След на земле. Кн. 1, ч. 2, гл. 33 Божий промысел

Глава 33   Божий промысел

1
    К концу февраля Красавчане смирились с гибелью Егора Никишина и понемногу стали забывать об этом событии. Только иногда в беседах муссировались отголоски свадьбы, приведшей к этой трагедии. То там, то сям обсуждались Решетниковское гостеприимство, буржуйское обилие блюд на столах и, конечно, подарки сделанные молодожёнам: кто и чего подарил. Удивление вызывала крупная  сумма денег, подаренная родителями невесты, выросшая по слухам до тысячи целковых,  и скупость родственницы жениха, чей хитрый ход с её тёлкой Симментальской породы, в виде подарка был понят практически всеми.
Пожалуй, только друзья Егора, как и его близкие родственники, носившие траур, не забывали о гибели друга и острота утраты у них не притупилась. Шурка и Толик Сладенький по-прежнему вынашивали планы наказания виновных, в круг которых входила и Макаркина Ольга. Кроме того до них дошёл слух и о том, что именно со слов Кузьминичны, их посадили в холодный амбар. Друзья горели желанием отомстить ей на полную катушку, но не могли придумать наказания, которое устроило бы всех. То есть больно стукнуло виновницу и порадовало остальных. Одно время они вынашивали мысль поджога её избы. Однако при этом она могла погибнуть в огне, а смерть женщины могла обернуться против самих парней, за которыми, после побега из амбара усилился пригляд. Толик предлагал придумать наказание, которое бы нанесло Макаркиной психологическую травму.
    Как раз слухи и пересуды о прошедшей свадьбе натолкнули Шурку и Толика на мысль относительно желанной мести. Их заинтересовал подарок ненавистной, хитрой звеньевой, в виде её драгоценной тёлки, которая была уверена, что животное останется у неё. И ведь её хитрый план сработал. Она и щедрость свою показала, и корову при себе оставила. 
    Парни решили, восстановить справедливость, а кроме того, стравить сватов между собой и таким образом отомстить за смерть друга. Затея эта оказалась не сложной. Ведь главный бухгалтер колхоза Решетников, закончив годовой отчёт, повез его в город, где планировал пробыть около трёх-четырёх суток. Самое благоприятное время для того, чтобы  перевести Симментальскую тёлку со двора Макаркиной во двор к Решетниковым. А тут ещё к вечеру и снежок начал падать. Час-полтора, и никаких следов от переселения тёлки не останется.
Вернувшись из избы-читальни с танцев, которые теперь проходили ежедневно, и заканчивались около полуночи, друзья прямым ходом направились на Макаркинское подворье.

2
    Прежде, чем ложиться спать, Ольга навестила в хлеву свою любимую тёлку. Она поправила ей подстилку, добавила в ясли ещё охапочку сена. Пусть побольше ест перед отёлом. Телёнок будет справнее. Долго и ласково смотрела на раздувшиеся бока своей Апрельки, на заметно пополневшее вымя. По словам пастуха, она должна была отелиться в конце февраля. А значит, со дня на день. Ведь сегодня последний день февраля подошёл к концу, а значит, возможно, сегодня или завтра у неё будет прибавление. Не проворонить бы. Может быть, помогать, чем придётся. Теперь к ней нужно заходить почаще. И сегодня ночью обязательно. 
    Вернувшись в избу, Ольга принялась загодя готовить воду и отруби для пойла, ведь молодой корове нужно обязательно после отёла давать подсоленную болтушку. «Так отец всегда делал и нам наказывал, - подбадривала себя Кузьминична. – А когда отелится, надо доить по четыре раза в день. Первотёлок всегда нужно раздаивать, чтобы молоко потом не пропадало.
Когда всё было приготовлено, Ольга завела будильник на четыре часа ночи. Лампу гасить не стала. Ради такого случая керосину не жалко. Просто подвернула фитиль, чтобы совсем уж не тратиться, и удобно и экономно.
