Хранитель свечи

          ХРАНИТЕЛЬ    СВЕЧИ.
Глава 1

Эта история произошла в другом мире – в мире, под названием Морфия.  Он был похож на наш, но в то же время совсем другой. Вещи здесь были очень самостоятельные, а цвета источали аромат приправы. Так  красный носовой платок запросто мог пахнуть гвоздикой просто потому, что он красный. А вот люди в Морфии были самые обыкновенные. Добрые и злые, сочувствующие и безразличные. Они так же любили и ненавидели, как и в любом другом мире.
В одном городе, на самой его окраине, стоял высокий, но узкий обшарпанный дом. Какого цвета он был когда-то уже и предположить было сложно. да и запах весь выветрился. Он вечно был мрачен и даже в самый солнчный день, казаось, оставался в тени. Лишь в одном окне, на верхнем этаже всегда горел свет. Никого из соседей не волновала причина такого расточительства. Даже наоборот - они старательно обходили его стороной. Ходили жуткие слухи, с легкостью отбивающие всякое желание соваться в полузаброшенный дом. Некоторые, например, считали, что там живет старый дед-людоед, которому только и надо, чтобы кто-нибудь в гости пришел. Другие полагали, что этот дом настоящее исчадие ада и каждая вещь в нем, вплоть до занавесок, жаждет лишь чьей-нибудь смерти, а горящий свет в окне просто приманка.
На самом деле ничего зловещего в доме на отшибе не было, но и обычным его назвать язык не поворачивался. Здесь жил молодой человек приятной внешности. Звали его Петром. Сколько лет Петр жил в доме не помнил даже он сам, но точно гораздо дольше, чем могло бы показаться, учитывая его молодость. Можно было бы назвать Петра бессмертным, но на деле его жизнь, его молодость зависела от свечи, что горела на последнем этаже. Пока он был рядом, его биологические часы останавливались, но стоило ему ступить пару лишних шагов от свечи, как молодой, пышащий здоровьем парень Петр превращался в дряхлого старика, еле перебирающего ногами. Но он и не думал роптать на свой удел. Он знал, в чём настоящее предназначение свечи и насколько важно было оберегать ее огонь. К слову, огонь был нежно-голубого цвета и вместо приправы пах чистым разряженным воздухом.
Хранитель нередко рассказывал интересные и очень старые истории. Причем никогда не повторялся. В них он вкладывал всё то, что бурлило в нём бессмысленно и беспощадно. Вот только слушали его изо дня в день одни лишь немые вещи. Они слушали благодарно, не перебивая, а после, когда рассказчик умолкал, тихо шуршали, шелестели и хрустели. За долгие годы Петр научился понимать этот язык и внимательно слушал вещи. Бывало, случится неожиданная развязка и все одобрительно скрипят, словно аплодируют. А порой наоборот, настойчиво требуют что-то изменить или даже кого-нибудь наказать.
Еще Петр любил наблюдать за звездами. Ему нравилось, как эти маленькие яркие точки, сверкая и переливаясь, вальсируют на бархатном полотне ночного небосвода. Не всегда, правда, звезды просыпались ночью. Случалось, что солнечным днем, на чистом голубом небе, мерцали эти, похожие на мошек искорки. Они завораживали своим хаотичным блужданием в бесконечной синеве. И так близко. Казалось, протяни руку и если будешь достаточно расторопным, сможешь поймать свою звезду. Но стоит поддаться наивному сиюминутному порыву, как с горечью понимаешь, насколько они недостижимо далеки, эти маленькие сверкающие бриллианты.

