Теория Конвульсии Глава 1

Я очнулся посереди ночи, лоб покрылся холодным потом, как и все тело, - я вскочил. Отходя от ночного кошмара, заварил кофе. Белая чашка уже не сверкала блеском, она покрылась толстым слоем времени – я вышел на крыльцо. Солнце поднималось как спидометр на автомобиле – мои глаза опустели.  Так было не всегда, когда-то и я радовался улыбке, мне нравилось слушать небо, смотреть на траву, тогда она казалась особо контрастной. Все началось два года назад, именно тогда я поступил в колледж. Небо – оно отражало мое счастье: такое светлое и искреннее, прекрасно-голубое небо,  я бы хотел в нем искупаться, полоскаться до вечернего времени, до того, как оно покроется темными тонами . Если присмотреться, то можно увидеть, как темная бездна обвивается темно-синими тонами, оно переливается и сверкает, как вечерний фонарик, как свеча за ужином, или как глаза, как глаза людей и животных, как глаза времени – они тоже переливаются: темные, светлые, темные, светлые, серые, темные, светлые – однообразно, у людей все иначе.
Когда я впервые лег на свою новую кровать в местном общежитии, то не понял кто я есть: мальчик или девочка? Белый или черный? Немец или француз? Я – человек, это я знал наверняка.
Я почти уснул, как голоса схватили меня, они залазали в уши, залазали в рот, я повторял их:
- Как тебя зовут? – повторял я за ними
- Мерсия… Мерс, - отвечала она
- Мерс… Я Дональд, друзья зовут меня Дон, - смеясь произнес Дональд, - странно, что я так сказал, ведь у меня нет друзей, - продолжил Дон, будучи уже слегка расстроившимся
- Дона... Дон. Очень приятно, Дон
Я слышал как они приближаются - они распахнули дверь. Втиснувшись в дверной проем, Дон и Мерс, легкой походкой, немного подойдя, заговорили со мной, будто бы мы знали друг друга всю жизнь. Забавно, что я такое почувствовал, это было забавно:
- Привет, дружище, - громко промолвил Дональд, - ты, видимо, наш новый… Ну-у, мы ведь здесь все новенькие, - засмеялся Дон, после чего продолжил, - сосед. Меня зовут Дон, просто Дон. Приятель, я – Дон. – Искренняя улыбка не давала мне расслабиться, я будто бы оказался в кругу настоящей семьи, которой мне так не доставало.
Немного смутившись, разглядывая меня, начала говорить и Мерс, ее глаза широко раскрылись, а губы начали шевелиться:
Меня зовут Мерс, я… Я люблю смотреть, - тихо произнесла Мерсия.
После короткой паузы представился и я:
- Донован, я - Донован, - еле сдерживая смех, скомкивая слова, произнес  я.
С тех пор, как мы представились, прошла лишь минута, минута нашего времени, минута жизни, но, ведь, изменилось бесконечно много: кто-то умер, а кто-то родился, кто-то обрадовался, а кто-то расстроился, у кого-то праздник, а у кого-то простой выходной, обычный день взрослого человека. Мне хотелось моргать, быстро моргать, я чувствовал жизнь – она бурлила. В это же мгновение, как я стремительно дергал свои веки, в эту же секунду происходили тысячи, миллионы, миллиарды! Знакомств и встреч; люди умирали, когда я закрывал глаза, а когда открывал – рождались.  Я ничего не мог с этим поделать, я это осознавал, но не понимал, не понимал как полет бабочки: я осознавал, что бабочка летит, но как она это делает  я не понимал. Я хотел узнать, но в какой-то момент мне просто становилось лень или появлялись дела, а, быть может, я уже был занят, но находил немного времени, которого мне после не хватало, чтобы узнать. Все это загадка, все это хранится на самом дне неба: разные водоросли и рапаны, моллюски и рыбы, медузы и планктоны, которые охраняли проход на глубину  - все они часть системы, как и мы, которым предстоит узнать, но не сегодня, ведь люди часто протирают пыль, временую пыль, и все накапливается снова, надо лишь подождать, а потом люди опять начнут стремительно прогрессировать, к концу. Круговорот… Бесконечность.
Мы разошлись по своим местам. Уже молча глядели друг на друга и улыбались. Мерси с легкостью привстала с кровати, после, полностью оказавшись на ногах, двинулась ко мне – мы сидели рядом:
- Я люблю глядеть, - произнесла Мерси, - а что нравится тебе, До?
- До? – я улыбнулся, - я люблю чувствовать, - после чего я протянул руку и начал ерзать пальцами по белой стене, перейдя на ладонь я остановился, холодная стена жадно впитывала мое тепло, но никто из нас не мог согреться. Мерси подвела руку к стене и медленно приближалась ко мне на встречу – она положила свою ладонь на мое запястье, а, после, прикоснулась подушечками пальцев к моим пальцам, я знал, что безымянный уже не принадлежал обществу, он обрел имя:
- Так будет теплее, - сказала она, - я люблю глядеть. Я вижу, - она улыбнулась и я улыбнулся в ответ.
Дональд пытался уснуть, он припевал:

