След на земле. Кн. 1, ч. 2, гл. 36 Кто кого

Глава 36.   Кто кого

1
    Пробуждение Егора было тягучим и ленивым. Так бывает, когда ты чувствуешь его наступление, но просыпаться не хочешь. Как будто всплываешь из привычного мрака глубины на поверхность, где дневной свет давит на глаза, а шум и суета его обитателей мешает твоему спокойствию. Даже веки, налитые тяжестью, с трудом отрывались друг от друга, мелкими порциями впуская этот давящий свет. Постепенно начинаешь привыкать к нему, соображая, где ты находишься, и, пробуя ощущать себя в этом пространстве, как пробуешь делать первый шаги, только пальцами.  Обнаруживая, что находишься в новом для тебя мире, новой непривычной обстановке, начинаешь искать знакомые ориентиры и предметы, чтобы понять, где же всё-таки ты оказался.
    Пока только белый потолок с желтоватыми солнечными пятнами, тянущимися от окна, был единственным предметом обзора. Он стал припоминать, где видел подобное сочетание цветов. Мыслительный процесс со скрипом шестерёнок памяти привёл его в Макаровскую среднюю школу. Больше нигде он такого высокого, побеленного потолка не видел. Какое-то время он привыкал к этой картине, понимая, что это не школа. Ведь он не может лежать в ней на мягкой постели.
    Егор слегка повернул голову, увеличивая обзор и постигая новизну окружающего пространства. Окно было обрамлено плотными жёлтыми шторами, но небольшая щель между ними, давала понять, что за окном прозрачно-голубое небо и солнечный день. Окно было совсем рядом и Егору захотелось глянуть в него. Он сделал попытку приподняться, но оказалось, что он прилип к постели и подушке, настолько у него не было сил оторвать голову. «Что со мной? Где я нахожусь? – встревожился он. – Почему у меня нету сил?»
    Он стал припоминать последние события. «Тёмная ночная мгла с хаотичным движением колючей серебристой массы, летящей в тебя тысячью иголок и  пронзающей насквозь. Жгучая онемелость рук и ног. Падение и удар всем телом о серо-белый наст. Темнота. Свет лампочки. Боль и снова темнота. Старик, шевелящий губами. Пламя, горящие руки и ноги. Темнота». И вот теперь этот белый потолок с косыми длинными лучами жёлтого света. И слабость. Егору снова захотелось в уютную темноту.
    Но скрипнула и открылась дверь, где-то в ногах постели. Стала нарастать фигура женщины в кипенно белом халате и такой же режущей белизной косынке с красным крестом. Лицо женщины ещё размыто, но вдруг прояснилось. Это сбежала из глаз слеза, вызванная ослепительно белым цветом. Молодое женское лицо приблизилось.
    - Как себя чувствуете больной? – приятный девичий голос с нотками радости прорезал тишину.
    - Никак. Я себя… не чувствую, - с трудом ворочая языком, проговорил больной, удивляясь тому, что даже язык не хочет его слушаться. – Где я?
- Вы в городской больнице города Кирсанова. Неделю назад вас сюда привёз в очень тяжёлом состоянии путевой обходчик дед Парфён. У вас был жар, и вы бредили.
    Егор вдруг вспомнил, что он ехал на подножке поезда. На остановке упал на перрон и какой-то старик с молотком на длинной рукояти помогал ему подняться, а потом привел в какую-то жаркую будку. А дальше полный провал, кроме сильной жгучей боли.
    Девушка продолжала говорить, поправляя на руке какой-то проводок.
    - Забавный старик, этот дед Парфён. Пообещал вашему врачу корову, если тот тебя вылечит. А когда его спросили ваши фамилию, имя и отчество, ответил, что не знает. И при вас никаких документов не было. – медсестра поправила Егору подушку и присела у тумбочки, приготовившись записывать. - Теперь давайте у вас узнаем, кто вы и откуда? Назовите свою фамилию, имя и отчество.
    Егор задумался: «стоит ли говорить свои данные». Но голова соображала туго, а на лице медсестры застыло ожидание. При этом вид у неё был довольно забавный, но и приятный одновременно.
    - Никишин Егор Семёнович, - сообщил он, успокаивая себя тем, что всегда можно сказать, что придумал себе эти данные.
    - А меня зовут Валя, - представилась девушка. – Медсестра терапевтического отделения. Так откуда вы? Где родились, где крестились? Где ваше постоянное место жительства.
    Егор снова задумался. «Если скажу, то они могут сообщить родителям, что я в больнице и нуждаюсь в помощи. А мне их помощь не нужна. Я для них умер. Пусть так и думают. Мы теперь чужие люди». А Валя опять забавно ждала его ответа, надув губки.
    - Ни откуда. Я с неба свалился. И постоянного места жительства у меня нет, - соврал Егор, но по его тону было понятно, что он просто не хочет говорить.
    - Но, так не бывает. Вы же откуда-то приехали на станцию, где вас подобрал дед Парфён? С какой станции вы ехали, - проявила настойчивость медсестра.
    Егору не хотелось называть свою станцию. «Ведь, если сообщат в милицию, то в Тамале будут искать, и в окрестных деревнях, пропавшего Никишина. Так до родителей и дойдёт, что я жив». Он отвёл взгляд от лица Валентины и соврал снова.
    - Не помню.
    - Как можно не помнить с какой станции вы ехали? Может быть из Тамалы? – она начинала сердиться, чувствуя нежелание Егора говорить правду.
    - Откуда я знаю, с Тамалы или нет? Говорю же, не помню, - тоже повысил голос Егор, при этом ощутив головную боль и увидев плывущие круги перед глазами.
    - Если вы ехали на подножке поезда и так сильно замерзли, то…, - стала вслух рассуждать Валентина, - скорый поезд из Тамалы до Кирсанова идёт без остановок. Больше одной остановки в такой мороз, вы бы не продержались и погибли бы. Значит всё-таки из Тамалы. Вы Егор в самой Тамале живёте или в какой-то из деревень?
    Этот допрос, а особенно догадка девушки стали его раздражать.
    - Я же сказал, что не помню. У меня память отморожена. Мне плохо, - снова он повысил голос.
    - Ты, наверное, совершил преступление, и поэтому не хочешь говорить правду, - в свою очередь осерчала Валя, переходя на «ты». – Признайся, ты поэтому скрываешь, откуда ты?
