След на земле. Кн. 1, ч. 2, гл. 25 Любовь нечаянно

Глава 25  «Любовь нечаянно нагрянет…»

1
    Появление в колхозе «Красный Труд» нового бухгалтера Николая Николаевича Решетникова было менее заметно, чем его семнадцатилетней дочери – красавицы Марины. У неё было круглое румяное личико с большими карими глазами и вздёрнутым носиком, с пухлыми розовыми губками и ямочками на щеках, в обрамлении вьющихся, ниспадающих на полноватые плечики, золотистых волос. Головку она держала прямо, смело глядя перед собой. Пухленькие тёплые ручки, украшенные золотыми перстеньками и колечками на длинных музыкальных пальчиках с накрашенными ноготками, держали небольшую блестящую сумочку.    Одета он была по-городскому: шелковая светло-кремовая кофточка с воротничком, обрамлённым кружавчиками тонкой фабричной работы и золотистыми вкраплениями, с короткими рукавами; широкая трапециевидная серая юбка с накладными карманами и широким поясом, что так шло её полноватой женственной фигуре, а на ногах, одетых в телесного цвета шелковые чулки, красовались алые лакированные туфельки с блестящими бляшками. Увидев Марину у избы-читальни, куда она вместе с отцом пришла посмотреть кино, местные парни и девушки в открытую разглядывали её с ног до головы.
    - Богиня! Вместо иконы её можно в красный угол ставить и любоваться, - выпалил восхищённый Шурка Змей, известный в деревне задира и организатор всяких авантюр.
    - Хороша, ничего не скажешь, - в тон другу откликнулся Толик. - Всё при ней: и мордашка-милашка, и фигурка со всеми прелестями, соответственно. Я бы за такую всё отдал, кроме заработанных трудодней.
    У девчат к Марине возникли двойственные чувства. Восхищение и желание на неё походить, привлекая к себе внимание  ребят, и зависть с ненавистью вперемежку, понимая, что выглядеть, так как она они вряд ли смогут, а уж одеваться в такие красивые одежды у них нет никакой возможности. Больше всего их заботило, конечно, то, что эта городская фифа уведёт их ухажеров. Все эти мысли читались у них на лицах, и не ускользнуло от внимания гордой и самодовольной Марины.
    Киносеанс закончился, и народ стал расходиться по домам, обсуждая сюжеты и коллизии просмотренной кинокартины. Ну, а молодёжь, как обычно, стала кучковаться у сваленных вдоль ограды брёвен, перед площадкой для игр, танцев и плясок. Бухгалтер оставил свою дочку-красавицу на попечение их новой соседки, разбитной Лизоньки Васениной,  девицы младше по возрасту, но бойкой и развитой не по годам. Пришёл сюда и Милёха с женой и гармошкой. Он хоть и стал бригадиром, но иногда баловал молодёжь и молодую жену виртуозной игрой на гармошке. Когда он приходил сразу начинались танцы.
     Марина с интересом отмечала всё, что её окружало. Сама любительница потанцевать она обратила внимание, что в здешней деревне танцуют то же, что и у них в Балашове, откуда она только что приехала, тот же вальс, тот же «Краковяк», и туже «Полечку» с перебежкой. Разница была только в том, что в Балашове танцы проходили на специально оборудованной для этой цели площадке с дощатым покрытием и при электрическом свете, а тут танцевали на пыльном земляном пяточке при свете луны и звёзд. И сама молодёжь в Балашове была одета побогаче и поприличней, а уж босиком на танцы никто не появлялся.
    - Разрешите вас пригласить? – услышала Марина от неожиданно возникшего рядом с ней вихрастого парня.
    Она только что подумала, что деревенские парни гораздо стеснительнее городских, и вдруг это смелое предложение. Прошло уже три танца, а танцевали всего две-три пары в то время, как напротив неё четверо парней, только и занимались разговорами да оглядывали присутствующих, хотя недалеко от них стояли и шесть девчонок, которых могли бы давно пригласить.
    Парень, пригласивший Марину на танец, был далеко не красавец, но и не дурён, со своеобразным обаянием. Правда, вихраст немного, но это простительно, ведь в деревне нет парикмахерской. Ездить же стричься в город не каждый имеет возможность, да и накладно, не всем по карману. «Вот если бы его постричь, - подумала Марина, - он вполне был бы красавчиком».   Приглашение Марина приняла, молча и пошла в круг с гордой осанкой и высоко поднятой головой, как женщина знающая себе цену.
    Во время танца парень представился довольно необычно: «Шурка Змей! А вас как зовут?»
    - Марина Решетникова.
