След на земле. Кн. 1, ч. 2, гл. 24 1937 год

ЧАСТЬ II  «Надежды юношей питают…»

Глава 24.  « 37-й год »
1
    Прогнозы деревенских оппозиционеров не подтвердились. К 1937 году они уверено предсказывали развал колхозов и неминуемое вымирание деревенского населения. Но вот  наступил 1937 год, а колхоз «Красный Труд» не развалился, а жители деревни, не в полном конечно составе, если считать с момента образования колхоза в декабре тридцатого года, пережив тяжёлые времена, продолжали жить и работать. Количество семей уменьшилось почти вдвое, но смертность от голода с осени 1933 года постепенно вошла в привычное среднестатистическое русло. А с конца следующего года начался и прирост  населения. Нюрка Матросова, в простонародье, Морячка, родила аж двойню – мальчика и девочку, взамен умерших у неё  от голода двух дочек в 33 году. Еще молодуха, семнадцатилетняя Дарья Порошина, ходила с пузом и старый Лука Мозыкин, ставший сторожем колхозного тока, женился на ней, считая будущего ребёнка своим. Он стал сожительствовать с ней уже пару лет, когда отработал  сторожем больше года и, что называется, был обеспеченным женихом.  Однако, только теперь, узнав, что его подружка забеременела, решил оформить брак и дать свою фамилию будущему наследнику. Его первая семья вся вымерла от голода, когда он, как и многие мужики подался на заработки в город, где собственно и смог выжить, но жить не смог. Но в этой истории с Лукой и Дашкой красавчане замечали и третьего персонажа, Володьку Чвырина, скотника из Кафровки, и не без основания считали отцом будущего ребёнка именно его. Стоило Луке уйти на дежурство, Володька тут, как тут. Но, как бы ни обстояли дела на самом деле, Луку поздравляли и уважали уже за то, что он не боится обзаводиться ребёнком в его-то возрасте. Хотя… при его возможностях прокормить семью, особо бояться было нечего. Все были уверены, что он натаскал зерна в свои схроны достаточно.
     Так или иначе, но за шесть с половиной лет колхозной жизни Красавчане пообвыкли и были не столь упрямыми и ершистыми, как в начале этого движения. Теперь на трудодни мало кто надеется, больше стали рассчитывать на себя, свою сообразительность и удачу. И воровать научились все, и при этом никто никого не выдаёт. Этакая круговая порука у всех против руководства. И хотя это самое руководство колхоза, направляемое неутомимым и честолюбивым уполномоченным райкома партии Титовым, не теряющим надежды занять место в Райисполкоме, с новым председателем Спиридоном Спиваком, избранным вместо проштрафившегося Акимочкина, но оставленного в обойме правления в должности всё того же зоотехника, с занимающими свои прежние посты Тимофеем Тимонечкой, Желанковым Иваном и Захаркой Кошелевым продолжало устраивать облавы, вылавливать несунов и расхитителей колхозного добра, переломить сознание людей и вернуть их к активному и честному труду им не удавалось. Кроме того эта самая круговая порука, никем как будто не организованная, делала самих руководителей подконтрольными. Обо всех их замыслах по засадам и облавам тут же становилось известно всей деревне. Редко удавались спонтанные, не спланированные операции, но и они, как правило, не приводили к арестам, как раньше, а ограничивались изъятием у пойманного того, что при нём находили.
    Поймал, как-то Титов Шурку Змея с мешком пуда на четыре ворованного зерна и давай его допрашивать: где взял, почему украл, куда несёшь и прочее.
    - Не крал я, товарищ, уполномоченный райкома, - елейным голосом и распахнутыми, как у ребёнка глазами, глядящими в рот начальству, отвечал ему Змей, - ей Богу не крал, вот вам крест святой, - и начинал осенять себя перекрестием.
    - Тогда откуда у тебя в телеге мешок зерна? Как ты это объяснишь, паршивец?