"Мелкая тучка грозилась уснуть -
 Ветер поднялся с покоя,
 Я – почтальон, незаметно крадусь,
 Маленьким, душным изгоем.
 Нет во мне радости, нет и смятенья,
 Я – оболочка Земли,
 Просто покойся где-то с забвеньем,
 Будучи быстро в тени.
 Мелкая тучка, мелкая тучка,
 Ляг и скорей отдохни,
 Мелкая тучка, мелкая тучка,
 Мы не забудем, скорее, иди…"

Мерс убрала руку и отправилась спать; я потрогал стену – теперь она улыбалась мне, ведь я ее согрел, мы согрели. Неужели я не смотрел? Я просто чувствовал, но я не видел:
- Спасибо, Мерс, - подумал я, после чего повышенным тоном, но, в то же время, и невозможно спокойно произнес:
- Доброй ночи… 
- Да, доброй ночи. Доброй - пожелали мне Дон и Мерс.
Я проснулся от утреннего аромата цветов и пения птиц, я чувствовал, но не смотрел:
- С добрым утром, - сонным, еще не открыв глаза, голосом произнес я; ответа я не получил:
- Доброе утро, Мерсия; Доброе утро, Дональд! – вскликнул я, но в ответ получил лишь голос стен – эхо.
Я открыл глаза и заметил, что уже никого не было – постели заправлены, но вещи все еще были в шкафчиках, - видимо они отправились завтракать, - подумал я. Я встал с кровати, надел брюки и носки, почистил зубы, причесался своей любимой расческой, которую мне подарили на шестнадцатый день рождения, и заправил футболку в брюки. Отправившись на кухню меня ждал омлет на белом блюдце, свет отражался и блестел, впиваясь мне в глаза – я приступил завтракать. Слегка оглядываясь, я доедал свой омлет. Когда завтрак был окончен, я вышел из комнаты, спустился  по лестнице вниз и вышел на улицу, я уж думал отправиться в парк, как вдруг встретил Мерси и Дона – лицо мое охватила улыбка, как при встрече с другом, которому идешь на встречу, когда ты не хочешь улыбаться, но что-то тебя заставляет, - мне улыбнулись в ответ:
- Эй, До! – сказали мне ребята, - ты только проснулся? Уже полдесятого. Что, интересный сон? – они засмеялись.
- Ох, это уж точно, - промямлил я, - сон… О сне спрашивают,  чтоб рассказать свой, разве это правильно? Не будем об этом. Вы в порядке?
- Все хорошо, - сказал Дон, - а, ведь, спрашивают «в порядке ли» лишь тогда, когда тоже хотят, чтоб спросили у них, - ухмыльнулся Дон.
- Ты чертовски прав, - я обрадовался, что не один больно-мыслящий, - Мерс, а ты чего?
- Я? Ничего. Я проснулась, и слава богам, или что там есть? – слегка смеясь сказала Мерсия, засмеялись и все.
- Это отлично, Мерс, я рад, что ты живешь! Знаете, я собирался в парк, но мы еще встретимся. Наверное, пока что, бывайте, - радостно промолвил я.
- Да, пожалуй… - Сказала Мерсия, и улыбнулась.
Помахав рукой я пошел дальше. Странно, но люди никогда не оглядываются вслед, а я всегда смотрю, посмотрел и сейчас: я увидел, что Дон и Мерс  тоже оглянулись, я впервые чувствовал, что я не один, сердце обвивала радуга, облака смятения испарялись, превращаясь в спокойный дождь.
Я уселся на дальнюю скамью. Странно, что лишь из-за того, что она была слегка измотана, на нее никто не хотел присаживаться, также происходит и с людьми. Как все похоже. На скамье лежала небольшая книга, открыв ее я увидел имя автора «Мэркури Дождь». Я перевернул страницу и увидел поэзии, я увидел стихи, они хрупки и непоколебимы:

