Записки частного лица. автобиография. часть 23

                ПРОЩАЙ, ШКОЛА. ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ. ПОИСК СВОЕГО      
                МЕСТА В НАЧАЛЕ ПУТИ
 
      Завершалась моя учеба в десятом классе средней школы № 3. Прозвучал для нас последний школьный звонок, впереди предстояли выпускные государственные экзамены.
      Заканчивал школу я в общем с неплохими результатами, хотя они могли быть гораздо лучше. Причин здесь было несколько, но главная из них одна – ветер в голове.

      Но что было, то было, к экзаменам подходил крепким середняком. На личном фронте установились стабильно нормальные отношения с Любой Бурцевой. Она теперь училась в одной со мной школе, но классом ниже. Мы встречались в свободное от школьных и домашних дел время. Ходили в кино, на танцы, в лес за Хопер на прогулки.

      Люба из «гадкого утенка» незаметно для окружающих (и в первую очередь для меня) превратилась в молодую лебедь с гордой осанкой в походке и поведении. В моем сердце стали появляться чувства, которых ранее не испытывал, более того – меня тянуло к ней постоянно.

      Пройдет урок – бегу на 2-й этаж школы, где располагался ее класс, чтобы увидеть ее, поговорить за короткое время школьной перемены.

      Надо отметить, что система школьного среднего образования в наше время предполагала получение учащимся, кроме аттестата зрелости, еще и одной из востребованных на производстве профессий.

     Обучаясь в девятом и десятом классах школы, учащийся мог приобрести на одном из предприятий города профессии по выбранной им специальности, например, токаря, сверловщика, продавца промтоваров, швеи и т.д. Так что, заканчивая школу, выпускник имел специальность, которая гарантировала ему трудоустройство на производстве.

     Сейчас такого в современной Украине нет, а 20 лет назад было. Сравнивайте, сравнивайте. Я получил перед экзаменами в школе удостоверение о присвоении мне третьего разряда токаря. Оно и сейчас хранится у меня как память о хорошем времени моей юности и заботе государства о подрастающем поколении своих граждан. Не стоял передо мною вопрос куда пойти учиться.

      Как-то сразу решил, что надо поступать в Московский государственный историко-архивный институт им. Ивана Федорова (первопечатника книг в России). Дело в том, что из всех наук меня больше всего тянуло в сферу гуманитарных. Мне нравилась история – это был любимейший для меня школьный предмет. По нему были только отличные оценки.

      В то же время педагогом мне становиться не хотелось, слишком однообразной работой это казалась юному выпускнику.

      Определенную роль в выборе будущей профессии сыграла наш классный руководитель Таисия Константиновна Лактионова. Опытный педагог, любящий свое дело искренне и честно, она старалась привить своим воспитанникам активную жизненную позицию. Основой ее отношений со своими учениками была индивидуальная работа.
 
      Но вернемся ко времени окончания мною школы. Наступили государственные экзамены, с окончанием которых заканчивался первый этап зрелости вчерашних учеников. Студенчество – это уже вторая ступень юности, именуемая в официальной советской фразеологии как студенческая молодежь.

      Я не мог даже и подумать о том, что сдача госэкзаменов для меня могла и не состояться. «Как?» – спросите вы. Но обо всем по порядку.
 
      Со мной в средней школе № 2 училось несколько парней, которые после восьми классов перешли учиться в девятый класс в Колтуки, среднюю школу № 3. Это Юра Веденеев, Коля Козлов. Третьим юношей был Саша Губанов, который учился на «отлично» и «хорошо», был благовоспитанным юношей, с девочками не дружил.

      Надо отдать ему должное, он был порядочным школьным товарищем для меня, без заносчивости и зазнайства. В нашей школе преподавал физику его отец, в общем, преподаватель грамотный, но жесткий, требовательный, и несколько лишенный мягкого педагогического такта в отношении к ученикам.

      Добавьте к этому злопамятство и вы представите себе портрет этого педагога. Осенью прошлого года неизвестные обчистили его сад (в основном яблоки). Много попортили деревьев, потоптали какие-то грядки с зеленью.

       Вобщем, нашкодили до неприличия. Кто это сделал и по какой причине, осталось загадкой, но отец Саши Губанова заподозрил в этом деле моего брата и других ребят.

       Однако он не успел отомстить, и они благополучно окончили школу. А перед сдачей экзаменов ему кто-то подбросил в почтовый ящик записку с пожеланием не «резать» учеников по физике. Что тут началось... Записку сличали с почерком всех выпускников школы, но напрасно.