    - Ух, ты? У нас в деревне ни у кого таких имен нет.  Марина. Хм, красиво звучит, - улыбнулся во весь рот Шурка.
    - Ну, вот теперь будет. Мы с мамой приехали сюда к отцу насовсем. Он у вас здесь бухгалтером работает.
    - Здорово. Ваше имя мне очень понравилось.
    - Только имя? – наигранно удивилась девушка.
    - Не только. Вы, конечно, тоже. В вас есть что-то такое необычное, чего нет ни у одной нашей девчонки.
    - Чего же это?
    - Пока не понял, но…
    Сильные руки скотника Васьки Модянова подхватили Шурку под мышки и легко выкинули его из круга танцующих, как надоедливого всем, шкодливого ребёнка.
Шурка был в ярости. Он готов был наброситься на Ваську и затеять драку, но не осмелился. Васька был признанным силачом в деревне и ему, конечно же, с ним трудно тягаться. А Мадянов уже ухватил новенькую за талию и закружил в танце.
    «Эх, был бы я не один здесь, - злился Шурка, - мы бы навесили этому борову оплеух. Но сейчас, как назло ни Сладенького, ни, особенно, Егора рядом с ним не было. Толик после фильма поспешил домой, помочь бабе Клаве по дому. Никишин стал учетчиком тракторной бригады и пропадает всё время на полевом стане, что в шести километрах от деревни и все книжки читает, чтобы продолжить учебу в Макарове, в школе военных лётчиков. Собственно, он уже в школе изучал военное дело под руководством уволенного по ранению старшего лейтенанта, бывшего инструктора военного училища. Тот много знает приёмов рукопашного боя и многому Егора научил. Во всяком случае, наш Учёный с Васькой наверняка справится. Жаль, что я тогда, в конце тридцать третьего года не послушал Егорку и не восстановился в пятом классе, как он. Сейчас бы и я знал кучу разных приёмов одиночного боя и укротил бы этого наглеца».
    Васька танцевал плохо. Он не улавливал такт танца и то и дело сбивался, наступая своей партнёрше на лакированные туфельки, отчего Марина корчилась и морщилась, то и дело, поглядывая на этого неуклюжего увальня.
    - Вы, прямо как медведь, - наконец сказала она, не выдержав такого издевательства. - Давайте выйдем из круга.
    Тут и гармонь умолкла. Милеха уловил знаки жены закругляться. Завтра с утра ему рано вставать и снова тянуть лямку бригадира, к которой постепенно привык. Он поднялся, застегнул гармошку и обняв жену пошёл к дому.   Останавливать и упрашивать его не стали, хотя он не сыграл своего традиционного заключи-тельного марша. Спасибо и на том, что поиграл немного. Парни и девушки по двое, по четверо, а кто в одиночку стали расходиться по деревне. У пустеющей танцевальной площадки оставались стоять двое. Анфиска была в смятении. Её ненаглядный Василёк, обещавший на ней к зиме жениться, уходил прочь, ведя под ручку бухгалтерскую дочку, забыв и бросив её, как ненужную вещь. Шурка Змей тоже смотрел вслед парочке с нарастающим озлоблением. В голове мелькали мысли о коварной мести Мадянову. Марину он не винил и обиды не держал, ведь она человек новый и ещё не знает, как себя вести и от кого держаться подальше.
     Зато Анфиса винила, как раз приезжую красавицу. «Ишь, вырядилась курица парней привлекать. Я тебе покажу, как уводить женихов, ты ещё пожалеешь, - сердилась она, в одиночестве покидая площадку, но стараясь идти следом, чтобы не потерять в темноте из виду разномастную парочку. Недалеко от неё, тоже подотстав, шла с подружкой и Кочурина Лизка.
    Маринин новый ухажёр ей сильно не понравился. Неуклюжий и мешковатый бугай, он производил впечатление медведя, который танцует у цыган на потеху публике. Она позволила проводить себя только потому, что не знала всех местных обычаев. Но сразу же, как только поравнялись с её домом, начала с ним прощаться.
    - Ещё рано, - начал убеждать её Васька. – Давай посидим, про любовь поговорим.
    - О любви не говорят, о ней всё сказано, - певуче ответила Марина словами любимой популярной песни. Чтобы отвязаться от него, она решила соврать – К тому же я обещала родителям вернуться домой пораньше. Завтра мне рано вставать.
    - А завтра встретимся? – спросил Васька без обиняков.
    - Нет. У меня завтра много важных дел. Мы же только приехали.
Васька не стал допытываться, какие могут быть дела у этой городской красавицы в вечернее время, однако про себя подумал: «Наверное, я ей не приглянулся. Но ничего, поживёт подольше в деревне, узнает, что я самый сильный парень и обязательно влюбится. Я подожду. У меня время есть».