    - Никакого преступления я не совершал. Отстаньте от меня.
    - Не отстану. Если у тебя нет постоянного места жительства, значит, ты бродяга. Тогда ответь, кто такая Галка? Кем она тебе доводится?
    - Галка? – удивился Егор. – Откуда вы взяли это имя?
    - Вы все эти дни, пока находились в бессознательном состоянии, бредили. В бреду, вы называли два имени: Галка и Марина. Кто они для вас?
    - Галка моя сестра, - не выдержав, признался Егор, и тут же пожалел, что со психу, проговорился. Всё твердил: «не помню, не помню», а тут вдруг раз и вспомнил.
    - А Марина? Марина ваша девушка? Так? Где они живут твоя сестра и любимая девушка Марина? – хватка у медсестры Вали была бульдожья.
«Ей только в милиции надо работать», - подумал Егор.
    - Я не знаю, не помню, - продолжал упираться Егор. – Я давно с ними расстался и не  знаю, где они сейчас. Где-то на Дальнем Востоке. А где именно не ведаю.
    - Так ты с Дальнего Востока? А как попал в Тамалу?
    - Я же сказал, что не помню. Господи, у меня от ваших вопросов голова болит.
    - Не хочешь говорить? Ладно. Поговорим в другой раз, - уступила Валя, но по всему было видно, что она не сдалась.
    Она собралась уходить и встала со стула, но Егор неожиданно задал вопрос сам.
    - Я, что, действительно, Мариной бредил?
    - Бредил. И очень даже часто. Чаще, чем Галкой. Почему вы с ней расстались?
     Егор, молча, посмотрел на медсестру и отвёл взгляд.
    - Не хочешь со мной разговаривать? Не надо. Тогда я пошла, Никишин Егор Семёнович. Отдыхайте и выздоравливайте, - она хмыкнула, показывая безразличие и, гордо подняв голову, направилась к выходу.
    - Я хочу спросить вас, Валя. Скажите, что со мной и долго ли мне тут ещё находиться? – Егор сильно устал от этих разговоров, и у него даже выступила испарина.
    - Тяжёлая форма простуды. Двухстороннее воспаление лёгких, воспаление ушей и обморожение ног. И вообще, очень сильное переохлаждение организма. Если честно, то мы не очень надеялись, что ты выкарабкаешься. И всех, конечно, очень удивило: как такой взрослый, здравомыслящий человек, как ты, решился зимой, когда температура воздуха ниже десяти градусов, а в ночное время и того ниже, ехать на подножке скорого поезда. В это трудно поверить, но это же самоубийство. Неужели было так необходимо? – Валентина повернулась к нему, перейдя опять на воспитательно-назидательный тон.
    - Да, это было так необходимо, - Егору не нравилось это унижение. «Какое ей дело, кто как поступает и зачем? Видимо, сама не способна на поступок, который может быть понятен только ей». Ему стало обидно.
     Валентина заметила, что настроение парня совсем испортилось, а на глазах заблестели слёзы. Решила уйти и дать больному успокоиться. Поругала себя за то, что так резко говорила с парнем. В таком состоянии ему ещё нельзя разговаривать, а тем более расстраиваться. Ведь он только пришёл в себя и для него такие психологические нагрузки опасны. Но ей почему-то этот удивительный поступок не давал покоя. И хотелось быстрее найти его объяснение. Да и сам парень ей тоже приглянулся. Она снова повернулась к двери и сделала шаг к выходу, как в дверях столкнулась с входящим в палату лечащим врачом.
    - Ну, как наш больной? – спросил он вполголоса.
    - Очнулся, Владимир Петрович. Как раз собиралась сказать вам об этом.
    - Так, так. Посмотрим, - он наклонился над Егором и, вставив в уши трубки стетоскопа, стал прослушивать его грудную клетку, сосредоточенно глядя в сторону окна. Потом он слушал пульс, засекая время по секундной стрелке часов.
    - Ну, самое страшное уже позади, - сказал он соре себе, чем больному. Потом перевёл взгляд на Егора и сказал уже ему, слегка улыбнувшись, – Жить будете. Теперь вам нужно хорошо питаться и побольше двигаться, а то скоро пролежни появятся.
    - Мне трудно двигаться. Ни руки, ни ноги не слушаются. Во всём теле сильная слабость. И ещё… жарко.
    - Ну, это пройдёт. Лечение ещё не закончено. Недели две уйдёт на восстановление. У вас же ещё и обморожение. На всё нужно время, – и повернувшись к медсестре добавил, - капельницы и уколы продолжаем. Следите за температурой, и если будет в норме, будем ставить банки. Потом чередуем с горчичниками. Да, и сегодня нужно поменять повязки.

2
    Когда врач и медсестра ушли, Егор принялся рассуждать о своем настоящем положении и перспективах на будущее. Настоящее было, в его понимании,  ужасающим. Он раньше слышал, а сейчас чувствовал это на себе, что воспаление лёгких, очень тяжёлая болезнь и без последствий для организма не проходит.  «Буду ли я вообще нормальным после этой болезни? Говорят, что её последствия проявляются позже. Всякие могут быть осложнения. Даже, если сейчас подлечат, приведут в норму, то потом могут появиться другие болячки: те же лёгкие от каждой простуды могут болеть, а ещё сердце и другие органы. А ведь если я собрался поступать в лётное училище, то там строгая медицинская комиссия по отбору. Пройду ли я её? И какое будущее меня тогда ждёт? Предположим, выпишут меня из больницы, куда мне дальше? Снова на подножке поезда добираться до Москвы? Так на улице не лето. Стоит мне теперь хоть чуть простынуть и, считай «амба», я никакой. Да и в Москве…, где жить, где работать? Кто меня такого квёлого на работу то возьмёт? Лучше бы уж сразу сыграть в деревянный ящик и никаких проблем», - от этой мысли голова заболела сильнее, а правое ухо стало дергать под повязкой. Но внутренний голос пробивался через потрескивания в ухе: «Кончай ныть. Если так думать, то, за каким хреном, ты вообще попёрся в большой город т очутился в этом Кирсанове? Чтобы тебя тут закопали, на чужой земле, как безродного? Если умирать, то на своей родной землице, деревенской. Остался бы лежать в родном поле под барыней, так, глядишь, по весне на деревенском кладбище, где полно одноклассников и схоронили бы. Может и могилка бы рядом с Машей Чечёткой оказалась. Нет, дорогой. Нужно жить. Ведь цыганка обещала. Надо карабкаться, бороться, преодолевать болезнь, преодолевать трудности, доказывать себе и другим, всем, всем, всем, что ты не хлюпик…. Но, где на это взять силы? Может, пусть будет, как будет, и посмотрим, права ли эта цыганка. Если всё так, как она нагадала, то и без моих усилий сбудется?» 
