Разговор с незнакомцем

Вяло тянулась очередная пятница. Солнце за окном, видимо, еще раньше большинства офисных клерков решило, что трудовой день на сегодня окончен, и скрылось за набухшими тучами.
– Может и ливануть, – подумал вслух Михаил Конусов.
Сидевшие за соседними компьютерами люди обернулись на него, посмотрев так, будто заговорил не человек, а предмет интерьера. Но их кратковременное внимание столь же быстро иссякло, а взгляды вновь устремились к мониторам и экранам смартфонов. Конечно же, примитивные компьютерные игрушки в стиле «убей время» и социальные сети были им гораздо интереснее, чем неожиданное высказывание коллеги в духе «капитана Очевидность».
От их неодобрительных взглядов Михаилу стало не по себе. Пытаясь отвлечься от совершенно случайно им же созданного дискомфорта, он открыл рабочую электронную почту. Увы, новым писем не было. Точнее, не было значимых и интересных писем, а вот пяток имевшихся следовало бы сразу переместить в спам, но, к сожалению, внутренняя инструкция, утвержденная директором по маркетингу, запрещала производить подобные манипуляции без его ведома и росчерка дорогой перьевой ручки на докладной записке подчиненных с ходатайством выкинуть свалившийся в почту бред. Михаил не раз ехидно поднимал тему о бессмысленности подобных докладных и прекращении этой практики в целях экономии нервов, времени и бумаги, сопровождая свое предложение прибаутками типа «убей бюрократа – спаси русский лес», однако коллеги, согласно кивавшие головой в курилке, ни словом, ни даже одобрительным кивком головы не поддержали его при разговоре последнего с начальством.
Еще каких-то пару лет назад Конусов с достоинством восседал в отдельном кабинете, не поскупившись на золоченую табличку на дверь, гласящую о том, что именно здесь сидит «Генеральный директор», сейчас же он делил офисное помещение отдела в компании еще семерых «сокамерников». В такой тесноте ему не доводилось сидеть со времен ознакомительной практики в заштатном отделении «Сбербанка» в спальном районе столицы.
«Скорей бы кончился этот день» – уже про себя подумал мужчина – «Сидим тут как мухи на навозной куче и изображаем бурную деятельность!»
Тут же вспомнились осуждающе-пренебрежительные взгляды его коллег, и мысли понесли его дальше по течению.
«Взять хотя бы эту Ольгу Затулину! Какого хрена надо было смотреть на меня так, будто я испортил воздух, а не просто сказал «может ливануть»? Наверняка она думает, что самая умная и весьма привлекательна в свои тридцать с хвостиком. Да какой там на хрен хвостик – там уже натуральный такой хвостище! Она, если не изменяет память, восьмидесятого, максимум восемьдесят первого года выпуска – тридцать пять есть или вот-вот будет. И думает, что Севастьянов на нее посмотрит? Ха! Конечно! Директор по маркетингу и простой менеджер по продажам – дельфин и русалка! Да он на нее пьяный на корпоративе не факт, что позарится»
Презрение Затулиной к собственной персоне Михаил ощущал почти физически. Как она восторженно смотрела на одетого постоянно в  дорогие костюмы Севастьянова, и морщилась, переводя взгляд на видавший виды костюм своего соседа. Впрочем, дело было не только в одежде. Да, совсем не красавчик, но что уж поделать! Быть Ален Делоном с подкаченной фигурой в тридцать и в сорок два – две большие разницы, как говорят в Одессе, поэтому пивной животик и поплывшие очертания фигуры в его возрасте являлись скорее нормой, чем провалом. При том, что у Затулиной самой имелись большие проблемы с фигурой – зад великоват, ноги полноваты, а грудь за всем этим мясокомбинатом не поспевает!
Но если Ольга была обыкновенной дурой-бабой, еще наивно грезившей мужем-принцем и успешной карьерой, то другой ближайший сосед Михаила, Андрей Плотвин, был далеко не дурак, чем удивлял, напрягал, а иногда и откровенно злил Конусова еще сильнее. Пухлый, если не сказать – толстый, почти облысевший, не отличающийся статью и шириной в плечах, Плотвин явно не походил на модель с рекламы мужского белья. Он это понимал, но, в отличие от того же Михаила, абсолютно не комплексовал, периодически весьма остроумно подшучивая над своими внешними данными. Вдобавок, по мнению Михаила, «Плотва» был умен, хитер и расчетлив. Это уже не плотва – это почти целый карась или окунь, грозящий со временем дорасти до щуки.
Почти всему коллективу нравилось работать с Андреем – вести вдвоем сделку было одним удовольствием, но почему-то именно с Михаилом «Плотва» стал пытаться перетянуть одеяло на себя. Он, мол, больше работал с этим клиентом, хотя изначально того нашел Михаил. Последнего «Плотва» совершенно неожиданном образом стал обвинять в том, что тот чуть не погубил всю сделку. Короткий обмен цензурными и не очень репликами ни к чему не привел, поэтому разбор полетов этой темы полугодовалой давности перешел на уровень выше, к Севастьянову, который, к изумлению Михаила, закончился феерическим разгромом Конусова. Полученные бонусы со сделки директор поделил двадцать на восемьдесят, хотя, идя в кабинет руководства, Михаил был уверен в собственной правоте и непоколебимости своих позиций – как минимум, стандартное «фифти-фифти», а то еще и шестьдесят на сорок в его пользу.
Но почему-то, по какой-то нелепой и необъяснимой для Конусова причине, Севастьянов, выслушав обе стороны и изучив представленные документы, ни с того ни с сего принял сторону «Плотвы». Несправедливость жуткая, но оставалось только утереться от этого плевка, не идти же оспаривать решение к генеральному! Пусть подавятся оба этими процентами! Будут у Михаила еще и больше!
К пущему удивлению Конусова, «Плотва» тоже хорошо запомнил этот эпизод из их недолгой совместной работы и с той поры вел себя так, будто кинуть хотели его, а не он кинул оппонента.
В прежние годы, чуть поостыв, Конусов может и помирился бы с коллегой за рюмкой коньяка, в случае хотя бы частичного признания последним своей неправоты, но редко пьющий Андрей не оставлял никаких шансов данному развитию событий. 
Короче, и без того не идеальное настроение Михаила было испорчено окончательно, и не желая больше даже краешком глаза видеть ненавистных коллег, он отправился на перекур.
Во всем довольно-таки многочисленном офисе нормальные  отношения («пацанские», как говорил Михаил) по сути были у него только с Сашей Лосевым. Тот хоть и был на добрый десяток лет младше Конусова, но именно с ним отношения были наиболее легкими и ненапряжными.
Выйдя с приятелем в специально отведенный для утех курящих внутренний дворик, Конусов протянул открытую пачку «Парламента» своему спутнику.
– Спасибо, Миш! Чё, как ты?
– Да как-как… Заколебало все! Тишина – ни одного звонка, ни единого запроса! Короче, лажа и голяк.
– Да уж, – задумчиво протянул Саша – в целом, такая же херня! Кругом одна херня! Давай уже, дядя Миша, открывай по новой собственную фирму, возьмешь меня к себе замом, и будем работать, как хотим, при этом на себя, а не на наших мажорчиков!
– Я б с радостью,  – выпустил облачко сизого дыма его собеседник – открыл бы, да и разорил наших боссов к едреней фене. Курил бы в собственном кабинете, как человек, а не как офисный планктон из романов Минаева.
– Но-но! Полегче про планктон, – деланно «набычился» Лосев – я старшим офисный менеджер, а не какой-то там планктон! Тебе повезло, ты не такой, как все! Ты работаешь в о-фи-се! – пропел старший офисный менеджер.