2
    Шёл двенадцатый час ночи, когда Толик Сладенький проснулся от стука в дверь. Он нехотя поднялся, стряхнул остатки сна и, открыв дверь, обнаружил за ней злого друга Шурку.
    - Ты чего так поздно? – спросил он, зевая, - Что-то случилось?
    - Случилось. Я надеялся, что ты скоро придёшь, но не дождался друга, а на танцах этот боров, Васька Мадянов, меня прилюдно унизил. Перед девчонками опозорил, - и Шурка рассказал Толику всю историю, приключившуюся на танцах. Как пригласил на танец новенькую Маринку, и как во время танца Васька выкинул его из круга, унизив перед всеми.
    - Ну и ты хочешь, чтобы мы сейчас пошли к нему поквитаться? – спросил Толик,  - боюсь, если с ним будем честно драться, нам его не победить.
    - Я хочу, чтобы ты придумал, как ему отомстить. У тебя голова в этом направлении хорошо соображает.
    - Сложную ты мне задал задачку, - посетовал Сладенький. – Я думаю нам с Егором нужно посоветоваться. Если он согласится, мы его втроём так отдубасим, что и думать не придётся. Ваське урок будет надолго. Не животное же, должен понять, за что ему тумаков навесили.
    - Вряд ли Егор согласится драться. Он в деревне теперь про-слыл Ученым, и драться ему не к лицу. Не пойдёт он с нами. Но поговорить с ним, конечно, можно. Хотя, я почти уверен, что разговор получится впустую. У него гнилая теория появилась, которой он теперь придерживается: «Кулаки пускает в ход тот, кто не может на словах доказать свою правоту». А как я могу доказать свою правоту этому буйволу?
    - Но поговорить с ним мы должны. Он наш друг, и если мы ему не расскажем, то он может обидеться, - настаивал Толик.
    - Так он живёт в своём вагончике на полевом стане. Это шесть километров отсюда. Что пойдём к нему туда?
    - А что, можем напроситься на работу плугочистами, так нас туда и пошлют. А иначе жди выходного, когда он соизволит появиться в деревне, - резонно предложил Сладенький.
    Бригадир полеводческой Фрол Арсеньевич Жижин был рад добровольцам и уже через час, после появления на хоздворе, друзья были доставлены в тракторную бригаду и встретились с Егором. Он очень обрадовался парням.
    - Ну, рассказывайте, как дела и что новенького в деревне, - поинтересовался он.
    - Новостей много, - заметил Шурка, - но начну с неприятной. И он рассказал другу последние новости, связанные с появлением писаной красавицы Марины и конфликте с Васькой Мадяновым. – Как, по-твоему, чего он заслуживает?
    Егор расхохотался.
    - Чтобы у этого Квазимоды, бухгалтера Решетникова, была дочка, писаная красавица, ни за что не поверю. Как представлю его перекошенную крысиную морду с отвисшей губой, так сразу в смех бросает. Поди, и дочка такая же? Врешь, наверное, Змей?
    - Ну, а если я не вру? Что тогда?
    Егор посерьёзнел.
    - В любом случае Васька поступил не правильно и безусловно заслужил наказание. Но не будем же мы втроём его избивать?
    - А какое, по-твоему, наказание он тогда заслуживает? Такие обиды смываются кровью.
    Егор пожал плечами.
    - Вот видишь, не знаешь.
    - А если я предварительно поговорю с ним, чтобы принять какое-то решение?
    - Что ж, давай поговори. В субботу вечером у избы-читальни будут танцы. Приходи. Посмотришь на новенькую, заодно поговоришь с ним. Только я тебе заявляю, если ты не уговоришь его публично извиниться передо мной, или не поможешь мне поколотить его, чтобы не остался безнаказанным и узнал, как вести себя с людьми, то я его зарежу. То, что он сделал со мной, я простить не смогу. 
    Егор задумался. Зная Шурку, он не сомневался, что тот так и сделает.  «А, может, и в самом деле, лучше драка, чем убийство дурака, после которого могут быть очень страшные последствия, - рассуждал он, но вслух сказал:
    - Ладно, Шурка. Договорились. Я буду в субботу на танцах. Там на месте и решим, как наказать Ваську. Кстати, мне всё равно нужно побывать в деревне и поменять книги.

