А клоун смеялся невпопад.
По лицу его текли слёзы,
Но никто не видел его слез.
Их скрывала маска усталости и тоски,
А поверх неё натянутая на кожу
Гримаса яркими карандашами.
- Ты улыбайся и приноси детям радость! А мне прибыль в карман! - говорил ему тощий дядька с веснушками на полупрозрачном лице с усмешкой, прыгающей то с глаз, то на усы и теряющейся в белозубой улыбке.
И клоун улыбался. И скакал как заводной. Прыгал, смеялся. Говорил смешные вещи и доставал из своих карманов разноцветные платки и шарики. А у одного импозантного мужчины изо рта достал лягушку! Мужчина сильно удивился, но после тяжёлой паузы рассмеялся! А лягушка упрыгала под весёлое детское хоровое "Ква"!
Каждый день клоун улыбался. Каждый день веселил других. А вечером получал законную тыщу и медленно плелся куда глаза глядят.
У клоуна тоже был дом. Дети и жена. Собака, кошка и три попугайчика. И всех надо было кормить. И он снова глупо улыбался, когда жена просила его купить ей новое пальто и вон те туфельки. А он все так же ходил в старой межсезонной куртке и кроссовках, креативно заштопанных им самим. Ночами он писал. Писал много. О жизни. О любви. И убирал все в стол. Боялся, что его мысли кто-нибудь увидит и рассмеется, пускай глупо, но очень ранит его в самое сердце. Так и жил. Пока не умер. А потом его дети нашли рукописи и отдали в издательство. Книга стала мировым хитом. Но клоун об этом не знал. Его уже не было. Только его наследники жили счастливо и вспоминали грустного клоуна иногда,а когда разъезжали по Монте-Карло на феррари не помнили, по чьим заслугам получили райскую жизнь.
Грустный клоун
© Copyright: Лана Черни, 2016
Свидетельство о публикации №216070900523
Свидетельство о публикации №216070900523
Рецензии
Тайна сундуков циркового Есенина
Перед приемкой цирковых программ и номеров администрация европейских цирков, великолепно владеющая русским языком, обычно просила артиста Валерия Колобова что-либо читать со цены. Наш земляк "Колобок" читал строчки Пушкина, Лермонтова, Есенина.
С особо проникновенным чувством звучали здесь и стихи коллеги по арене Александра Скоромыкина.
Об Александре Васильевиче Скоромыкине, артисте цирка, фронтовике, мастере спорта, самарском поэте, известно мало. Предположительно, он родился в первой половине ушедшего века, беспризорничал, скитался по России.
В цирке он блестяще овладел амплуа акробата-прыгуна. На афишах 30-50-х годов имени Скоромыкина обычно не значилось: в составе труппы он был, по сущности, чернорабочим арены. Товарищи вспоминали, как он исполнял уникальный трюк - двойное обратное сальто на движущихся верблюдах.
Жизнь Мустафы (его сценический псевдоним) протекала в постоянном хаотическом движении: бесконечные гастроли, сутолока вокзалов и аэропортов, контракты. Для души и товарищей он писал стихи, практически не публикуя их: известны лишь несколько отдельных стихотворений в столичной прессе. Знаю только, что за нераскрывшимся талантом тепло следили мэтры поэзии Рождественский, Евтушенко и Вознесенский. Кто-то из них назвал Скоромыкина "цирковым Есениным".
К сожалению, жизнь артиста, как и Есенина, "сгорала косо закуренной сигаретой": увы, Мустафа был подвержен общему русскому заболеванию...
Валерий Колобов вспоминал, как на гастролях в Куйбышеве, в обмен на бутылку пива Мустафа экспромтом написал и подарил небольшое стихотворение. Вот оно:
"Валерию Колобову
Клоун
Я рыжий клоун, я привык
Быть публике потехой.
Наклеив нос, надев парик,
Всегда я жажду смеха.
Но, сняв костюм свой шутовской,
Я в жизни горд и нежен.
Ты думаешь, что я тупой,
Как для людей в манеже?
Я от твоих устал похвал,
Устал болеть душою.
Навеки занавес кулис
Закрою за тобою..."
Свои рукописи Скоромыкин хранил в двух деревянных сундуках, набитых бумажным архивом, а строчки у него рождались хаотично и везде, при любых ситуациях, словно карандашом он графически выводил стихотворные образы.