Припев этого незамысловатого хита веселых питерских алкоголиков-матершинников достаточно долго резал слух Конусова противоречием одной строчки другой – в чем же «не такой, как все», если сейчас подавляющее большинство населения мегаполисов и крупных городов России как раз и является таким вот планктоном, пока Михаилу не объяснили, что в этом и заключается ирония автора текста песни.
– Фальшивишь! – поморщился Конусов.
– Слушай, Мих! Давай сегодня в бар сходим, бухнем? Давно не собирались, уже скоро два месяца как. Ну давай, а?! – стал убеждать Лосев, видя замешательство Михаила.
– А давай! Давно я пива хорошего не пил! Рядом с домом у меня пивняк есть – ну помнишь, рассказывал тебе, так вот там пиво на вкус, что моча бегемота. Один плюс – три минуты ходьбы и недорого…

* * *

– Шикарно, слушай! Просто шикарно, – искренне радовался Михаил, водружая на стол спиртное и нехитрую закуску. – Что мы к тебе сразу не двинули?
– Да кто ж знал, что в баре так шумно будет, я за футболом, честно говоря, не слежу, всё больше по хоккею… Это ты должен был знать… Да и Ирка умотала очень вовремя к своей маман! Можно сегодня честно нажраться, а завтра спать до обеда. А там уж и опохмел произойти должен, – настроение Лосева было таким же приподнятым, как и у его гостя.
– Как там твоё «Торпедо», кстати? – спросил Лосев, отпив добрую половину запотевшего стакана с пенным золотистым напитком.
– Ой, Саш, лучше и не спрашивай. Уж больше десяти лет эти мучения…  – глубоко вздохнул Конусов – Давай лучше за сборную выпьем, может хоть этим летом не обосрутся!
– Можно и за это, хотя смысла не вижу. Дядь Миш, я постановляю! – уже захмелевшим голосом продекламировал Саша – Курим здесь и не паримся. За ночь проветрится, да и хрен с ним, если нет!
За прошедшие два часа товарищеской попойки Михаил и Саша успели обсудить все рабочие и не очень вопросы, а также перемыть кости всем своим коллегам, вплоть до самых дальних.
– Вот задолбала меня эта несправедливость! Какого хрена они тут такие кастинги, как в Голливуд, устраивают, хотя по итогу засунули далеко не в самый ходовой отдел? – возмущался Лосев – Остался бы я в старой своей конторе, может быть уже бы заместителем руководителя по направлению был. Понимаю, дядь Миш, не самая крутая должность – у тебя вон вообще своя контора была, но тем не менее. По прибыльности наши два отдела замыкают всю контору, а, например, в первом один манагер может за месяц оборот двух наших кабинетов сделать. Потому что торгуют востребованным товаром, не то, что мы с тобой…
– Что делать, Саня! Жизнь-жестянка. Я тоже, как ты знаешь, когда сюда два года назад пришел, не думал, что окажусь в такой жопе. На бумаге-то название отдела звучит не так ужасно, каким является в реальности. Да и выбора тогда у меня особо не было. Здесь два года – без единого карьерного шага, в отделе по заточке булавок, блин, в окружении такого контингента и в подчинении у такого руководства! Но, с другой стороны, сделанного уже не воротишь, а именно сейчас уходить нет смысла. Сбережений у меня особо нет, послужной список слегка испорчен, рекрутеры из кадровых агентств не обойдут стороной этот факт, да и кризис вон тоже дает о себе знать. Другую работу, может оказаться, будем искать очень и очень долго, и по итогу найдем еще хуже, чем есть, так что надо ждать. Ждать перемен. Или перспектив, как Шарик.
– Какой Шарик?
– Да ты что, анекдота этого не знаешь что ли?
  – Неа.
– Ну, короче, фермерское хозяйство, процветает в кавычках, как и наши отделы, жрать нечего, все голодают. Животные, ну то есть куры, овцы, свиньи – все недоедают. Надоело им это и пошли звери к Шарику. Шарик в авторитете – сторожевой пес, ближе всех к хозяевам, когда на улице особо холодно, они его даже в сени пускают. Короче, пришли и говорят: надумали мы бежать, Шарик, давай с нами в лес рванем! Будем жить как дикие, как волки! Корешочки, листочки, может, и изловим кого, короче, один хрен лучше будет, чем здесь голодать. Шарик им отвечает, рано, мол, бежать, времена и раньше трудные были, все потом налаживалось, а убежим – обратного хода нет. Ждем еще две недели. Проходят, значит, две недели. Дела стали еще хуже. Хозяева зарубили последнюю курицу, которая яйца несла, из скотины ни у кого и маковой росинки во рту за это время не было. Звери к Шарику, давай, хватит бездействовать, бежим! А Шарик им отвечает: бегите, мешать не буду, но я не могу с вами, у меня тут перспективы. Звери ему: какие еще перспективы? Шарик отвечает: я вчера в сенях ночевал, слышал, как хозяйка хозяину говорит: «Вася, сука, если ты не бросишь завтра же бухать и не начнешь работать, скоро хер у Шарика сосать будем». Так что не могу, перспективы у меня тут…
Впервые услышавший этот бородатый анекдот Саша ржал как тот конь с фермы, в полный голос, прихватывая себя за живот. Он уже основательно захмелел, в отличие от Михаила, и завел старую пластинку. Говорить по пятому разу одно и то же про работу Конусову совершенно не хотелось, особенно, учитывая разницу в возрасте и стаже между ними.
– А еще обидно то, что кому-то прет, везет, будто счастливый билет вытащил, а кому-то, как нам с тобой – ни единого разочка.
К удовольствию Конусова очередную ожидаемую им речь собутыльника прервал звонок мобильного. «Жена» – светилось на экране яблочного продукта, и, приставив палец к губам, давая тем самым понять Саше, что нужно ненадолго заткнуться, он снял трубку.
– Привет, а ты где? – с нажимом в голосе с места начала благоверная.
– С утра здоровались вроде… Привет-привет. В гости к другу зашел…
– Пьете опять?! Сколько можно?!! Что пьешь?
– Да пиво только, чего ты завелась?
– Да то, что потом водка опять у тебя будет, а потом ночью на рогах домой опять заявишься!!
– Завтра выходной, дай отдохнуть! – не удержавшись, Конусов сорвался на крик,  – Ты меня достала!
– Я достала? – изменила тактику жена, и ее голос резко стал всхлипывающим – Я за тебя беспокоюсь, за детей! Их у нас двое, если ты забыл! Свое здоровье гробишь, а кому мы нужны будем?
– Знаешь, «беспокоиться» – это когда на тебе бес покоится, а здоровье вот только ты мне своими криками и подрываешь!
– Ах так! А ну быстро марш домой, завтра за продуктами поедем, ты за рулем…
Решив не дослушивать грозную тираду жены, Михаил сбросил соединение, а затем и вовсе отключил телефон.
– Достала! А у вас такое бывает? – бросил он взгляд на Лосева.
– Ну, прям такого, наверное, пока нет. Но у нас-то детей нет…
Как собеседник Саша становился в глазах Конусова все менее и менее ценным. Почему-то алкоголь подействовал на Лосева быстрее и сильнее обычного, и его язык уже откровенно заплетался.
«Уж лучше с дьяволом пообщаться, чем с тобой через полчаса» - промелькнула неожиданная мысль в голове Михаила, когда он прикуривал очередную сигарету и смотрел на пьяные движения хозяина квартиры.
– Да неужели?
– Что неужели?
– Неужели Вы правда так думаете? – спросил его Саша.
– Что? Сань, чего ты несешь-то? – опешил Михаил.
– Его здесь пока нет, – неожиданно трезвым голосом ответил Лосев, и в уголках его губ Михаил увидел вполне себе трезвую улыбку.
– Кого?
– Саши, – теперь уже широко улыбнулся Лосев.
– А ты кто?
– А про кого Вы сейчас подумали?
– Ни про кого.