    - Не надо оскорблять меня товарищ, уполномоченный райкома партии, не имеете права по закону, - спокойным и вкрадчивым голосом отвечал ему Шурка, - а по поводу мешка с зерном говорю, как есть. Еду я, значит,  с тока домой. На повороте, где кустарник начинается, вижу, белеет что-то. Дай думаю, подойду, посмотрю. Подхожу ближе, а это мешок с зерном. Смотрю, на небе тучка набежала, вот-вот дождь, глядишь, начнётся. Что делать, думаю? Бежать искать вас или кого другого из правления, чтобы рассказать про мешок и показать, где он лежит, только время терять. Дождик пойдёт, намочит, а мокрое зерно пропадёт. Никакой пользы от этого не будет. Вот я и закинул его в телегу, дерюжкой накрыл, чтоб не пострадало, и повёз на колхозный двор, к вам в правление. Думал, сдам его, благодарность получу. Я вас увидел – прям, обрадовался, - врал напропалую Шурка, не сводя  глаз  с Титова. – А вы, что подумали?
    Ну, как сдашь в милицию такого честнягу? Это же надо доказать, что он украл, а не торопился спасти и сдать в закрома Родины неожиданную находку. Подобные случаи происходили не так уж и редко. И вроде догадываешься, что он украл и нагло врёт тебе, а доказать невозможно. Свидетелей нет. И все утверждают, что радеют за колхозное добро, и спасают его, находя, где ни попадя. Непонятно, кто только разбрасывает. А однажды и вовсе хохму учинили. Написали на мешке химическим карандашом, вроде метки, фамилию бывшего председателя «Акимочкин». Дескать, мешок его, раз его метка. Стало быть, он и ворует. Такой приём придумал Толик Сладенький. Титов, когда его с этим мешком зерна прихв-атил, сначала надпись не заметил, а когда стал протокол составлять, Толик, как бы невзначай, на эту надпись внимание его обратил. «Смотрите, гражданин начальник, чей это мешок. Вот, оказывается, кто крыса-то. Привык красть, пока председателем ходил, так привычка и осталась». Акимочкин был красный от злости, так как вся деревня потом над ним посмеивалась и чуть, что про каждый новый обнаруженный украденный мешок говорили: «Наверное, Костька Акимочкин припрятал, он же теперь свои мешки не подписывает, а я вот нашел». 
    Одно немного утешало Титова. Перестали его ругать за высокую смертность среди колхозников и за низкий уровень жизни на деревне. Люди, действительно перестали умирать от голода, хотя значительной прибавки по трудодням не получили. Но они стали оживать, ездить в город на базары и ярмарки, а кто-то стал прикупать и живность на свои подворья. Радовало и то, что на полях прибавилось техники. Теперь можно будет расширить посевной клин, а это дополнительные центнеры, десятки центнеров зерна для выполнения и перевыполнения плана сдачи его государству. Будут увеличены и нормы оплаты по трудодням, и как следствие, улучшится ещё больше благосостояние колхозников. Глядишь, и воровать с полей перестанут.
    С 1935 года деревня Красавские Дворики перешла под правление нового районного центра, которым стало село Макарово. Изменилось и руководство райцентра,  если не считать, что некоторые начальники были переведены из Турок, как Первый секретарь райкома партии Коршунов. Место начальника НКВД занял бывший заместитель Пузанова Лавров Владимир Иванович. Но многие посты были заняты и новыми людьми. На волне перестановки Коршунов пытался сунуть на должность секретаря райкома Титова, но в Балашове посчитали, что на время становления района нужен опытный специалист, и назначили на него, небезызвестного Ерошина.
    Титов не терял надежды всё-таки занять вожделенный пост в Райисполкоме. Он знал, что его шанс, только в повышении показателей, в том числе и роста населения и улучшения уровня жизни и благосостояния. Вот на днях снова состоялся разговор с Первым секретарём райкома партии Коршуновым о его перспективах и тот прозрачно намекнул, что если его «подотчетное детище» первым в районе завершит сев озимых и первым выполнит план хлебопоставок государству быть ему председателем Райисполкома.