Легла в постель. Отдалась мечтаниям. «Если принесёт тёлочку, - думала она, - то назову как-нибудь необычно. Ну, скажем, Гертрудой. Если принесёт бычка, то будет Ашот. В знак уважения к армянину, с которым повстречались прошлым летом на ярмарке. Хороший был армянин, интересный, крепенький.  Так надеялась забеременеть от него. Последний шанс был завести ребёночка, но не случилось. Уж, как он над ней старался Ашотик, с какой страстью она ему давалась, а отвернулся видно Господь. Не дал бабьего счастья хлебнуть». Всё равно, от воспоминаний уснула счастливой.
    И сон ей приснился чудесный. «В её хлеву стояли не две породистые коровы, о чём она давно мечтала, а целых восемь. И все они тянули к ней свои красивые добрые морды, шевеля пухлыми ворсистыми губами, выпрашивая у неё гостинцы. А лучшим гостинцем для коровы всегда был кусок ржаного подсоленного хлеба. И она раздавала милым бурёнкам эти лакомые куски, а они всё тянулись к ней благодарными мордами и тёплыми шершавыми языками облизывали ей руки…».
    Проснулась от резкого дребезжащего звонка будильника. Без пяти минут четыре. Быстро поднялась, наскоро  оделась, пошла в хлев и… остолбенела от ужаса. По спине пробежал холодок, а в грудине появился ком. Её любимицы Апрельки в хлеву не было. «Украли! – пронеслось в голове. – Не могла же она испариться. Дверь то была закрыта снаружи. Но кто это мог сделать? Почему? Наверное, эти сволочи, Шурка Змей и Толик, напакостили. Они ведь грозились посчитаться со мной за Егора. Вот и выбрали время. Неужели  решили зарезать?» При мысли, что её любимая коровка может оказаться зарезанной, подкосились ноги. Она не знала, как поступить. На дворе ночь, идёт снег.
«Наверное, нужно бежать к председателю сельсовета и заявить о краже. Или может быть, сразу бежать к Тарасихе и просить её, чтобы она уговорила своего ублюдка Шурку вернуть мне тёлку?» Оба варианта показались ей вполне логичными. «Но, как это будет выглядеть в четыре часа ночи? Все же спят. Ведь рассердятся, что припёрлась в такую рань. Но и время терять нельзя». 
Решила всё-таки бежать к Васяеву. Он председатель сельсовета и обязан принимать меры независимо от того в какое время. А Тарасиха, точно ночью не встанет. По дороге пыталась рассмотреть следы своей любимицы. Какое там. Всё запорошено снегом, который не переставал падать.
    Недовольный Васяев, долго чухался, пока не осознал, что звеньевая Макаркина прибежала по его душу.
    - Ты чего в такую рань? Что стряслось? До утра потерпеть не может?
    - Не может Василий Александрович. У меня со двора увели стельную корову. В полдвенадцатого ночи была в хлеву, а в четыре часа её там уже нет, - Ольга заплакала, - Помоги председатель дорогой вернуть тёлочку.
    - Кто, по-твоему, мог её увести?
    - Точно не знаю. Думаю, что без этих архаровцев, Шурки и Тольки, не обошлось.
    - Что вы все помешались на этих парнях? – вспылил Васяев. – Чуть кто, где пёрнет, сразу на них кивают. А начинаешь проверять, так они оказываются не причём. Недавно жалобу подали, что они в дом ворвались и убить грозились, а их в помине там не было, они в это время у меня в амбаре под замком сидели. Так, скоро меня под монастырь подведёте.  Ты вот можешь сказать, зачем она им сдалась? Чего они будут с твоей тёлкой делать? Продадут? Это же абсурд. Где и кому? Зарежут? А куда потом столько мяса денут? Это же не овца, а корова.
    - Ой, не знаю. Тогда и подумать-то не на кого. Хотя завистни-ков у меня много. Но на кого подумать не знаю, - причитала Кузьминична.