– Ну не прямо сейчас, а пару минут назад.
– Я? – происходящее шокировало Конусова.
К слову сказать, супруга Михаила была права, так как уже полчаса двое собутыльников благополучно распивали водку. Однако, несмотря на изрядное количество выпитого спиртного, Михаил отметил, что было что-то очень странное в поведении Лосева. Тот сидел ровно – спина его была идеально пряма, несмотря на вечную сутулость, а движения и голос уж точно не принадлежали пьяному человеку.
– Ну да, Вы! Вы подумали, что лучше бы побеседовать со мною, чем с вашим подвыпившим другом – и вуаля! Вот я и здесь!
– Я подумал, что лучше… Чур меня!!! – резко и отрывисто вскрикнул Конусов.
Сидевший напротив вполне добродушно и заливисто рассмеялся.
– Да будет Вам! Я не так страшен и ужасен!
– Эй, Сань, хорош! Не смешно уже, – Михаил легонько толкнул своего приятеля рукой, отказываясь даже думать насчет того, чтобы поверить в реальность происходящего.
И в этот момент произошло то, что произойти, по мнению Конусова, не могло никак. Черты лица мужчины, сидящего напротив него, стали подвижны, словно всё лицо было лишь пластилиновой маской. Физиономия Саши стерлась, и на ее месте ежесекундно появлялись другие, сменяя друг друга в бесконечной череде. Михаилу на секунду показалось, что в калейдоскопе этих лиц он увидел множество ему знакомых – друзья, коллеги, знакомые, известные политики и артисты… Неуловимое движение, и за спиной мужской фигуры возникли огромные перепончатые крылья, поверхность которых была темно-коричневого, почти черного цвета.
– Достаточно? Теперь веришь? – чужим был и голос говорившего – могущественный, почти трубный.
– Изыди!! – затрясся словно в конвульсии Михаил – Изыди!!
Также неожиданно, как и началось, мистическое действо прекратилось, и лицо Саши стало обычным, с оттенком легкой усмешки.
– Ну что ты заладил – изыди, изыди. Ты еще круг обведи, да святой водой на меня побрызгай, если найдешь её в доме своего собутыльника. Меня это очень испугает, – усмехнулся невероятный собеседник Михаила.
Увидев, что того уже просто по-настоящему трясет и колотит, гость смягчил тон.
– Перестань, не бойся! Ты меня звал, и я пришел поговорить. Образ мой не по нраву? А ты себе меня как представлял? В идиотском образе черта Милляра из «Вечеров на хуторе»? Или Кроули из «Сверхестественного» тебя устроит больше, 21-й век же? – под конец своего монолога таинственный незнакомец снова стал усмехаться.
– Что тебе нужно? Моя душа? Ты убьешь меня? – перебивая его, вскочил с места Конусов. Его голос предательски дрожал и срывался на полувизг.
– Твоя душа? Я же сказал, что я пришел поговорить, причем откликнулся на предложение. Хотя,  – задумался на секунду говоривший, –Нужна, конечно. 
Заметив, как окончательно побелел от ужаса Конусов, незнакомец властным, не терпящим возражений голосом сказал:
– Сядь!
Дождавшись, когда приказ было исполнен, гость продолжил.
– Твоя душа, если и нужна мне, то так, для количества. Смотрел «Матрицу»? Помнишь, миллионы человечков живут для того, чтобы вырабатывать электрический ток и давать жизнь компьютеру. Так вот, твоя душа представляет такую же ценность, как один из этих элементов питания. Не больше и не меньше. Так что можешь не бояться за свою бессмертную душонку – вымогать ее я не буду.
– Тогда зачем ты здесь? – немного осмелев, спросил Конусов.
– Поговорить. Ты стал мне интересен как собеседник. К тому же, я повторюсь, это важно, ты сам захотел поговорить со мной, больше чем с ним, – палец Саши уперся в его грудную клетку.
– Он умер?
– Нет, жив.
– А потом?
– Что потом?
– Потом ты убьешь его?
– Потом? Что ты имеешь в виду?
– Ну, когда наш разговор закончится, и ты уйдешь.
– Когда-то умирают все люди – так вы устроены! Такими вас сделал Он! Но нет, ответ на твой вопрос – «нет». И знаешь, я хочу, чтоб ты это знал, наша беседа может продлиться сколь угодно долго – хоть сто лет, хоть тысячелетие – для вас обоих это будет только миг. Бац – и как будто не было ничего. Почти как у Ртути из «Людей Икс» – с очередной усмешкой добавил незнакомец, в третий раз за последние пять минут продемонстрировав неплохое знание кинематографа. 
Конусов закурил снова.
– Угости сигаретой, давно не курил,  – попросил дьявол.
– Бери.
– Так о чем ты хотел поговорить? – поинтересовался инфернальный собеседник, затянувшись сигаретой с явно выраженным удовольствием.
– Я.. Я не знаю. Я не думал, что такое может быть…
– Понятно-понятно, не извиняйся. Появление сверхестественных сил в вашем мире – чрезвычайный факт. Хотя, если тебе это интересно, ваши далекие предки общались с ангелами и демонами, со мной и с Ним значительно чаще. Да и те, кто не общались, не считали это невозможным. В этом плане ваш технологичный век много скучнее того же средневековья хотя бы, не говоря уже о ранних этапах. Много вас стало, много, недоверчивые все.
– А говоря про Него, ты говоришь про Бога?
– Да, про кого же еще. Просто не люблю называть Его по имени. Я и своё имя у вас не нахожу подходящим. «Дьявол», придумали же. Ну да ладно. Не спрашивай, существует ли Он. Если существую я, то и Он само собой тоже! Кстати, несколько ваших ученых вплотную подошли к тому, чтобы доказать, что Он есть. Только даже если это случится и открытие произойдет, вам про это ничего не скажут.
– Почему?
– Потому что изменится мир. Сейчас в Него верят те, кто хотят – это религия, то, что за гранью понимания и привычных границ реальности. А вот если сказать, что Он точно есть, то изменится представление людей о мире, и их поведение тоже изменится.
– Скажи, – аккуратно перевел разговор Конусов – а ты знаешь будущее? Каким оно будет, что произойдет, а что нет?
– Будущее? А зачем его знать? Не интереснее ли жить настоящим? – вполне искренне изумился собеседник – Если знать результат заранее, то имеет ли смысл процесс его достижения?
– Для тебя может и так – ты же живешь вечно, да?
– Да. Хотя «живешь» – это ваш, человеческий, термин. Я же просто существую…
– А я нет! – не дослушав, перебил собеседника Конусов – Мне уже сорок два, а это больше, чем полжизни. Хотелось бы знать, что ждет меня хорошего впереди?
– Ну, а чего ты хочешь, чтобы тебя в будущем ждало?
– Карьера! Хочу больших должностей! А потом, когда вырасту в фирме до зама генерального директора, хочу уйти и открыть свое дело, и чтобы оно было прибыльным! – всё более распалялся Конусов, как будто дьявол мгновением раньше не просто спросил о его желаниях, а пообещал их сиюминутно исполнить.
– Так ты хочешь денег или успеха и власти?
– А разве бывает врозь?
– Конечно! Все бывает. Например, неожиданное наследство, клад. Можно выиграть деньги в лотерею. И жить весьма богато – выигрыши бывают очень большими. Могу, кстати, дать тебе такой лотерейный билет, если хочешь. За небольшую услугу в будущем, причем разовую.
Возникла пауза и инфернальный гость продолжил:
– Вижу, тебе не нужны такие деньги. Ты хочешь власти, успеха, признания, а деньги лишь сопутствующий, хотя и важный элемент твоих вожделений, да?
– Да, – сознался Михаил – Хочу, и считаю, что достоин этого! Я умнее, чем абсолютное большинство из тех, что работает в нашей фирме, а занимаю какое-то почти заштатное место!