    В палате снова появилась медсестра Валя. Она принесла лекарство и какую-то кашу.   
    - Так, давайте-ка выпьем лекарство. Эти таблетки нужно принимать перед приёмом пищи. Уколы будем делать вам позже, - она помогла Егору сесть повыше на постели и у него сразу сильнее закружилась голова. Пришлось подождать пару минут пока кружение не прекратиться. Она положила ему в рот таблетки и поднесла к губам стакан с водой. Ему же было неловко выглядеть беспомощным, и когда она хотела покормить его кашей, он сам взялся за ложку. Но тут же понял, что ложка неподъёмная. Приш-лось от стыда закрыть глаза и открывать рот под бесконечные команды и уговоры медсестры, как делают мамаши при кормлении своих несмышлёных карапузов: «Ну, открой рот. Так молодец, глотай. Умница. Вот ещё ложечка. Будешь хорошо кушать, быстро поправишься и будешь сам кушать всё, что захочешь. А сейчас мы съедим ещё ложечку каши. Она очень полезна для тебя.»
    Каша была абсолютно безвкусная и липкая. Он даже не хотел её глотать, но вспомнив, как выглядят со стороны капризные дети, не желающие есть, ему показалось стыдным, взрослому парню, походить на них, глупых малявок. Кроме того он испытывал чувство голода, которое требовалось унять. После каши был сладкий чай с кусочком хлеба, намазанного маслом. Его он съел с удовольствием и уже после этого открыл глаза.
    Медсестра Валя ему радостно улыбалась. Егор же чувствовал себя униженным.  Он посуровел. Ему казалось, что она смеётся над ним, над его беспомощностью. «А иначе, зачем молодой красивой девушке улыбаться незнакомому, перебинтованному, больному парню, как он? Вертихвостка. Все они, хоть немного симпатичные, начинают улыбаться, глазки строить. У самой, поди, кто-нибудь есть. Наверняка ведь, встречается с парнем, целуется, клянётся в вечной любви, а сама при каждом удобном случае хочет понравиться другому. Или вертихвостка или смеётся надо мной. А может, и то и другое. Ненавижу таких. Тьфу».
    К вечеру Егору стало получше. Голова и ухо почти не болели. Немного беспокоили забинтованные кисть левой руки и ступня правой ноги. Егор попробовал сесть и свесить ноги. Голова снова закружилась, но не так сильно, как днём, и в этот раз равновесие наступило быстрее. Решил попробовать встать, но почувствовав острую боль в перевязанной ступне, едва не вскрикнув, тут же упал на кровать.
    В этот момент дверь в палату открылась и на пороге возникла неказистая фигура морщинистого старика. Егор сразу узнал его. Это был тот самый старик, дед Парфён, как назвала его Валентина, который подобрал его лежачего на перроне, притащил к себе в будку путевого обходчика и растирал до боли его обмороженные конечности. Потом уже доставил в больницу, чем собственно спас от неминуемой смерти. Егор обрадовался своему спасителю и ещё тому, что это пришла не Валентина, которая увидела бы снова его неуклюжесть и беспомощность, да ещё в нижнем белье и стала бы этому улыбаться. 
    - Ну, как ты тут, паря, оклемался маленько? – спросил добродушный старик, протягивая больному два морщинистых мочёных яблока.
    - Есть немного. Спасибо. 
    - А я уже подумал, там, в будке, что ты у меня помер. Плох ты был. Очень плох. Оно и понятно. Разве можно в такой мороз на подножке вагона кататься. Но теперь-то всё позади, слава Богу. А на будущее наука будет. Опыт, внучек, великая вещь. Не зря ведь говорятся: век живи, век учись. Только так умнее и становимся. Ну, ладно, поправляйся. Я ведь к тебе на минутку заглянул. Проведать. Сам-то на работу шлёпаю. Это по пути. Как не зайти, не узнать? Как поправишься, к нам со старухой жить придёшь. Будешь у нас  вместо родного внука Ефимки. Наш-то сбежал из Кирсанова, - лицо старика сменило улыбку на серьёзно-грустное выражение. - Неразделённая любовь, видишь ли. А я считаю – глупость всё это. Когда я был молодым, никто по любви не женился. Как теперь говорят,  по расчёту. С умом и расчётом дело делалось. А по любви-то голову теряют, соображения не остаётся, мысли глупостью заняты. Вот мы со своей женой соседями были. С детства друг дружку знали. Выгода была хозяйства объединить. Вот нас и поженили. И прожили всю жизнь, дай Бог каждому. Ни одного серьёзного скандала. И деток народили толковых. Всё чин по чину. А теперь моду взяли. Старших не слушают, по любви норовят жениться, а кроме этой химеры, главного не видят. Поживут недельку другую, потянут одеяло каждый на себя, и любовь улетучивается. А они, глупцы, бегут разводиться и проклинают всё и всех, что у них не сладилось. Он нехорошим вдруг стал, и она побежала другого,  получше искать. Или наоборот, она чего-то не так делает, а ему по другому требуется, вот и негодна стала. Попробуй ещё разбери кто из них прав. Стыд потеряли, и безобразие это любовью обозвали. Так ты меня понял, паря? Давай поскорее выздоравливай и к нам со старухой. Примем, как родного. Не пожалеешь. Ты адресок наш запомни: улица Весёлая, дом номер  три. Запомнишь?
    - Запомню. Спасибо вам, дед Парфён, за спасение и заботу. Я вам никогда этого не забуду, - у Егора заслезились глаза. Слова старика били в самое сердце. Оказывается не один он такой, кто из-за любви пострадал.  «Проклятая любовь, только жизни ломает».
    - А плакать не надо, внучек. Это у баб глаза на мокром месте купаются. А ты всё же мужик, - по-своему истолковал появление слёз у Егора старик. – Я узнаю, когда тебя будут выписывать, и приду за тобой. А адрес свой я тебе дал на всякий случай. Вдруг, где-то,  что-то меня задержит.