2
    Подстёгнутый словами Коршунова, уполномоченный райкома партии, в который раз закусив удила, взялся за воплощение своей мечты. Первым делом он добился от Коршунова, чтобы на пост председателя снова назначили Костьку Акимочкина, поскольку нынешний председатель, «двуликий Янус», как его называл Титов, помощником ему был хреновым. Он пытался быть хорошим для всех, при этом при правленцах крыл матом всё население Красавских Двориков, а при колхозниках, боясь их гнева, критиковал своих же соратников по руководящему цеху. Титов не без оснований подозревал Спирьку в том, что именно он предупреждал колхозников о готовящихся контрольных проверках и облавах.
Разобравшись с делами в правлении и обсудив некоторые вопросы с временно назначенным, до следующих выборов, исполняяющим обязанности председателя колхоза Костькой Акимочкиным, после официально снятого с этой должности за низкие показатели, пьянство и панибратство с колхозниками Спиридона Спивака,  уполномоченный Титов поехал на полевой стан тракторной бригады с определённой целью - повлиять на вяловатых  трактористов, чтобы они ускорили подготовку паров к посеву озимых. В пути он мозговал, каким лучше способом заинтересовать их: кнутом или пряником? Но к его сожалению, пряников в запасе не осталось, а размахивать кнутом было тоже чревато осложнениями. Тем не менее, он решил проявить свойственную ему твёрдость и действовать по обстановке.
    Шёл только десятый час утра. Спускаясь с пригорка, он ещё издали заметил у синего полевого вагончика бригадира три трактора. Мысленно матюгнулся. «Ну, какого хрена они до сих пор не в поле? В такое время, когда каждый час дорог, они филонят. Куда бригадир, собака, смотрит?»
     Он ускорил свою кобылу и в состоянии лёгкого возбуждения въехал на становище. У первого же попавшегося навстречу парня поинтересовался, где бригадир.
    - Должно быть, в вагончике у себя, - спокойно ответил тот, щурясь на солнце.
    - А ты, какого хрена здесь околачиваешься? Что в поле работы нет?
    - Я «ТО - один» делаю, товарищ начальник.
    - Что это за хреновина такая и почему ею нужно заниматься в рабочее время? – всё больше стал закипать Титов, не понимая некоторых профессиональных терминов технарей.
    - Ну, как вам сказать? Техническое обслуживание это такой обязательный профилактический ремонт: проверка, смазка, подкрутка и подтяжка узлов и механизмов, чтобы потом серьёзной поломки не случилось. По инструкции положено, - подробно, как в школе механизаторов ответствовал Витька Гумнов. 
    - Даю тебе две минуты, парень, и чтобы был в борозде. Положенный «ТО» будешь делать в мастерских, когда полевые работы закончатся.
    - Но я же по инструкции, по указанию бригадира, - развёл в стороны руки Витька.
    - А ну марш в борозду. Или ты слов не понимаешь и пинка ждёшь? – распалялся уполномоченный райкома.
    - Понял.
    - Тогда бегом шевелись.
    - Бегу, - видя нервозность Титова, Витька решил не рисковать и быстрее убраться подальше, пусть даже в борозду, хотя теперь нужно было трактор заправить и воду залить, а это за пару минут не сделать. 
Сдерживая гнев, Титов направился в бригадирский вагончик. И ещё больше пришёл в ярость, когда застал там бригадира и учётчика за столом, разливающих по стаканам самогон. Перед ними на газетке была разложена и нехитрая закуска.
    - Значит, пьёте? Трактора, понимаешь, простаивают, а они пьянствуют, - заорал он на всполошившихся мужиков.
    - Да не пьянствуем мы, - начал было оправдываться учётчик, - Это вроде завтрака у нас. С утра ещё не ели, а у меня сегодня день рождения, вот и решили перед едой по стопке выпить.
    - Сказки будете рассказывать своей бабушке, - не унимался Титов, -  а мне нечего тут мозги туманить. Умышленно хотите сорвать сев озимых. Я вас насквозь вижу.
    - Да, что вы, товарищ уполномоченный. Что же мы враги себе что ли? – засуетился именинник.
    - Именно враги, - бушевал представитель райкома партии, - Не знаю, как себе, а уж советскому народу точно.