СВЕЧА И ПЛАМЯ.
Глава 2
 
Так Петр и жил. То выдумывал сказки, то часами глазел на звезды. Но ни на секунду он не забывал о свече и ее пламени, что должен был оберегать. Если когда-нибудь она потухнет, то над Морфией вовеки воцарится ночь. Однако, если огонь вырвется на волю или свеча сломается, то настанет вечный день. Только ужасные бесчеловечные монстры могли пожелать подобные катастрофы. Потрясало и то, что такие монстры существовали.
Адепты вечной ночи только и ждали момента, чтобы затушить пламя. Это были отвратительные создания. Они прятались в подземных катакомбах. Но даже там они скрывали свои безобразные лица под тяжелыми, пыльными капюшонами. Лишь два, горящих как угольки, глаза свидетельствовали о том, что под длинными в пол балахонами действительно кто-то присутствовал. Адепты эти мечтали о вечной ночи, они дышали идеей, что когда день останется лишь в летописях и былинах, тогда они выйдут из-под земли. И вот тогда-то люди перестанут быть царями природы, а превратятся в не самую сложную добычу истинных хищников. Пока же им было позволено выбираться на поверхность ночью и охотится на запоздалых гуляк. В дома они могли заходить лишь с согласия хозяина. Но только какой хозяин откроет дверь, не включив свет? А свет так невыносимо жжет кожу….
Поклонники же дня именовали себя последователями Соляна. Они всегда незримо присутствовали среди людей. Можно было увидеть, хорошенько разглядеть эти светящиеся существа, их правильные черты лица, атлетические фигуры, сотканные из света крылья, подивится увиденным, но стоит отвести взгляд и все это забывается. Эти создания живут, питаясь теплом и светом. Они как паразиты лишь только потребляют, вытягивают свою странную пищу из жаркого солнца, пылающей печи, разогретой после бега детворы, смахивающего со лба испарину трудяги. Даже из зажженной среди ночи керосинки последователи тянули тепло, жадно столпившись вокруг трепетного огонька и боясь не дожить до утра. Устав от этих беспокойных ночей, они грезили вечным днем. Тогда люди ни на секунду не уснут, ни на секунду не остановятся.
 Быть может, монстры и отличались жестокостью и кровожадностью, но однажды случилось нечто настолько ужасное, что повергло в шок даже их. Это «нечто» случилось совсем неожиданно. Прямо посреди недели ночь закончилась, но день не начался.

