Завершить гештальт

На самом деле не гештальт. Просто в последнее время мне попалось целых две книжки с похожим сюжетом. Я понимаю, что мой случай не уникальный, но могу сказать, что мне было и интересно узнавать себя в героинях и противно, потому что опять туда.


Я тут запишу себе на память, не дай боженька, снова вляпаюсь, хотя, мне кажется, у меня от этого дела тоже прививка теперь.

Про что, собственно, книжки. Живет себе тётечка, особых бед не знает, но с мужчинами как-то не заладилось, потому что хочется шепот-нежное дыханье-трели соловья, а получается мадам, разрешите вас финтифлюхнуть. И тут, как говорится, ВНЕЗАПНО. Появляется тот самый некто, со всех сторон положительный, романтичный, заботливый, он ей "санюшка", она ему "митюнюшка", и тут бы и жили они долго и счастливо, как вдруг тётечка начинает понимать, что пресловутого митюнюшки с его любовью вокруг так много, что уже вроде как и дышать тяжело. Тётечка пытается митюнюшку маленько подвинуть из своей жизни, потому как помимо него на свете есть еще много всякого-разного прекрасного, и тут выясняется, что митюнюшка, гадина, буквально везде. Задружился с родными-близкими, оккупировал всё пространство вокруг и на все тётечкины рывки с поводка делается таким несчастным, что как-то неловко его посылать в понятное место. В результате у тётечки острый шизофренический психоз, митюнюшка танцует на ее костях, тут и сказочке конец. В смысле, в книжках, конечно хэппи-энд, но это же в книжках.



Когда я первый раз встретилась с Этим, внутри меня прозвенел такой мааааленький тревожный звоночек - с парнем что-то не так. Мне бы прислушаться и рвануть с низкого старта куда подальше, но я решила посмотреть, что там еще. Во вторую нашу встречу он признавался мне в вечной любви, стоя в курилке моего предприятия, на глазах еще шести удивленных курильщиков. Внутри меня пожарная сирена орала полный ахтунг, но я же тщеславна, как и любая другая, и я подумала про себя, что могу, значит, такие-то чувства со второго взгляда-то, ага? То-то же.



Этот заваливал меня приятными мелочами. Открыточками, букетиками, игрушечками; но самой тяжелой артиллерией были, конечно, эсэмэсочки. Люди тогда в основном, изъяснялись латынью, так по количеству знаков выходило дешевле, и я получала по стописят миллионов трогательных абракадабр на дню. Они начинались ранним утром и не прекращались поздним вечером, мой собственный митюнюшка затыкался только тогда, когда он мог сказать мне все это лично. Эсэмэсочка с какой-нибудь ерундой могла прилететь и ночью, хотя митюнюшке сто раз было говорено про дурной ночной сон. Про мужа он и так знал.



Этот мчался ко мне на работу каждый вечер, чтобы проводить меня до дома и потом поехать на свою ночную смену. Меня это, конечно, умиляло до розовых соплей, но не всегда было удобно, поэтому я очень аккуратно (а как же, разве можно обижать такую любовь) попыталась разъяснить митюнюшке, что к чему. Человек реально потух прямо у меня на глазах. Он сделался больным. Что я сделал тебе, любимая, сказал он. Любимая, за что? Почему ты запрещаешь мне видеть тебя, любимая?.. На слово "любимая", произнесенное мужчиной, я с тех пор делаю клац зубами, как бультерьер. Берегите выступающие части тела. Видя такую скоропостижную болезнь, я понимала, что пусть лучше провожает, чем я найду его мёртвым у собственной двери, хотя внутри меня звучала уже не просто сирена, а корабельный ревун. Нет же.



Дальше больше. Когда он просёк, что у меня всё же есть ещё какая-то жизнь, он начал следить за мной. Он выслеживал меня в интернетах, где мы с подружкой договаривались о встречах и потом на эти встречи являлся. Я кричала на него, а он всякий раз начинал буквально умирать на моих руках от мук любви, которые я так неосторожно ему доставляла. Уже начинало становиться страшно, но по-настоящему я испугалась тогда, когда обнаружила его в палисаднике у подъезда. Я задержалась тогда на встрече, сказала этому, чтоб не ждал, а он ждал. И вышел на меня из темноты, всем своим видом давая мне понять, как изощренно я его убиваю.



Я стала искать предлоги, чтобы поменьше встречаться. Я очень хотела не встречаться с ним вообще и забыть это как страшный сон, но я не могла. Я так плотно сидела на крючке собственной вины, что сейчас мне самой сложно в такое поверить, а оно было, и было, по историческим меркам, буквально вчера.



Я подыхала. Я перестала спать, у меня болело всё, что может болеть, у меня обострилась астма, я еле ходила - так мучила спина; я, благополучно проскакивавшая все больницы (травма не считается), без конца в эти больницы попадала то с ногой, то с головой, то с жопой, то еще с какой неведомой заразой. Я плакала по любому поводу. Поднажми он ещё чуть-чуть и меня тоже ожидал бы пресловутый острый шизофренический психоз, но мне свезло. Не знаю, сколько еще этот жрал бы мой труп, но нашелся человек, который просто отобрал у меня телефон, за который я продолжала цепляться. Я ведь не могла не отвечать на такую любовь. Я ведь, как мне каждую минуту напоминали, сама её внушила и несу теперь за нее ответственность.



Не суть. Не надо говорить мне, какая я неразумная, я и сама знаю. Я просто чтоб крепко помнить.



И я, между прочим, минимум четыре раза за то время, что прошло, знала, что он где-то рядом. Где-то около дома, где-то в метро, где-то, сука, дышит мне в затылок. И это до сих пор очень страшно.