Южный крест

Жили-были два товарища. Вернее, два друга, два «дружбана»! Это теперь они «два старых товарища, прошедших горнило испытаний», а когда-то и впрямь были одно целое: даже не как машина и мотор (потому что кузову поменяй мотор или мотору кузов – будут ехать!), а тут как созвездие на небе – исчезнет одна звезда, и вот – уже не то…Сильно были они разные. Лёгкий, как ветер, бесшабашный и безрассудный Юрка, готовый обменять с одноклассником прямо на футбольном поле свои новые кроссовки на старые кеды; достать из кармана последний рубль и купить мороженое девчонкам из «соседнего двора»; рвануть на опасное «марсово поле» (где в войну шли бои, а теперь осталась куча гильз и другого подобного «добра») и там насобирать всякой всячины для обмена на другую всячину; или с вышки десятиметровой сигануть ночью…Словом, был «зажигалкой»! А школьный его дневник полностью отражал неуёмный и вольный характер «юного пионера» Юры Зимовкина.
Другое дело Кирилл Твердохлеб. Этот тоже не промах был: в хоккей лучше всех на улице гонял (но при этом свою клюшку «с крюком» – что в те времена была большая редкость – даже в руках подержать никому не давал), из лука стрелял как тот индеец, умел топоры метать в дерево «лесенкой» (это чтобы по ним наверх залазить), в школе был отличник (но списывать давал с большой неохотой), поведение – только «пять» (умел Твердохлеб избегать участия в неминуемых школьных безобразиях). Одноклассницы, которым Кирилл очень нравился, немного тушевались в общении с умным рассудительным мальчиком, стараясь не бывать с ним наедине. Некоторые девочки вполне серьёзно говорили о том, что Кирилл – вампир, и он высасывает из людей их энергию. Многие учителя, вызывая Твердохлеба к доске, и получив от него твёрдые ответы, отправляли умного мальчика обратно за парту, не в силах долго выдерживать прямой взгляд немигающих синих глаз Кирилла и бархатного завораживающего голоса, что не ГОВОРИЛ, а ВЕЩАЛ нечто…
Юрка и Кирилл сидели за одной партой, что было «сладкой изюминой» 5-го «В». Все диву давались, как «лёд и пламень» дружили в школе и за её пределами. Когда Юрка вляпывался в какие-то истории, а классный руководитель призывала Твердохлеба «подействовать»: «Кирилл! В конце концов, ты председатель совета отряда!», Кирилл вставал с места, делал паузу, пока в классе наступит полная тишина, и невозмутимо выдавал:
– Пройдут годы, все забудут этот день и поступок Зимовкина. Даже он забудет о сегодняшней глупости. Через десять лет он будет воспитывать своих детей. Так что не следует тратить время впустую. Давайте обсудим предстоящее празднование Дня Победы. У нас с Зимовкиным есть одно предложение…
Ни черта не понимающий Юрка поднимался с места, глядя на Кирилла. А тот, не моргнув, и продолжая в упор сверлить взглядом учительницу, голосом молодого Кашпировского начинал излагать пришедшую ему в голову только сейчас идею… Светлана Ивановна опускалась на стул и отводила глаза…Вообще-то, многие одноклассники высказывали мнение, что Твердохлеб определённо обладает способностями гипнотизёра, но это было странно и непонятно, поэтому все старались просто не встречаться глазами с необычным мальчиком. Авторитет Кирилла был незыблем. Он не был занудой и хлюпиком, участвовал, в силу пионерских обязанностей, во всех общих мероприятиях, был крепок физически и не имел недостатка в покровителях из старших классов. С Юркой они дружили по-настоящему, хотя и жили на разных концах одной длинной улицы. В хоккее Юрка был вратарём, а Кирилл нападающим; болели – Юрка за «Динамо», Кирилл – за ЦСКА; Юрка любил семечки и мороженое, а Кирилл обожал сушёный чернослив; Юрка влюбился в рыжую Тоньку, а Кирилл – в русоволосую Вику…Вот только взаимной эта любовь была не у всех. И когда они вчетвером однажды отправились в планетарий, где впервые услышали о созвездии Южный Крест, а Кирилл отметил совпадение «Юра-Кирилл, ЮК, Южный Крест», при этом сказав, что крест – это четыре стороны, а значит – Тоня и Вика должны «замкнуть фигуру» и все согласились стать участниками этой «тайны», Тоня была единственной, кто с грустью бросил взор на искусственный небосвод с изображением созвездия. Тоня была безнадёжно влюблена в Кирилла…