             НЕБО И ГВОЗДИКА.
Глава 3

-Вот это да…..- протянул Петр, подойдя к окну.
Было раннее утро, но небо горело ярко-алыми цветами, будто на закате. Даже гуще. Словно кто-то щедро добавил небу несколько банок малиновой краски. Облака, обычно так невесомо парящие над землей, потяжелели и грузно нависли над городом. Вдали, если приглядеться, можно было рассмотреть, как взволнованные селяне суетятся возле своих приземистых домиков. Не нравилось им, как меняется погода, но по своей природе они хватались за мелочи. Не в силах изменить большего.
Из-за плеча Петра, еле слышно поскрипывал, наблюдая за происходящим, дубовый шкаф. Ему не нравилось это. Ему вообще редко что-то нравилось. Имел он такую привычку недовольно обо всем скрипеть. Наверно из-за возраста он стал таким вздорным брюзгой, ведь должен же он был когда-то быть молодым и жизнерадостным шкафом.
Вдруг алое небо разорвал ветвистый, как куст дикой розы, сполох молнии. Так неожиданно и резко, что первым делом подумалось, будто показалось. Но нет! Второй не заставил себя ждать, а за ним третий, четвертый, пятый…. Один за другим они вспыхивали, на мгновение освещая город и окрестности. А вот грома не было. Все было тихо как в немом кино. Не было слышно даже криков людей. А они должны были быть!
Ведь там, вдали, каждый, в кого попадала молния, превращался в каменную статую. Не надо было приглядываться, чтобы понять, что эти глыбы - точная копия тех, кого она поражала. Петр наблюдал за происходящим до неприличия безразлично. Он был всего-навсего немного удивлен. Мысли в его голове отчего-то были обо всем, но только не о происходящем. Ему думалось, что небо похоже на ароматный морс, а облака на кисель. И воздух отчетливо был пропитан гвоздикой. А еще была идея сварить макарон с щепоткой ванильной соли.
Его кулинарные размышления наглым образом прервал беспокойный стук в дверь. Долбили чуть ли не ногами, и явно были не прочь вовсе ее вынести. Петр поспешил открыть нетерпеливым гостям.
- Хранитель, ты должен что-нибудь сделать!
- Хранитель, выручай!
На пороге стояла толпа адептов и последователей. Они испуганно переговаривались между собой, забыв про вражду. Происходящее взволновало их не на шутку, но сами они были бессильны что-либо предпринять. Теперь же все их мольбы и надежды были направлены Хранителю свечи.
- Вы же о таком сами мечтали! – отмахнулся от них Пётр
- Не о таком! - хором заявили монстры.
- И в чем же разница?
- Погибнут все! Люди и звери, и насекомые даже! Погибнем мы, понимаешь?!
Петр устало ухмыльнулся, услышав честный ответ.
- Я даже не знаю, что происходит.  Как же я это исправлю?
- Иди туда — не знаю куда, и найди там то — не знаю что.
- Да вы с ума сошли!— возмутился Петр и, подумав, добавил: — Сами туда идите!
- Нет, нет! Мы — серьезно. Нужно просто отправиться в путь и ноги сами тебя приведут. Это же все знают. Даже дети.
В толпе раздались одобрительные возгласы. Петр все с большим раздражением слушал монстров. Предложения они раздавали щедро, но все на один лад. Хранителя просили сделать хоть что-то полезное и искренне удивлялись, почему же он ничего такого не делает. Но тут, едва различимо за общим гамом, раздался детский голосок:
- Мой клубок покажет…
Толпа почти мгновенно затихла. Все расступились, оборачиваясь к источнику голоса. То была маленькая девочка лет пяти. На ней было надето пестрое желтое платьице и повязанный на голове огромный, не по размеру, платок. Ее огромные, широко раскрытые глаза с детской непосредственностью смотрела на хранителя. В её крохотных ручках был большой шерстяной маток ниток.
- Девочка….-зашипел один из адептов, но тут же получил подзатыльник от соседа.
- Девочка? - Петр искренне удивился.
- Вот волшебный клубок. Он приведет вас туда – куда вы пожелаете.
- Кто ты? Откуда ты его взяла, милая!
- Я Марфа. А клубок мне дала бабушка. Она велела передать: «Пущай бежит скорее, синь небесную восстанавливать, а не то крантысь всем настанет»
- Все-то конечно здорово, да только не пойму я никак, что вы ко мне все идете?- недоумевал Петр.
- Меня клубок привел.- потупив глаза, призналась Марфа.
- Хорошо. И что же мне с ним делать?
- Загадай, куда прийти хочешь и брось на землю. Потом только и успевай за ним.
Петр взял клубок, повертел его в руках и вернул. Затем посмотрел на Марфу, на замерших в ожидании монстров, на город, атакуемый неизвестной силой, и глубоко вздохнул. Не мог он остаться в стороне. Всем, даже отвратительным чудовищам, было к кому идти за помощью, а ему податься было уже некуда. Как-то разом ощутил Петр на своих плечах ответственность за весь мир. Как же она была тяжела, даже не подъемна, эта ноша, но деваться было некуда.
- Ладно. Я через минуту выйду.
Петр с грохотом захлопнул дверь и аршинными шагами направился на пятый, последний этаж. Там, где горела свеча, давно уже не ступала его нога. И это не удивительно. Здесь было ужасно неуютно. У пола стелился густой туман, а на потолке проецировалось своеобразное северное сияние. Оно завораживало ни чуть не меньше настоящего. При этом было сухо и душно, словн в безжизненной пустыне. Находиться в этой комнате долгое время было невыносимо. Но это сейчас и не требовалось. Сейчас Петр наскоро соорудил прозрачный ящик и повесил его на палку. Внутрь хранитель поместил свечу. Водрузив конструкцию себе на плечо, отправился в путь.
Пускай внешне хранитель держал суровую личину вселенского безразличия, в глубине души ему чрезмерно льстило, что теперь за каждым его взглядом наблюдают, затаив дыхание. Взяв клубок у маленькой Марфы, Петр загадал: «К спасению мира». Клубок вырвался из рук, упал на землю и покатился. Быстро и уверенно он прокладывал дорогу, так что Петр еле успевал. Мимо пробегали реки, леса и поля, маленькие деревушки с пряничными домиками и города с величественными каменными замками. Сложно было поверить, что Морфия может оказаться такой большой и разнообразной. Но теперь всюду встречались каменные глыбы и руины домов. Даже рыцари и драконы прекратили свой вечный бой и с трудом находили себе занятие. А небо так и нависало алым заревом. И не день, и не ночь. И в воздухе запах гвоздики такой сильный, будто только она одна кругом и растет.