    - Спасибо, деда. Я адрес запомнил: улица Весёлая, дом номер  три.
    - Молодец, паря. Уверяю, не пожалеешь. Мы с бабкой живём хорошо. У нас с ней большой огород. Восемь яблонь прекрасных сортов. Корова. Без молока и хлеба не бываем. Если захочешь учиться, пожалуйста. Средняя школа совсем рядом. Ефимка, внук наш, оболтус, не хотел учится. У него с учителями нелады постоянно были. А последнее время такие нелады, что он из-за них из города и уехал.
    - Но вы же говорили, что у него была неразделённая любовь.
    - Потому она и была неразделённая, что учителя в неё встряли. По делу и без дела стали его этой любовью попрекать, насмехаться над ним. Вот он этого не выдержал и сбежал. И из школы, и из города. Не понимаю, почему они на него так взъелись? Парню то уже семнадцать годов было. А в семнадцать, как правило, эта самая любовь играть-то и начинает. Кровь будоражит. Лично я уже в шестнадцать женился. И никто меня в этом упрекнуть не мог. Не посмели бы. Ну, ладно, не будем о Ефимке, - решил перевести разговор дед Парфен с неприятной, больной для его души темы. – Сейчас-то разговор о тебе, паря. Если захочешь работать, устрою тебя на самую калымную работу. У меня в Кирсанове все знакомые. Каждый третий, либо кум, либо сват, либо… хватай выше. Могу тебя в бондарный цех устроить. В месяц по два раза зарплату выдают, а кроме того каждый бондарь для себя лично по семь-восемь кадушек делает. А каждая кадушка на базаре меньше пяти рублей не стоит, а то и по семь целковых продают. А это, считай, ещё одна зарплата. Наши бондари дюже хорошо живут. Не хочешь быть бондарем, могу на молокозавод устроить. Там у меня приятель в сторожах ходит. С директором в родстве состоит. Там будешь масло есть и сливками запивать. Зарплату там, правда, один раз в месяц дают, но зато почти столько же, сколько в бондарном цехе за два раза получают. Не понравится на молокозаводе, могу в колбасный цех устроить. Там у меня тоже своя рука имеется. Правда, там зарплата не ахти какая. Зато всегда сыт будешь и в большом почёте. У нас в Кирсанове колбасники самые почётные люди. У них закуска всегда при себе.
    - Спасибо, дедушка. Но мне сначала нужно выздороветь. 
    - Выздоровеешь. Ты молодой, а на молодых все заживает и выздоравливает быстро. Главное прикажи себе выздороветь. Не хандри. И тогда не заметишь, как поправишься. У меня в жизни такое бывало. Ну, вот опять заболтался, могу и на работу опоздать, а этого нельзя допустить. Уважать перестанут. Завтра я к тебе снова приду. А сейчас побегу.
    - Счастливо тебе отдежурить, дед Парфён. Без происшествий.

3
    Вопреки предположениям врачей и пожеланиям деда Парфёна, Егор выздоравливал медленно.  Он часто впадал в меланхолию, теряя интерес ко всему на свете. Ему совсем не хотелось ни о чём думать, не хотелось строить планов, не хотелось никуда стремиться. Полная апатия ко всему насущному. Желание отключится, уснуть, отрешится от всего,  преобладали. Иногда посещали и мысли о своей ненужности, бессмысленности своего  существования, о смерти. Он редко вставал с постели, хотя мази и лекарства сделали своё дело и конечн-сти уже не вызывали сильных болевых ощущений. Ел с неохотой, иногда оставляя пищу нетронутой. На вопросы врачей о самочувствии отвечал не охотно, не объясняя точных признаков недомогания. Охладел он и к визитам деда Парфена и его рассказам, которые тоже воспринимал, как нравоучения. Иногда его состояние вызывало опасение врачей. Температура повышалась, давление резко падало, пульс учащался. От недостаточной подвижности возобновились головокружения и боли. В лечебной практике Кирсановской городской больницы такого случая, чтобы больной идя на поправку, вдруг терял достигнутые результаты оздоровления и начинал угасать, не было. После ряда совещаний и консультаций с профессорами областной больницы, был сделан вывод: у больного не благополучно с психикой.
    - Что вы предлагаете, коллеги? – спросил главврач на очередном консилиуме. – Как нам поднять больного Никишина на ноги?
    - Всё, что было в наших силах, мы сделали, ответил лечащий врач Оборин, - но состояние больного ухудшается вопреки всему. Он сам не делает никаких попыток к выздоровлению. Рецидив оказался сильнее, чем мы ожидали. Боюсь, что мы уже ни чем ему не поможем.
    - И что, мы не будем предпринимать никаких мер? Молодой, начинающий жить парень, член нашего социалистического общества, будущий строитель коммунизма должен погибнуть из-за нашей беспомощности? Мы обязаны, Владимир Петрович, его поставить на ноги.
    - Но как, Аркадий Михайлович? Ведь это уже область психологии, а не терапии. Я не могу залезть к нему в голову и поправить мозги. Поверьте, я потратил немало времени на его убеждения, но его апатия непробиваема. А у меня есть ещё больные, которым нужна терапевтическая помощь, - стал сердиться Оборин.
    - Я тоже не согласна с Владимиром Петровичем, - неожиданно подала голос медсестра Валя, присутствовавшая на совещании.
    - С чем вы не согласны, уважаемая, - заинтересовался главврач. – У вас есть что предложить?
    - Есть.
    - И что же это. Скажите свое мнение. Нам интересно.
    - В медикаментозном плане мне предложить нечего. Владимир Петрович назначил всё правильно, но только лечение не идёт по причине его душевного надлома. Я хочу сказать, что нам уговоров недостаточно. Нужно понять причину этого душевного кризиса и встряхнуть его. Я, кажется, понимаю эту причину, что привела его к такому поступку.
    - Это, милочка, и нам понятно, что в основе его необдуманного поступка лежит серьёзная причина. Нужно только правильно её выявить. Попасть в точку. Это и есть работа психолога, - резюмировал главврач. – Вы уверены, что верно знаете данную причину? Тогда, товарищ Голубева, поручим его вашим заботам. Дерзайте, но имейте в виду, что это большая ответственность лечить чужие души. Полагаю, Владимир Петрович не будет возражать против ваших экспериментов. Как вам предложение вашей медсестры, доктор Оборин?