3
    Егор, как и обещал, в субботу с наступлением сумерек, пришёл к избе-читальне, где устраивались танцы. Там уже собралось полно молодёжи, разных возрастов. Были и сестрёнки Валька с Галькой. Были и Красавчане постарше. Шли пляски под балалайку. Милехи с гармошкой ещё не было. Не было видно и его друзей. А вот бухгалтерская дочка была уже тут. То, что это была она, Егор понял легко: она заметно выделялась всем своим видом среди местных девушек и красотой и одеждой. Она стояла среди других девушек и с интересом наблюдала за плясунами.  Он протиснулся поближе, чтобы лучше разглядеть новенькую. «Друзья действительно правы – она чертовски мила», - убедился Егор.
    Наконец-то появились Шурка и Толик. Они не заметили его, хотя и поводили головами по сторонам. Егор же стоял чуть сзади очаровательной красавицы, скрытый развесистыми ветвями ветлы, и не торопился объявляться. Ему интересно было наблюдать за ними со стороны. Петька-балалаечник виртуозно заиграл Барыню. В круг выскочила бойкая и весёлая Лизка Васенина и с места прошлась дробью полкруга, прежде чем войти в умеренный ритм. Все любопытные взгляды присутствующих были обращены на неё и ждали, какой она сделает выбор. Выбросив новое коленце,  она топнула ножкой и пропев забавную частушку, направилась в сторону, где стояли Шурка и Толик. Остановившись напротив Змея, она сделала вызывающий ключ, запев:
                «Я как маков цвет горю,
                Видит Бог, не хвастаю,
                Больно парня я люблю,
                С чёлкою вихрастою».
Шурка выпрямился и вошёл в круг. Сделав руками несколько замысловатых «па», пустился в пляс, запевая частушку:
                «Если вышла ты плясать,
                То давай доказывать,
                Сорок раз одно колено,
                Нечего показывать».
Интерес к плясунам с каждой минутой усиливался. Разумеется, и плясуны всё больше и больше входили в раж. Они всё чаще выбрасывали интригующие зрителей коленца, сопровождая свои плясовые ключи все более перчёными и сальными частушками.
                «Не могу я утерпеть,
                Чтобы попой не вертеть,
                Вот какая сатана –
                Так и вертится сама».
    Лизкиной частушке бурно захлопали, подзадоривая тем самым и Шурку к весёлому ответу. Он, конечно, не заставил себя ждать:
                «Девки по лесу гуляли
                И поймали зайца,
                Целый день они искали,
                Где у зайца яйца.
    Пляска продолжалась уже минут пятнадцать. Егор ждал, что у плясунов вот-вот иссякнет запас частушек и пляска, к сожалению, на этом закончится. Но каждый из плясунов-соперников, вероятнее всего, хотел выйти из этого соревнования победителем. Шурка, уже здорово вспотевший, продолжал движения в такт музыке с присядками и прихлопываниями ладонями по груди и бёдрам, выбивая чёткий ритм.
                «Повстречал в лесу, не близко,
                Рыжего телёнка,
                Оказалась это Лизка,
                В мамкиной шубёнке»,
- удачно, на ходу сочинил он, вызвав смех публики. Но и Лизка в долгу не осталась:
                «Мой милёнок, сам телёнок,
                Только бы чего жевать,
                Проводил меня до дому,
                Но не смог поцеловать.
    Ребята удивляли новыми экспромтами, чем усиливали интерес к соперничеству. Многие поддерживали Лизавету, но и у Шурки были свои поклонники и, объективности ради, зрители за хорошую прибаутку награждали бурными аплодисментами обоих. Егор удивлялся неожиданному таланту друга, который в очередной раз сделав танцевальный выпад пропел:
                «Моя милка, спит в амбаре,
                Хочешь - веришь, хочешь – нет,
                Её блохи в плен забрали,
                Хотя ей шестнадцать лет».
    Все понимали, что каждая частушка может оказаться последней, а значит за её исполнителем и останется победа в пляске. Шурке хлопали, чуть дольше, пока Лизка собиралась с мыслями, вспоминая или придумывая новую частушку. И она пропела:
                «В нашем саде, в самом заде,
                Вся трава примятая,
                То не лошадь, не корова,
                То любовь проклятая».
    Теперь уже казалось, что побеждает Лизавета, потому, как и Змей задумался. Чуть дольше пританцовывая, но тем те менее выдав новый куплет:
                «Девки бегали по льду,
                Простудили ерунду,
                А без этой ерунды,
                Им ни туды и  ни сюды».
    Все бурно зааплодировали, громко смеясь и даже стали требовать повтора, что Змей в предвкушении победы и сделал. Он снова прошёлся по кругу, выбивая чечётку и исполняя понравившуюся частушку. Но последнее слово осталось всё же за Васениной. Вот девка, нашла в себе «конфетку»:
                «Приходите меня сватать,
                Я теперь богатая,
                Сиськи выросли по-пуду,
                И манда мохнатая».