      Однако я имел неосторожность вслух в своем классе высказать по этому поводу свое мнение (сравнил его действия с инквизицией средневековья). Излишняя самоуверенность или невыдержанность могли мне дорогого стоить.

       Это был тот случай, когда слова опередили мои мысли. «Если не знаешь, что сказать – промолчи, сойдешь за умного», – так гласит народная мудрость, которой я пренебрег и вскоре жестоко поплатился.
 
      Николай Логинович оказался человеком злопамятным, и когда пришло время госэкзамена по физике, он мне тот разговор припомнил. О, если бы знать все наперед, от многих не- приятностей можно уберечься. Но человеку не дано предвидеть свое будущее (а может, это и к лучшему), поэтому он идет по жизни, предначертанной его судьбой.
 
      Так вот председателем комиссии госэкзамена по физике в моем классе оказался именно отец Губанова. То, что он меня начал «добивать», я понял сразу после ответа на основные три вопроса в билете.

      В общей сложности им было задано мне 12 дополнительных вопросов на другие темы, на которые (это его мнение) он не получил правильных ответов. В итоге мои знания по физике он предложил комиссии оценить на «неуд» (т.е. двойку), а это автоматически означало, что я остаюсь без аттестата зрелости и только через год могу снова пересдать этот предмет.

      Удар для меня был сильнейшим, вот тогда я вспомнил о своем глупом мнении, вслух в классе.
 
      Дело принимало серьезный оборот. Мой преподаватель по физике Городович В. Ф., член комиссии, опротестовал решение своего коллеги, и между ними завязался жаркий педагогический спор.

      Но я при этом не присутствовал, меня ранее попросили выйти из класса и ждать своей участи за дверью. Там (весь на нервах) простоял 5 часов, пока последний ученик класса не сдал комиссии экзамен.
 
      Заходили и выходили в класс-кабинет наша классная руководитель, зам. директора по учебной части, сами члены госкомиссии, а взволнованный и расстроенный виновник всего этого действа покорно ждал решения своей участи.

      Наконец, часов в 19.00 меня пригласили в класс и объявили, что госэкзамен по физике мне удалось сдать на «удовлетворительно» (т.е. на тройку). Это была компромиссная оценка за твердую позицию моего преподавателя в данном вопросе, больше он не смог отстаивать свои убеждения в споре с этим злопамятным человеком.

      Поблагодарив своего учителя за поддержку, ушел домой со смешанным чувством досады и обиды на несправедливое решение комиссии.
 
      Дело в том, что физика мне давалась хорошо, мои знания по этому предмету преподаватель всегда оценивал между «отлично» и «хорошо». А здесь «тройка» в аттестате зрелости выводила меня из категории хорошистов и могла иметь значение при начислении общего балла, набранного на госэкзаменах при поступлении в вуз.

      Однако радость от того, что все государственные экзамены сданы успешно, а впереди интересная взрослая жизнь в конечном итоге превысила горечь неудачи с экзаменом по физике.
 
      Но на всю оставшуюся жизнь «зарубил себе на носу» никогда, ни при каких обстоятельствах не использовать месть по отношению к другим людям как отвратительное орудие унижения человека и духовной слабости мстителя.

      Навсегда в памяти остались выпускной бал, вручение аттестатов зрелости, прощальная вечеринка всего класса перед тем, как дороги наши разойдутся. На прощальный классный вечер, проходивший на квартире у одной моей одноклассницы, я пригласил Любашу.

      Весь вечер и всю последовавшую за ним ночь мы были вместе. После вечернего мероприятия за столом и танцев весь класс пошел на Хопер, попрощаться с детством, юностью, песчаными плесами любимой реки и там же встретить рассвет. Это было традицией в наши годы среди молодежи города, можно сказать ритуальное мероприятие.

      Находясь под впечатлением происходящих событий, предчувствуя скорую разлуку с Любашей, в момент появления первых лучей восходящего солнца (так себе загадал заранее) признался (впервые в жизни) в любви девушке.

      Не знаю какие чувства сейчас испытывают молодые люди, объясняющиеся друг другу в любви, я же отмечу, что мне пришлось испытать и стыдливость, и неловкость, и сильное волнение в груди. Еще бы, ведь все свершалось в первый раз.

       Детская дружба между девочкой и мальчиком переросла свой возраст и вошла в стадию юношеской зрелости. А той присущи другие отношения между полами, другие, более искренние и устойчивые чувства души. Возможно, это была первая взрослая любовь.
 
