II. 167 73

С Вэлэм Норрингтоном мы особо никогда и не общались. Он был одним из самых ярких модников среди нашего серо-блеклого класса: всегда самая дорогая импортная одежда, всегда какой-то гранже-реперский стиль, всегда какая-то странная ритмичная музыка, басами бьющая из его огромных наушниках «Beats», всегда куча поклонниц, таких однотипных, таких мелких. На свой семнадцатилетний день рождения он свалил в Лос-Анджелес, чтобы потом наполнить Инстаграм кучей сэлфи и фотографиями бухла, травки и кальянных. Я была младше его на год — и старалась особо не показывать свой интерес к нему, втихую просматривая все его странички в социальных сетях. Не то чтобы я была влюблена в него; он вызывал у меня скорее любопытство, которое постоянно требовало удовлетворения. Ну а что поделать, если он был таким худым и красивым — мечта, а не парень!

Кэсс иногда посмеивалась с моей возникающей одержимостью насчёт него. Она постоянно говорила, что он никогда не посмотрит на толстую девушку в чёрной одежде и пыльных гриндерсах. Это было правдой: он и не смотрел. С другой стороны, я не требовала его внимания, а в последнее время так и вообще забыла о нём.

В тот раз я впервые решила попробовала сесть на диету. Кэсс меня поддержала: это был чисто дружеский интерес — узнать, попробовать, что да как. Гугл мне выдал огромный список диет, начиная от рассчитанных на один день и заканчивая на месяц. Я выбрала недельную — когда каждый день новый продукт. Ограничений в количестве не было, поэтому мы с Кэсс как и объедались, так и продолжили. Только вместо маминой еды или ланча в столовой были овощи, фрукты, мясо — что было прописано в диете. Никаких изменений я не чувствовала, разве что иногда хотелось сорваться на бургер, а я пихала в себя помидоры с огурцами. Последний день был питьевым. О, как много мы пили! И бульон, такой жирный, такой сочный, приятной жижей обволакивающий наши желудки, и капучино с карамельным сиропом, от которого губы прилипали друг к другу, и обычную воду, неожиданно ставшую одним из самых вкусных напитков на планете, и молочные коктейли, больше похожие на куски мороженого, чем на коктейли, из KFC — всё за один день, пока мы бродили по торговому центру, выбирая себе новые вещи: я — сугубо чёрного цвета и свободного покроя, Кэсс — яркие, с множеством рисунков, порой обтягивающие и короткие. Скоро мне должно было исполниться шестнадцать, и я планировала снова отметить этот день с Кэсс: съесть столько вредного фастфуда, чтобы потом было тяжело дышать, и отправиться в кинотеатр на какой-то малоизвестный ужастик, а потом вдвоём ночевать у меня и поедать мороженое с клубничным джемом, сладким, даже приторным, чтобы достойно завершить этот потрясающий день.

Зима ещё не успела прийти в наш город: конец сентября был слишком тёплым, многие до сих пор носили открытые футболки и майки. Листья уже падали, оседая желтовато-красными ошмётками на сером асфальте. Ни грязи, ни дождей, ничто не омрачало тот период. Тепло, да и только.

В конце диеты я взвесилась: семьдесят три килограмма. Два ушло буквально за неделю, хотя я не напрягалась и не делала ничего, даже вкусно и много ела. Результат меня порадовал, пусть это не отразилось на объёмах — лицо, бёдра, руки, живот, всё осталось прежним. Кэсс сбросила три килограмма и тоже не заметила изменений. Эксперимент был пройден, диету мы выдержали и теперь считали, что этого достаточно. Мы снова начали обильно питаться, не прибавив ни одного килограмма. Хотя и не парились по этому поводу.

А через пару дней мне написал Вэл.

«Лиланта, с тобой можно поговорить?»

Я удивилась подобному сообщению. Зачем ему я? Ни в классе, ни после школы он не пытался со мной перекинуться ни единым словом, а сейчас резко захотел.

«Да, конечно. Что случилось?»

Тут-то всё и завертелось.

Через пару дней среди нас исчез один ученик. Способный красивый мальчик с модной одеждой внешне и грустными мыслями внутри. А школу пронзила страшная — по меркам учеников — новость.

Вэл Норрингтон попал в больницу.

Его фанатки отправляли ему кучу сообщений. Он молчал. Учителя приглашали родителей и расспрашивали о произошедшем. Они молчали. Никто ничего не знал.

Кроме меня.

Вэл Норрингтон перерезал себе вены.

Из-за девушки. Влюбился парень, да невзаимно, а та его взяла и отвергла. Эмоциональный Вэл не выдержал этого и начал употреблять спиртое в огромном, гигантском количестве. Курил траву, чтобы забыть её огромные карие глаза и тонкие чувственные губы. Не помогало. Начались проблемы с печенью и сердцем. Здоровье подводило, а он ничего не мог сделать. Просто смотреть на неё и ждать ответа. Так и ничего не произошло. Эмоции взяли верх, а Вэл взял лезвие.

Именно это он рассказал мне в тот день.

Он вернулся спустя несколько недель. Психиатрическая лечебница уютно пригрела его в своих объятиях, согревая тёплыми успокоительными в венах. Доктора не наблюдали рецидивов или меняющегося поведения. Вэл просто застыл в своей реальности, в своей правде. Внутри образовывалась холодная пустота, которую он заполнял антидепрессантами. Тот самый весёлый мальчик за одно действие превратился в серое пятно, в обычного подростка.

Когда он вернулся, под рукавами красно-чёрной клечатой рубашки виднелись два огромных уродливых шрама на обоих запястьях.

Вэл Норрингтон стал никем.

Он обнял меня, едва я вошла в класс и закинула рюкзак на парту — что так сильно ненавидел учитель физики. Он обнял меня и прошептал: «Спасибо, Ли».

Во время ленча мы сидели втроём на крыльце школы, ели сэндвичи с арахисовой пастой и черничным джемом с присыпкой из сладких цветных хлопьев, которые парень приготовил сам, чтобы угостить меня и Кэсс, и пытались разговаривать о чём-то нейтральном, но каждый раз после неудачной попытки Вэл грустно улыбался и опускал голову.

Когда уроки закончились, он снова обнял меня и сказал, что я хорошо выгляжу.

Кажется, именно в этот момент я и влюбилась в него.