    Опять взрыв хохота и бурные овации. Свист и смех. Шурка подошёл к Лизке и поклонился в пояс, признав своё поражение и поздравив её с победой.
Егор, как и другие, смеялся до слёз. Конечно, он болел за друга, удивлённый его способностью не плясать, а петь на ходу сочиняя интересные и смешные, колючие с перчинкой частушки. Но признавал и заслуженную победу шустрой девахи, которая незаметно выросла в бойкую и острословую девушку.    «Интересно, - поду-мал он, - это она сама сочинила, или всё же держала в запасе где-то услышанную. Но где она могла услышать, если из деревни не вылезает? Значит, скорее всего, сама. Вот девка! У неё уже, действительно, большие сиськи выросли, значит и остальное правда. Отчаянная. Велика же у неё воля к победе, коли на такое отважилась. Ей бы с такими качествами парнем быть». И снова вспомнив частушку, представив, что поёт её Лизка со сцены дома культуры, прыснул от смеха.
    А тут пришёл и Милёха с гармошкой и сразу заиграл вальс. Начались танцы. Егор видел, как Шурка, герой вечера, прилизав ладонями буйную шевелюру, подошёл к скромно стоящей новенькой барышне и закружил её в танце. Он искренне позавидовал другу. Вместе они смотрелись весьма красиво. Он вышел из своего укрытия и подошёл к Толику, который тоже сосредоточенно наблюдал за танцующими.
    - Ну, как, видел её? – спросил Толик.
    - Видел. Вы правы, она, действительно, красавица.
    Разговаривая они, на какое-то мгновение, отвлеклись от Шурки с Мариной и не заметили, как к ним, пробравшись среди танцующих, приблизился Васька Мадянов. Видели только, как Шурка вылетел на обочину круга танцующих. Змей, потерявший равновесие, вскочил на ноги и тут же выхватил из голенища сапога финку. Егор и Толик мгновенно  оказались рядом с ним, и смотрели на Ваську, от которого отбивалась новенькая. Она явно не хотела танцевать с Васькой. Тогда он решил и её выбросить из круга, как проделал это минутой раньше с Шуркой. Он взял её под мышки, приподнял, но выбросить не успел. Егор резким ударом кулака по вздувшейся мышце Васькиной руки, ослабил его хватку и тот выпустил непокорную девушку из рук на земляной пол. Ваську тут же окружили, и через мгновение должна была начаться драка, в которой преимущество было на стороне друзей. Музыка смолкла. Все ждали развязки. Мадянов совсем не испугался финки в руке Змея, или не заметил её, не обратил внимания и на килограммовую гирю в руке Сладенького. Сейчас он смотрел только на Егора Никишина, посмевшего вступится за строптивую девчонку, и обдумывал, как ему поступить с ним.
    - Ладно, Учёный, - сказал он с глубоким вздохом. – Будем считать, что сегодня твоя взяла. Но ты у меня ещё попляшешь. Я обещаю.
    Он сплюнул под ноги и, повернувшись к друзьям спиной, пошёл из круга.  Молодёжь расступалась, освобождая ему дорогу. Гармонист снова заиграл прерванный вальс. Танцы возобновились. Но у друзей и взволнованной бухгалтерской дочки, желание продолжать их пропало начисто.  Они стояли на обочине танцевальной площадки и переваривали то, что произошло несколько минут назад. Марина, словно очнувшись, кинулась к Егору и стала благодарить за проявленную смелость и за то, что защитил её от этого неотесанного бугая.
    - Я так испугалась, когда он взял меня под мышки и приподнял, что едва не потеряла сознание. Спасибо вам. Как вас зовут?
    Егору была приятна похвала красивой девушки. Он назвался, скромно опустив глаза. Он вовсе не хотел, чтобы она считала его героем. Кто знает, кем и как он будет выглядеть через некоторое время, когда Мадянов перевстретит и изобьёт его. Ведь он недвусмысленно дал понять, что намерен сделать, угрожая ему.
    А Марина уже произносила его имя на разный манер. То называла его Горой, то Гогой, то Жорой, а то Георгием.
    - Георгий Победоносец, - остановилась она на своём выборе. – Звучит солидно.
    Егор не заметил, как остался с Мариной  один на один. Гармонист заиграл марш, что означало окончание танцев, и народ стал расходиться. Егор поискал глазами друзей, но их нигде не было. Пришлось самому провожать бухгалтерскую дочку до её дома. Он старался идти с ней посередине улицы, ожидая в любой момент появления Васьки. Он решил, что в любом случае, чтобы не произошло, а девчонку не оставит и не побежит. Пусть лучше он мне рёбра переломает, чем меня в трусости уличит.
