Зуботычина

Не так давно, была поражена агрессии в мой адрес от порядочного, судя по офицерской выправке, джентльмена. Были политы грязью и муж, и отец, и сын мой, и я сама была названа уголовным элементом, потому, что имела неосторожность рассказать правду, увиденную своими глазами в таёжных гарнизонах. Что говорить? Тяжело переживать такое. Как потом верить этим героям, которые на каждом углу кричат: "мы кровь проливали!", "не верю, такого не бывает!", "вам не повезло в жизни". И слава богу, что мне не повезло встретиться в жизни с таким правдоненавистником и главное - побывать на войне.

К слову, бравировать ранами и наградами, полученными на войнах и революциях в мирное для страны время, не стоит. Тем более, что обувает, кормит и платит зарплату армии - народ и я в том числе. То есть, являюсь по сути - работодателем. Стало быть, вправе, требовать к себе должного уважения. И, ставя мои слова под сомнение, не стоит оскорблять при этом самым возмутительным образом! Попробовал бы товарищ генерал так рявкнуть маршалу? Вряд ли. Мне хорошо известно как раболепствуют перед высшими чинами. А я Вам не подчинённый и ещё, если забыли, женщина. Что-то я не заметила военной выправки, и даже намёков на этикет и Кодекс чести, когда расхлябанное, озлобленное, полное ненависти полетело в меня Слово героя, претендующего на благородство. Так резко сменилось оно после расшаркиваний о здоровье, благоразумности, веры и любви! Эти резкие переходы от елейности к ярости свидетельствуют только о нестабильности в психике и полной сорванности, и лишь подтверждают мои слова про "зуботычину" офицерскую в армии. О ней и пойдёт речь.

ТЕНИ.

Как начинаются страшные сказки? Почти всегда одинаково: было ли не было, во сне ли наяву.
Или...в далёком-далёком прошлом, в чёрном-чёрном городе, жила была странная королева.
То, что она королева, никто не знал, даже она сама.

***
Мы прибыли в этот военный городок поздно вечером, почти ночью.
От железнодорожной станции добирались на грязном уазике, по таёжным дорогам около двух часов. Пашка спал у меня на руках, завёрнутый в одеяльце. Он уже привык за месяц своей жизни к перелётам, переездам...
Будучи на девятом месяце, полетела рожать в Крым из Хабаровска, а это восемь часов и ещё пересадка!
В том посёлке, где мы жили (15 км до Китая) не было никаких условий для родов - дощатые столы, акушер-ветеринар и...ужасная детская смертность.
Стюардессы были в состоянии боевой готовности, устроили меня с необъятным животом на первое сидение, огородив скатертью от салона, приготовили всё что можно из аптечки, нашли врача среди пассажиров.
Одним словом, летела я королевой, укутанная пледом как мантией, держа в благоговейном страхе маленькое государство на небесах. Приземлились благополучно, через два часа прибыли в Феодосию. Нас встретили родители мужа. А, спустя неделю, на свет появился мой первенец! Он был удивительно красив!
Хотя, что я говорю...для любой матери её ребёнок - самое прекрасное чудо на земле.
Но Пашка был красив иконной красотой - чистая, белая кожа; тёмные глаза и волосы, алые губы!
Врачи просто ахнули, когда приняли его "ангел!" Определённо, небеса сыграли свою магическую роль...

Через две недели королева "воздушного замка" с наследным принцем, в сопровождении любящего супруга и многочисленной свиты, покинула черноморское побережье и полетела обживать недоступные таёжные дебри.
Добровольная ссылка, каторжный край...вот они, её будущие владения замелькали далёкими огнями среди тёмного лесного массива, словно жёлтые глаза голодных волков.

***
Нам сказочно повезло!
Общежитие было забито под завязку, и комендант городка временно разместил молодую семью в офицерской гостинице. Это была обыкновенная "трёшка" в блочном доме. Комната представляла из себя узкий чуланчик с окном и железной кроватью с продавленной панцирной сеткой. Если в неё лечь и укрыться одеялом, человек совершенно исчезает - ровная поверхность. Из мебели был ещё журнальный столик. Вздувшийся шпон напоминал корни, вылезшие на поверхность, а прожжённые круги от сковородки - спиленные под корень деревья. Вот и вся обстановка... Рассеянно оглядывая пыльную комнату, заросшую по углам паутиной, положила осторожно сына на кровать, как в люльку, и...пошла за тряпкой.