    - Ладно вам, Юрий Иванович, - пытаясь успокоить, примири-тельным голосом вступил в разговор бригадир Сафонкин. – Давайте пропустим по маленькой и успокоитесь. А сев озимых будет закончен в положенные сроки.
    - Я с саботажниками не пью.
    - Ну, какие же мы саботажники? Вот мы с утра уже обработали материалы ночной смены. Озадачили и вывели на поля дневную смену. Работаем по пятнадцать часов в сутки.
    - Вывели на поля, говоришь? Да у тебя три трактора на стане простаивают. Какое-то «ТО-Один» и ещё хрень всякую придумывают.
    - Так технике тоже уход нужен. Она, хоть и железная, но тоже ломается. То, что трактора из строя выходят, это тоже не наша вина. Много недоработок в конструкциях. Ну и трактористы недостаточно грамотные и опытные. В основном молодёжь, зимой только курсы  механизаторов закончили. А те, кто постарше всю жизнь на лошадях пахали и вдруг, на тебе, трактор. Они, иной раз, забывают даже воду залить в радиаторы, не то чтобы какую поломку самостоятельно исправить. Вот я и требую с них профилактику делать: где подтянуть, где смазать, чтобы потом в поле не ломались, - спокойно и примирительно объяснял Титову бригадир.
    Тот объяснения Сафонкина выслушал, но соглашаться с ними не хотел. «Научились гады оправдываться». Он демонстративно вышел из вагончика, хлопнув дверью, и направился к бричке. Проходя мимо трактора с поднятым капотом, он раздраженно задал вопрос молодому трактористу:
    - Что там у тебя? Почему стоишь, не работаешь?
    - Да вот, мотор что-то забарахлил, совсем не тянет. Может, глянете, что с ним?
    - Думаю, с мотором всё в порядке, а вот с тобой, сукин сын, я сейчас разберусь, - он для устрашения парня выхватил из кобуры наган и заорал во всю мощь, – Саботируешь? Технику ломаешь? Если немедленно не выедешь в поле, собственноручно расстреляю.
    В этот момент из-за вагончика, где он искал нужную запчасть,  вышел старший брат молодого тракториста с кувалдой в руке. Увидев, что взбешенный уполномоченный Титов угрожает младшему наганом, он не раздумывая, с размаху грохнул кувалдой того по голове. Уполномоченный Титов упал не сразу. Обливаясь кровью и пошатываясь, он повернулся в сторону ударившего его парня и стал опускаться на колени. При этом он ещё пытался поднять наган и прицелиться.  Но руки обмякли, пистолет выпал и сам Титов рухнул на землю, вздрагивая всем телом.
    Братья уставились на убитого, оцепенев от содеянного.
    - Что нам теперь делать? – глядя на старшего брата, спросил задрожавший Гришка Гуськов.
    - Не знаю, - ответил ему побледневший Артём, выронивший кувалду.
    Из вагончика выскочили бригадир с учётчиком. Они тоже ещё переживали свой неприятный разговор с Титовым, обвинившем их в саботаже и умышленном срыве сева озимых. Увидев его распластавшимся на земле с разбитой головой в луже крови, они тоже остолбенели.
    - Эт-т-то ваш-ша раб-бот-та? – стал почему-то заикаться учетчик.  – Вы-вы, ч-ч-то, ох-х-рен-нели?
    - Да он сам первый начал, - стал оправдываться Артём, - если бы я не подоспел, он бы Гришку застрелил из нагана. А, главное, за что? За то, что у него трактор сломался?
    - Эх, парни. Худо дело. Какого хрена вы теперь стоите здесь? Ждёте, чтобы вас арестовали и расстреляли? Бегите пока не поздно и подальше, - бригадиру было жаль ребят, и он понимал, что им теперь предстоит тяжелая жизнь.
    Те тут же бросились через кусты в сторону деревни. У них было совсем мало времени, чтобы собраться в дальнюю дорогу и бежать, бежать, бежать.
    - А-а н-нам чт-то дел-лать? – не сводил глаз с Сафонкина его помощник Нарыжкин.
