Осветитель

Когда я был маленьким, мы с родителями жили в подмосковном Болшево, в кирпичной пятиэтажке, в коммуналке. Соседнюю с нами комнату занимал одинокий мужчина лет пятидесяти. Звали его Николай Васильевич Пожиткин.
Дядя Коля, как я его называл, жизнь вёл тихую. Жена его, заурядная актриса второсортных кинолент, лет пятнадцать назад ушла от дяди Коли к какому-то внешторговцу, забрав с собой сына. Дядя Коля часто рассказывал о нём моему отцу, называя сына ласково: «Мой орлёнок», и очень гордился его успехами: сын учился в Ленинграде на военного переводчика.
Я никогда не видел, чтобы сын дяди Коли к нему приезжал: все новости о ребёнке ему сухо докладывала бывшая супруга, которая раз в месяц заявлялась за квартплатой. Комната была её, и дядя Коля платил ей за проживание. Своего жилья у него не было: квартиру родителей он давно продал, чтобы купить семье дачу, которую после развода оставил бывшей жене. Через неё дядя Коля передавал сыну подарки: книги, грампластинки и узкие голубые конверты — наверное, с деньгами.
Я часто допоздна засиживался у дяди Коли. Он был добрым, любил меня, дарил мне всякие мелочи и конфеты — правда, по ошибке иногда называл Сашей, именем своего сына. А я любил рассказы дяди Коли о кино, и этот мир всё больше привлекал меня своей загадочной иллюзорностью. Как-то раз он обмолвился, что здесь, в Болшево, совсем рядом, находится дом творчества кинематографистов, куда приезжают работать и отдыхать самые известные режиссёры, актёры и писатели. «В стенах этого старинного особняка, — рассказывал дядя Коля, — написаны сценарии многих великих фильмов».
Дядя Коля с шестнадцати лет работал ассистентом оператора на «Мосфильме»: отстукивал хлопушкой дубли, вёл учёт израсходованной плёнки, заполнял съёмочные листы. На киностудии он был на хорошем счету, но из-за того, что рано женился и должен был обеспечивать семью, образования получить так и не смог. Пока дядя Коля был женат, исправно брал отпуск: две недели летом — съездить с семьёй на юг, и две зимой — помочь по хозяйству старенькой маме. Потом жена его бросила, мама умерла, и отпуска стали не нужны. «На работе отдыхаю», — говорил он моему отцу, когда они по вечерам пили чай на кухне. И мечтательно вздыхал: «В кино всё интересно, но нужнее всего — работа осветителя. Очень жалею, что так и не удалось этому выучиться. Свет — это главное. Без него никакая картинка не получится. И хлопушка моя, бедолага сердешная, никому уже не будет нужна…»
Однажды родители ушли к кому-то в гости, а я остался один: с утра у меня болело горло, и мать строго-настрого запретила мне вылезать из постели. Сначала я покорно лежал под одеялом, тщетно пытаясь заснуть, но вскоре мне стало скучно. Я встал, оделся и пошёл к дяде Коле.
Увидев меня, дядя Коля обрадовался. Он как раз собирался на улицу и сказал: «Иди спроси у родителей, отпустят ли они нас с тобой на прогулку. Приведу тебя обратно через пару часов».
Погулять с дядей Колей мне очень хотелось, а вот спрашивать было не у кого. Войдя в нашу комнату, я с минуту постоял в нерешительности, потом надел куртку, намотал на шею шарф и стал обуваться…
Когда мы вернулись, родители уже были дома. Отец молча наградил меня крепким, увесистым подзатыльником — и вышел.
Папа не дал бедному дяде Коле вставить ни слова. «Чтобы духу твоего больше не было возле сына! — кричал он. — Своего упустил — так теперь вместо него нашему жизнь портишь?! Из-за твоих лекций парень хочет не математикой заниматься, а каким-то сопливым актёрством! И ведь до чего дошло — повёл его на улицу без спроса!.. Ты что, не видел, что у ребёнка жар?! Тоже мне, киношник! Осветитель… Серость ты, моль бесцветная!» — и что есть силы хлопнул дверью.
Отец всегда был вспыльчивым, но отходил быстро. Я знал, что уже завтра он сменит гнев на милость, поэтому тихо сидел и думал не о дяде Коле и не о своём позорном малодушии, а об увиденном мною сегодня прекрасном особняке с белыми колоннами, где собираются величайшие деятели киноискусства и куда дядя Коля никогда уже не попадёт,  а я, может быть, сумею…
Всю ночь я ворочался от нетерпения: как только родители уйдут, побегу к дяде Коле: узнавать, какие книжки взять в библиотеке, чтобы уже сейчас начать готовиться к поступлению. Судьба моя была решена: я понял, что пойду во ВГИК на режиссёрский. И когда-нибудь стану таким всемогущим, что помогу дяде Коле устроиться работать осветителем…
Проснулся я от того, что в комнате разговаривали. Открыв глаза, я увидел отца. Он сидел у стола в свитере и куртке и был очень бледен. Мама держала его за руку и повторяла:
- Петя, не вини себя. Он вернётся, обязательно вернётся. На «Мосфильме» ведь тебе сказали то же самое…
Мы никогда больше не видели дядю Колю. Поиски, которые мы с отцом вели много лет, так и не дали результатов. Но я уверен, что он уехал в Ленинград, к сыну.
А я посвятил свой первый фильм Николаю Васильевичу Пожиткину. Если бы не этот светлый человек, я, возможно, не снял бы в своей жизни ни одного дубля, и моя сердечная хлопушка билась бы без радости и вхолостую.

2016