    - Ради Бога. Чего мне  противиться? Я буду рад, если эксперимент удастся. Терять нам нечего. Никишина надо любыми средствами выводить из этого состояния. Если мы его потеряем, то последствия, как я понимаю, будут более чем серьёзные.
    - Ну, и договорились. У меня всё, товарищи. Если у кого-то есть вопросы, другие предложения, прошу высказываться. Если нет, тогда все за работу. 

4
    Валентина Голубева примерно догадывалась, что творится в душе молодого парня и о причине его состояния. После того, как она отказала влюблённому в неё Ефиму Садчикову, он тоже пребывал примерно в таком же состоянии. Только у него не было переохлаждения с обморожениями, и он не попадал в больницу с тяжёлой формой воспаления лёгких. Но психовал и переживал сильно не находя себе места. Потом и вовсе уехал из города, завербовавшись на какую-то стройку. О том, что с ним стало потом, она узнавала у деда Парфёна, хотя и им с бабкой Ефимка писал очень редко. Зато там, вдалеке от неё, парень медленно, но верно возвращался в прежнее состояние. И, слава Богу. Она была почти уверена, что у Никишина точно такой же диагноз. «Наверняка, у него со своей Мариной что-то  не заладилось, да так, что он тоже решил уехать подальше, в надежде обрести душевный покой. И видимо от отчаяния, готов был уехать даже на подножке вагона поезда. Но сейчас, находясь здесь в больнице, не имея возможности переключится на другие дела и отвлечься, он постоянно думает о ней, переживая разрыв и проклиная неудавшуюся жизнь. И пока он не избавится от этих разрушающих его больных мыслей, никакое лечение не пойдёт ему на пользу. Значит, мне нужно сделать так, чтобы отвлечь его мысли от объекта переживаний. Необходимо чтобы он забыл свою Марину, развеять её образ в его сознании, развенчать её как идеал, который он для себя создал. Для этого ему нужно внушить, что кроме Марины на земле есть ещё столько прекрасных девушек, с которыми он может быть не менее счастлив, чем с ней».   
    В том, что Егор не преступник и не блатной она успела заметить, наблюдая за ним всё это время. На теле не было татуировок, не разговаривал на жаргоне, в поведении не было резкости и агрессии. Разговаривал он корректно, даже когда был не в духе, не позволяя себе хамства или оскорблений в адрес других. Лицо открытое, доброе, честное. Никакого лукавства с его стороны. Просто замыкается в себе и отворачивается, не желая продолжать разговор. «Значит, его трагедия лежит в области любовных переживаний. На этом и нужно делать упор. Как только вызвать его на разговор? Как его встряхнуть? Я, кажется, придумала. Прежде всего, постараюсь сделать упор на его мужском начале. Все парни остро реагируют, когда их обвиняют в отсутствии мужских качеств. Надо обвинить его в безволии, упрекнуть, что превратился в тряпку из-за девки, которая, наверное, его презирает, хотя сама его не достойна. И попробовать наугад приписать ей побольше отрицательных черт, сделать на них упор, короче разозлить его так, чтобы он начал её ненавидеть. Интересно, из-за чего у них произошёл разрыв? Может быть, он её чем-то обидел и теперь винит себя в этом? А может, она предпочла ему другого? Судя по одежде, Никишин из бедной семьи. Вполне возможно, что эта Марина выбрала более зажиточного и перспективного ухажёра. Попробую этот факт взять на вооружение. Конечно, не мешало бы узнать, кто он: колхозник или рабочий, учится или уже работает? Но он сейчас такой замкнутый, что выяснить это будет нелегко. Но пробовать нужно».
    Ужин в больнице заканчивался в семь часов вечера. В половине восьмого Валентина, надев своё самое лучшее платье, явилась в палату к Никишину.
    - Добрый вечер, больной! Как себя чувствуете? – бодрым голо-сом и с улыбкой она приветствовала Егора.
    Но он не ответил. Егор, как обычно в последнее время, молча лежал на спине и смотрел в потолок. Ни одна мышца не дрогнула на его лице.
    - Вы меня слышите, больной? Я к вам обращаюсь, - Валентине, хотя она и была готова к подобной встрече, стало немного обидно, но она пришла с твердым намерением встряхнуть этого «буку» и поэтому продолжила разговор, не меняя тона. – Конечно же, вы меня слышите, только не хотите со мной разговаривать. А это, между прочим, не тактично по отношению к женщине. Это говорит о невоспитанности. Почему вы себя так ведёте, Егор? По-моему, я перед вами ни в чём не провинилась. Просто выполняю свою работу и никак себя перед вами не скомпрометировала. Я не ваша девушка и клятвы любить вас не давала. Так почему же у вас ко мне такое неприязненное отношение? За что вы на меня дуетесь? Как-то не по-мужски это. Наверное, поэтому от вас Марина и ушла, раз ведёте себя как ребёнок.
    Егор оторвал взгляд от потолка и зло уставился на Валентину. Она заметила, как скривились губы его сжатого рта и прищурились глаза, что явно указывало на то, что её слова попали в цель. Это обрадовало её. Начало сделано удачное, больной готов вскипеть.
    - Кто дал вам право судить меня? – процедил он сквозь зубы.
    - Так, ты и дал. Твоё поведение, твоё больное состояние. Ты не ешь, не пьёшь, не выздоравливаешь. К людям, которые о тебе заботятся, невнимателен и неблагодарен. Не сегодня, так завтра можешь совсем умереть. Вот я вслух и рассуждаю над причиной всего этого. В конце концов, нас ещё могут обвинить в том, что мы неправильно лечили такого больного. Хотя умираешь ты просто из-за отвергнутой любви. Когда тебя будут хоронить, я обязательно напишу на твоём могильном кресте: «Умер от горя, потому что его бросила невеста или, потому что его невеста выбрала другого», - Валентина старалась, как можно больше иронии вкладывать в каждую фразу, ведь не ударит же он её из-за этого.
    - Откуда тебе известно, что моя невеста ушла к другому? – Егор подскочил на постели, как ужаленный.
    - Известно, если говорю.
    Егор пристально смотрел на девушку. Ему хотелось наговорить её обидных слов, но сознание того, что это будет не по-мужски, в чём она уже упрекнула, сдерживало его.