Соседи появились только на следующее утро.
Сначала было слышно пыхтение, покрякивание. Что-то большое и шумное возилось в коридоре: "А! Ч-ччёрт!"
Послышался грохот...Муж спал, маленький Павлушка уже начал возиться на столике, служившем ему кроваткой. Я осторожно выглянула из-за двери. Посреди проходной комнаты (зала) лежал огромный ботинок...Это просто какая-то растоптанная лыжа, заляпанная глиной!
Не решаясь выйти, оставила маленькую щёлочку для наблюдения. Так я увидела великана, настоящего! Он не уместился в моём НП, дверь открывалась под давлением интереса, перемешанного с ужасом. Мы стояли в двух шагах друг от друга, ошеломлённые и растерянные.
- Извините...- прогудел, похожий на необъятных размеров Карлсона, подполковник,- Комод...э-ээ...Николай Сервантович...чёрт! Сергеевич.
- Ольга,- улыбнулась я в ответ.
Второй жилец - седой худощавый полковник, интеллигентного вида, прибыл под вечер, тихо и скромно представился: "Пётр Терентич. Спокойной ночи, - и почему-то добавил,- Извините."
Странный какой-то...Терентич? И как он команды отдаёт?

Ночь была далеко неспокойная. Павлушка возился на неудобной кровати-столике, хныкал, причмокивая во сне соской опустевшей бутылочки. И, в конце-концов, огласил окрестности квартиры таким громким рёвом, что отцы-командиры, почувствовали лёгкую зависть от мощи и силы воздействия голоса нового жильца!

***
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Потихоньку, освоились мы на новом месте.
Глухомань вокруг несусветная - тайга с догорающими спичками деревьев на сопках, пара магазинчиков и местный рынок. Там продавали поштучно яблоки и замороженное кругами молоко. Не густо. Но зато, во всех окнах, вместо праздничных флажков, висела выпотрошенная кета, а в холодильниках стояли трёхлитровые банки зернистой красной икры! Местные выпивохи разносили её именно такими тарами по домам в обмен на бутылочку "беленькой". В ту пору зверствовал, так называемый, "сухой закон" когда вырубались виноградники на юге, резко сократилось производство алкоголя, породив тайное самогоноварение и талонную систему с километровыми очередями в винные магазины.
Соседи наши особого беспокойства не доставляли, видели мы их редко, так как квартира была гостиничного типа "переночевали-уехали". Горничную, приходившую ежедневно для уборки, я тихонько спровадила: "Что Вы, что Вы! Не нужно уборки, у нас чисто."
Хотя, холостяцкая берлога не сияла чистотой, мне было неуютно видеть эту хлопотливую женщину, громыхающую вёдрами. Поэтому, на короткий срок, я стала в квартире полноправной хозяюшкой. Ничего не пугало меня: ни залежи зелёных носков под ванной с соответствующим амбре, ни присохшая к панели кухонной плиты корочка из вчерашнего борща и свежесваренного кофе, ни замытый пол с драным линолеумом.

Сервантыч и ПТ, как окрестили мы Петра Терентича для удобства произношения, пришли на обед, и были приятно удивлены разительными переменами в коммунальном хозяйстве. Не менее, была удивлена и я их трапезой. Если господин полковник кушал с полной сервировкой - ножом и вилкой свою котлету с макаронами, то Комод Сергеевич хлебал первое блюдо прямо из кастрюли алюминиевым черпаком! Впечатляющее зрелище, не для слабонервных.
Вечерами, мы все собирались в кают-компании небольшой кухни.
Николай брал гитару, которая выглядела совершенно игрушечной в его огромных ручищах, и пел задушевным баритоном романсы. Больше для себя, не требуя особого внимания и восхищения слушателей. Он оказался ещё и рачительным хозяйственником: то мешок хариусов принесёт, то грибов, черемши таёжной, клюквы на морс - что было очень ценно в тяжёлых климатических условиях дальнего востока.
Авитоминоз цепко держал в своих лапах жителей военного городка. И не только он...

С этими, неряшливо одетыми по форме, солдатами-призраками я столкнулась около недостроенной пятиэтажки напротив нашего дома. Мелькнула мысль: "В бегах, что ли, служивые?"

*продолжение следует.