     Ночь была тихой, тёплой и лунной. Присутствие рядом такой девушки, лёгкий приятный аромат её духов кружили голову и будоражили кровь. Вот и её дом. За оградой в палисаднике была скамейка, на которую они и присели. За разговорами, как-то само собой прижались друг к другу, потом обнялись, а потом был и первый, и последующие поцелуи. Очнулись от блаженства, когда прокричали первые петухи. «Выходит, ночь на исходе, - подумал Егор, - нужно спешить в бригаду, чтобы успеть провести замеры работы ночной смены. Отсюда почти полтора час ходу. Пора прощаться».
     Прощались тепло. Договорились завтра, а если точнее сегодня вечером, встретиться снова. Он вышел на середину улицы, чтобы появление Васьки не стало неожиданным, и скорым шагом направился к полевому стану. Отойдя метров на сто, успокоился. Теперь,  если что можно и драпать, уже никто не увидит. Он всё ещё думал о ней, о её нежных прикосновениях и поцелуях, а тонкий аромат её духов он ощущал даже сейчас на себе. И всё-таки он не был по-настоящему счастлив. Его смущало, как к этому отнесётся Шурка. Ведь он первым с ней познакомился и первым объявил всем, что она ему нравится.
«Ну, что же. Значит, не судьба, - решил он. – Дружба превыше всего. Скажу ему, чтобы он сам шёл на свидание. А я буду ждать появления новой, уже моей красавицы».
    За домами промелькнула тень. «Васька, - пронеслось в мозгу имя опасного для него человека. – Ну и что? Бежать? Хрен я побегу. Драться, так драться. Попробую применить приёмы рукопашного боя, которым учил военрук. Пусть только сунется».
    Из переулка, однако, вышли Шурка и Толик.
    - Ого, откуда, парни?
    - Тебя от Васьки караулили.
    - Ну, спасибо. Вы оказались правы – она необыкновенная девчонка. Но куда вы пропали на танцах, когда Милёха заиграл марш? Мне одному пришлось её провожать.
    - Ты ей понравился больше, - сказал Шурка. - Мы это поняли и решили не мешать.
    - Но ты ей тоже понравился, - убеждённо сказал Егор, - она сама мне об этом сказала.
    - Может и понравился, - после затянувшейся паузы, сказал Змей, - только я для неё слишком прост. Я даже не знаю о чём с ней говорить. Нет уж, дружище. Лучше ты её забавляй. А я найду себе другую, попроще.
    - Найдёшь, или кто-то уже есть на примете? – улыбнулся Егор, у которого гора с плеч упала, что друг на него не обижается.
    - Пока на примете. Ксения Жижина. 
    - Бригадирская дочка? – изумился Никишин. – А что? Она вполне привлекательная девчонка. Ты уже собираешься ей признаться?
    - Ещё нет.
    - Тьфу, чёрт, - сплюнул Толик. – Везёт же мне.
    - В чём везёт? – переспросил его Шурка.
    - Какие нравятся вам, такие и мне. Я ведь тоже имел виды на ваших избранниц.
    - Но это же естественно. Мы же друзья. А друзьями становятся по единству вкусов и интересов, - рассудил Егор. – Ничего, мир большой. Найдётся и для тебя ненаглядная красавица, от которой будешь сходить с ума. Ну, что? Домой будете заходить или сразу на полевой стан двинемся?
    - А чего время терять? Пойдём сразу туда, может, час другой удастся поспать до пересменки, - предложил Толик, и друзья тронулись в путь.

4
    Время неумолимо катилось к осени. До сентября оставалось около трёх недель. Егор решил напомнить председателю колхоза и уполномоченному райкома партии о своей с ними договорённости, что работает он учётчиком только до последнего дня августа, а с первого сентября идёт в школу и что пора подыскивать ему замену. Лучше, если это сделать заранее.  И Акимочкин и Колюжный, на время забыли, что проблема с учётчиком не решена окончательно, а с напоминанием снова стали ломать головы. Егор справлялся со своими обязанностями без ошибок и нареканий. Все сводки и отчёты представлялись своевременно и без ошибок и исправлений. Его рационализаторское предложение с досками подтянуло бригаду и вывело её на передовые позиции в районе. Показатели были самые позитивные. Терять такого работника было бы неосмотрительно.
    Уполномоченный и председатель перебрали множество вариантов замены, и было очевидным, что равносильного кандидата нет.