    - Вам-то, какое до меня дело?
    - Как какое? Я три недели тебя выхаживала, с ложечки кормила, ночей не спала, а ты…, ты…. Ему, видите ли, умереть захотелось, чтобы пристыдить ту, которая изменила, которая и знать-то его не хочет.  Ему, видите ли, обидно, что от него отвернулись. А на поверку получается, что ты сам от людей отворачиваешься и тем самым обижаешь людей, которые за тебя боролись, заботились, выхаживали. Деда Парфена, который притащил тебя на себе, ты не просто обижаешь, а оскорбляешь даже, своей неблагодарностью. Как дитя малое, неразумное, её Богу! – Валентина от своих слов сама стала заводиться. У неё накипело на душе за всё это время бесплодных стараний.  – А ей…. Подумай хорошенько, почему она с тобой дружила и клялась в вечной любви? Да, потому что на тот момент, ты казался ей самым лучшим среди парней вашей деревни. Но стоило появиться другому, и она тут же переметнулась к нему. И кто она такая после этого? Скажи мне, какая она? Да любой скажет, что она п-р-о-д-а-ж-н-а-я, - последнее слово Голубева произнесла, выделяя каждую букву, подчёркивая глубину презрения к неизвестной ей девице. – Тебе ещё надо радоваться, что она показала свою сущность теперь, а не после вашей свадьбы. Представь, что было бы, если бы она изменила тебе и ушла, когда в вашей семье появились дети? Вот и выходит, молодой человек, что тебе надо благодарить судьбу, что случилось именно так, а не справлять траур, проливая слёзы по изменнице. Она ведь этого не заслуживает.
    Егор был разозлён беспардонным вмешательством в его жизнь, в его чувства, но не мог не признать и справедливость сказанных слов. Егор удивлялся тому, как убеждённо и напористо говорила эта девчонка, почти ровесница Марины, как будто хорошо знала их обоих. Идеальный образ его невесты тускнел на глазах. Ведь действительно, она предала его с первым встречным, появившимся в деревне. Переметнулась к тому, кто оказался выгодней, более обеспечен. В тот злосчастный вечер у неё был выбор. Была возможность убежать с ним или, оправдываясь велением родителей, остаться, по сути, с незнакомым ей человеком. Значит, Валентина права. Любовь Марины была поверхностной, кажущейся и продажной. Она выбирала не сердцем и душой, а глазами и расчётливостью. Верно и то, что с такой своей внутренней сутью, она могла совершить подобное в любой подходящий для неё момент, даже когда они были бы женатыми. И было бы значительно хуже, если бы это случилось, когда у них появились дети.
    - Не будь тряпкой, Никишин. У тебя вся жизнь впереди. На твоём пути будет ещё много красивых и достойных девушек. А ведь жизнь у человека одна. Она, как дар Божий, даётся человеку только раз, поэтому ею нужно дорожить, а не бросаться ею, как ветошью. Так, что кончай думать о смерти и настраивай себя на выздоровление. Думай о том, чтобы лет через десять-пятнадцать, когда вы вдруг встретитесь вновь, она горько пожалела,  что променяла тебя на другого, увидев насколько ты хорош и успешен, а то и знаменит в своём деле. Вот к чему тебе нужно стремиться и ставить себе целью, а не распускать нюни  перед людьми. Поверь, такие люди, которым важна сиюминутная выгода, всегда потом клянут себя, когда понимают, что они не приобрели, а потеряли, не выиграли, а остались в проигрыше.
    Егор и с этим доводом мысленно согласился, но не хотел показывать девушке, что легко поддаётся чужому влиянию. «Да, она убедительна, но уж больно напориста. Она умна, но слишком категорична. Не оставляет места для обсуждения. У неё нет вариантов для компромисса», - поймал он себя на мысли о Валентине. – «Но, ведь, насколько она права? Ведь я и сам раньше думал об этом. Я же сам хотел добиться этого ещё там, в поле, под барыней, поэтому-то я и пошёл на вокзал и поехал, на этой чёртовой подножке, чтобы попасть в большой город и добиться успеха. А теперь эта красивая девчонка справедливо стыдит меня за хандру и слюнтяйство. Всё-таки надо взять себя в руки и думать о том, как быстрее вылечиться и выйти из этой надоевшей мне лечебницы. Для начала устроюсь на работу, чтобы заработать деньги на первое время. Дед Парфён обещал же помощь, значит, нужно будет ею воспользоваться.  Конечно, бондар-ный цех, где подрабатывают левыми кадушками, не для меня. Да и на молокозавод, где объедаются маслом и запивают его сливками, тоже не хотелось бы. В колбасном цеху платят мало, он сам это сказал, а жрать всё время колбасу на дармовщину, всё равно надоест. А поскольку он у горожан в почёте, то надо убедить устроить меня на такую работу, которая принесла бы мне славу и деньги. Ну, к примеру, попасть работать на шахту и стать таким, как Алексей Стаханов. Чтобы бить рекорды выработки и про это обо мне в газетах писали. Только вот, после такой  тяжёлой болезни выдюжу ли? А если выдюжу, то, наверное, и Валентина гордиться мной станет и будет говорить всем, что это она меня лечила. А что? Интересно, сама она ради меня не захочет кого-нибудь бросить?
    - Ладно, я вас понял. Вот вы мне ответе на вопрос Валя: «Почему, если девушка красивая, то обязательно порочная, не постоянная?»
    - Эва, как ты загнул Никишин? С чего это ты так решил? У тебя было много таких  красивых девушек, которые бросают своих женихов и уходят к другому? Или ты судишь обо всех, основываясь на примере своей Марины? – вопрос парня задел Валентину и она хотела, защищая всех женщин, дать отповедь парню, толком не знающего жизни и, тем более, такого сложного вопроса психологии, как отношения между мужчинами и женщинами. Но она сдержалась. На данном этапе она свою задачу выполнила, вызвала у него интерес к жизненным явлениям. Теперь надо дать ему самому искать правильные решения, слегка направляя в нужную сторону.
    - Нет, но… Я и читал, и слышал рассказы других. Многие так считают, - Егор слегка растерялся встречному вопросу. Ведь, действительно, он судит только по своему примеру.