Конусов не успел продолжить, а его собеседник уже задорно смеялся. Когда его веселье прекратилось, и вид снова стал абсолютно серьезным, он произнес:
– Из всех людей девяносто процентов считают себя «не такими, как все», «лучше других» или хотя бы «лучше, чем половина окружающих». И лишь процентов десять действительно чем-то отличаются! Всё дело в том, что себя каждый хорошо знает изнутри, а у других людей он видит лишь внешнюю оболочку. Тебе кажется, что твои мысли и мечты одни из самых-самых умных в этом огромном мире, а окружающие тебя люди, смеющиеся над примитивной юмористической передачей или распивающие пиво на скамейке в парке, – законченные идиоты. Но вот незадача, они все, от гопника с пивом до сидящей напротив тебя в метро девчонки с «таблетками» в ушах, так же считают идиотом именно тебя, а себя как раз относят к умным и, что хуже, особенным.
– Так скажи, будет это у меня или нет? Всё, о чем я мечтаю и чего я хочу?
– Знаешь, каждая шлюха, даже дешевая и страшная, мечтает выйти замуж за богача,  – снова уклонился от ответа дьявол – И ей кажется, что она этого достойна! Не кто-то иной, не другие ее коллеги по цеху, пусть даже посимпатичнее, а именно она! Только секрет в том, что на всех проституток не хватит богачей, проституток все-таки больше. Понимаешь, о чем я?
– Не очень.
– Я о том, что в этом мире должны быть и богачи, и шлюшки, и нищие, и с достатком, и красивые, и уродливые. Это нужно для того, чтобы одни с завистью смотрели на других, мечтали и грезили о своих желаниях, тянулись к ним, совершая телодвижения или хотя бы конвульсии. И от этих попыток и двигается весь ваш убогий мир! Нищий хочет стать богатым и начинает работать! Или начинает грабить свое окружение, постепенно приподнимаясь над своим вчерашним уровнем. Или же сразу находит богача и грабит его! Толстуха идет в спортивный зал и там до седьмого пота сбрасывает целлюлитные килограммы или, если у нее вдруг хватает средств, идет к хирургу на липосакцию. Понимаешь, что это необходимая гармония, без нее падет весь мир!
– Почему он должен пасть? К тому же далеко не каждая толстуха сбросит лишний вес, а нищий заработает капитал…
– Конечно же! – почти обрадовался хоть какой-то сообразительности собеседника дьявол – В этом и есть смысл, как ты этого не понимаешь?! Кто-то это сможет сделать, но большая часть – нет. И большинство чудовищ не станет красавицами, а нищие так и сдохнут, всю жизнь питаясь только заплесневелой коркой хлеба!
– Так в чем тогда гармония, когда большинство останется в той же мусорной яме, откуда и начинало?
– А в том, что и те, кто чего-то достиг, и те, которые не достигли ничего, оказываются, в результате, правы! Они считают, что меньшинство должно быть лучше большинства – и это верно, сама жизнь подтверждает их правоту. Ошибка лишь в том, что каждый причисляет себя к этому меньшинству, не понимая, что для успеха нужно как раз большинство – серая масса, неудачники, середнячки, на фоне которых успех единиц как раз и выглядит ярким и запоминающимся.
– И?
– Что «и»? Для того, чтобы был успех у одного – у полсотни, и это как минимум, должно быть все плохо. А для большого успеха контраст должен смотреться на фоне тысяч! Десятков тысяч. Сотен! А так представь, какой бы был бред: все вы фотомодели, все богатые, все на «Феррари» ездят, все директора! И что тогда – быть фотомоделью уже не эксклюзив, «Феррари» превратится в ширпотреб, как ваш служебный «Форд Фокус». А самое главное: кем будут командовать директора, если не будет подчиненных?
– Ну, тут я не согласен. До всего надо дорасти, и до «Феррари», и до директора…
– Да мне всё равно, согласен ты или нет, – перебил его с усмешкой гость – Если все будут до этого дорастать, как ты сказал, то результат не будет выдающимся и запоминающимся. Будет все как у всех. Вот у тебя есть машина?
– Есть, «Тойота Камри», две тысячи ….
– Неважно. Хорошая машина?
– Да, надежная, не новая, правда, уже, но…
– Вот, – не унимался сатана – Машина у тебя есть и хорошая, пусть и не новая, квартира в собственности, жена и двое детей. Ты – успешный человек со стабильной зарплатой в крупной и надежной организации, и ты несчастлив. Так? А все потому, что все это для тебя серо и обыденно – ты думаешь, что так у всех. Хотя у твоего друга Саши нет такой машины, гоняет он на своей битой-перебитой «Элантре» на слабом автомате и тебе в тайне завидует, хоть и не говорит. Да и квартирка у него поменьше твоей и обставлена хуже. Но тебе это не важно, ты не сравниваешь себя с ним и теми, кто в твоем понимании ниже по социальной лестнице. Ты сравниваешь себя с Севастьяновым, а чаще с генеральным директором Кварцевым, потому что ему сорок четыре – почти как тебе. И Кварцев ездит на «Мерседесе» с водителем, а ты добираешься до работы на метро, чтобы не стоять в пробках и впустую не прожигать бензин – экономишь. Но если тебе дать такой же «Мерседес», то ты будешь радоваться ему лишь до тех пор, пока такие не станут обычным явлением, как и твоя «Тойота». А то может еще раньше прекратишь радоваться, вы, люди, слишком быстро привыкаете к хорошему.
Сказанное было чистой правдой – хотя сам Михаил об этом в подобном ракурсе никогда не задумывался. Действительно, ему хотелось того, что вызывало бы зависть большинства окружающих, а не просто какой-то набор материальных благ. И пошло это ведь еще со школы. Та же пятерка по алгебре, которую вела одна из самых строгих учителей школы, радовала его, Конусова, гораздо больше пятерки по не особо дающейся ему литературе или тем более физкультуре. Еще бы, по физкультуре пятерки были почти у всех парней класса, а строгим требованиям учительницы алгебры не всегда могли соответствовать и куда более прилежные девочки-отличницы. А он, Михаил, мог. Примерно то же самое было у него и в институте, особенно во взаимоотношении с противоположным полом. Насытившись и нагулявшись за первый семестр на десятилетие вперед, словно утоляя голод по женской ласке, накопленный в стеснительные школьные годы, впоследствии Михаил выбирал лишь тех девушек, чья фигура и внешность заставляли присвистнуть всю аудиторию, то есть, грубо говоря, лишь первых красавиц. Не всегда у него получалось задуманное, но в случае победы он был чрезвычайно горд и доволен собой. Простые же девочки, добрые, ласковые и даже симпатичные, но не водящие за собой толпу поклонников и страждущих воздыхателей, уже не вызывали у него сильного желания.
 «И коль уж явившийся был так мудр, – подумал Михаил, отвлекаясь от воспоминаний молодости, – то его обязательно надо спросить о том, как достичь желаемого, и когда же, наконец, это случится».
– Так все-таки, будет ли успех у меня?
– У тебя? А ты что, видишь к этому какие-то предпосылки? – кажется, вполне искренне изумился его собеседник.
– Пока нет, – осекся Михаил – Но когда-то они должны появиться.
– Должны?? Чем это они тебе так задолжали?
– Ну, я же работаю, иду к поставленной перед собой цели, прилагаю усилия. Поэтому, ну как это…поговорка… «дорогу осилит идущий»!
– Это отговорка, а не поговорка. С чего ты решил, что ты идешь к своему успеху, и то, что ты делаешь, это непременно путь к нему? Вот эта твоя унылая деятельность с девяти до шести – это путь к успеху? Ты меня рассмешил! Ты сам-то в это веришь?
– Ты прав, – немного помолчав, ответил Конусов – Хочу верить, хочу получить то, что хочу.