…На выпускном вечере они были всюду рядом: Юра с Тоней, а Кирилл с Викой. Все веселились, принимали участие в положенных конкурсах и мероприятиях, но время от времени вновь оставались вчетвером – трое влюблённых и одна, обречённая судьбой на печаль…
После были вступительные экзамены. Все четверо поступили в институт. Мальчишки на один факультет, девочки на другой. Пять лет пролетели как один яркий бесконечный праздник счастья, надежд и любви…Кирилл быстро выбился в комсомольские лидеры в их с Юркой группе, потом стал секретарём сначала курсовой, а через год – факультетской организации. Ещё год, и Кирилл возглавил комитет комсомола института. Всякий раз после своего избрания Твердохлеб сам себе назначал заместителя – Юру Зимовкина. Когда шла пора стройотрядов и выборов их командиров, Кирилл отряжал Юру для «решения вопроса». А вопросы были вполне взрослыми: дело касалось районов выезда отрядов, заключения договоров, утверждения смет…То есть – денег. Ребята работали чётко и споро, на «пятёрочку», как всюду, где за дело брался Кирилл. Тандем набирался опыта и сил. Всё у них получалось, всё было честно и открыто. Стали появляться новые потребности и возможности. Девочки не могли нарадоваться на своих избранников. Вика уже открыто целовала Кирилла, называла его своим «начальником». А так как дело было уже на пятом курсе, то свадьба виделась не за горами. Тоня смирилась с ролью «подруги жены любимого мужчины», и старалась не подавать вида никому из их «креста». В ней, в этой маленькой весёлой девочке, «молоденькой рыжей бестии», в сердце которой пылала всё страстней, и оттого страшнее, горячая любовь к Кириллу, нашлась та огромная сила души и здравого смысла, которой не сыскать в иных крепких мужчинах! Ни знака ревности, ни слова-полслова упрёка, ни звука-ползвука печали по ускользающему счастью! Всё – на алтарь её, Тони, будущего семьи! «Всё будет хорошо. Мы с Юрой поженимся. У нас будут дети. Кирилл будет где-то рядом. Мы будем дружить семьями. Наши дети будут дружить, а когда-то, может, поженятся. Это судьба. Я буду стараться. Я сделаю всё, чтобы мы вместе были счастливы всегда!» – правильно думала Тоня. Она купила себе золотой кулончик с изображением «Южного Креста», повесила на цепочку рядом со своим православным крестиком, и поклялась дома, что не нарушит покоя любимого человека, как бы ей трудно не пришлось в жизни…
Обе свадьбы решили провести в один день. Прекрасные невесты, одна краше другой – русоволосая Виктория и огненно-рыжая, без единой веснушки на лице Антонина – предстали в ЗАГСЕ перед своими не менее замечательными женихами. Друзья выкроили небольшой перерыв в своём плотном летнем графике: это у рядовых студентов – каникулы и пляж, а у комсомольского актива – стройотряды и всё, что с ними связано. Пригласили в одну из пятниц немногочисленных друзей, родных и близких. Отгуляли скромно – оба к тому времени были членами партии, пока не испорченными бюрократическими замашками, хотя Юрку, по его размашистой и бесшабашной привычке всегда тянуло к «показухе». Но Твердохлеб был непреклонен в своём аскетизме, а Вика с охотой всегда поддерживала своего суженого, поскольку и сама, как Кирилл, была из простой рабочей семьи. В отличие от Зимовкина, чья мама работала завмагом, и Тони, чей отец был профессор и небедный человек.
Дальше было «распределение», по результатам коего Кирилл уехал в далёкий сибирский город, на крупнейшую стройку в СССР. Приглашение считалось престижным, должность и зарплата гарантировались приличные, плюс семейное жильё, обеспеченность местом в детском саду и прочие преференции. Нетрудно догадаться, что вскоре после обустройства Кирилл пригласил свою молодую жену с новорождённым сыном в новую обставленную квартиру, а пару месяцев спустя добился приглашения Зимовкина вместе с его женой и родившейся у них дочкой. В один из выходных дней, когда вся четвёрка (извините, шестёрка!) собралась на уютной турбазе у реки, чтобы «под шашлычок» отпраздновать воссоединение и обсудить дальнейшие планы на жизнь, Кирилл вполне серьёзно спросил всех присутствовавших:
– Ребята! Я хотел бы задать вам один вопрос, на который вы можете не отвечать, если не хотите. Скажите мне, идёте ли вы за мной с желанием, без давления и скрытых обид? Ведь я не спрашивал вас всё прежнее время, а только говорил вам, что следует делать и вы делали. Нет ли у вас чувства, что я для себя стараюсь, используя всех?