    - Ну, если читали, то назовите произведение. А если судите со слов  посторонних людей, то подумайте, какой нормальный мужчина, уверена, что от девушек вы подобных умозаключений не слышали, будет обсуждать личные отношения с другими? Вот лично, вы Егор, ни с кем на эту тему говорить не хотели. Потому, что это личное ваше чувство и трепать имя своей подруги, которая всё-таки не безразлична, занятие низкое, недостойное. Только недалёкие, злые люди, которые были отвергнуты девушками из-за собственных низких качеств или недостойного поведения, или других своих ошибок, начинают об этом трепаться, оправдывая в первую очередь себя в глазах других.
    - Вы так говорите, как будто уверены, что женщины не изменяяют. Ведь есть же жизненные примеры, когда замужние женщины уходят из семьи, бросая не только мужа, но и детей. Несколько минут назад вы сами говорили это.
    - Да, говорила и не отказываюсь от своих слов. Есть такие особы и среди женщин, и среди мужчин, которых тянет на сторону, по каким-то причинам. Но ты же спросил, имея в виду всех красивых девушек. Давай рассуждать. Вот мужчины на кого больше обращают внимание? Прежде всего, на красивую девушку. Они её выделяют среди других и начинают за ней ухаживать, проявлять знаки внимания. Любая девушка видит это и чувствует к себе повышенный интерес. У неё гораздо больше выбор для ответного чувства. Но это же не означает, что она порочна, вульгарна или непостоянна. Естественно, что среди множества поклонников, она тоже ищет лучшего, выделяет кого-то одного, кто ей нравится, кто может создать с ней семью, защитить её от неприятностей, обеспечить нормальную семейную жизнь, от кого, в конце концов, она хочет иметь детей. Бывает, что ей показался такой парень, и она развивает с ним отношения. Но, бывает, что при долгом и близком общении выясняяется, что он не такой, каким показался с первого взгляда. Что он, к примеру эгоист, лентяй, враль, сам ищет лёгких и быстрых наслаждений с другими девушками, то есть непостоянен или, хуже того, пьяница и дебошир. Как она должна поступить в таком случае? Как бы поступил мужчина, окажись на её месте. Наверняка, в этом случае отношения прекращаются. Она даёт отбой. И за что её осуждать? Но всё-таки некоторые мужчины, а чаще всего парни без жизненного опыта, не видят своих ошибок и недостатков и тогда, обиженные на девушку поливают её грязью, придумывают про неё гадости и небылицы.
    - Вы это на себе испытали?
    - Почему вы так решили?
    - Вы молодая красивая девушка, а рассуждаете, как умудренная жизнью, пожилая женщина. 
    Валентина улыбнулась. Она поняла, какое произвела впечатление. В принципе она его и добивалась. Она не стала говорить «да», но и не дала отрицательного ответа. Пусть сам решает.
    - Вот вы сказали о выборе. Что женщина выбирает себе человека, который сможет её обеспечить. Но сейчас мы живём в социалистической стране. Строим коммунизм, где все будут жить в равных хороших условиях. Выходит, материальная сторона не должна влиять на взаимоотношения молодых людей. Тем не менее, она влияет значительно. Что это? Пережиток капитализма? Ведь встречают по одёжке, а провожать… не приходится. 
    - Я бы не утверждала этого. Выбор всегда был, есть и будет. Материальная сторона вопроса, естественно, сойдёт на нет. При коммунизме, как учит нас марксизм-ленинизм, когда все будут работать по способности, а получать по потребности, когда в обществе не будет денег и людям будет хватать всего, и женщины, и мужчины всё равно будут искать себе партнёров для семьи наиболее заметных в обществе, духовно богатых, интересных, с кем им будет приятнее проводить время, да и просто быть вместе.
    - Да, мудрёно всё это, но я хотел бы пожить при коммунизме, - Егору нравилась эта идея коммунистического равенства, и надеялся, что это время в его жизни всё-таки настанет.
    - Ты полагаешь, Егор, что тогда твоя Марина не ушла бы от тебя?
    - Уверен. Ведь материальная сторона не имела бы значения. Тогда зачем уходить к другому, если у нас равные условия?
    - У вас были бы равные потребности, но условия-то могут быть разными. Вкусы у людей разные, возможности тоже разные. Ведь в любви, в отношениях мужчины и женщины материальная сторона лишь часть общей фигуры. Духовная составляющая не менее важна. Но есть ещё и третья, важнейшая сторона. Сексуальная…, - Валентина не заметила, как перешла к теме, волнующей многие умы, но недостаточно раскрытой и изученной.
    - А это, что за редька? И с чем её едят? – эта девушка всё больше удивляла его своими знаниями и способностью выражать их.
    - Неужели не понятно? Скажу так. Любой женщине приятнее ложиться в постель с образованным и высококультурным мужчиной,  нежели с каким-то вахлаком, которому важно только удовлетворить свою животную страсть и больше ничем не озабоченным.
    - Но это духовная сторона. А вы сказали ещё о сек-сесу…, извините, не запомнил этого слова.
    - Сексуальная,  - поправила его Валентина. – Ну,  это область физиологической совместимости в процессе интимных отношений. То есть партнёра должны удовлетворять друг друга, что бы обоим было хорошо. Повторюсь, чтобы в постели партнёры подходили друг другу, как высококультурные люди, а не насыщались своей животной страстью.
    - Это что, они в постели должны во время поцелуев и… этого самого, думать об идее культурно-массовой  работы? – Егор удивлённо посмотрел на девушку. – Откуда вы взяли все эти знания?
    - Не надо извращать мои слова. Это целая наука и она пока ещё недостаточно изучена. А узнала всё это во время учёбы в фельдшерско-акушерском техникуме. У нас был один старый преподаватель по обществоведению. Он нам всё это доводил в сжатой форме.
    - И к какому выводу мы пришли? – Егору впервые понравился разговор с Валей, которая оказалась не только симпатичной, но и довольно рассудительной и интересной.
    - К тому, что любовь штука не постоянная и у любящих она протекает по-разному.
    - Вы говорите о ней, как о болезни.  Ведь болезни, одинаковые по признакам или, как вы говорите, по симптомам, протекают у всех по-разному. Одни заболевают навсегда, до смерти и умирают от любви. Другие выздоравливают быстро, но зато часто заражаются этой болячкой. А третьим, нужно длительное лечение и сильнодействующие лекарства, а, возможно, перемена климата или других условий. Я правильно пользуюсь медицинскими терминами? – Егор улыбнулся. Ему самому понравилась эта аллегория.