– Ты думаешь, ты относишься к десяти процентам, а не к девяноста?
– В целом, да. А неужели надо верить в то, что ты серая мышь?
– Да мне-то все равно, во что ты веришь в данном случае. Ты спросил, я ответил.
– Так что тогда, значит, не будет этого ничего у меня? Мечты не сбудутся?
– Вот все вы люди одинаковые! Ты можешь смириться с тем, что всё будет плохо у твоего друга или соседа, или даже у девяноста процентов всех людей, но только не у самого себя! Какая чрезвычайная драгоценность – собственная шкура и собственное «я»! С чего ты решил, что у тебя должно быть что-то хорошо или даже замечательно?
Снова возникла пауза, поскольку Конусов не знал, что ответить. Доводы про его исключительность и высокие профессиональные и организаторские способности, которые с легкостью принимало его сознание и которые там же так легко формулировались, словно не желали срываться с его уст. Сам Михаил отчетливо понимал, что собеседнику они покажутся малоубедительными. Более того, у дьявола легко получится их высмеять, он явно был в этом весьма изощрён.
– Молчишь? Не знаешь, что сказать? Тогда послушай. На фоне успешных людей, как ты уже понял, должна быть серая масса остальных обычных. Но даже в этой серой массе должны быть те, кто от нее отличается в еще более худшую сторону. Серая масса тоже должна что-то обсуждать и от чего-то или кого-то пренебрежительно фыркать. Самоутверждаться на их фоне, ха-ха.
– Ты хочешь сказать, что это я? Серость на фоне серости?
– А почему нет? Почему это должен быть кто-то еще, а не ты? Чем ты так особенен? Объясни.
– Ну, у меня хорошее образование – высшее экономическое…
– Высшее экономическое образование у всех сотрудников вашей весьма средней компании, за исключением водителей и кладовщика. Еще?
– Но я окончил хороший престижный ВУЗ!
– Ну да, только каждый экзамен или зачет ты сдавал со шпаргалками, всеми правдами и неправдами пытаясь успеть и погулять, и побухать, и стипендию не потерять. Твой ВУЗ был престижным двадцать лет назад, именно когда ты его окончил. Сейчас таких альма-матер пруд пруди. А конкретно твой, как, впрочем, и десятки других, заполонили выходцы с гор и совсем уж гопники с окраин. Теперь у них такой же диплом экономиста, как у тебя, ха-ха. Что еще?
– У меня была собственная фирма, опыт руководящей работы…
– Да-да, я это уже слышал. И твои собутыльники тоже это слышали, при чем не по одному разу! И начальство твое это тоже слышало. Да, все это у тебя было. Именно БЫЛО – фирма, опыт. А теперь ты простой менеджер, ой, прости-прости, старший менеджер, отнюдь не ведущего отдела в средней компании, которого уже тошнит от своей работы, своих коллег, зарплаты. Тебя, кстати, от самого себя не тошнит?
Жесткий взгляд глаз Саши уперся в глаза Михаила. Конечно же, это была только его оболочка – так пронзительно Лосев смотреть не умел. И под действием этого взгляда соврать было невозможным – ни ему, ни себе.
Да! Его тошнит, в том числе и от самого себя. Есть ощущение бездарно потраченного времени, которого уже израсходовано столько, что можно уже сказать, что потеряна вся жизнь. Да, сначала у него все было неплохо и даже очень. Неплохие спортивные успехи, окончание ВУЗа, первая работа, первые легкие деньги, потом свадьба, фирма. Купил квартиру, дачу построил почти. Отдельным светлым пятном вспоминался 2008 год – рождение первого ребенка, та самая победа хоккеистов над Канадой в овертайме и летний триумф футболистов в матче с Голландией, когда всю ночь Конусов провел на улице в кругу друзей и постоянно сменяющихся незнакомых компаний. Все смеялись, пили пиво и вино, толкали тосты за страну и красивых девушек. Каждый был весел и счастлив в тот момент, и казалось, что так будет всегда. Несмотря на то, что к спортивным успехам родной державы Михаил не имел даже косвенного отношения, спортивные победы того года он вспоминал как кирпичики фундамента непосредственно своего счастья. А потом все понеслось с горы. В один миг все перевернулось, и жизнь полетела под откос, словно поезд, отправленный по неверному пути. Почему? За что? Он часто задавал себе эти вопросы и не мог найти ответов.
Кто был виноват, например, в развале фирмы? Происки конкурентов? Вечный кризис в России с язвительным напутствием от власть имущих «денег нет, но вы держитесь там»? Или может он сам? Сам, потому что не был достаточно требовательным и жестким, старался вести со всеми честную игру – и с подчиненными, и с контрагентами. Возможно, стоило подходить ко всем так же, как его руководство сейчас относится к нему. Отступление влево или вправо от навязанных ими правил – штраф, лишение бонусов, угроза увольнения. Или надо было продолжить так же долго сидеть на работе, выверяя каждую цифру и запятую, повышая все больше и больше планку требований к самому себе, а не срываться каждую пятницу, да и в будние вечера, на правах директора, по клубам, барам и иным злачным местам?
История не терпит сослагательного наклонения, поэтому остается только догадываться о том, почему бюджеты фирмы стали минусовыми и ее вскоре пришлось закрыть.
– Ну что, понял теперь? – отвлек его от мрачных раздумий дьявол.
– Согласен. Тошнит, – ответил Михаил и закурил вновь.
– Да я не про это. Это я и так знал, а вот теперь и ты сознался себе. Я про другое. Почему так всё?
– А вот с этого места давай уже поподробнее.
– Ну, хочешь поподробнее – пожалуйста. Помнишь, например, сделку с Плотвиным, за которую ты получил только двадцать процентов, а он восемьдесят.
– Разве такое забудешь? Помню, конечно.
– Так я могу тебе сказать, что объективно там никакой твоей вины нет. По-честному, премию можно было делить сорок на шестьдесят или даже те же двадцать на восемьдесят, но только в твою пользу.
– И почему тогда получилось, как получилось? Потому что я не был достаточно красноречив при беседе с маркетинговым директором?
– Да с чего ты это решил? Ты был красноречив и убедителен, по крайней мере, это выглядело очень неплохо для уровня серости вашей конторы, – усмехнулся сатана.
– Тебе нравится меня оскорблять? – обиделся Михаил, хотя и пытался это скрыть.
– Да нет, не куксись, – скривился псевдо-Саша – просто давай называть вещи своими именами. А то будем тут выражения подбирать! Ты ж не кисейная барышня! Так дело все в том, что ты ни в чем виноват не был. И любой другой ваш сотрудник на твоем месте получил бы гарантированно половину бонуса, но только не ты.
– Почему?!
– А почему ты не пошел жаловаться к генеральному? Испугался? Решил не злить начальство?
– Да.
– Ну да ладно. Отвечу тебе, почему так с тобой обошлись. Да потому что это ты! Ты – таков и такова твоя участь. Тебя не любят в фирме, и многие невзлюбили просто так, с первого взгляда – до того, как ты открыл рот и произнес хотя бы одно слово. Дать тебе затрещину, в фигуральном смысле, считает своим долгом почти любой, кто тебя знает хотя бы немного. А уж для твоего директора по маркетингу, который, в отличие от тебя, никогда самостоятельно никакой фирмой не руководил, и вовсе – главное развлечение в перерыве между бумажной волокитой и этой бесконечной игрушкой «World of Tanks». Ты думал, тебя должны априори уважать, за когда-то имевшийся опыт самостоятельного руководства, как бы не так, ха-ха!
От услышанного Михаил даже открыл рот.
– Да-да! – веселился сатана – Ты неудачник! Ты – квинтэссенция невезения.
– И чего тут смешного? Чего ты ржешь??!! – на одну секунду Михаил словно забыл, с кем именно он разговаривает, и какой тон дозволен ему самому.