    - Ладно. Может кто из чужих. Помнишь, лет пять назад, Ивановские овец увели? Подожди. Сейчас оденусь и зайду к Акимочкину. Будем принимать меры. Пошлём по дорогам погоню. Если её увели даже четыре часа назад, как ты говоришь, то далеко не ушли. Хотя…
    Ольга поблагодарила Васяева и побрела домой, вся в тревоге за свою корову и будущего телёнка. Однако продолжала думать над тем, кто мог это сделать. Ну, кто, если не парочка дружков, Шурка, да Толик. Решила проверить. Если сейчас они спят дома, то тогда, конечно, не они. А если их дома нет, то…
    По распоряжению Васяева, пять мужиков верхами отбыли из деревни по дорогам, идущим из деревни в разных направлениях, проклиная хитрую и зловредную Макаркину. А она тем временем побывала у Горыниных и Сладковых. Убедилась, что и тот и другой пришли домой с танцев ненамного после двенадцати, точно на часы никто не смотрел, а сейчас спят в своих постелях.

3
    Супруга главного бухгалтера колхоза Решетникова Татьяна Васильевна, после скоропалительного отъезда дочери на Дальний Восток, никак не могла привыкнуть к одиночеству. Непривычная к труду, она и домашними делами занималась кое-как, но если раньше она должна была показывать Марине пример домохозяйки, и старалась что-то делать по хозяйству, в том числе ухаживать за коровой и за птицей, то сейчас руки ко всему опустились. Она хандрила и вела в основном лежачий образ жизни, отчего даже стала набирать в весе. Николай Николаевич, приходя с работы, её тормошил  разными способами, но многие домашние дела взял на себя. Ему даже понравилось готовить, пробовать новые рецепты блюд, которые он выискивал в поваренной книге, купленной  им по случаю ещё в 1928 году для жены.
    А Татьяна Васильевна интерес к жизни утратила. Дни для неё тянулись монотонно  и однообразно. До обеда она обычно спала. А вечерами и ночами в основном читала,  лёжа на кровати. Иногда читала всю ночь напролёт, до завтрака. Всё зависело от содержания романа, который она читала, проникаясь образами и событиями сюжета. Вот и сегодня, оставшись в одиночестве, после отъезда мужа с отчётом в Балашов, она читала и проливала слёзы. Плакала и снова читала. В романе описывалась героиня со схожей с нею, Татьяной, судьбой. Ну как тут не заплакать, когда в жениха её героини стреляют взбунтовавшиеся революционные солдаты, готовые жечь и убивать ради новой власти, а он смертельно раненый, истекающий кровью, просит прощения у своей возлюбленной за то, что не успел вывезти её за границу.  И теперь она, ну точно, как Татьяна Васильевна, дочь заводчика, вынуждена выйти замуж за простолюдина, и всю оставшуюся жизнь надеяться на встречу со случайно выжившим любимым поручиком, который обещал ей вернуться.   
    Примерно около часа ночи, она услышала во дворе какой-то шум. Но отвлечься от кульминационного момента не захотела, да и опасно одной так поздно выходить из дома. Пусть что будет, то будет. Главное чтобы не пожар. Но его-то она почувствует по запаху гари. Нечто подобное происходило и по сюжету романа. Это её и отвлекло и успокоило. Уснула под утро и проспала почти до одиннадцати часов. Спала бы ещё, но вспомнила, что муж в отъезде, а скотина нуждалась в уходе. Пришлось одеться и выйти в хлев. Там она глазам своим не поверила. Вечером в хлеву стояла одна корова, их Рыжуха, а сейчас их было две. Что за чудо?! Не с неба же она спустилась, рогатая? Задала сена обеим, напоила. Доила свою корову и на приблудную заглядывалась. «Очень добротная корова, да ещё на сносях, - это сразу бросалось в глаза. – Значит, ещё  и приварочек будет. И всё же откуда она взялась?»
    Пришла Хавронья. В семье родственника она выполняла кое-какую черновую работу, вроде мытья полов и стирки белья, а ещё и со скотиной помогала, но в основном со свиньями. Решетников приплачивал Хавронье: иногда денежкой, небольшой, правда, но рубль в деревне был вполне солидным капиталом; иногда трудоднями, что было чаще, и для главного бухгалтера было доступно;  иногда и продуктами. За прошлый год Хава заработала у Решетниковых четыре рубля, восемьдесят четыре трудодня и поросенка Кубика, которого она в будущем  видела хряком-производителем. Поэтому Кубышкина с радостью оказывала родне такие  услуги, тем более, что гордилась родством с Николаем Николаевичем. Татьяна же не очень жаловала безграмотную и простоватую бабу. Ей казалось, что и качество её помощи весьма низкое, но зато получала от Хавроньи всегда свежие местные новости.