    - А что, если мы его не отпустим? – высказал свое предположение Костька. – Всё-таки он сын колхозника, а значит, тоже колхозник. А раз так, то общественные интересы должен ставить выше личных. Мало ли, что он хочет учиться? Это всегда успеется. Я, быть  может, тоже хочу. Но коли дело требует, я не учусь, а работаю.
    - Нет, так просто держать мы его не можем, - вздохнул с сожалением Колюжный. – Есть Постановление правительства на учёбу отпускать без задержки.
    - Тогда давайте что-нибудь придумаем такое, что помешает ему уйти из бригады, - авантюрное мышление Акимочкина стало искать выход из положения.
    - А, что здесь можно придумать? 
    - Ну, объявим его антисоветчиком, а потом, когда его малость  потаскают, выручим. Скажем, дескать, ошиблись. После такого, он нам потом ещё век благодарен будет. И в знак этой благодарности будет, как миленький, делать всё, что мы ему скажем.
    Уполномоченный задумался. «Предложение Костьки было заманчивым. На таком аркане можно было бы держать кого угодно. Но пока парня будут «таскать», да ломать, а это не день, не два, а хрен знает сколько, на месте учётчика всё равно никого не будет. Да и послушают ли их потом, что ошиблись. Он за  неделю сознается во всех мировых грехах и преступлениях против власти, что его можно будет только расстреливать».
    - Нет, такой вариант не пойдёт, - решительно сказал он.
    - Почему?
    - Людей, обвинённых в антисоветчине, оттуда уже не выпускают. Их либо осуждают на длительные сроки тюремного заключения, либо расстреливают. Тут нужно придумать что-то бытовое, незначительное.  Чтобы дальше районного КПЗ не уходило, - кумекал Колюжный.
    - Тогда обвиним его в попытке украсть колхозного жеребца, - ляпнул Акимочкин первое, что пришло в голову.
   - Да кто в это поверит? Зачем ему жеребец, когда он на полевом стане с утра до вечера пропадает. Он же не сумасшедший. Ему что, жеребец нужен по девкам на свиданки ездить? Кстати, девка-то у него есть? – в голове у уполномоченного возник план, который однажды был в его практике. - Вот если обвинить его в попытке изнасилования, это будет уже выглядеть правдоподобней. Сначала мнимая пострадавшая должна написать на него заявление о привлечении его к ответственности, и подаёт его нам для передачи в суд, а мы выражаем ему сочувствие, подключаемся, уговариваем «пострадавшую» не доводить его до суда. Одним словом, «спасаем» и он тогда наш.
    - Отлично! – воскликнул Костька.
    - Но для этого, сам понимаешь, нужно подобрать подходящую девку, которая бы  согласилась на такую авантюру. В качестве вознаграждения можно пообещать ей, скажем, сто или двести трудодней. Можем мы найти в деревне такую?
    - Ха-ха! Да за двести трудодней любая согласится, тем более, если мы пообещаем ей, потом отпустить его с миром. За двести трудодней нужно почти год руками работать, а тут…. Будет вам девка, - настроение председателя, в предвкушении замысла, улучшилось.
    Взялись перебирать подходящих деревенских девок, которая могла бы «соблазнить» Никишина, а потом разыграть остальную часть авантюры. Выбор пал  на дочку уборщицы правления Васенину Лизку. Они, вполне, нуждающиеся. Каждый трудодень на счету. Да и деваха она видная, шустрая. Вызвали её в контору в самом конце рабочего дня, специально, когда работники правления разбрелись по домам, чтобы никто, не дай Бог, не оказался в курсе их разговора и не помешал тайному сговору.
    Выслушав председателя и его предложение о вознаграждении, Лизка подскочила как ужаленная.
    - Да, вы думаете, что мне предлагаете? Я за честь для себя посчитала бы переспать с ним. Он же Учёный и самый честный. Его же в нашей деревне все боготворят, а вы хотите, чтобы я его оклеветала? Да после этого меня все из деревни выживут. Нет, нет и нет. Для меня праздник уже только постоять рядом с ним, а уж, чтобы «вдул» могу только мечтать, - Лизка говорила всё это в лицо Акимочкину с таким азартом и уверенностью, что дальше уговаривать её было бесполезно. Колюжный, стоявший за дверью в другой комнате и подслушивающий, чтобы не компрометировать себя, сразу понял это, но Костька решил нажать на девчонку.
    - Дурёха! Да ты не понимаешь, что твой Учёный уедет из деревни и знать тебя не будет. А, оставшись здесь, он вполне может обратить на тебя внимание и даже жениться, чтобы не опозориться. Для всех выгода, - увещевал председатель. – Ну, а не захочешь ты, предложим это другой. Двести трудодней, за такую ерунду, любая согласится получить.