    - По мне бы, так бросить эту падаль в омут и, как говорится, «концы в воду». Но я не один, и наверняка в правлении знают, что он к нам поехал, да и кровищу эту не спрятать, - посетовал бригадир. - Придётся докладывать о его смерти в сельсовет. Пусть только парни успеют сбежать. Ну, я поеду тогда на его бричке и сообщу. Давай пока его чем-то накроем.
               
3
    Милиция появилась на полевом стане к концу дня, когда солнце уже садилось. Они приехали на грузовом автомобиле в составе шести человек. Руководил следствием представитель ГПУ, полноватый мужчина в штатском костюме и шляпе, а следователь НКВД выполнял все его поручения. Четверо других милиционеров выполняли функции ораны и конвоя. Всех, кто находился на полевом стане, собрали под навесом и держали под конвоем, поочерёдно сопровождая в вагончик, где собственно и проводились допросы.
Трактора,  возвращавшиеся с полей на становище ставились на прикол, а трактористы ждали своей очереди допроса. Ночную смену к работе вовсе не допустили, несмотря на просьбы и увещевания И.О. председателя Акимочкина, которому приходилось мотаться от полевого стана до сельсовета каждые полчаса с докладами Коршунову об обстановке. Всех стали допрашивать, хотя многие даже не знали, что случилось. И хотя виновники и причина убийства были известны, допросы продолжались до глубокой ночи. В итоге арестованными оказались бригадир Николай Сафонкин и учётчик бригады Василий Нарыжкин, которым ставилось в вину соучастие в убийстве, так как они не приняли мер к задержанию убийц, а возможно и вовсе были в сговоре с ними. Убийство уполномоченного райко-ма партии имело яркую политическую окраску. Поэтому и Сафонкину и Нарыжкину припомнили непонятно откуда взявшиеся тёмные пятна их биографий.
    ГПУшникикам вдруг стало известно, что бригадир Сафонкин в 1922 году был участником банды Антонова. Правда тогда Кольке было всего четырнадцать лет, и сам факт пребывания его в банде был до смешного курьезным, но всё равно было решено считать его врагом Советской власти. А было это так…
    Сирота Колька пас деревенских свиней. Другую живность пацану не доверяли. Увидев обоз с отрядом вооруженных антоновцев, он быстро спрятался за бугорок и притаился. Но свиней же не спрячешь. Те паслись, привлекая к себе внимание полуголодных повстанцев. Естественно за свиньями началась охота, а вместе с ними попался и Колька, которого посадили в телегу и увезли с собой. Мужики ради веселья превратили сироту в шута, обрядив его в полную казаческую амуницию с взрослого плеча с патронташем, саблей и винтовкой. Колька утопал в ней, чем собственно и потешал отряд. Ко всему прочему его напоили пьяным и заставляли петь и танцевать на потеху взрослых. Так он забавлял повстанцев целых два дня, а наутро третьего проснувшись с больной от пьянства головой. Обнаружил вокруг себя трупы и следы сражения. Недолго думая он во всем своём наряде, правда без винтовки, пустился наутёк и к на следующий день вернулся в Красавские Дворики. Ему здорово влетело за свиней. Никто ему не поверил, хотя он упорно твердил свою историю. После чего к нему приклеилась и кличка Антоновец. Но, попробуй теперь, спустя более десяти лет, докажи кому-нибудь, что ты не воевал против Советской власти.
    Нечто невразумительное навесили и Нарыжкину. Оказалось, что его дядя, по линии матери, живший в другом районе, в период коллективизации был раскулачен и сослан на Соловки, а двоюродный  брат, защищая свою лошадь при её изъятии в колхоз, набил морду уполномоченному своей деревни, за что тоже отсидел три года в тюрьме.
    Мало того, обоим настойчиво внушали, а в городе и силой вбивали мысль, что это они оба подговорили братьев Гусаковых убить уполномоченного райкома партии, и требовали от них признания в этом. Ведь не случайно братья скрылись с места преступления. Значит, был сговор, значит, было соучастие в убийстве. Под умелым прессом физического и морального воздействия оба признались и подписали расстрельные приговоры.
    В связи с их арестом, тракторная бригада осталась без руководителя и учётчика, а работа была полностью парализована. Трактористы ждали и боялись, кого ещё обвинят в соучастии, кому навесят ярлык саботажника и врага народа. К тому же работу теперь всё равно не учитывают, так зачем тогда бесплатно пупок рвать?