    - Слыхала новость, Танюша? - как обычно, не здороваясь, зашла в избу Хавронья. – У твоей новоиспечённой свахи, Ольги, сегодня ночью любимую стельную корову увели прямо со двора.
    - Ничего я не слыхала. Я ещё на улицу не выходила. А как её могли увести?
    - А кто ж знает как? Хотя при желании легко и просто, - раздеваясь, рассказывала Кубышкина. – Когда спать Ольга ложилась, телка была в хлеву, а когда ночью встала, в четыре часа, чтобы проведать, её уже там не оказалось.  Побежала к председа-телю, подняла его с постели, поплакалась. Ну, тот мужиков на поиски по дорогам снарядил, а то и воров поймать чтобы. Да  вернулись ни с чем мужики, только злые.
    - А про какую тёлку идет речь? Не про ту ли, которую она подарила на свадьбе моей Мариночке? – поинтересовалась Татьяна, догадываясь, что именно о ней речь и идёт.
    - Ну, ту самую, конечно, Симментальской породы, - со знаниием дела уверила её Хавронья. – Только она вовсе не собиралась дарить её молодоженам. А сказала, просто так, для красного словца. Щедрость свою показала, лиса хитрая, таким способом. Ведь была уверена, что молодёжь её с собой на Дальний Восток не заберёт.
    - Как, то есть, для «красного словца»? Пообещала прилюдно, значит, отдай.
    - Ой! Что вы Ольгу не знаете, что ли? Она же у нас в деревне самая сквалыжная. У неё же снега зимой не выпросишь. У неё же из-за её жадности, после того, как мужа потеряла, ни один мужик прижиться не может. Уж сколько любовников перебывало. Она даже чаем никого из них не поила, не говоря уже о самогонке. А мужикам-то и выпить охота бывает, - объясняла Кубышкина. – А ты, дорогуша, хочешь, чтобы она свою любимицу отдала.
    - Хм, а Николай Николаевич хотел сходить к ней за подаренной коровой. Раз она её подарила, значит, тёлка принадлежит нашей дочери и зятю. Он поэтому  хотел, чтобы она находилась у нас. Говорят, уж больно хорошая тёлка, - стала привирать Решетникова. Она уже не сомневалась, что в её хлеву стоит та самая драгоценная тёлка, а сама  подумала: «Всё же, как она оказалась у нас? Неужели Бог так сподобился? Ведь это чудо! А, что, вполне может быть. Бог справедлив. Понял, что Макаркина хочет схитрить и замылить дарёную тёлку, взял и переставил её из Ольгиного хлева в наш».   
    - Вообще-то, правильно говорят, - отвечала Хавронья, - Телка редкой породы. И сама крупная, и молока помногу даёт. Конечно, за ней и уход нужен достойный и кормить побольше, но это того стоит. Раньше в нашей деревне всего в двух дворах были коровы Симментальской породы. По четыре ведра молока в день давали. Вот тебе и масло, и сметана, и творог. Кормилица, одним словом.
    - А куда они подевались?
    - Когда в колхоз народ загонять стали, хозяев этих коров объявили кулаками. Ну, те их и зарезали. Чтоб, значит, ни себе, ни колхозу не достались.
    Татьяна Васильевна о прибавлении в своём хлеву решила умолчать, хотя понимала, что рано или поздно, сваха о переселении своей коровы в их хлев всё равно узнает. Где-то через полтора или два месяца скот придётся выгонять в стадо. «И как её тогда скроешь? Может, уже сейчас, сразу объявить, что Бог послал нам эту тёлку? – подумала она. - Ведь никто же не подумает, что это я могла увести её к нам из Ольгиного хлева. Тем более, что и Николаши моего в деревне нет. А может, дождаться, когда он вернётся из Балашова и с ним посоветоваться?