Хороший психолог, Твердохлеб резко ощутил неловкость друзей, какую-то холодную волну, но с ужасом поймал себя на мысли, что ему приятно, ЛЕСТНО то, что вот он стоит перед ними с бокалом шампанского, задаёт им этот вопрос, а они не могут сказать ему ничего такого, что ему было бы нехорошо, не понравилось бы. От этого ему, Твердохлебу, вдруг самому сделалось страшно! Это он такое сказал?! И его «дружбан» Юрка, «оторва» и хороший мужик, добрый его товарищ смотрит на него, Кирилла, со скрытым обожанием(?) или неприязнью(?), или недоверием…В голове помутилось: «Ложь! Всё ложь! Только для себя и делал всегда! Ну, и что? Зачем ТАК СМОТРЕТЬ?!» Становилось душно, в горле застрял комок…Мысли спутались, как змеи, в клубок.
– Кирилл, перестань! – начал было Юра…
– Чёрт! Ребята, простите меня…Что-то не то я сморозил. Выпил, наверное, лишнего…
Все притихли. Уже смеркалось. Блиставшие на небе первые звёзды стали дерзко яркими, полная луна подозрительно смотрела на вчерашних студентов, возомнивших себя взрослыми людьми, а наблюдавший за началом их неминуемого падения, Южный Крест начал величественно закутываться в перистые облака.
…Закрутила работа. Энергия Зимовкина и холодный расчёт Кирилла приносили новые плоды. Используя ресурс основного производства, друзья создали свой первый собственный бизнес. Над названием фирмы думали недолго: «Южный Крест и Компания». И понеслось! Молодость вкупе с дерзостью, ум вкупе с напором и знаниями стали релизовываться в машинах, квартирах, поездках, модных вещах и сытой жизни. Твердохлебы, в силу непритязательности Вики и самоконтроля Кирилла, не теряя головы, вкладывали свои доходы в новые доходы, в строительство дома своей мечты, в образование ребёнка, в своё самообразование, поддерживали родителей-пенсионеров, пытались помогать одному из местных детских домов, стараясь вообще вести скромный образ жизни, не «лезть на глаза людям», как они это называли…Зимовкины, напротив, секретов не делали: меняли машины, мотались за границу, по курортам и морям, причём чем дальше, тем чаще – по отдельности друг от друга, давая «свободу выбора» , как они свободу понимали. Пошли первые измены: Юрка рассказывал Кириллу о своих похождениях «на морях», всякий раз видя, что его другу не нравятся эти истории, что Кирилл вообще не одобряет супружеских измен, но продолжал своё, однажды прямо заявив Твердохлебу:
– Да в жизни не поверю, что ты Вичке рога не наставил! Я что, не вижу, как на тебя бабы смотрят? Они ж с тобой на ходу, глазами, прямо когда ты в костюме и галстуке, спят! Или ты сам слепой? Давай, друган, взбодрись! Жизнь одна!
На что Кирилл сказал просто:
– Юра, стыдно будет. Тонька у тебя хорошая жена. А мне врать ей приказываешь. Ещё друг называешься. Ты мне зачем всё это рассказываешь?
– Зачем? – Юра выдохнул, покачал головой, подошёл к Кириллу, обняв его и положив свою голову тому на плечо. Как когда-то давно, в детстве, когда признался своему школьному другу, что влюбился в Тоню, а Кирилл сказал Юрке, что «втрескался» в Вику. Так они «разобрались» тогда со своими любовями. – Кирюха! Брат! Она же меня по ночам твоим именем называет, вот, блин, какая хворь…Мне как? Что делать прикажешь?
Юра отстранился от Кирилла, внимательно смотревшего в глаза другу, и печально закончил:
– А я и не заметил тогда. Вот дурак был…А, Кирюха? А теперь как быть?
– Брось, может случайно так вышло? Мы же все в куче тут, понимаешь…
– Да нет, Кирилл. Я в последний раз когда из отпуска вернулся, она мне сама возьми и скажи…
–Что сказала?
– Да то, мол, любила всегда и всё тут. Вот дура, да? Всё испортила? Молчала бы, чёрт с ней! Так нет…Вот и повело.
Кирилл продолжал молча анализировать ситуацию. Сделать что-нибудь нужное или «правильное» было невозможно. Это не финансовую операцию просчитать.
– Юр, слушай, я не знаю, что сказать. Меньше всего я хотел бы вашего разрыва. Просто опечалили вы меня, ребята. Да я вас тоже всех люблю! И что теперь? Повеситься всем?!
– Кирилл, ну что ты несёшь? Это же ДРУГАЯ ЛЮБОВЬ!!! Она женщина! Она тебя как мужика любит!