    В деревне к случившемуся происшествию отнеслись двойственно. Была у людей подсознательная радость, что ненавистный уполномоченный Титов убит, о чём так долго мечтали.  Собаке – собачья смерть. Сколько из-за него людей погибло и пострадало за эти семь лет. От голода только пол деревни вымерло. С другой стороны было глубокое сочувствие к братьям Гусаковым и их семьям. Гришка, правда, совсем молодой парень и своей семьёй ещё не обзавёлся, но отец с матерью и младшими братьями, да семья Артёма теперь пребывали в страхе, что в отместку за смерть Титова, и их ждёт тюрьма, а то и хуже. Жалели в деревне и бригадира с учётчиком. Правильные были мужики. Всегда помогали колхозникам в частном порядке. И огороды вспахивали, и сено с лугов возили. Правда, не за так, а за самогон, но бесплатно, как говорится, «даже чирей на задницу не сядет».

4
    Через два дня в Красных Двориках появился новый уполномоченный райкома партии, который первым делом, в сопровождении замещавшего председателя Акимочкина, проехался по полям и прибыл на полевой стан. Трактористы и другие члены бригады с нескрываемым любопытством рассматривали сменщика злыдня Титова. Тот во всех видел воров и саботажников, а как поведёт себя новый? Кем будет считать их, механизаторов колхоза, новый представитель власти?
    Собрав всех под навесом, новый уполномоченный райкома представился:
    - Меня зовут Сергей Владимирович Колюжный, ну а моего спутника вы наверняка знаете. Константин Акимыч Акимочкин до новых выборов председателя колхоза будет исполнять его обязанности. Это указание райкома партии товарищи и прошу это учесть, и не допускать никаких  поползновений игнорировать его указания. Я за этим прослежу, - новый уполномоченный говорил строго и уверенно, но голоса не повышал и прямо смотрел в лица собравшихся.
    Трактористы приуныли. Опять этот гад, Костька, вылез в начальники, теперь снова лаять и мордовать будет.
    - А старого председателя, Спиридона,  куда дели? – подал голос из толпы Милеха.
    - А его сняли за слабое руководство, пьянство и панибратство с колхозниками. Поэтому впредь ничего подобного не будет. Ему доверят работу в райпотребкооперации. 
    - Значит, не угодил Райкому Агапыч, - сказал Милеха скорее себе, чем окружающим. – Добрых и покладистых, не хотят держать у власти в деревне.
    - Давайте не будем отвлекаться, и терять время, товарищи, - поднял руку, привлекая внимание и пресекая начавшиеся шушуканья, новый уполномоченный. – У нас на повестке дня выборы бригадира и учётчика.
Трактористы недоуменно посмотрели на приезжее начальство.  С каких это пор им доверили выбирать себе начальство? Видать нет у них своих кандидатов на эти серьёзные и ответственные должности. Кто будет желать, чтобы его всё время дёргали, да ругали по поводу и без повода. Это вон, председателя назначить легко. На эту должность всегда находят и назначают своего человека, который будет обеспечивать районное начальство и мясом, и маслом, и мёдом, и всякой всячиной, да чтобы с колхозников три шкуры драл.
    - Мы рекомендуем на должность бригадира…, - продолжал своё выступление, вглядываясь в лица механизаторов, Колюжный, - вашего товарища Милеху Австрияка.