4
    Собрав грязное бельё для стирки, Хавронья ушла. Оставшись наедине с собой, Татьяна Васильевна, решила больше не обременять себя заботами. Приедет Квазимода, как она привыкла называть мужа за глаза, и сам со всем разберётся. Она захотела есть, но лень было готовить, поэтому ограничилась молоком с хлебом и снова завалилась на кровать, взяв в руки книгу.  Немного почитав, она задремала, погрузившись в объятия Бога сна.
    Проснулась, когда на дворе наступили сумерки. С трудом пересилила себя и вышла во двор напоить и накормить скотину. Ещё подходя к хлеву, услышала странные звуки, с которыми раньше не приходилось встречаться, вернее, необычное мычание. Мычание было тонким и протяжным, что насторожило Решетникову. Возможно, коровы чем-то недовольны. Но чем? Войдя в хлев, Татьяна застыла в изумлении.  Приблудная тёлка облизывала стоявшего рядом с ней кудрявого белоногого телёнка.
    «Надо же? Ещё одно послание Господнее, - пронеслось в голове Татьяны, - Вот и отелилась, красавица. И что мне теперь делать? Ведь новорожденному нужен какой-то особый уход, а я совсем ничего не знаю. Придётся бежать к Хавронье и рассказать правду о Божьем промысле».
    Взмыленная и раскрасневшаяся от стирки Хавронья в одной нижней рубахе, совсем не обрадовалась появлению родственницы. Она терпеливо выслушала сбивчивый рассказ о провидении Божьем в виде коровы и телёнка. Хавронья оделась и пошла посмотреть на чудесное явление, признав в нём тёлку Макаркиной.
    «И как мне теперь поступить? – спросила себя Хавронья. – И рассказать об этом не совсем удобно, родня же ведь, но и умолчать нельзя. Только удивительно, как-таки тёлка Ольги попала в хлев к Решетниковым? Не сама же она перебежала. И то сказать, зная Татьяну и её способности к труду, она украсть тёлку с Макаркинского подворья не могла. К тому же она  даже не знает, где живёт Ольга, хоть теперь и свахами стали. До свадьбы она и понятия об Ольге не имела.  Мог ли это сделать кто-то другой. Мог. Но кто? Коля, родственник с позавчерашнего утра в отъезде. Его в деревне нет. А кто ещё мог для них постараться? Деревенские-то их не любят. Чудно. Действительно в божий промысел поверить можно».
    Хавронья не стала делать секрета из случившегося. Скоро слух о свершённом чуде облетел всю деревню. Народ любит чудеса и скоро повалил во двор Решетниковых, чтобы лично увидеть провидение Господне. Никому ничего другого в голову не приходило. Кто из нормальных людей может проделать такое? Только Господь Бог.
    Ольга Кузьминична, прослышав о чуде, сразу всё бросив, побежала к свахе, но была уже не первой из любопытствующих. Во дворе уже толпились несколько человек, среди которых была даже жена председателя сельсовета. Кузьминична вошла в хлев и ахнула.  Перед ней стояла её дорогая любимица Апрелька с телёнком.  Она кинулась к корове с объятиями и поцелуями.
    - Апрелечка, моя золотая, как ты, бедняжечка сюда попала?
    Апрелька ответила своей хозяйке лаской, лизнув её руки и промычав приветствие на своём коровьем языке. В этом ее непродолжительном «Му-у-у…» уместилась радость , а может и просьба забрать её поскорее домой. Во всяком случае именно это услышала Ольга от своей любимицы.
    Макаркина хотела тут же увести свою красавицу с телёночком домой, но путь ей преградила Татьяна Васильевна.
    - Не позволю идти против Божьей воли. Прошу всех освободить мой двор, - строго скомандовала она.
    - Так ведь это же моя Апрелька! – недоумённо воскликнула Ольга. – Её с моего двора вчера ночью кто-то увёл, а к тебе поставил.