       Оставшееся время до отъезда в Москву на вступительные экзамены прошло быстро. Никогда в жизни до этого я не желал, чтобы оно бежало так скоротечно. Мы с Любой практически не расставались в дневное время, предчувствуя скорую разлуку, старались подольше побыть вместе. Но все хорошее когда-нибудь кончается...

      Подошло время отъезда. Люба проводила меня. На глазах ее блестели слезинки, она стояла на перроне вокзала и смотрела на меня, уезжающего в неизвестную жизнь, в огромный город Москву.

      В груди заныло, к горлу подступил сухой комок удушья, на глазах выступили предательские слезинки – расставание для влюбленных молодых людей было тягостным эмоциональным событием.
 
      Через пятнадцать часов поезд Волгоград – Москва остановился на перроне Казанского вокзала столицы нашей Родины. Сразу же поехал к своей родственнице – двоюродной сестре моей родной бабушки Анастасии Афанасьевны. Ее звали Нюра, человек доброй души, она жила в Москве с дочерью Полиной и внуком Славой.

      Внук был взрослым парнем, отслуживший три года в Советской армии и уехавший на заработки на Крайний Север. Тетя Полина вышла вторично замуж и жила в Подмосковье с новым мужем у его родителей.
 
      На следующий день отвез документы в приемную комиссию вуза, выписал расписание сдачи экзаменов и подготовительных занятий к ним, и окунулся в атмосферу предэкзаменационного ожидания неизвестности.

      На первом подготовительном занятии нам рассказали о вузе, который мы выбрали для поступления. Оказалось, что на двух факультетах историко-архивного института обучается всего 120 студентов.

     Факультеты – государственное делопроизводство и архивоведение. Соотношение по количеству обучаемых в них студентов соответственно 70 и 50, а заявлений было подано гораздо больше. Конкурс составлял 4-5 кандидатов на одно место.

      Проходной бал от 14 и выше, экзамены нужно было сдавать по трем предметам: математика письменно, история и диктант по русскому языку.

      Удалось узнать, что предпочтение отдается абитуриентам из города Москвы и ближайшего Подмосковья, либо имеющих прописку в столице. Это означало для нас, иногородних, первую преграду на пути к заветной цели.

      Полученная информация поубавила во мне пыл – одним кавалерийским наскоком взять на щит институт. Но отступать было поздно, нужно готовиться к худшему.
 
      Обсуждал с бабушкой Нюрой возможность прописки меня в ее квартире, она согласилась, но в жилконторе, куда мы обратились, нам ответили, что это невозможно, т.к. не позволяет метраж бабушкиной квартиры. Дело в том, что в ней были уже прописаны три человека.
   
      Санитарной нормой на то время прописка четвертого жильца в однокомнатной квартире категорически запрещалась. Здесь меня ждало глубокое разочарование.

      Таким образом прописаться в Москве не удалось, оставалось надеяться на свои школьные знания на вступительных экзаменах. Первым экзаменом был диктант по русскому языку.

      Но в назначенное время мы, абитуриенты, результатов сдачи экзамена не увидели на специальной доске объявлений. Старший группы объяснил нам, что оценки по диктанту будут объявлены совместно с оценками после второго вступительного экзамена.
    
      Что оставалось делать в такой ситуации? Только одно – надеяться и ждать. Вторым экзаменом была письменная математика. За одним столом со мной расположилась довольно бойкая и симпатичная девушка. Экзаменующий преподаватель вскрыл конверт и написал на классной доске задание по предмету.

       Абитуриенты склонили головы, и аудитория погрузилась в тишину, изредка нарушаемую шелестом экзаменационной бумаги в руках сдающих. Один из членов комиссии вскоре вышел за дверь, вторая женщина сидела за столом и осматривала сдающих внимательным взором.
 
      Начальное волнение понемногу улеглось, и абитуриенты впали в состояние мыслительной озабоченности по решению математических задач. Скосив глаза вправо (поворачивать запрещалось), заметил, что моя соседка по столу начинает (незаметно для проверяющего) поднимать подол своего платья, открывая прикрепленные к ногам (выше колен) какие-то листочки.

      Позже сообразил, что это были шпаргалки, я тогда чуть не раскрыл рот от удивления, такой техники сокрытия их я еще не видел. «Не коси глазами, чувак, – прошептала тихо соседка по столу, – проверяющая увидит».