– Да это очень смешно! Ты – неудачник! Пойми это! – тело Саши сотрясалось от судорог хохота и глаза слезились. Он смеялся, словно сам сказал самую смешную шутку и не мог остановиться.
– Прекрати сейчас же! Заткнись!
Пришлось ждать еще минут пять, пока он не успокоится сам – все попытки прервать этот дьявольский хохот оставались тщетны.
– Давай выпьем, Михаил! Водки или может организовать чего другого? Выбирай – сегодня спиртное на твой вкус и полностью бесплатно!
Вместо ответа Конусов разлил по рюмкам водку. Выпив свою порцию и запив остатками пива из бокала, псевдо-Саша продолжил:
– Так что в этом плохого? Смирись и прими свою участь. Ты – неудачник, я – сатана, Затулина тебя ненавидит – это реальность. А, кстати, знаешь, почему она тебя так не любит?
– Потому что я неудачник?
– О! Видишь – смириться с этим не так уж и сложно. Но тут ты не прав. Эта дура как раз не считает тебя неудачником, ибо даже до твоих прошлых высот она только мечтает дотянуться, хотя сама себе отдаёт отчет в том, что этого никогда не случится. Затулина не любит тебя по другим соображениям. Ты знаешь, что обожаемый ею Севастьянов – бисексуал, причем в последнее время с уклоном больше…кхе-кхе… в голубую сторону? И твоя рыхлая фигурка его в целом прельщает, замечал? Несмотря на желание поиздеваться по рабочим моментам! – подмигнул псевдо-Саша.
– Нет…
– А она – да. От женских глаз подобное никогда не ускользает. Честно говоря, в плане отношений полов еще Ева показалась мне более смышленой. И Затулина, соответственно, похитрее тебя и твоего «воздыхателя» будет. Так вот она видит, что Севастьянов смотрит больше на тебя, а ей хотелось бы, чтобы на нее. А злиться на него у нее получается не дольше получаса, а вот ненавидеть тебя можно бесконечно долго!
– Хорошо, если я – неудачник, то почему раньше все было по-другому? Мне везло почти всегда и во всем, я достигал успехов.
– А-а! Потому что Он создал вас всех, наделив свободой выбора! Каждый из вас, по его замыслу, вправе выбирать свою дорогу и судьбу.
– И ты хочешь сказать, что я сам выбрал жить так, как живу? Это бред!
– Отчего же?! Ты закрыл свою фирму сам, никто тебе не принуждал.
– Но почти год был убыточный, фирма сосала деньги, а не приносила! Что это за бизнес?!
– Но ты мог подождать еще год или два, и, возможно, дело бы вновь пошло в гору. Но ты решил, как решил. Впрочем, я не могу тебе сказать, что было бы, если ты не закрыл ее – может быть, разорился полностью. Ты всё пытаешься вывести меня на конкретный ответ или четкую инструкцию, что надо делать, а что нет. Я же веду к тому, что закрыл свое дело ты сам, это было твое решение, и никто тебя не заставлял. К тому же на твоем поражении кто-то полез чуть-чуть вверх, кто-то рухнул еще ниже. Помнишь про свободу воли? Его Дар!
– Но почему, кому-то везет, а кому-то нет??
– Потому что свобода означает лотерею! Вы сами тянете свои билетики, сами бежите к своим целям и топчите тех, кто упал на бегу. А когда бежать начинают по вам – вы начинаете молиться Ему! Помоги, да помоги!
– Да, и я молюсь Ему! Потому что, когда ты чувствуешь, что от тебя ничего не зависит – я ощущаю Бога твердыней!
– Да, я в курсе, – поморщился собеседник – Ты верующий, ты периодически молишься. Да что там! Теперь – ты знающий! Помню-помню, ты даже утверждал, что в твоей жизни происходили Его чудеса.
– Да, были.
– Ну, были, так были. Только вот заметь такую вещь: Ему ты молишься регулярно, и Он ни разу к тебе не приходил, а я – вот он, здесь, хотя искренне ты позвал меня единожды.
– Не совращай!
– Ну что ты! Зачем, так пошло? Косноязычен ты, экономист-математик, в отличие от Гоголя и Булгакова. Вот они были талантливые ребята, часами могли со мной говорить и спорить. Так вот, если захочешь мне что-то предложить, просто снова позови – и я явлюсь. Но я уже говорил, сейчас я здесь не по делу, просто интересно пообщаться. А все-таки, тебе не интересно, почему я здесь, а Он ни разу не снизошел до тебя?
– Интересно, говори.
– Ну, ты, конечно же, знаешь, что Он – Творец всего и вся, в том числе и меня. Планеты, звезды, атомы, электричество – все придумал Он и создал. Великий труд, да? – усмехнулся говоривший – Так вот, всё, что им придумано и создано, не поддается осмыслению твоим мозгом, то есть она, Вселенная, бесконечно огромна и непостижима. Но, как оказалось, придумать и создать это не так сложно, как поддерживать существование этого бесконечного многообразия. Чтобы планеты кружились и не сталкивались, звезды горели сколько надо, чтобы сила притяжения была определенной – да масса всего есть, за чем Ему нужно приглядывать и контролировать. А тут еще и ваши мольбы и проблемы, которые происходят на одной маленькой песчинке в бесконечном космосе. Тем более вы еще и размножаетесь с совершенно ненужной быстротой, вот это он точно не учел. Ему не до вас и ваших зарплат, болезней, влюбленностей и переживаний. Он удерживает галактики в равновесии, а тут сотни миллионов уст на разных языках Его взывают, потому что срочно нужна работа или хочется взаимности от объекта своих вожделений. Согласись, мелко?
Не дождавшись ответа или хотя бы кивка от Михаила, он продолжил:
– Вам дана свобода воли, свобода выбирать, как жить, а вы всей своей семимиллиардной толпой ноете о том, как персонально вам хреново живется. Не стыдно ли?
– Ну а как же Его любовь, сострадание, прощение, забота?
– А ты хочешь сказать, что этого ничего нет? Надеюсь, Он тебя сейчас слышит! Тебя и остальных подобных тебе Он создал, дав часть Себя, часть Своей сущности, наделил свободой, создал еще людей, чтобы ты не был одиноким. Дал возможность чувствовать – любить и ненавидеть, просить прощения и прощать самому. Все это у тебя и остальных есть. Но лично мне нравится, как вы всё это исковеркали по-своему и извратили. Мне всегда это забавно наблюдать. Что молчишь, стыдно? Не стыдись, не надо! Ты с одной стороны ни в чем не виноват. Ты же не просил тебя придумывать и создавать. Ан нет! Он взял и сделал. Он сделал, а ты, как планктон, с миллиардами таких же колышешься на волнах своего существования – то влево, то вправо, мучаешься, страдаешь, а Ему не до вас.
– К чему ты клонишь?
– Ни к чему. Абсолютно ни к чему! Считай, что это урок естествознания от очевидца сотворения мира.
Видимо сказанное понравилось ему самому, и он снова засмеялся удачному афоризму, который, впрочем, вряд ли будет занесен во всевозможные сборники, давно застолбившие за собой несколько полок в любом приличном книжном магазине.
– Давай еще по одной! – псевдо-Лосев разлил содержимое водочной бутылки по рюмкам.
Конусов был в замешательстве. Только что фактически было сказано, что ему ничего не светит из того, что он так хотел бы в этой жизни получить. И не верить говорившему оснований не было – все сказанное дьяволом было четко и логично. Он, Михаил, – неудачник. Осознание этого удручало. Зачем тогда жить? Чтобы быть свидетелем чужих достижений и побед? Созерцать чужие взлеты и успехи, продолжая влачить жалкое существование? Это действительно похоже на издевательство, а не на свободу выбора.
– В чем же тогда свобода выбора, если я неудачник и им останусь? – почему-то севшим голосом спросил Конусов.