    - Правильно. Я-то думала, вы ко всему безучастны, а вы вон, впитываете в себя, наши разговоры. Сравнение вполне удачное. Действительно, одни могут любить своего партнера, мужчину или женщину, всю жизнь, до самой смерти. Другие через десять или пятнадцать лет остывают и редко влюбляются вновь, находя себе другие увлечения, в делах, например. Иногда они находят себе другого партнёра и снова загораются любовью, но трудно уже возрастному человеку испытывать юношеские чувства. А бывают и такие, которые сегодня выскакивают замуж или женятся, а через месяц-другой, от их любви уже ничего не остаётся и они готовы искать себе нового партнёра.
    - А вы, Валя, к какой категории себя относите?
    - Пока не знаю. Не хочу врать. Мне кажется, я ещё не встретила своего любимого человека. Но хотелось бы, чтобы моя любовь была взаимной и бесконечной. В противном случае будет страдать семья, работа и, конечно, дети. Но и зарекаться не стану, - девушка задумчиво смотрела мимо Егора в темноту окна за его кроватью.
    - А я считаю, что семья, как ячейка социалистического общества, должна быть крепкой. На всю жизнь. Значит, всеми силами надо сохранять любовь. Ведь перед тем, как жениться, каждый знает, кого берёт в свою жизнь. И раз взял, то живи до конца, особенно, если появляются дети. Все приоритеты должны быть направлены на них, тогда и семья будет крепкой. Это, если представить, ты отправляяешься в долгое плавание на корабле и берёшь с собой человека, которому доверяешься полностью, и вы вместе решаете одну задачу: выжить и сохранить свой корабль, несмотря на все шторма и трудности этого плавания, - Егор мысленно представил себя капитаном шхуны, а матросы у него члены его семьи.
    - Ты читал роман Толстого «Анна Каренина»? – вдруг спросила его собеседница.
    - Читал, - со вздохом ответил Егор. Он вспомнил, как трудно давалось ему это произведение, которое навязала ему Марина, и что оно ему не понравилось. Описанный в романе уклад жизни этих барчуков и буржуев не вписывался в привычный уклад жизни самого Егора и всех жителей деревни. Он тогда подумал, что правильно сбросили этих буржуев и совершили революцию. События романа его не зацепили и героиню он вовсе осудил. Да, и вообще, ни один из героев романа ему не понравился.
    - И как бы ты разрешил этот драматический узел, образовавшийся в жизни семьи Карениных? – похоже, Валентина была другого мнения о произведении. – Ведь согласись, развод Анны со своим мужем явно напрашивался. А по твоей теории, они и дальше должны были продолжать жить вместе, хотя между ними давным-давно не было никакой любви.
    - Ну, со стороны Каренина любовь к ней всё-таки была. Просто, проявлял он её, по мере своего возраста, не столь пылко, как молодой офицер Вронский. А вот она, маясь бездельем, и шатаясь по гостям и балам, захотела нового чувства, новой любви. Вот, по-моему, из-за чего и возникла эта трагедия. Она не пыталась спасти семью и, естественно, старый муж стал ей противен.  Но это были их буржуйские нравы, другой образ жизни.
    - Значит, ты её осуждаешь? – Валентина загорелась вступить в полемику, но не захотела переходить к конфликту, понимая, что мнение Егора разделяют многие читатели этого произведения. – Но ведь если отвлечься от той эпохи и от самого образа Анны, могут же отношения в семье зайти в тупик по вине, кого-то из супругов, когда один из них не может жить в сложившейся обстановке?
    - Исключения из правил всегда случаются. Кстати, говорят, что исключения всегда подтверждают правила. Но, читая газеты, где приводится статистика браков и разводов, я был сильно удивлён. Процент разводов вырос до десяти, то есть, из ста браков, в десяти случаях возникают разводы.
    - Ну, всякое бывает. Я согласна с тем, что разводы в тех семьях, где растут дети, это трагедия. Но судить, категорически не стала бы. Мы ещё молоды и, увы, не имеем достаточного опыта, чтобы судить о сложных жизненных проблемах, возникающих между мужчинами и женщинами, - Валентина видела в лице Никишина достаточно грамотного собеседника и решила выяснить вопрос о нём, который её интересовал. – А скажи Егор, ты где-то учишься. Наверное, студент истфака. 
    - Нет, - Егор смутился. Признаваться этой девушке, что он ученик девятого класса было как-то неловко. Но и не ответить было некрасиво. – Я мечтал быть курсантом лётного училища, но теперь, после такой болезни, меня, наверное, туда не примут.
    - Ты молодой, и болезнь, если ты захочешь её победить, пройдёт бесследно. Так что не надо терять надежду. Я почти уверена, ты обязательно поступишь в своё училище.   
    - И почему у тебя такая уверенность?
    - Сейчас я тебе не скажу. Но если захочешь, скажу в тот день, когда тебя выпишут из больницы.
    - Договорились. Буду ждать. А скажи, Валя, если не секрет, у тебя есть парень?
    - На данный момент нет. Но уверена, что обязательно будет.
    - Но, такого парня, какого ты себе нарисовала в своём воображении, наверняка, найти будет сложно. Ты очень требовательная.
    - Почему же? Вот ты, примерно такой. И ещё много таких.
    - Я такой? Я что, в твоём вкусе? Ты, наверное, решила подшутить надо мной, - вспыхнул от неожиданности Егор.
    - Ну, а почему нет? Ты грамотный, интересный собеседник. Довольно приятной внешности.  Перспективный, смелый: хочешь стать лётчиком. То, что пока беден, ерунда. Настоящие молодые мужчины, которые чего-то добиваются в жизни, всегда начинают с нуля и дальше уверенно становятся на ноги. Так что, ты подходишь под того, какого я нарисовала в своём воображении. Ну, может пару-тройку штрихов добавить, - и девушка обворожительно улыбнулась парню, довольная тем, что добилась нужного ей результата.
    А Егор подумал снова, что она удивительно права и обладает свойством убеждать. Он ещё раз внимательно посмотрел на неё, и который раз оценил её внешние данные. Она обладала притягательной внешностью. Бесспорно, красива. Не настолько, конечно, как Марина, но не лишена очарования.
.....
(продолжение главы можно прочитать в книге)