     НА ГОРУ.
      Глава 4.

Долог быть путь Петра. Но вот, на исходе седьмого, если это можно так назвать, дня, привел клубок его к подножию высокой горы. Она была так высока, что ее вершину, покрытую вечными снегами, плотно скрывали бордовые облака. Там, где закончил свой путь клубок, стояла статуя. Каменисто-серый человек с длинной бородой в позе лотоса. За его спиной начиналась узкая лестница в гору. На вид она была стара и крайне ненадежна. Ступени были стесаны, а некоторые и вовсе исчезли без следа. Как бы ни было это опасно, но лестница оставалась единственным путем. Едва Петр ступил на нее, статуя встрепенулась и словно ожила. Толстый слой пыли отваливался кусками как старая шпаклевка, а под ней, как оказалось, скрывался старик. Совершенно обычный дед, если не считать чересчур морщинистое лицо.
- Я тебя давно жду - сказал он.
- Зачем это, интересно? - удивился Петр.
- Рассказать как конец отсрочить.
- Ага, очень вовремя. Ну давай, выкладывай.
- Ключом свеча является. На гору поднимись и светило подожги. Но помни, не станет свечи, исчезнешь и ты. Что выберешь? Ты жил одиноко. Так может продолжится. Бесконечная жизнь в блаженном одиночестве. Или люди тебе важней? Суетливые и недолговечные…
Петр ничего не ответил. Он задумался лишь на миг, но затем уверенно пошагал по старым ступеням. Так долго он жил, не помня, как появился на свет. И за долгие годы он успел многое понять. Проник во множество тайн, о существовании большинства из которых люди не имели ни малейшего понятия. Главным открытием было то, что хранил он не только свечу и даже не равновесие дня и ночи. Он хранил жизнь. Ведь если рухнет одна чаша весов, другая тоже не заставит себя ждать. И если он был хранителем жизни, то выполнить свою задачу должен был до конца, как бы страшно ни было. А жертвовать собой всегда страшно, особенно если собирался жить вечно.
Сил оставалось немного, когда Петр достиг вершины. Выше была только бескрайняя вечная мгла, усыпанная мириадами звезд. Вместо пика здесь была ровная площадка, а по центру две огромные каменные ладони, сложенные в форме чаши. Над ними парила прозрачная сфера. Ящик со свечой, что болтался у Петра за плечами наклонился в сторону монумента, будто его магнитом тянуло. Переборов в очередной раз страх, Петр достал свечу и, оберегая огонь от ветра ладонью, направился к сфере. Сердце щемило, ступать было тяжело, но мысли убежать прочь даже не возникало.
Вот оно! То, ради чего он день за днем рассказывал истории и ночь за ночью смотрел на звезды. Это зенит его однообразной жизни. Как просто теперь, отбросив ненужные вопросы о смысле жизни. Едва пламя свечи коснулось сферы, она вспыхнула ярче любой звезды. Свеча втянулась в светило, вслед за пламенем, и то, получив подношение, взлетело в мрачную высь, ярким солнцем.
Потеряв то, что поддерживало в нём жизнь, Петр ослаб и рухнул наземь. Все на что хватило сил - это развернуться и облокотиться на каменную ладонь. Дышать стало тяжело, но приятно. Конечности стремительно отказывали, оставляя лишь лёгкое покалывание. Зрение также быстро теряло чёткость и ясность.
Алый цвет отступал с небосклона, а бордовые облака снова белели, вновь превращаясь в невесомых барашек. Молнии прекратились сразу, как по команде. Отсчитывая последние вздохи, хотелось верить, что все обернулось вспять. Что все те каменные статуи, так отвратительно запечатлевшие последние мгновения людей, обернулись в живую плоть. А сердце согревало то, что смыслом жизни была не свеча, а то, что несравненно дороже.