– Я этого не говорил! Не перевирай мои слова, Михаил! Ты выбрал свой путь. Это путь неудачника – вот твоя свобода.
– Хорошо, а что я могу сделать, чтобы исправить это?
– Конечно, можешь! Принять решение – так же, как и раньше.
– Что именно?
– Принимай решение, меняй жизнь – и она изменится.
– А вдруг будет еще хуже?
– Конечно же! Прогресс в понимании налицо. Ты – молодец! Может быть еще хуже, ты прав, может лучше, может изменения будут незначительны – но они будут! Вот она свобода выбора! Наслаждайся ею.
– Но ты знаешь, мне страшно ошибиться. Надо четко знать куда идешь и куда сворачиваешь. Надо обдумать очень тщательно прежде, чем что-то менять. У меня такой возраст, что неверное решение может сломать мою жизнь. Если что-то менять, то менять надо с умом. У меня жена, дети…
– Да, я все это знаю. Тебе страшно принимать подобные решения. Ты – неудачник, ты даже серее общей массы, но можно скатиться еще ниже, так, да?
– Да, – не сказал, а словно натужно выдохнул Михаил.
– И тогда ты уже будешь бегать за своим бывшим директором и предлагать себя за трудоустройство хотя бы стажером менеджера! – собеседник Конусова вновь залился радостным смехом.
– Не смешно.
– Да нет, как раз это очень смешно. Во-первых, свобода выбора в действии, во-вторых, я представил, как ты будешь волочиться за Севастьяновым – эдакий актерский экзерсис в жанре комик-гей! Ха-ха-ха!!! А еще у тебя могут закончиться деньги. Любишь их? Знаю, любишь! Их любят все.
– Ну да, – вяло согласился Конусов – Их любят все, ты прав.
– А знаешь, когда у вас появились денежные расчёты, я, честно говоря, приуныл…
– Почему? Мне всегда казалось, что деньги – это однозначно твоя выдумка.
– Нет, увы. Это гениальное изобретение греха не моего авторства. Понимаешь, трудно поделиться морковкой, когда она одна. Но если морковка стоит две копейки, то ее половину можно отдать в виде копейки. И один останется с целой морковью, а второй купит себе половину, и останется с денежкой. И поскольку деньги задумывались как эквивалент обмена, это могло привести к тому, что люди начнут делиться друг с другом честно. Но нет! Вы не огорчили меня и в этом! Как обычно нашлись те, кто посчитали себя лучше и умнее других, кто захотел больше, чем у соседа – и пошло-поехало. Меняются деньги, меняются ваши правители, летят года, идут столетия, но любовь к деньгам, появившаяся еще в том поколении людей, которое только начало ими пользоваться, проросла в их потомках на уровне генетики. Вы любите деньги почти как самого себя. В системе ценностей человека денежка занимает почетное второе место после собственного «я». Так вот, денежек можно и лишиться. Понимаешь, о чем я?
– Да, – немного помолчав, ответил Михаил – Ты пришел меня окончательно раздавить, деморализовать? Скажи, так?
– Нет. Ты считаешь себя умным, умнее своего прошлого собутыльника и  променял его на меня. И я тебе говорю то, что думаю. То, что есть. Что тогда не так?
– Грустно всё.
– Да уж, невеселая у тебя пятница, Михаил. Вот я и говорю, свобода выбора для вас – это грустно. А Он считает по-другому. Думаешь, что сдохнуть для тебя было бы выходом?
– Иногда. И не видеть этот театр абсурда.
– Можно! Можно пустить себе пулю в лоб, можно прыгнуть с балкона, можно перерезать вены. Но ты этого боишься – ты верующий. Ты думаешь, что, лишив себя жизни, ты попадешь в ад. А там я – нечистый, сатана, дьявол. И я буду мучать тебя целую вечность. Ты боишься этого и не решаешься на самоубийство. Но я скажу тебе еще другое – душа твоя бессмертна. И свобода выбора ее неотъемлемое свойство. Сдохнешь здесь, родишься потом там, или там, – начал жестикулировать дьявол – всё едино. То зарплата маленькая, то «Феррари» недостаточно мощный, то меч тупой, то мамонт маленький. Всем вам чего-то не нравится. Может тебе отвлечься на что-то от своих проблем?
– На что, например?
– Ну, я не знаю. Любовницу ты сейчас вряд ли найдешь, да и денег нет. На детей своих отвлекись, уделяй им больше времени, играй там или чего они у тебя хотят. Друзей заведи, а то у тебя только этот товарищ в приятелях числится. Остальные давно по семьям рассосались и с тобой не общаются, хоть ты и сам тот еще женатик-подкаблучник.
Михаил вяло скривился, дьявол же продолжил.
– Да знаю, знаю. Ты не рожден быть отцом и воспитателем своих детей. Сделать – это одно, а вот воспитывать, задницу вытирать – это совершенно другое. Согласен, тоска, да и только. Кстати, знаешь, ты своим родителям тоже не особо-то нужен был. Чего ты так изумляешься? Могу рассказать, что называется, с самого начала. Зачали тебя по неосторожности, причем оба – и мать, и отец. Продолжения рода на тот момент из них никто не хотел. Потом у матери все времени не было на аборт сходить, а потом уже поздновато стало, она за здоровье испугалась и вот, родился ты. Отца помнишь, нет? Правильно, я б удивился, если б ты его запомнил. Узнав, что подруга его забеременела, он разумно поспешил ретироваться, чтобы пеленки не менять и алименты не платить. Растила тебя бабка, потому как матери хотелось побыстрее на работу вернуться, уж больно ей там нравилось, ха-ха. Короче, отдала она тебя своей матери и продолжила трудовую деятельность. В целом-то, согласись интереснее, чем пищащий кулёк с руки на руку перекладывать! Да что ты опять кривишься? А-а, это потому, что про  тебя, а не про других. Будь честен, ты свои «кульки» (твоя же фраза, не морщись) не нянчил, не мыл, и зад не вытирал. Чего ты опять молчишь?
– То есть я не просто неудачник, а еще и родился, как недоразумение?
– Да, – радостно кивнул сатана – Именно так. Неосторожное оплодотворение.
– Скажи, а ты знаешь, на хрена тогда Он мне дал жизнь? Да еще и такую?!
– Мне иногда кажется, что Он – заигравшийся ребенок, в одном кинофильме это очень точно подметили, или какой-то ваш рэпер, Шумный что ли, что-то подобное читал, – с неподдельной грустью в голосе произнес нечистый – Но ты мог и не родиться, подумай об этом. Ничего бы не было. Не было бы тех моментов, которые ты с радостью вспоминаешь и смакуешь, хотя и неприятных моментов тоже. Хотя если тебе не нравится, скажи Ему прямо – «мне не нравится, что ты меня создал, дал мне жизнь», ну и так далее! Я с удовольствием послушаю, а при случае лично Ему и передам. Будешь?
– Пожалуй, нет.
– А ну да, ты же не бегаешь с жалобами к высшему руководству! Боишься, – квартиру снова огласил веселый и дьявольский во всех смыслах смех.
– Может еще по водке? – снова предложил дьявол – Давай, не расстраивайся!  А хочешь, я сделаю тебе подарок? Не бесплатно, конечно, но с другой стороны почти даром. Хочешь, ты не будешь сильно пьянеть, и вообще своим ощущением опьянения управлять? Прикинь, сколько ты услышишь и запомнишь из своих пьянок? Помни, знание – сила. А в ответ, я, например, попрошу тебя кого-нибудь по-тихому убить. Или предать того же Сашу, просто так, мне для забавы. Что скажешь?