Твердохлеб обхватил своё лицо руками и помотал головой.
– Ты прав. Всё испортила. Самое глупое это начать её в чём-то переубеждать. Но я надеюсь, ты мне поверишь, что я тут ни при чём?
– Дурак ты, Кирилл! Хоть и друг…
– Ладно, Юра, пусть время всё рассудит и расставит по своим местам.

Вскоре время расставило всё по своим новым местам, когда летом 1998 года в стране случился дефолт. После известного заявления тогдашнего премьера Кириенко, перечеркнувшего многие надежды миллионов людей, «посыпалось» всё: бизнесы, счета, договоры, мечты и судьбы…Не стал исключением и бизнес старых друзей – Твердохлеба и Зимовкина. Вынужденные оставить своё детище на съедение инфляции и рейдерам, Юра и Кирилл вернулись на государственное предприятие, где их, к счастью, приняли и простили. Кирилл получил неплохую, но уже не по своим амбициям, должность. А назначить Юру заместителем, как бывало раньше, не позволило руководство, у которого имелась своя кандидатура. Поэтому Зимовкин оказался вне влияния своего товарища и был вынужден строить свою жизнь заново и в одиночку.
В семье Твердохлебов к тому часу случилось пополнение –за год до кризиса появилась дочурка, которую оба родителя обожали. Кирилл и Вика восприняли новую ситуацию не столь драматично: успели построить большой хороший дом, обзавестись неплохой машиной, сохранить кое-какие сбережения. Мама и хозяйка из Виктории вышли достойные. Кирилл мог только гордиться своим выбором, что и делал. А вот у Зимовкиных дело было дрянь. Юрка гулял «налево и направо», Тоня тоже не делала тайны из собственных романов. Случалось, что в одной компании (куда уже, по понятной причине, часто не приглашались Твердохлебы) бывали одновременно любовница Юры и ухажёр Тони. Распад шёл по полной программе…Безумная игра в «свободу» приносила реальные результаты и, как итог, развод состоялся. К чести Антонины, она не лезла в семью Вики. Только однажды, случайно встретившись на улице, расплакалась у Вики на плече, ни слова не сказала о своей несбывшейся любви, не винила никого, тихо сняла кулончик с «Южным Крестом» и повесила на шею сопернице. Со словами: «Слава Богу, я своё слово сдержала…»
– Ты о чём? – не поняла Вика.
– Викуль, не спрашивай, пожалуйста. Больно мне отвечать. Может, потом когда-нибудь. Люблю тебя. Счастья вам.
И ушла.
Жизнь шла своим чередом. Кириллу вдруг надоела вся эта возня с «портфелями», карьерными дрязгами и прочей ерундой, не связанной напрямую с человеческим счастьем, под которым Твердохлеб точно подразумевал иное – добрую заботливую жену, здоровых детишек, неболеющих престарелых родителей, порядок в доме и покой в душе. Так и жил, стараясь беречь хрупкое семейное благополучие. Перестал особо заботиться и о Зимовкине, справедливо (как ему казалось) посчитав того виноватым в их с Тоней разводе и, вообще, развале «южного креста».
Юра, ощутив себя брошенным всеми, по-джентльменски оставил квартиру Тоне и дочке, и, уйдя жить к очередной парии, принялся строить карьеру. Делал это успешно, поскольку на его предприятии «вопросы решались» такими же аморальными балбесами, как сам Зимовкин, преимущественно в банях, с коньяком и девушками. В одном из редких в последнее время телефонных разговоров Кирилл сказал Юре фразу, которую тот долго не мог расшифровать: «ЕСЛИ ОТ ЛЮБВИ ОТКАЗАЛСЯ, ТО И ОТ ДРУЖБЫ ОТРЕЧЁШЬСЯ.» Никак не хотел Юрка на себя примерять этот приговор: «Чего это я от любви отказался? Это от меня отказались! Да, но ведь Я же любил? Выходит, Я и отказался! Но ведь ОНА сказала, что не любила? Но Я же любил?! А дружба тут причём?»
«А при том, друг мой Юрка, что если мерять настоящую мужскую дружбу настоящею же мерой, а не всепрощением, мол, да ладно, бабы дуры, но мы то с тобой – мужики, друзья! Пошли они все к чертям! Так вот, если мерять настоящей мерой, а не ложью «во благо», то и не надо такой дружбы. И нет такой дружбы, которая «сильнее, чем любовь». Ложь это всё! Сильней любви может быть только ненависть! А это уже другая история.» – так отвечал ему Твердохлеб в его, Юркиных, мыслях.