      Чувство удивления и восхищения охватило меня, такой отчаянной наглости на экзаменах я, провинциал, доселе не наблюдал. Экзамен продолжался, как вдруг произошло непредвиденное.

     Проходя мимо нас, член комиссии, женщина, обратилась к соседке по столу с неожиданным требованием поднять подол платья, что та нехотя, но все-таки сделала. Обман был налицо, возмездие витало в воздухе и вскоре последовало.

      Девушку тут же отстранили от экзамена и удалили из аудитории на беседу к председателю комиссии. Минут через десять проверяющий возвратился и пригласил меня последовать за ним.

     Там, в кабинете председателя экзаменационной комиссии вуза, мне заявили, что я являюсь соучастником незаконного использования шпаргалок, а посему отстраняюсь от дальнейшей сдачи вступительных экзаменов.

     Доводы в оправдание никто слушать не собирался. Обида и негодование за несправедливое решение охватили меня. Но спорить было бесполезно (я был иногородним для них) и в тот же день убыл домой на родину.
 
     По прибытии, прямо с вокзала, отправился на Хопер – было стыдно видеть отца и объясняться с ним о причинах провала на вступительных экзаменах. К обеду пришел домой голодный, мама была дома и не особенно удивилась моему появлению, словно сердцем предчувствовала такой поворот событий в моей судьбе.

     Рассказал ей всю правду, она, слушая, собрала на стол еду и пригласила меня к столу. Я с жадностью набросился на обед, она же, глядя как ест ее сын, тихо спросила:
   – Что же теперь будешь делать, сынок, раз не поступил?
   – Думаю, до армии поработаю на заводе по специальности, полученной в школе.
   – Эх, Саша, работа от тебя никуда не убежит, но вот знаний в голове через три года останется немного.

      (Три года – срок службы военнослужащих в Советской армии). Вспомни, жизнь заставила отца, будучи взрослым, имея двоих детей, поступить в техникум и окончить его. Чем же ты хуже его, или хочешь всю жизнь простоять за токарным станком?
 
      Она смолкла и посмотрела мне в глаза. И так вдруг стало жалко ее до слез и стыдно за то, что они верили в меня, отправляя в Москву, а я их огорчил своим бездарным поступлением в вуз.
 
– Хорошо, мама, я постараюсь поступить в пединститут в областном центре. Успею сдать документы во вторую очередь вступительных экзаменов.
 
      Стыд гнал меня в областной центр сделать еще одну попытку для поступления в вуз. Стыд перед родителями, учителями школы, одноклассниками, в общем испытывал мощный психологический стресс и чувство вины. Поезд в Волгоград уходил в 17.00, время еще оставалось и, получив согласие мамы, начал собираться заново в дорогу. Она выделила мне денег на дорогу и пропитание в областном центре.

      С размещением в нем трудностей не предвиделось, там проживала двоюродная сестра отца тетя Нина с мужем и сыном в двухкомнатной квартире. Любаше я не стал сообщать обо всем случившемся и своих планах уехать в Волгоград. Так, не увидев отца, сел в поезд и с невеселым настроением поспешил в город- герой искать новое счастье.
 
      Оказалось, что с подачей документов я опоздал даже во вторую очередь сдачи вступительных экзаменов. Во всех высших учебных заведениях приемные комиссии с кандидатами на поступление уже не работали.

     И тут мои знакомые земляки, которых я встретил у одного института, подсказали идею – подать документы в техникум. В средних специальных учебных заведениях экзамены всегда проводились позже чем в вузах, и те, кто не смог поступить, еще могли подать заявление в выбранный ими техникум.

     Чем и воспользовался несостоявшийся историк, подав в железнодорожный техникум заявление на сдачу вступительных экзаменов.
 
     На удивление себе без особых трудностей успешно сдал три экзамена и был зачислен в техникум на отделение дорожных мастеров с выделением места в общежитии и студенческой стипендии.
 
     Железная хватка неудачи, державшая меня в заложниках судьбы, ослабла, теперь можно без стыда и зазрения совести послать телеграмму родителям домой сообщить им о своем успехе.

     Написал большое письмо Любаше с объяснением всех событий последнего месяца и надеждой на скорую встречу на зимних каникулах. Казалось, впереди меня ожидает студенческая жизнь и учеба, а дальше и загадывать ничего не хотелось.
 
      Итак, 1 сентября я сел за стол учебной аудитории в группе, в которой мне предстояло учиться 3,5 года.

                продолжение следует...