Гомель-Гомель

               
               

    Будучи в конце 50-х прошлого столетия студентом одного из ленинградских вузов, я зашёл как-то на кафедру марксизма-ленинизма. (Был такой главный предмет во всех советских вузах. В том числе и в институтах физкультуры.)
    Один из преподавателей внимательно посмотрел на мою физиономию и спросил: «Вы откуда родом?» - «З Гомеля». - ответил я. Именно «з», ибо так говорили в нашем городе. «А-а, Гомель-Гомель!» - залился смехом преподаватель. И видя, что я в некотором замешательстве, спросил: «А что, вы не знаете этого анекдота?» - «Какого ещё анекдота? - насупился я, не полагая, что под сводами такой серьёзной кафедры могут звучать анекдоты. «Тогда слушайте, - не унимался мой собеседник. - В поезде едут два еврея. Один у другого спрашивает: «Вы куда едете?» - «В Баден-Баден, - отвечает тот. - А вы?» - «В Гомель-Гомель», - говорит другой. И рассказчик анекдота уже не смеялся, а хохотал. Мне же, отличнику, спортсмену, комсомольцу, свято верившему в бессмертное учение Маркса-Ленина, показалось тогда, что преподаватель смеётся над всем еврейским народом. 
    Я вспомнил об этом эпизоде из своей студенческой поры, когда 20 лет спустя, сошёл на гомельском вокзале с поезда «Ленинград-Гомель» и увидел стоящий на параллельных путях состав. На его вагонах на табличках чёрным по белому было: «Гомель-Гомель». Такой поезд существует и поныне, и следует он по окружной железной дороге, отъезжая от вокзала в одном направлении и прибывая туда же с направления противоположного.
    Не уверен, знает ли кто-нибудь из коренных жителей Баден-Бадена о существовании их «города-побратима» из приведённого мною анекдота.
    Вот я и подумал, что наверняка этот анекдот придумал остряк-гомельчанин. А таких в нашем южно-белорусском городе было более чем достаточно. Конечно, Гомель это вам не Одесса, но всё же, всё же.
    На улицах города, насыщенных  в послевоенное время множеством еврейских лиц, можно было увидеть и такую картинку. Старая бабуля тянет за руку хнычущего и упирающегося внучка и причитает: «Иди же, иди, горе моё. Почему меня бог наказал больше других. Десять шаров я ему купила, и все он лопнул».
    В каждом городе, как правило, имеются свои чудаки, которые, по выражению Горького, украшают жизнь. И чем населенный пункт меньше, тем чудаки в нем заметнее. А также заметнее и их «украшения».
    Взять хотя бы тётю Хану. Она любила поговорить. Ну кто, скажите, из еврейских женщин этого не любит. Но тётя Хана говорила по-особому - с пристрастием. Она останавливала на улице свою «жертву» и начинала с ней беседовать о чем угодно, перемежая русские, белорусские и идишские слова. Увлечённый разговором с ней собеседник тотчас же лишался своих пуговиц. На пальто ли,  на жакете, или пиджаке. Ибо тетя Хана, возбуждаясь разговором, машинально выкручивала пуговицы из его одежды. Мальчишки её так и звали: «Тетя Пуговка».
    Или взять ещё одну «чудачку» - Рыжую Раю. Именно так её звали в городе. Она была не просто рыжая, а огненно-красная. Жила в каком-то подвале в частном доме. Был у неё «пунктик»: она любила рыбные головы. И при виде их теряла голову свою. Обычно, выходя из дома, она внюхивалась в воздух и, как по азимуту,  стремглав неслась в направлении источника рыбного запаха. Подойдя к вожделенному дому, она стучала в окно и, когда оно открывалось, говорила три слова: «Кепелэ фун фиш». Получив свою порцию наслаждения, она её отрабатывала мытьём полов. В этом деле она была профессионалом. С половой тряпкой она забиралась в самые затаённые уголки в доме, о существовании которых не знали даже его хозява. 
    С продуктами в послевоенном Гомеле было не легко. Скорее тяжело. Даже по карточкам не все можно было купить. А вот рыбу из речки Сож хозяйки покупали на рынках у крестьян из близлежащих деревень.
   Распространенной отговоркой взрослых на детское «хочу есть» была: «Хочешь есть, ложись спать».
   Вспоминаю ещё одно замечательное присловье из городского фольклёра, связанное с именем главврача областной больницы Басей Исааковной. По-моему, страшнее угрозы при спорах не существовало, чем эта: "Я тебе сейчас так врежу, что Бася Исааковна не вылечит". Справедливости ради скажу, что присловье это продержалось лишь до печально известного "дела врачей", когда Басю Исааковну отправили на "заслуженный отдых".
   В 1958 году на центральной площади установили огромный шестиметровый бронзовый памятник Ленину. В парикмахерской, где я обычно стригся, коллеги моего мастера обсуждали это выдающееся событие. Один из парикмахеров выдал тогда такую запомнившуюся мне фразу: «Я бывал во многих городах и видел в них многих Лениных. Почему все они стоят с протянутой рукой?»
    Смешили горожан и власти. Как-то городское начальство решило бороться за подъём нравственности. И ничего не придумало лучшего, как вырубить все кусты в парках и скверах города. Нравственность горожан была поднята на недосягаемую высоту. Но тут же возникла другая проблема — демографическая: резко упала рождаемость. А это уже попахивало вредительством, за что могли и по головке не погладить.
    И вместо того, чтобы ускоренными темпами строить дома и расселять коммуналки, давать молодым семьям квартиры отцы города вернули кусты на их законные места.
    И те отблагодарили их пышной зеленью.

                Исай Шпицер