Однако, «на всякого мудреца довольно простоты». Как-то раз, после одной из небольших мужских посиделок после трудовой недели, в которых Кирилл всё чаще стал принимать участие, изрядно выпивший, он двинулся домой. Но тут, как чёрт толкнул, решил завернуть к Зимовкиным. Вика с детьми были в отпуске, отдыхали на море, так что Твердохлеб, в каком-то смысле, был свободен. Прихватив для Тонькиной дочки небольшой сюрприз, Кирилл постучал в знакомую дверь с известной долей грусти по прошлому. Дверь отворили. Оттуда слышалась музыка, мужские и женские голоса, одним словом, все признаки вечеринки…На пороге стояла раскрасневшаяся Тоня, вся такая красивая, манящая…
– Привет, Кирилл, проходи! – Тоня схватила Кирилла за руку и втащила в дом, так что тот и опомниться не успел. Пока Твердохлеб неловкими пальцами развязывал запутавшиеся шнурки, Тоня буквально выперла своих гостей:
– Всё, всё, давайте, быстро валите все! У меня срочное дело!
Компания послушно удалилась. Кирилл прошёл в комнату. Постель в детской, несмотря на поздний час, была тщательно заправлена, что говорило об отсутствии дочки в доме. А Тоня поспешно побежала в ванную, выйдя оттуда скоро в расстёгнутом белом халате…
…Опомнился Твердохлеб поздней ночью у себя дома. Протрезвел, как рукой сняло. Подошёл к зеркалу в прихожей и…с ненавистью плюнул в собственное отражение. Мерзость двойного предательства – по отношению к Вике и Юрке, да и в отношении собственных принципов – грязной печатью легли на совесть.
…Наутро в дверь Кирилла позвонила Антонина (накануне он сам сказал Тоне об отсутствии Вики и детей в городе):
– Пустишь в дом?
– Уходи, Тоня. Я сожалею, прости.
…После того случая Кирилл и вовсе стал избегать любых встреч с Юркой, кляня себя за пьяный поступок и дав себе слово никогда не винить в произошедшем ни Тоньку, ни Юру. Отношения с другом сошли к случайным рабочим контактам и телефонным разговорам ни о чём.
…Десять лет спустя два товарища встретились в Москве, на футбольном матче Динамо-ЦСКА. Юра в сине-белом «динамовском» шарфе и Кирилл в красно-синем «армейском» свитере неожиданно оказались вместе на одной «нефанатской» трибуне. К тому дню бывшие друзья жили в разных городах, не виделись и не созванивались, но Зимовкин, сидевший позади Кирилла, узнал болельщика «армейцев»:
– Эй, «конь»! – так обычно называют «болел» ЦСКА. Юрка тронул за плечо школьного друга.
– Не понял. – Кирилл обернулся, увидел Юрку. Пожали руки, а Юра притянул к себе Кирилла, крепко обняв того. Досмотрели матч, сидя вместе. В тот день была ничья. Пошли посидеть в кафе. Несколько раз Кирилл порывался открыть Юрке тайну их разрыва, чтобы попытаться избавиться от горького осадка вины за своё предательство, за пьяную слабость, чтобы начать новую страницу в их давней крепкой дружбе! Но Юрка, будто чувствуя такой поворот, всякий раз останавливал товарища, но в какой-то момент сам начал эту тему:
– Слушай, Твердохлеб! Если ты про Тоньку – так чёрт с ней, с этой Тонькой! Я думать про неё забыл…
– Да ты не понял, Юра. Я…
– А я не хочу понимать, Кирилл. Не хочу. Давай закончим про это.
…Двое мужчин сидели в кафе под открытым небом, что очистилось от туч, засияло звёздами и приоткрыло часть небосвода, где Южный Крест своею космической косой вёл неведомый землянам сенокос. Видя, что двое маленьких мальчиков выросли, стали взрослыми людьми и ему больше нечего им сказать, небесный покровитель друзей стал спешно укутываться хмурыми сугробами серых облаков, затем скрылся из виду и предоставил мелкому колючему дождю разбираться с такими же мелкими человечками…Дождь всё усиливался, всё шёл и шёл, а небо затягивалось больше и больше, и вот уже ливнем обрушился на друзей разгневанный Южный Крест, словно смывая с них грязь лживых лет нечестной дружбы и поступков. Друзья продолжали сидеть за столиком, подперев небритые подбородки, не обращая внимания на текущие по их лицам струи то ли холодной воды то ли горячих слёз, и пристально смотрели друг другу в глаза, понимая всё без слов.
 Небо возвращало им чистоту их юности.


В. Дегтярский