенные купюры трёшек. – Мой тебе совет, парень. Возьми-ка эти деньги и иди сейчас на рынок. Купи там всё необходимое для своих и поезжай сегодня же домой. Может, застанешь их ещё живыми. А если не застанешь?... – он снова тяжело вздохнул, - …Что ж, такая значит судьба. Не стоит отчаиваться. Возвращайся тогда сюда. Работа у тебя всегда будет. Себе на хлеб ты у меня всегда заработаешь. Ты парень честный и порядочный. Поезжай.
    - Спасибо, дядя Коля. Я обязательно верну вам эти деньги, - Егорка не знал, как ещё благодарить этого доброго человека, - спасибо вам за всё.
.....
(продолжение главы можно прочесть в книге)