    - Возможно, и была когда-то твоей, дорогая сваха, но помнится на свадьбе ты её подарила молодым, и Бог восстановил справедливость. Он сам пожаловал мне ее и только сам может забрать её у меня.
    - Да, какой Бог? Окстись, дорогуша. Бог здесь совсем не причём, - набросилась на Решетникову боевая звеньевая. – Поди, подговорила кого-то, чтобы увели мою корову к тебе. А сама сказочки всем рассказываешь. Лучше отдай по-хорошему.
    - И не подумаю. Никого я не подговаривала и ни о чём не просила. Это промысел Божий. Только он исправляет ошибки и превращает их в благости. Может быть чужими руками, но я этих рук не видела. И не смей порочить меня. Лучше свои грехи замаливай, - стояла на своём супруга колхозного бухгалтера.
    «Господи, за какой же грех Бог меня наказал? – спросила себя Ольга Кузьминична. – Чем я провинилась-то? Неужели она из-за того, что на свадьбе я говорила, так упёрлась? Ну, так и мой племянник, Иван, тогда хозяин коровы. Почему же она должна стоять у Решетниковых? Только как же моя тёлочка к ней попала? Всё ж уговорила кого-то. Шурку с Толькой вряд ли. Во-первых, те ночью дома были, я проверяла, а во-вторых, они же сами её зарезать хотели. Неужто, и правда, божественное явление?»
    Ольга заплакала от бессилия.
    - Это тебя Всевышний наказал за смерть Егорки Никишина, - сказала ей Тарасиха, - он всё видит и не каждый грех прощает.
    - Да, что я больше свахи виновата, что ли? Почему тогда он корову бухгалтерше отправил, а не Никишиным?
     Конфликт между новоявленными родственницами разгорался с неимоверной быстротой. Ольга уже уверенно обвиняла Решетниковых в воровстве своей Апрельки, а Татьяна Васильевна, в свою очередь, обвиняла Макаркину в необъективности, доказывая, что телка по праву принадлежит её дочери и зятю.
    - Никто тебя за язык не тянул и не заставлял дарить моей дочери и зятю эту тёлку, - сердилась бухгалтерша. – И потом, как ты смеешь подозревать меня в воровстве, если я даже не знаю, где ты живёшь? Это же смешно. Это ты привыкла по гостям шастать, а я у тебя ни разу не была.
    Как водится, все споры между жителями деревни рассматривались и решались председателем сельсовета. Послали за ним и на этот раз. Васяев не очень-то хотел влезать в этот спор, но вынужден был явиться на приглашение. Вот только выслушав доводы каждой стороны, решить кто из них прав, кто виноват, не сумел. Раньше он ни за что не поверил  бы в то, что корова самостоятельно переместилась из одного конца деревни в другой, причём через закрытые ворота. Но в свете последних событий, участником которых он стал совсем недавно из-за дружной парочки шалопаев, отрицать Божье провидение не решился. Пусть лучше с этим делом милиция разбирается.
    Утром следующего дня вместе с участковым милиционером в деревню вернулся и Николай Николаевич. Узнав о сути конфликта, он не прочь был вернуть Макаркиной её корову с телёнком, но тут, обычно равнодушная к скотине Татьяна Васильевна, встала, что называется, в позу. Она категорически воспротивилась идти на уступки. Милиционер надеялся на примирение сторон, и побыстрее вернуться в район, но упорство обеих сторон вынудили проводить всестороннее расследование. Пришлось составлять протокол,  снимать показания и опрашивать соседей: «Как, всё-таки корова Макаркиной оказалась в закрытом хлеву Решетниковых». Собрав множество показаний, он так и не приблизился к разгадке. Пришлось передавать дело на рассмотрение в суд, а до решения суда передать корову с телёнком в колхозное стадо.
    Так вчерашние доброжелательные новоиспечённые родственники стали сегодня непримиримыми врагами.
    Шурка Змей и Толик Сладенький потирали от удовольствия руки. Всё-таки у них получилось отомстить за смерть друга и Решетниковым и Макаркиной без кровопролития.
.....
(продолжение главы можно прочитать в книге)