Но ответа не последовало, и, оглядев требовательным взглядом Михаила, сатана заключил:
– Да, скучный ты все-таки человечишка. Боишься всего, даже этого своего дружка ради забавы предать. Знаешь, а я лучше приду к нему, и, как кажется моему опытному взору, за…. ну например, «Камри», как у тебя, он подставит тебя по работе. Как думаешь? Да ладно, не отвечай! Будет настроение, сам проверю. Вот Калигула, кстати, был очень хороший собеседник. И не скучный. Был, все-таки, старина-Калигула горазд на всякие выдумки и развлечения! Обмельчали. Ладно, спрашивай, есть еще ко мне вопросы? Или может еще чего тебе рассказать?
– Есть один… Я ведь не первый, к кому ты приходишь? То есть я даже и здесь не уникальный?
– Не первый, ха-ха… Ты может миллион первый, за всю-то историю человечества. Я вас всех и не упомню. Вы хоть говорить научились, языки придумали, а раньше чуть не ли не мычанием приходилось общаться или знаками, ха-ха.
– Тогда почему я ни от кого ничего подобного не слышал? Не читал в книгах, не видел в кино? – задал вопрос озадаченный Михаил, на самом деле погрязший в глубину своих грустных мыслей и слушавший Дьявола лишь в пол-уха.
– Да как не видел? А все эти фильмы, книги, песни про нечистую силу? В том или ином виде это всё я. Библия ваша, ха-ха. Народный фольклор, в конце концов. Это всё, по-твоему, люди сами придумали? Плод их воображения? Ну да, конечно. Каждый десятый, кто видел меня и с кем я говорил, пытается рассказать об этом всем, остальные молчат и держат в себе. Но как вы относитесь к таким рассказам – о дьяволе, о Нем, об НЛО? Нарекаете человека психически больным и в лучшем случае игнорируете, в худшем же и вовсе прячете с глаз долой в больницы, где не лечат, а калечат. И это в ваше просвещенное, как вы наивно полагаете, время. А помнишь, что делали с такими рассказчиками в Средние века? Вот то-то и оно. Поэтому, кто поумнее, держит воспоминания обо мне при себе, и лишь пишет книги или снимает фильмы на эту тему, да и там показывает всё достаточно завуалированно. Собственно, понять, где правда, где вымысел – это и есть ваша, человеческая задача.
– Ты что-то говорил про Булгакова… - тихо пробормотал Михаил, склонив голову и смотря себе под ноги.
– А, ну еще бы ты не спросил про своего любимого писателя – обрадовался дьявол – Повторюсь, замечательный был собеседник, всё вопросы задавал, записывать что-то пытался. Никогда не находил своих записей, рукописи у него, видите ли, не горят! Но и обрывков воспоминаний ему хватило для своего гениального произведения. А знаешь, почему «Мастера…» многие верующие не любят? Уж очень симпатично я там изображен. Гоголь-то всё больше в мистику ударялся, не интересовала его моя философия. Впрочем, и время было другое, тезка-то твой куда ближе к вашему времени…
В комнате повисла неловкая пауза, продлившаяся пару минут.
– Ну что, разговор плавно подошел к концу, выпьем на посошок? – бодрым голосом предложил инфернальный.
– А давай, – с деланным весельем отозвался Михаил.
– Ну, давай, пока. Зови, если что, – сказал дьявол, после того, как занюхал водку кулаком Саши, благо Конусов налил ему почти сто пятьдесят грамм – Я полечу. В Сирии опять ИГ-иловцы заложников будут расстреливать, хочу посмотреть, а то уж два года Одессы ничего стоящего не видел.
Дьявол ушел. Безвольное и никем не управляемое тело Саши, словно тряпичная кукла, неловко откинулось к спинке дивана, а через несколько секунд послышалось мерное тихое посапывание. Коллега Михаила спал.
Конусову, как любому нормальному и отчасти протрезвевшему человеку, на мгновение показалось, что он спит и все это происходило во сне. Но нет, ущипнув себя несколько раз и даже слегка подпалив палец языком пламени от зажигалки, он убедился, что бодрствует. И все это было наяву – наяву он беседовал с дьяволом, наяву он понял, что законченный и никчемный неудачник. Что ж, замечательная выдалась пятница!
Не желая будить спящего приятеля и прощаться с ним, мужчина оглядел комнату. Можно уходить. Он долил остатки водки в освободившуюся посуду и выпил залпом. Уходя же из квартиры, он проследил за тем, что дверь захлопнулась.

* * *

…Он шел по улице, не замечая никого вокруг. Безвольно опущенные плечи, потухший взгляд изъеденных усталостью глаз. Хмель в голове и теле почти не ощущался, лишь со стороны было видно, что походка его нетверда. Когда-то очень теплая, его любимая куртка с патчем любимого брэнда на левой руке за десять лет непрерывной носки изрядно истрепалась, поэтому не слишком-то грела своего хозяина. Впрочем, дрожь и озноб последнего были вызваны не столько холодной погодой на улице, сколько напряженными мыслями о своей судьбе.
– Что же, по ходу жизнь закончена, точнее жизнь – дерьмо, – думал Михаил – Прожить вечность неудачником. Или хотя бы эту жизнь… хотя, впрочем, какая разница.
Если бы сейчас на него упал камень – достаточно большой, чтобы его убить, он принял бы это за дар. Чтобы прекратить бессмысленные трепыхания на этой планете и забыть свое существование, как позорно проигранный матч. Вместе с этим подземный вход в метро, видневшийся где-то вдали, рождал у Михаила в голове желание покончить с собой, но кроме варианта падения на рельсы прямо перед поездом, Конусов ничего оригинального придумать не мог.
Высоко, на крыше здания, мимо которого проходил Михаил, совершенно не замечая уже достаточно редких в такое время прохожих, стояли две невидимые человеческому глазу фигуры. Взгляды обоих были устремлены вниз – на еле идущего под гнетом собственных мыслей человека. Его сгорбленный силуэт, словно пропитанный обреченностью и безволием, темный пятном выделялся на фоне остальных.
– Как думаешь, что с ним будет дальше?
– Не знаю. Что он решит, то и будет.
– Может нам стоит вмешаться? Почему Тёмному можно, а нам нет?
– Почему нам нельзя? Можно, да и нужно. Вот только не стоит это делать слишком часто. Да еще так откровенно приходя на разговор. Люди должны сами принимать решения, бороться, нести ответственность,               к сожалению страдать. Но как можно понять и прочувствовать радость, если не познал разочарования? Мы появляемся, когда надо подать руку и поддержать. Если мы будем участвовать в их жизни постоянно, как костыли, они разучатся ходить. Этого и хочет Тёмный. Он выбирает тех, кто сейчас ослаблен, и пытается разрушить еще сильнее.
– Да, ты прав…
Договорить остаток фразы он не успел – его собеседник, расправив широкие могучие крылья, уже прыгнул вниз.
Посмотрев еще пару секунд на открывающуюся красоту вечерней раннеапрельской Москвы, переливавшейся множеством огоньков, второй неизвестный последовал за первым. Набегавший поток воздуха, вызванного свободным падением, трепал длинные волосы и холодил лицо обоих летевших ангелов. Когда до земли оставалось всего пару десятков метров, они оба расправили крылья и, изменив направление полета, понеслись вдоль улицы, над головами идущих снизу людей и одинокой сгорбившейся фигуры…
Порыв свежего ветра, едва заметно пахнущий благоуханием ангельских крыл, попал на лицо Михаила. Эти невидимые прикосновения были ласковыми, словно объятия, они накатывали снова и снова, словно кто-то спереди и чуть сверху специально посылал ему эти свежие и ароматные потоки, одновременно прогоняя все страшные мысли. Он едва улыбнулся.
– Видишь, надежда всегда есть, – сказал первый ангел, обращаясь к своему младшему брату.
– Вижу, и это хорошо, – ответил второй, и оба Бессмертных легкими изящными движениями сильных и свободных крыльев взмыли ввысь…