    Не понимал Акимочкин своим узким, подлым умишком, что заговорив об этом, сделал очередную глупость. Влюблённая в Егора с детства Лизавета превратилась в фурию, готовую вырвать у Костьки его поганый язык.
    - Ну, уж, нет, уважаемый председатель, это у вас не выйдет. Я сейчас же заявлю на всю деревню о вашем подлом предложении. Уверяю вас, ни одна девка не пойдёт на это, но про вас узнают все, какой вы подлый.
    Колюжный вышел из своего укрытия, понимая, что нужно спасать положение и успокоить девушку. Теперь было важно уговорить её воздержаться от угрозы объявления на всю деревню. Он пообещал ей, что никто не будет клеветать на Никишина и они поищут другой способ оставить его в деревне. Чтобы она молчала обо всём, он велел Акимочкину выписать ей квитанцию на пятьдесят трудодней.
    Успокоившаяся девушка, уходя, предложила  обоим:
    - Не держите его в деревне, не ломайте его мечту. Просто скажите ему правду, что не можете найти замену. Он Учёный и обязательно придумает, как можно решить проблему. Он любого научит, как нужно работать, даже зайца.
    - А что, если девчонка права, - ухватился за эту мысль после ухода Лизки Колюжный. – Пусть сам подготовит себе замену. И не надо будет больше разбрасываться трудоднями.
    - Согласен, - сказал удручённый провалом своей затеи Костька. – И что мне сразу эта мысль не пришла в голову? Главное, чтоб теперь он не заупрямился. Молодёжь вон, какая строптивая выросла. До первого сентября времени осталось мало. Может ещё не успеть подобрать себе сменщика, да обучить его.
    - И всё-таки попробуем. Сам-то он на лету вник. Может, успеет и другого научить.

5
    Егор согласился найти и подготовить сменщика до своего убытия в Макарово. Соглашаясь, он прежде всего он рассчитывал на своих друзей. И Шурка, и Толик, работая в тракторной бригаде плугочистами и бывая на полевом стане,  уже кое-что соображали в его обязанностях. Они даже помогали ему производить замеры вспаханных площадей. Иногда они видели, как он рассчитывал положенные трактористам по выработке трудодни. Первым он поговорил с Шуркой, чтобы тот занял его место учётчика, когда он уйдёт в школу. Но Змей  категорически отказался.
    - Да ты, что, Егор? Чтобы я целыми днями торчал здесь, как ты и выводил цифры, к которым не питаю интереса? Да ни за что, - заявил он. – Я же тебе говорил, что хочу по осени попытаться поступить на курсы ветеринарных фельдшеров. Давай лучше Тольку сосватай. У него к цифрам голова тоже расположена.
     Толик, выслушав предложение, долго не отвечал определённостью. Взвешивая все аргументы «за» и «против», он, наконец, высказался.
    - В принципе, я не против, - сказал он, - но, боюсь, что меня не утвердят на эту должность. Я ведь сын помещика, врага советской власти.
    - Как, сын помещика? – удивился Егор, не подозревая ничего о прошлом друга.
    - А так. Когда-то моя бабушка работала в доме у помещиков, ну и моя мама, совсем молодая, тоже помогала ей. Сын помещика, мой отец, влюбился в неё и перед самой революцией увёз её в город. Он там работал инженером на каком-то заводе. Он после революции, принял её и продолжал работать на заводе. Но, что-то там произошло и его обвинили в саботаже, как бывшего помещика, а потом даже не знаю, что с ним стало. Мама отправила меня сюда, к бабушке, а сама осталась работать в городе. Руководство колхоза знает об этой истории, о моих родителях и бабушке и считают меня сыном врага народа. Вот теперь и ты знаешь, но я всё равно люблю своих родителей, хотя почти совсем их не помню.
    Утром Егор побывал в правлении колхоза для разговора. Уполномоченный, с ходу пообещал платить ему по пять трудодней в день, если он останется учётчиком.
    - Я не живоглот, объедаться не собираюсь, - сказал Егор, - и, потом, я подобрал себе на смену достойного человека, способного меня заменить на тех же условиях. Это Толик Сладков. Он уже многому у меня научился и помогал мне, пока работает в тракторной бригаде плугочистом. Кроме того обещаю держать его работу под своим контролем, до конца года.
    - Ну что ж, отлично, - воскликнул обрадованный Колюжный, - Пусть будет Сладков.
    - Но этот Сладенький помещичий сын. Его отца расстреляли за саботаж, как врага народа, - запротестовал Акимочкин. – Он нам здесь такое накрутит, что нас потом к стенке поставят за отсутствие бдительности.
.....
(продолжение главы можно прочитать в книге)