Скончался Алекандр Васильевич Скоромыкин в начале 70-х годов. Ему было чуть за шестьдесят, завещая два сундука сыну - акробату Эдуарду Строкаю.
Сын также колесил с полученным наследством по городам и весям на гастролях.
Произошло непоправимое: говорят, рукописи не горят, но сгорели, обратились в прах во время пожара и цирковой реквизит и все поэтическое наследие Мустафы, так и нераскрывшегося таланта.
С уважением, Лана, к Вашему творчеству
краевед
Валерий Ефимов 16.07.2016 20:42 • Заявить о нарушении
Перед приемкой цирковых программ и номеров администрация европейских цирков, великолепно владеющая русским языком, обычно просила артиста Валерия Колобова что-либо читать со цены. Наш земляк "Колобок" читал строчки Пушкина, Лермонтова, Есенина.
С особо проникновенным чувством звучали здесь и стихи коллеги по арене Александра Скоромыкина.
Об Александре Васильевиче Скоромыкине, артисте цирка, фронтовике, мастере спорта, самарском поэте, известно мало. Предположительно, он родился в первой половине ушедшего века, беспризорничал, скитался по России.
В цирке он блестяще овладел амплуа акробата-прыгуна. На афишах 30-50-х годов имени Скоромыкина обычно не значилось: в составе труппы он был, по сущности, чернорабочим арены. Товарищи вспоминали, как он исполнял уникальный трюк - двойное обратное сальто на движущихся верблюдах.
Жизнь Мустафы (его сценический псевдоним) протекала в постоянном хаотическом движении: бесконечные гастроли, сутолока вокзалов и аэропортов, контракты. Для души и товарищей он писал стихи, практически не публикуя их: известны лишь несколько отдельных стихотворений в столичной прессе. Знаю только, что за нераскрывшимся талантом тепло следили мэтры поэзии Рождественский, Евтушенко и Вознесенский. Кто-то из них назвал Скоромыкина "цирковым Есениным".
К сожалению, жизнь артиста, как и Есенина, "сгорала косо закуренной сигаретой": увы, Мустафа был подвержен общему русскому заболеванию...
Валерий Колобов вспоминал, как на гастролях в Куйбышеве, в обмен на бутылку пива Мустафа экспромтом написал и подарил небольшое стихотворение. Вот оно:
"Валерию Колобову
Клоун
Я рыжий клоун, я привык
Быть публике потехой.
Наклеив нос, надев парик,
Всегда я жажду смеха.
Но, сняв костюм свой шутовской,
Я в жизни горд и нежен.
Ты думаешь, что я тупой,
Как для людей в манеже?
Я от твоих устал похвал,
Устал болеть душою.
Навеки занавес кулис
Закрою за тобою..."
Свои рукописи Скоромыкин хранил в двух деревянных сундуках, набитых бумажным архивом, а строчки у него рождались хаотично и везде, при любых ситуациях, словно карандашом он графически выводил стихотворные образы.
Скончался Алекандр Васильевич Скоромыкин в начале 70-х годов. Ему было чуть за шестьдесят, завещая два сундука сыну - акробату Эдуарду Строкаю.
Сын также колесил с полученным наследством по городам и весям на гастролях.
Произошло непоправимое: говорят, рукописи не горят, но сгорели, обратились в прах во время пожара и цирковой реквизит и все поэтическое наследие Мустафы, так и нераскрывшегося таланта.
С уважением, Лана, к Вашему творчеству
краевед
Валерий Ефимов 16.07.2016 20:42 • Заявить о нарушении
Спасибо за высокую оценку. Очень интересно было прочитать о судьбе ещё одного грустного клоуна.
Лана Черни 18.07.2016 15:35 Заявить о нарушении
Лана Черни 18.07.2016 15:35 Заявить о нарушении
Это точно - грустный клоун. Валеры Колобова, моего двоюродного брата, уже нет в живых. Но он цирком дышал и жил на арене... Он входил в десятку клоунов цирка, его место заменил Дмитрий Колобов. А значит и жизнь клоуновской династии продолжается...
Валерий Ефимов 18.07.2016 20:12 Заявить о нарушении
Валерий Ефимов 18.07.2016 20:12 Заявить о нарушении