«Черным оврагом в тебя погружусь – мысли мои секундой убиты»

Я не понимал значения, но книгу оставил себе, ведь сколько еще непрочитанных мыслей и чувств укрыто в ней? Еще немного посидев, слушая птиц и трепет ветра, я достал книжку и начал листать страницы: «страница 35», - подумал я, - «она мне подойдет».
Я перелистывал страницу за страницей, успевая читать лишь первые буквы: «бе… ; айс… ; апей… ; гла…» наконец дошел и до тридцать пятой страницы - я начал читать, глубоко произносил слова, но не вслух, будто бы боясь что-то отпугнуть:

  «Мессия проникла глубокой мольбою – люди боялись смеяться,
  Я падал под землю манящей отрады, я падал под землю горя.
  Меня называли не быстро, не мягко - я ринулся, прыгнул в себя.
  Апейро манящих извилистых талий хватало меня покоря.
  И вот я словился, в ловушку попал – мне не прокрасться ни разу.
  Все это моя, моя все вина, что я не смогу испугаться. Маня.»

Я снова ничего не понял. Просидев какое-то время, вдруг, меня охватила паника, я не знал что происходит. Я смотрел на вещи, а они казались мне бесконечно великими, я смотрел на свою руку и видел, как она близка ко мне, во всех смыслах этого слова, но, в тоже время, и далека – бесконечно близко и бесконечно далеко. Меня трясло, я покрылся холодным потом, я кричал и плакал, я думал как мне выбраться, я думал как прекратить это... Две минуты я боролся, держал себя в руках, но я нашел выход – я хотел убить себя. Меня охватило безумие, я не знал, что мне делать. Но тогда я был не готов, я был слаб, чтобы убить себя, я просто ждал: в конвульсиях и в бесконечном страхе, я боялся, что страх – бесконечен, бесконечно страшен и бесконечно велик, бесконечно спокоен и бесконечно тих. Через время, через пятнадцать минут, это закончилось, я снова успокоился, я вышел из бесконечно-панического состояния. Немного успокоившись я, спрятав книгу себе в карман, (не знаю зачем, наверное следовало оставить ее здесь, или вовсе уничтожить, но я взял ее с собой, я думаю, что мне это нравилось, что мне нравилось чувствовать себя особенно, по-другому) отправился в общежитие, прилег на кровать и долго, уставившись в потолок, смотрел на него – он извивался как змея, я видел его – такой холодный и тихий снаружи, а внутри загоралось самое яркое пламя, пламя жизни, и самый сильный человек не смог бы сокрушить его, он был непоколебим. Я одурманил рассудок сном и уснул