    «Чудно, получается, - подумал про себя Милеха, - даже фамилии моей не знает, а уже рекомендует в бригадиры. Называет так, как деревенские за глаза кличут. А всё почему? Да, потому что на бригадира потом можно будет свалить все ошибки и просчёты. Плохую подготовку техники, постоянные простои из-за неполадок и ремонта, недостаточный опыт и слабые знания и механизаторов, а в общей сложности срыв уборочной и посевной компаний и ещё всякую хрень, которая случается в колхозе. И на хрена мне это нужно? Что я хуже всех что ли, чтоб об меня ноги вытирать? Нет уж, господа-товарищи, ничего у вас из этого не выйдет».  Вслух же сказал:
    - Я бригадиром быть не могу. На это есть две уважительные причины: во-первых, я ещё слабо разбираюсь в технике, есть пограмотнее меня, а во-вторых, я плохой организатор. Меня этому никто не учил, а значит, сразу же обвинят во всех грехах и упекут в тюрьму. На кой мне это надо? Я ещё молодой, не опытный, у меня молодая жена, дитё скоро народиться должно. И вообще…Я не хочу больше быть трактористом. Я был хорошим пастухом и опять в пастухи пойду. Хватит, наглотался я пыли за эти годы, пока трактор осваивал. Пусть её другой теперь поглотает.
    Колюжный никак не ожидал такого бурного отказа от человека, которого ему рекомендовали оба председателя: и снятый Спивак, и будущий Акимочкин. Хорошо о нём отзывался и предсе-датель сельсовета Васяев. Потому и с райкомом его кандидатура уже согласована. И на тебе…. После такой речи любой в отказ пойдёт.
    - Что же, если ты не хочешь быть бригадиром, то это, конечно, твоё полное право, - спокойно, но со стальными нотками в голосе, заговорил новый уполномоченный. – Но возводить поклёп и мешать с грязью престижную профессию тракториста, которой тебя бесплатно обучали по твоей личной просьбе и рекомендации колхозного руководства и комсомольской организации, мы тебе не позволим. Из бригады тебя тоже «в три шеи» выгоним, даже скот колхозный тебе не доверим. С такими взглядами на жизнь, и таким отношением к коллективу, который на тебя рассчитывал, тебе можно доверить, разве что навоз из свинарника убирать. А нужен ли такой прыщь ленивый колхозу тоже стоит подумать. Лучше выгнать из колхоза к чёртовой матери. Твоё место на Соловках, а мы и без тебя справимся.
    От таких слов уполномоченного Колюжного у Милёхи пробежал по спине холодок. Он ощутил на себе осуждающие взгляды всех своих товарищей по бригаде, а уж о самом представителе власти, и говорить нечего. Перспектива потерять все в деревне и ехать на Соловки, работать под конвоем его сильно пугала. И он сразу пошёл на попятную.
    - Да это я так, для красного словца сказал, товарищи. Чтобы подумали и взвесили, достоин ли я, быть их руководителем. Но если ребята меня изберут, то я, конечно, приму бригаду, - Милеха сильно волновался теперь, что за него не проголосуют. – Я постараюсь оправдать оказанное доверие.
    Уполномоченный Колюжный улыбнулся самому себе, но на лице сохранял суровое выражение. У него самого отлегло от сердца, ведь другой кандидатуры на эту должность просто не было, а тянуть с назначением на эту работу катастрофически больше нельзя. Иначе точно сорвётся и уборочная и посевная озимых.
    - Так-то оно лучше, - решил подбодрить совсем растерявшеегося Милёху, Колюжный и тут же приступил к голосованию. – Кто за то, чтобы избрать Милёху Австрияка новым бригадиром, прошу поднять руки.
    Все присутствовавшие на выборах захихикали, а Милеха сконфузился.    Настоящая-то  фамилия была у него Савельев, а имя Мишка. Австрияком его называли за глаза, считая, что его матушка нагуляла Миньку от пленного австрийца.
    - Единогласно, - объявил уполномоченный,  посчитав поднятые руки. И тут же перед новым бригадиром и членами бригады поставил непростую задачу: к 25 августа закончить культивацию паров и приступить к севу озимой ржи.
    Вторым вопросом повестки дня значились выборы учётчика бригады. Но по этому вопросу решение оказалось сложнее. Главное условие - учётчик должен быть грамотным, а таковых в бригаде не было. Да, что в бригаде? Их в деревне было - по пальцам пересчитать, но они были заняты на других должностях и участках. А время не терпит. Без учётчика всё запутается, и не разгребёшь. Учёт – это и есть социализм, как говорил великий вождь и учитель Владимир Ильич Ленин.  Снова пришлось уполномоченному и председателям садиться за стол и, перебирая всех жителей деревни выбирать подходящего кандидата на эту должность. Подходящих кандидатов оказалось двое: отец и сын Никишины. Но здесь своё слово сказал Костька, протестовавший против обоих, но в большей степени против Семёна Никишина, называя его скрытым врагом колхозного и советского строя.
    - А что же он не сидит? – удивился Колюжный.
    - Хитрожопый. Ухватить пока не за что, но втихаря он такого намутит, что сразу и не поймёшь, где подвох, - упирался Акимочкин, не предъявляя конкретных фактов. – Титов, царствие ему небесное, всегда держал его подальше от руководящей работы, знал, что этот Никишин тайный враг.
    - Что и сын его такой же? По сведениям начальника НКВД, ни про одного, ни про другого ничего не сказано, - Колюжный вопросительно смотрел в упор на председателя.
    - Что нет информации, что он стрелял в меня из ружья?
    - Погодь-ка, Константин Акимыч. Что-то припоминаю. Это когда образовывался колхоз и десятилетний пацан стрелял по грабившим хозяйство активистам? Тогда ещё весь партком подумал, что орудует банда новых Антоновцев. Ха-ха, - заулыбался Колюжный, - из-за тебя значит, тогда переполох поднялся? Ты, выходит, грабил хозяйство с другими активистами, а пацанёнок в вас стрелял, да ни в кого не попал и потому он враг советской власти?
    - Ну, положим, не грабили, а экспроприировали по указанию Титова, - отводя глаза в сторону и покрываясь краской, оправдывался Акимочкин, - но про него я не говорю, что он враг. Он парень грамотный. Среднюю Перевесенскую школу закончил, собирался поступать в военную школу лётчиков, кажись. Поэтому, не знаю, согласиться ли работать на полевом стане. Вдруг откажет?
     - Нужно повлиять, что бы согласился. Не из столицы же нам учётчика в тракторную бригаду выписывать, - засобирался Колюжный, - поехали к парню домой, потолкуем.
    Егор не сопротивлялся. Выслушав предложение нового уполномоченного, да ещё с обещанием начислять ему за работу по три трудодня, он прикинул, что за два с половиной месяца каникул он заработает столько трудодней, сколько мать не заработает за два года. Зачем же тогда отказываться?
     Возвращаясь от Никишиных, Колюжный заметил, что Акимочкин явно не в духе.
    - Ты, что такой смурной, Константин Акимыч? Ведь всё устроилось, как намечали.
    - Устроиться-то, устроилось, но вот учётчик мне не нравится, - не скрывал своего неудовлетворения кандидатурой младшего Никишина исполняющий обязанности председателя колхоза.
    - Ну, ты же сам понимаешь, что больше некого. Просто ты на этого парня, видно, крепко обижен. Всё никак не забудешь этот выстрел? – с усмешкой спросил Колюжный.
    - Да что вы, Сергей Владимирович посмеиваетесь? Этот Егорка совсем не прост. Жаль, что нет у нас в деревне других грамотеев. А этот… слишком медикованый. В том году зимой, когда тоже был на каникулах, для художественной самодеятельности насочинял частушек, да таких ядреных, что народ всю зиму хохотал. Так больше половины из них про меня. До сих пор, люди при встрече  со мной хихикают. Так из-за этих частушек, будь они не ладны, меня не переизбрали председателем и сейчас только исполняющим обязанности поставили, - выдал причину своего недовольства Акимочкин.
    - Не волнуйся. Пока я буду здесь у вас уполномоченным райкома партии, ты снова станешь полноценным председателем. О тебе в райкоме самые положительные отзывы и у Коршунова ты на хорошем счету. А этого малого Никишина я беру на себя. Уверяю тебя, больше никого в колхозе он критиковать не будет, - Колюжный похлопал Акимочкина по плечу, как хорошего друга. – А не выпить ли нам водочки, по случаю знакомства. Давай-ка зайдём в магазин.
- Ну, слава Богу, - с облегчением вздохнул Костька, - так у меня первач есть знатный, припасён для важного случая.
- Пойдём, пойдём, - потащил его Колюжный к магазину.
.....
(продолжение главы можно прочитать в книге)